Мост висельников

ТРИ НЕДЕЛИ СПУСТЯ…

Маверик вытер кровь со своих рук тряпкой, пока я лежал на холодном металлическом столе, связанный и дергающийся от последствий того, что он только что со мной сделал. Этот человек знал, как заставить меня дышать, подвести меня к краю смерти только для того, чтобы вернуть меня в сознание и начать приносить страдания снова.

Я не знал, сколько времени прошло с тех пор, как «Арлекины» притащили меня в темный подвал поместья Роузвудов, но теперь моя кровь смешалась с кровью Чейза Коэна на темном бетоне, и мои крики окрашивали эту комнату гораздо чаще, чем когда-либо его.

Когда Чейз забрал мой правый глаз, я думал, что это конец, я молился, чтобы смерть забрала меня, но она была в союзе с мальчиками-Арлекинами, повинуясь каждому их слову.

— Подожди, дай мне воды, — прохрипел я, когда Маверик снял футболку и вытер ею лицо от моей крови.

Он остановился, с насмешкой глядя в мою сторону, когда я дернулся в своих оковах. Это было бесполезное движение; теперь в этом мире для меня не осталось свободы, если только она не будет предложена мне ней.

Мое лицо было изуродовано, половина зубов удалена, а тех несколько пальцев, которые у меня еще оставались, будет недостаточно даже для того, чтобы нажать на спусковой крючок пистолета. Джонни Джеймс забрал некоторых из них, пообещав скормить своим домашним морским звездам, и безумный блеск в его глазах подсказал мне, что это не шутка.

— Ты больше не отдаешь приказы в этом мире, — сказал Маверик, и лязг двери дал мне понять, что кто-то еще собирается присоединиться к нам.

Я тяжело вздохнул, дрожа от прикосновения к ледяному металлу, в ужасе от того, что меня оставят здесь одного. Ожидание было почти таким же мучительным, как и тогда, когда они вернулись за мной, долгие часы в темноте, холод, только моя боль в компании. Это сломало что-то глубоко во мне, что, я знал, никогда не починить. Я больше не был мужчиной; от меня не осталось ничего, кроме плоти, костей и агонии.

Роуг появилась, как всегда, после того, как они заканчивали играть со мной. Иногда и она мне причиняла боль, но в основном ей просто нравилось наблюдать, и я клянусь, что эти ярко-голубые глаза теперь прожигали мне череп изнутри. Они были моим богом, вершителем жизни и смерти для меня, никакого другого божества, кроме нее, не существовало.

Она подошла поближе, чтобы рассмотреть ущерб, который ее мальчик причинил мне на этот раз, принимая все это с мрачным одобрением.

— Воды, — взмолился я, мое горло так пересохло, что это само по себе было пыткой.

Она подошла к ведру, в котором Рик смывал кровь со своих рук, подняла его и вылила мне на голову одним махом. Я открыл рот, пытаясь проглотить ее и впустить в свое тело как можно больше влаги.

— Ты милосердна, — сказал я. — Спасибо тебе, сладенькая.

— Что я говорил об использовании этого имени? — Маверик сплюнул, подходя к ней сзади, как маячащая тень, и я вздрогнул, пытаясь вжаться в металл за моей спиной.

— П-прости, — пробормотал я. — Я больше не буду этого произносить. Не забирай мой язык. Пожалуйста, пожалуйста. — Я разразился рыданиями, и Маверик, фыркнув, ушел, оставив меня там со своей девушкой, которая изучала меня, склонив голову набок.

— Роуг, — взмолился я, встретившись взглядом с ее глазами цвета океана, дрожа от силы ее могущества. Я потерял все, каждая частичка силы в моем теле теперь принадлежала ей. Ее мальчики вырвали ее из моей плоти и вложили ей в ладонь. И я так хотел угодить ей, добиться ее снисхождения. — Разве я недостаточно страдал? Разве я не заплатил высшую цену?

Ее взгляд скользнул по моей обнаженной груди, усеянной открытыми ранами, прежде чем она снова перевела взгляд на мое лицо и зияющую дыру на месте моего правого глаза.

— Я… я ведь скоро смогу уйти, правда? — взмолился я.

Она наклонилась, ее верхняя губа приподнялась, когда она пристально посмотрела на меня. — Ты останешься здесь, пока я и мои мальчики не дадим тебе почувствовать то, что мы чувствовали внутри из-за тебя. Ты будешь страдать за них, за меня и за все, что ты отнял у нас. И заберем мы все это лишь из твоей плоти, будь благодарен за это.

— Нет, — прохрипел я. — Это нечто большее, и ты это знаешь. — Слеза скатилась по моим волосам, когда я рухнул под королевой своего разорения. — Ты в моей голове.

Ее губы приоткрылись от удивления, и мой взгляд скользнул по ее прекрасному лицу, видя то, что я не позволял себе видеть все эти годы. Как она могла не знать, что вырезала себя на внутренней стороне моей плоти так же, как и снаружи? Как она могла не видеть, что она была хозяйкой моего существа? Властительницей всего, чем я был и когда-либо буду, с этого дня и впредь.

— Я был дураком, — сказал я ей. — Теперь я вижу правду.

— И что же это за правда? — прорычала она, и я вздрогнул от грубости ее тона.

— Ты сильнее, чем я когда-либо был. Ты сильнее, чем я думал. Я не понимал этого, не видел того, что видели те мальчики все это время. Но теперь я вижу это. Я вижу это, Роуг Истон.

— Арлекин, — с рычанием поправила она.

— Арлекин, — согласился я, это имя связывало меня до смерти и за ее пределами. Оно было выжжено на моей коже, навсегда врезано в плоть моей груди рукой Фокса. Это было напоминанием об их бесконечном правлении, о том, что они впятером были правителями империи, созданной ими самими.

У меня не было ни единого шанса. Теперь я увидел свое высокомерие, я увидел, где я потерпел неудачу, в тот момент, когда мне следовало убежать далеко-далеко и никогда не оглядываться назад. Но было уже слишком поздно сожалеть, я сам выбрал свой путь, и теперь мне предстояло идти по нему.

— Я преклоняю перед тобой голову, — сказал я ей. — Если бы я мог сейчас преклонить колени у твоих ног, я бы это сделал. Пожалуйста, прими мои извинения. Пожалуйста, прости меня за мои ошибки, Роуг Арлекин.

Она склонилась надо мной, ее радужные волосы упали вперед, и прядь коснулась моей щеки, заставив меня вздрогнуть.

— Нет, — прошептала она, и даже легкое ее дыхание на моем лице обожгло мои раны.

Она отстранилась от меня, подставив мне спину и взяв Маверика за руку, когда выводила его из подвала. Я бился, выкрикивая ее имя, когда они выключили свет и оставили меня в темноте. Дверь с грохотом закрылась, звук щелкающего замка заставил мои кости задрожать от страха.

— Роуг! — Я позвал ее по имени в пустоту, в которой был заключен, боль пронзала меня со всех сторон, когда я потревожил свои раны.

Теперь она была во мне, ее голос звучал в моей голове, нашептывая правду о том, кем я был. А я был никем, ничтожеством, человеком, которого забудут, когда они закончат свои пытки. Я буду изгнан из этого мира, как только она так решит, и ужас от того, что я не знаю, когда этот день наступит, приводил меня в состояние отчаяния.

Я был один, оставшись здесь ни с чем, кроме своих недостатков и воспоминаний об этих голубых-голубых глазах, заглядывающих мне в душу. И когда звук их шагов затих и они снова покинули этот пустой, одинокий дом, чтобы вместе вернуться к солнечному свету, у меня не осталось ничего, кроме сожалений, которыми я мог бы наслаждаться.

— Мама? — Прошептал я в темноту, рыдание застряло у меня в горле, когда я захотел почувствовать близость единственной женщины, которая когда-либо любила меня, зная при этом, что я был той самой причиной, по которой она не могла ответить на мой зов. — Мама!