Мост висельников

Я ехал рядом с Лютером в машине, которую он угнал, в то время как Трэвис тихо сидел сзади, оставшись с нами, как жнец, ожидающий, чтобы забрать душу. Но я догадывался, что он был противоположностью этому, потому что сегодня ночью он спас нас обоих. Хотя я все еще не мог сказать, что доверяю ему больше, чем в этот момент, потому что он действовал по приказу. Этот человек явно был куплен Картелем, как охотничья собака, поджидающая момента, чтобы наброситься на людей, к которым он был внедрен, черт знает как давно, по одной простой команде своего хозяина. Именно это делало проклятый картель таким пугающим — любой и каждый мог потенциально принадлежать им, а их преданность была пропитана страхом и уважением настолько глубоко, что пробить эту стену было невозможно. Кто знает, какой жизнью жил Трэвис до того, как им завладели Кастильо, но было ясно, что теперь он стал оружием Картеля.

Боль пронзила мой бок от ножевой раны, которую нанес мне гребаный Шон, и кровь пропитала папину футболку, которая все еще была туго затянута вокруг моей талии. Однако это была лишь самая болезненная рана, потому что мне казалось, что моя шея была чертовски близка к тому, чтобы сломаться, когда я упал с того моста, и я стиснул зубы от боли, пронзившей мою плоть, сосредоточившись на своей семье.

Наверное, именно адреналин не давал мне упасть в обморок до этого момента, но мои силы были на исходе, и в эту минуту, когда мы сели в машину, реальность моих ранений обрушилась на меня со всей очевидностью. Мои руки слегка дрожали — то ли от шока, то ли от потери крови, то ли просто от необходимости действовать, но я отказывался обращать внимание на требования своего тела до тех пор, пока моя семья снова не окажется в моих объятиях. Никакая другая судьба не была приемлемой.

Я хотел сразу направиться к пещере, но папа вразумил меня, потому что не было смысла подниматься туда и помогать, если у нас не было ничего, чем можно было бы их спасти. Но с каждой секундой, пока мы направлялись к «Дому-Арлекинов» за снаряжением, я понимал, что именно сейчас Роуг может соскользнуть с камней, именно сейчас Чейз может потерять на ней хватку, именно сейчас Рик может прыгнуть за ней и разбить голову о скалу, а Джей-Джей последовать за ним во тьму.

Я поморщился, прижав руку к глазам, отчаянно пытаясь не представлять все это, но образы так глубоко впились в мой череп, будто уже произошли.

— Папа, — прохрипел я надломленным голосом, горло все еще саднило после того, как Шон повесил меня, так что речь звучала хрипло и грубо. — Поторопись, — умолял я, хотя он уже гнал машину втрое быстрее допустимого и не собирался церемониться.

Лютер положил руку мне на колено и сжал, пробуждая отголоски былой близости, как в детстве, когда я любил его и нуждался в нем. Я понял, что теперь он снова нужен мне. Больше, чем что бы то ни было. Он последовал за мной с того моста, зная, что мог погнаться за моей смертью, но он не колебался.

Он был чертовски хорошим отцом, и я наконец позволил себе простить его за все плохое, что он сделал, потому что я перестал цепляться за обиды и сожаления. Жизнь все еще пульсировала в моих жилах, и это было больше, чем я мог надеяться, когда мои ноги болтались над тем ущельем. Я попрощался со всеми, попытался отпустить все, зная, что моя жертва даст любимым немного больше времени в этом мире, хотя бы шанс выжить.

Но по-настоящему я не сдался, потому что хотел жить. Хотел все исправить и наладить то, что слишком долго разрушал из-за своей глупой потребности контролировать все вокруг. Но что, если я упустил шанс искупить вину? Что если в этом мире больше не осталось ни одной души, с которой я был неразрывно связан, если смерть украла их у меня, это оставит во мне трещину, которая никогда не заживет. Без них для меня не было жизни. Не было вообще ничего.

Папа посмотрел на мои раны так, словно собираясь что-то сказать, но придержал язык, только снова положил руку на руль и повез нас к «Дому-Арлекинов» так быстро, как только мог. Он вернулся в режим короля Арлекина, как и учил меня делать, отделяя свои эмоции от действий всякий раз, когда мог. Но тот факт, что он пришел на мост сегодня вечером, доказал мне, что он все еще может делать выбор, основанный только на любви, и это был единственный выбор, который я хотел сделать сейчас, когда дело касалось Роуг и остальных. Я слишком долго был холодным и бессердечным, обращаясь со всеми ними так, словно они были моими подчиненными. Но больше такого не будет. Если они живы, я справлюсь лучше. Я буду лучше.

В тот момент, когда мы въехали в открытые ворота, я заметил потрепанный «Cadillac» на подъездной дорожке и свет в окнах. Здесь кто-то был. Кто-то из моей семьи или все они? Может быть, кто-то из них выбрался, вернулся сюда за помощью. Или, может быть, это была просто пара «Арлекинов», которым пришлось откуда-то сбежать. Я не знал, но надежда все равно пронзила меня.

Не раздумывая, я выскочил из машины и побежал к входной двери, стискивая зубы от боли, пронизывающей каждый дюйм моего тела.

— Фокс! — Папа крикнул мне вслед, когда я распахнул входную дверь, и кровь потекла у меня между пальцами, когда я зажал колотую рану на боку.

Темнота застилала мне зрение, но я боролся с ней на каждом шагу по коридору, мое плечо врезалось в стену, когда я споткнулся. Имя Роуг сорвалось с моих губ в отчаянии, но мой голос звучал недостаточно громко, чтобы быть услышанным, и мое горло горело от усилий, синяки, образовавшиеся вокруг него, болели от моих настойчивых попыток.

Будь здесь. Пожалуйста, будь здесь.

Силы покинули меня, и я упал на колени на половицы, одной рукой все еще держась за бок, а другой упираясь в стену, оставляя кровавый отпечаток ладони на белой поверхности, когда беспамятство попыталось увести меня прочь. Но я не мог уйти тихо. Я должен был спасти девушку, которую любил, и мальчиков, которые были мне братьями во всем, что имело значение.

Тень метнулась ко мне, и она предстала таким прекрасным видением, что, клянусь, я уже был мертв, глядя на это неземное создание, которое владело мной. Ее пылающие голубые глаза расширились, когда встретились с моими, и мое сердце загрохотало в груди, когда она упала на колени и закричала что-то, чего я не смог услышать.

Тьма уносила ее от меня, или, возможно, все было наоборот, потому что я снова падал, срываясь с того моста в небытие. В момент ужаса меня осенило, что, возможно, я все еще там, вишу на веревке Шона, и это был последний подарок жизни мне. Видение столь сладостное, что оно просто не могло быть правдой.

***

Мягкие пальцы откинули волосы со лба, а затем углубились в их корни — ощущение знакомое и давно забытое. Мои чувства медленно пробуждались, и я чувствовал давление наркотиков в своем организме, чего-то, что должно было заглушить боль, в которой я тонул.

Загрубевшая рука сжала мою руку, и я попытался проглотить комок в горле, но он оставался там, несмотря на мои усилия.

— Он просыпается, — произнес мужской голос, и я попытался повернуться к нему, узнав Джей-Джея, и мое сердце наполнилось облегчением от осознания того, что с ним все в порядке.

— Может быть, мне попросить доктора дать ему еще дозу. Ему следует отдохнуть ночь, — озабоченно сказал папа, но я застонал в знак протеста. Я хотел проснуться, увидеть их всех, сосчитать лица в комнате и убедиться, что все здесь.

— Я думаю, это было «нет», — сказала Роуг так близко, что я был уверен, что это ее пальцы были у меня в волосах.

Я заставил себя открыть глаза, ища ее, и мое сердце бешено забилось, когда я обнаружил, что она смотрит на меня сверху вниз, а ее тело прижалось к моему. На ней была одна из моих футболок, ее волосы были влажными после недавнего душа, но там, где они начинали высыхать, они переливались всеми цветами радуги. Я был в своей комнате, на своей кровати, и я предположил, что доктор «Арлекинов» позаботился обо мне, потому что я был без футболки, а мой живот был замотан бинтом, который прикрывал колотую рану в боку.

— Ты в порядке? — Спросил я, но мой голос был хриплым, сухим шепотом.

— Я в порядке, — подтвердила она, но ее глаза были полны слез. — А ты?

Я поискал других своих братьев в комнате, желая убедиться, что они тоже в безопасности, и когда мой взгляд нашел Рика и Чейза, на их лицах отразилось облегчение, и я, наконец, расслабился.

— Да, колибри, — сказал я, поднимая руку, чтобы почувствовать ее щеку в своей ладони, и мое сердцебиение забилось ровнее, зная, что она здесь, что с ней все в порядке.

Папа наклонился ближе с другой стороны от меня, и его рука накрыла вторую мою руку. — Доктор сказал, что тебе не следует слишком много говорить, пока не заживет твое горло, малыш.

Я натянуто кивнул, глядя на него, и татуированная рука опустилась на его плечо, немного оттягивая его назад и давая мне увидеть Маверика позади него. Его челюсть нервно подергивалась, когда Лютер отошел в сторону, давая ему подойти ближе, и вдруг он бросился ко мне, обхватив руками за плечи. Я вцепился в него в ответ, пока он выдавливал из меня весь воздух, впитывая силу объятий брата и любовь, которая поднималась в моей груди навстречу его любви ко мне.

Роуг тоже нырнула в наши объятия, Чейз и Джей-Джей последовали за ней, прижимая меня к кровати и лишь наполовину пытаясь удержать свои тела от давления на мои раны, когда я притянул их ближе.

— Поосторожнее, черт возьми, — сказал папа с ноткой веселья в голосе, и Рик тут же схватил его за руку, втаскивая в общую кучу. Внезапно мой слух уловил тявканье, и маленький пушистый комочек ярости запрыгнул на кровать, начав кусать мою руку. А когда ему это надоело, он пробрался между нами и начал лизать мое лицо, а я не смог поднять руки, чтобы остановить его.

— Привет, Дворняга, — сказал я, испытывая облегчение от того, что с ним все в порядке, но уже не так сильно радуясь его появлению, когда его язык проник в мой чертов рот.

Каким-то невероятным образом они все были здесь, все до единого, и мои худшие страхи, которые казались слишком правдоподобными, чтобы их отрицать, вовсе не оправдались.

Я ничего не видел и едва мог дышать, когда они держались за меня так, словно думали, что никогда больше меня не увидят, и это чувство было чертовски взаимным.

Роуг удалось придвинуться ближе ко мне, ее рот прижался к уголку моего, и я повернул голову, будь прокляты последствия, когда наши губы встретились.

Я крепко поцеловал ее, и она заплакала, теряя самообладание, когда встретила мой поцелуй с таким же пылом, и я почувствовал вкус ее слез между нами. Я извинился тем поцелуем и позволил выплеснуться всей моей любви к ней, каждому мгновению бушующей ярости, которое мы разделили, каждому барьеру, который мы воздвигли друг между другом, каждой упущенной возможности и недопониманию, все это просто растаяло перед нами. Ничто из этого не имело значения, все это было мелко и глупо, и я потратил на все это слишком много гребаного времени, в то время как я должен был просто быть готов любить ее любым способом, которым она хотела, чтобы ее любили.

— Черт возьми, — выругался папа, и Рик громко рассмеялся, в то время как остальные подались назад.

Ее мягкие руки нежно скользили по моей коже, словно проверяя, что я все еще здесь, с ней, осязаемый и реальный.

Роуг была наполовину на мне, и я крепко обнял ее за талию, а другой рукой обхватил ее затылок, отказываясь отпускать, когда наш поцелуй превратился во что-то более плотское, более страстное.

— Э-э-Роуг? — Чейз попытался, но проклятие, которое он испустил вслед за этим, подсказало мне, что кто-то ударил его.

Я наполовину рассмеялся, поворачивая голову, чтобы посмотреть на них, в то время как Роуг переместила рот к моей шее, и из нее вырвался приглушенный вздох, когда она нежно поцеловала покрытую синяками кожу там.

— Давайте оставим их поговорить наедине, — настаивал Джей-Джей, таща Чейза за дверь, в то время как моя голова откинулась на подушку, а мой личный ангел продолжал осматривать мои раны, как будто они причиняли ей боль больше, чем мне.

Лютер подтолкнул Рика вперед, и смех моего брата разнесся по коридору, в то время как Дворняга спрыгнул с кровати и последовал за ними, тявкая, как будто он тоже смеялся. Затем дверь захлопнулась, и я понял, что она осталась со мной наедине.

Движение заставило боль вернуться, но я все равно сделал это, приподнявшись на подушках и решительно посадив ее к себе на колени, чтобы сократить расстояние между нами, и снова завладел ее ртом.

Наши губы не размыкались, и она застонала от прикосновения моего языка, но я отпрянул внезапно ощутив вкус крови, и осознав, что моя нижняя губа снова рассеклась в том месте, где ее порезал Шон.

Роуг смотрела на меня сверху вниз, ее рот был влажным от моей крови, а на щеках высыхали слезы. Она выглядела разъяренной, как предвестница смерти, готовая пронестись по земле и выплеснуть весь свой гнев, заключенный в ней из-за меня.

— Я уничтожу его, — поклялась она с такой яростью, что я почувствовал ее до глубины души, а затем она взяла с тумбочки комок ваты и осторожно приложила ее к моей губе, пока не перестала течь кровь. — Я заставлю его заплатить за каждую отметину на тебе, за все, что он сделал с каждым из нас.

Я заметил, что ее левая рука была перевязана бинтом, а правая местами сильно порезана, и мои пальцы пробежались по всей обнаженной плоти ее ног, где на моей маленькой колибри были синяки и кровоподтеки. Между нами бурлила жажда мести, и я чувствовал, как она сплачивает нас, придавая несокрушимую силу.

Гребаный Шон чертовски хорошо поработал, пытаясь сломать нас сегодня, но вот мы здесь, почему-то более непоколебимые, чем когда-либо, и когда я посмотрел в глаза девушке, которую любил всю свою жизнь, я, наконец, нашел свое место в этом мире. Я всегда был ее воином, клялся защищать ее любым способом, который считал нужным. Только это решение должно было принадлежать не мне, а ей. Просто я был настолько глуп, что не понимал этого. Теперь же все кусочки разбитой мозаики в моей голове встали на свои места.

Как я мог не видеть этого раньше?

Потому что был упрямым, своевольным мудаком. Но больше такого не будет. По крайней мере, в том, что может снова причинить ей боль.

Я обхватил ее щеку рукой, заметив усталость в ее глазах и разрывающее душу облегчение на ее лице оттого, что все мы пережили эту ночь. Не было слов для того, что я чувствовал, и я не думал, что смог бы выразить их, даже если бы знал, как их описать.

— Дай мне посмотреть, — потребовал я, и мои руки скользнули выше по ее бедрам, ища синяки.

Ее горло дернулось, прежде чем она кивнула, снимая мою футболку через голову и отбрасывая ее, показывая, что под ней она была полностью обнажена. Она глубоко вздохнула, когда я провел руками вверх по ее бокам, лаская каждый синяк и отметину, которые нашел, а мой член набух между ее бедер и мое дыхание стало тяжелее. Я разрывался между неистовой, убийственной яростью из-за этих отметин и столь же сводящим с ума желанием к ней, которое заставляло мою кровь вскипать до вулканической температуры.

Я наклонился, чтобы прижаться ртом к синяку на ее ключице, и ее спина выгнулась, а голова откинулась назад, когда она издала стон, который звучал скорее так, словно я вошел в нее, чем просто прикоснулся губами к ее коже. Но я тоже это чувствовал — как наша плоть искрится энергией, как легчайшее прикосновение словно динамит взрывает между нами.

Это было хаотично и исцеляюще и говорило о том, кем я должен был быть для нее. Но эта энергия была мощной силой, которая снова и снова сталкивала нас друг с другом. Хотя она могла стать благословением, если мы научимся правильно ее использовать, и если будем обращаться с ней как с даром, а не как оружием.

Я проследил линию ее ключицы до горла, а мои пальцы медленно прокладывали дорожку вверх по позвоночнику, ощущая каждое крошечное вздрагивание, которое говорило мне, что я нашел очередной синяк.

Ответом на них была смерть. Я уже обещал ее Шону, а теперь клялся отомстить каждому из его людей за то, что они стояли вокруг той дыры и оставили ее там. Боль этой девушки стоила тысячи кровавых смертей, и я добьюсь каждой из них в оплату за то, что ее плоть была запятнана.

Я почувствовал, как рана на моем боку начала гореть от боли, и, пытаясь побороть ее, выдохнул, прижимаясь к ее коже, не желая, чтобы сейчас между нами что-то встало.

— Фокс, — мягко сказала она, отстраняясь, и я позволил ее рукам снова опустить меня под нее, ожидая, что она потянется за футболкой, которая была на ней, и слезет с меня.

Она сказала мне, что любит меня, и я знал, что это правда, но это не означало, что между нами что-то изменилось. Она все еще верила, что я не в состоянии дать ей то, в чем она нуждается, и, возможно, это было правдой, но сейчас я, по крайней мере, был готов попытаться.

— Роуг, — начал я, мое горло едва выдавило это слово, и она прижала палец к моим губам, чтобы успокоить меня.

— Ты хочешь меня, не так ли? — спросила она, и на секунду в ее взгляде промелькнуло сомнение.

Я кивнул, беря ее за руку и прижимаясь губами к марле, прикрывающей ее ладонь, прежде чем поцеловать каждый порезанный кончик пальца.

Больше всего на свете, детка.

Она делала невозможным скрыть от нее, что именно ее тело делало со мной, и мои глаза скользнули по ее напряженным соскам и тому, как прерывисто она дышала, видя, какой эффект и я на нее оказываю.

Я хотел быть для нее чем-то большим, чем мог быть в этот момент, когда эти раны делали меня слабым, и она, казалось, увидела это в моих глазах, проведя ладонью по моей груди и остановившись на сердце. Она ахнула, обнаружив ожог в том месте, где Шон затушил сигарету в центре татуировки на Колеса Обозрения. Ее губы изогнулись в оскале, и она опустилась на меня, целуя эту отметину снова и снова, пока она не стала гореть только из-за нее. Затем она провела языком по моему телу, целуя все подряд, но при этом старательно избегая колотой раны в боку, а потом провела языком по краю моих тренировочных штанов.

Я застонал, мои руки вцепились в простыни, пока она доводила меня до безумия, мои травмы не давали мне двигаться под ней, и она бросила на меня страстный взгляд, прежде чем освободить мой пульсирующий член и засосать его головку в свой рот.

— Блядь, — процедил я сквозь зубы, когда она провела языком по головке моего члена, одновременно сжимая его основание в кулаке.

Я наблюдал за ней с неверием, так как одна из моих фантазий о ней исполнялась прямо на моих глазах, и я задался вопросом, не нахожусь ли я в наркотической коме, выдумывая это. Но это должно было быть реальностью, потому что ничто во сне не могло быть настолько приятно, и мне внезапно пришлось чертовски сильно сосредоточиться, когда ее рот начал ласкать мой ствол, потому что мои яйца уже начали напрягаться.

Я отвел ее волосы в сторону, наматывая их на кулак, когда мой член ударился о заднюю стенку ее горла, что вырвало из меня звериное рычание. Ее глаза поднялись, чтобы встретиться с моими, и она медленно провела губами до самого кончика в движении, которое было не чем иным, как умопомрачительным.

Как раз в тот момент, когда я подумал, что вот-вот взорвусь от ощущения ее сладкой пытки, она выпустила меня изо рта и двинулась вверх по моему телу, оседлав меня с выражением явной потребности в глазах. В этот момент я хотел быть для нее чем-то большим, способным заявить на нее права так, как она того заслуживала, но, когда я открыл рот, чтобы попытаться сказать ей это, она опустилась ниже, пока мой член не прижался к гладкости ее киски, и я полностью забыл, как говорить.

Мои руки легли на ее бедра, и мы оба даже не моргнули, когда она положила ладони мне на плечи, потому что мы оба наконец-то сдались после столь долгого мучительного ожидания. Я должен был овладеть ею сейчас, даже если я был лишь наполовину тем мужчиной, которым обычно являлся, лежа слабым на этой кровати. Но я видел, что для нее это не имело значения, да и для меня тоже. Мы просто должны были соединиться, и никакая сила в мире не могла этому помешать.

Наши дыхания смешались, в глазах отразилось принятое нами решение, прежде чем она подалась вниз, и мой член скользнул в нее, заставив нас обоих проклясть то ощущение, которого мы так невероятно долго жаждали друг от друга.

Наши рты сомкнулись, и я приподнял бедра, проникая глубже, заполняя ее до краев и заставляя ее вскрикнуть в мои губы, пока я продолжал работать каждым дюймом себя внутри нее.

Мы были разбиты и изранены и не в том состоянии, чтобы пытаться это сделать, но это было не простое желание. Это была потребность. Чистая, честная перед Богом потребность, которая требовала, чтобы мы наконец пересекли эту черту и стали теми, кем нам всегда было суждено быть.

Мы начали двигаться как одно целое, наши тела сразу же синхронизировались, как будто мы, черт возьми, были созданы друг для друга, когда мы нашли свой глубокий, пьянящий ритм, который обещал мне все виды забвения по ее милости.

Я ощущал ее вкус на своем языке и не мог насытиться тем, как идеально она ощущалась вокруг меня, мои руки переместились к ее попке и сжимали эту идеальную плоть, пока она скакала на мне. Мы оба целовались, стонали и притягивались друг к другу все ближе, привыкая к этому ощущению, к тому, как мы владеем друг другом таким совершенно нереальным способом. Она двигала бедрами совершенными движениями, которые заставляли меня попадать в ту самую сладкую точку внутри нее, отчего она стонала и смотрела на меня в дымке удовольствия.

Я притянул ее тело вплотную к своему, и она потерлась клитором о мою лобковую кость, в то время как я надавливал на ее спину, удерживая ее там и приближая к кульминации так, что ее киска сжимала мой член и умоляла меня кончить для нее. Но я не кончу, пока не кончит она. Я хотел почувствовать, как она распадается на части для меня, разрушается только для меня. Трахая только меня.

Я поморщился, когда она всем весом навалилась на мою колотую рану, но когда она попыталась отстраниться, я только крепче прижал ее к себе, не позволяя моей травме все испортить, и она уступила моим желаниям, ее рот снова встретился с моим, и она застонала от удовольствия.

Она начала дрожать, и я еще больше замедлил темп, прижимая ее к себе и сдерживая ее оргазм, в то время как ее бедра двигались быстрее, пытаясь украсть его у меня.

— Фокс, — взмолилась она, и звук моего имени, слетевшего с ее губ, был таким чертовски совершенным, что мне пришлось уступить.

Я еще немного приподнял бедра и глубоко вошел в нее, попадая прямо в ее точку g и заставляя ее сжать в кулаке подушки у моей головы. Ее киска начала пульсировать вокруг моего члена, когда она сдалась мне со страстным стоном, который был, безусловно, самым сексуальным звуком, который я когда-либо слышал за всю свою жизнь.

По моему лицу расплылась улыбка, когда она кончила, издавая стоны и извиваясь, а мое имя снова и снова слетало с ее языка, пока я трахал ее все быстрее, так близко к тому, чтобы кончить самому, но ни на секунду не теряя концентрации, потому что старался продлить ее кульминацию как можно дольше.

Когда все закончилось, она обмякла в моих руках, а я схватился за ее бедра, нуждаясь всего в двух последних толчках, чтобы кончить. Из горла вырвался стон, приглушенный тем, что его саднило, но от силы этого оргазма у меня закружилась голова.

Удовольствие пробежало по всей длине моего члена, когда я взорвался внутри нее, оставаясь глубоко в ней, пока наслаждался кайфом, изменившим мою жизнь. Казалось, что наши чертовы души столкнулись и сплелись в нечто, созданное самой Вселенной.

Ее лоб прижался к моему, и я хотел сказать так много всего, но вместо этого мы просто лежали вот так, глядя друг другу в глаза и крепко прижимаясь друг к другу.

— Никогда больше не покидай меня, Фокс Арлекин, — потребовала она, когда мы наконец отдышались.

— Никогда, — поклялся я, и покой наполнил ее взгляд, как будто она ждала услышать это очень, очень давно.

Она соскользнула с меня, закинув одну ногу мне на бедра, а я прижал ее к себе, и она прижалась ухом к моему сердцу. Наверное, оно выдавало все мои тайны, но мне было все равно, ведь я никогда не пытался скрыть, что люблю ее. Я только надеялся, что она понимает: теперь я планирую выражать свои чувства менее разрушительным способом, чем раньше. А когда ко мне вернется голос, я буду каждый день, что дарован мне с ней, прямо говорить ей о том, что она значит для меня.

Жизнь дала мне еще один шанс, и я не собираюсь его упустить. Нет. Начиная с завтрашнего дня, я начну исправлять прошлое и строить наилучшее будущее, которое смогу предложить Роуг и своим парням. Пора снова начать жить, пора вернуть наш город и сделать так, чтобы дети, которыми мы когда-то были, гордились взрослыми, которыми мы наконец стали.

***

Я проснулся рано, услышав, как где-то в доме закрылась дверь, и на секунду растерялся, потянувшись за пистолетом, который обычно прятал под подушкой, но его там не было.

Вместо этого моя рука встретила другую руку, и все вернулось ко мне, как только я приоткрыл глаза и увидел ее: она спала на животе, обняв меня одной рукой, а ее голова лежала на подушке, которую мы делили, вторая же ее рука была крепко зажата под ней.

Ее радужные волосы высохли, мягкими волнами разметавшись по подушке, а на лбу, как это часто бывало, когда она спала, залегла небольшая морщинка. Я знал это по тому, сколько раз прокрадывался в ее комнату, чтобы понаблюдать за ней пока она спит с тех пор, как она вернулась к нам, и до сих пор не мог заставить себя чувствовать вину за это. С ее возвращением моя одержимость ею усилилась, а постоянное страх, что она ускользнет от меня, обострился. Но теперь, когда она была здесь, я вдруг перестал этого бояться.

Она выбрала меня. Не в том смысле, что забыла об остальных, а как-то иначе, не так, как я ожидал до прошлой ночи. Я думал, что почувствую, как как ей не хватает остальных, думал, что если она будет со мной, то я получу только часть ее, но все оказалось совсем не так.

Я слегка повернулся к ней, и боль охватила меня, как огненный шар. Осознание того, что обезболивающее перестало действовать, ударило по мне в полную силу. Мое вздрагивание даже не заставило ее пошевелиться, хотя я знал, что эта девушка спит как убитая, так что не могу сказать, что был удивлен.

Я провел пальцами по ее плечу, стиснув зубы при виде синяка, прежде чем наклониться и разбудить ее поцелуем. Она не пошевелилась, и ухмылка тронула мои губы, когда я сделал это снова. И снова.

Сдавшись, я соскользнул с кровати и, сжав челюсти от боли, двинулся через комнату в ванную. Я принял быстрый душ, сохранив бинты сухими, потому что воспользовался насадкой для душа, чтобы привести себя в порядок, прежде чем вернуться в свою комнату и одеться. Роуг все еще спала, выглядя очень соблазнительно, свернувшись калачиком поверх моих простыней, а изгиб ее голой задницы умолял о моем прикосновении. Но я оставил ее в покое, натянул спортивные штаны и вышел из комнаты.

Звук работающей кофе-машины доносился из кухни внизу, но я направился не туда, а проскользнул в кабинет. Мне нужно было сделать нечто важное: мысли, горящие в голове, рвались наружу, и пока мой голос подводил меня, я должен был сделать это по-другому.

Я закрыл дверь и сел за письменный стол, выругавшись, когда рана у меня в боку заныла. Я взял лист бумаги и ручку, записывая свои мысли, выплескивая их наружу, пытаясь сказать то, что никогда бы не смог произнести, если бы не выбрался с того моста.

Это было иронично, ведь потребовалось повиснуть на чертовом веревке, чтобы дойти до этого момента, хотя на самом деле этого не должно было случиться. Я слишком долго был упрямым, закрывая глаза на нужды семьи и навязывая им свои потребности. Конечно, я защищал их, и не все было плохо, но я стал слишком властным, перестал отделять своих ребят от банды и вел себя так, будто я их король, а не брат. Пришло время наконец стать настоящим другом. И это могло начаться только после того, как я обнажу свою душу перед Роуг.

Закончив, я сунул листок бумаги в карман и встал, вздрогнув при виде Маверика, стоявшего в дверном проеме. Он опирался рукой о косяк, а в его глазах читалось озадаченное любопытство. Он был без футболки, выставляя напоказ свои бесконечные татуировки, а пляжные шорты низко сидели на бедрах. На правом бицепсе была наложена марлевая повязка там, где его задела пуля Шона, но, если не считать нескольких порезов и синяков, выглядел он вполне хорошо.

— Что ты задумал, Фокси? — спросил он, когда я подошел к нему, пытаясь согнать с лица выражение раненного щенка, и встретится с ним как мужчина с мужчиной.

— Скоро узнаешь, — прохрипел я, кладя руку ему на плечо, и он посмотрел туда, где она лежала, прежде чем снова перевести взгляд на меня.

— Черт возьми, мы что собираемся обняться, да? — спросил он, как будто ему была противна эта мысль, но именно он заключил меня в объятия, и я хлопнул его по спине с легким смешком, хотя он вышел хриплым и сдавленным.

— Лучше, чтобы Лютер не видел, как мы это делаем, — поддразнил он, как раз в тот момент, когда мой взгляд упал на того самого мужчину, поднимавшегося по лестнице.

— Слишком поздно, — объявил Лютер, на секунду широко улыбнувшись нам, но когда Маверик отпустил меня, моя колотая рана вспыхнула от боли, и его улыбка погасла, когда он увидел, как я поморщился. — Вниз. Я приготовил тебе лекарства и кофе. Доктор придет и осмотрит тебя снова, если тебе понадобится…

— Мне не нужно снова с ним видеться, я в порядке, — настаивал я шепотом, от которого было чертовски больно.

— Прекрати болтать, — потребовал Лютер, и я раздраженно выдохнул, но я знал, что он прав. Я не хотел окончательно повредить свои голосовые связки. — По крайней мере, ты выглядишь хорошо отдохнувшим.

— Да, Роуг действительно классно рассказывает сказки на ночь, правда, брат? — Язвительно произнес Маверик, и я прищурился, глядя на него, гадая, догадался ли он уже о том, что произошло между нами, или просто вел себя как обычно.

— Мне послышалось слово «кофе»? — Спросил Джей-Джей сквозь зевоту, выходя из своей спальни, и я заметил, что Чейз следует за ним: они, очевидно, спали вместе.

Мне стало интересно, присоединился ли к ним и Маверик. Я догадался, что нам всем нужен был кто-то прошлой ночью после всего случившегося. И когда Дворняга выбежал из комнаты следующим, я предположил, что это распространяется и на него.

— Я заварил кофейник, — подтвердил Лютер. — Думал, что парень из картеля свалит, как только получит свою чашку, но он до сих пор валяется на шезлонге снаружи, будто здесь живет. — Лютер провел рукой по лицу. — Он не уйдет, пока я не поеду с ним к Кармен, но с этим можно немного подождать. Ладно, поднимайте дикую кошку, а я приготовлю завтрак. Вы все выглядите голодными как волки.

— Она не просыпается, — выдохнул я.

— Я помогу ей подняться, — уверенно сказал Маверик, шагая по коридору, и я бросился за ним, не желая, чтобы он увидел доказательства того, что мы сделали, до того, как она сама примет решение рассказать об этом.

Однако движение было слишком резким для меня, и я согнулся пополам, потревожив рану, а Чейз поддержал меня, пока я пытался пройти мимо него. Он снова прихрамывал, и я предположил, что нагрузка, которую он дал на ногу в пещере, разбередила его старые раны.

— Подожди, — прошипел я, но Маверик уже распахнул дверь и вбежал в комнату, как будто собирался броситься на нее с кулаками.

— О, черт возьми! — прогремел Маверик, а потом расхохотался так громко, что задребезжала крыша.

— Что? — Джей-Джей побежал за ним, а я, пошатываясь, последовал за ними, чувствуя руку Чейза на своем плече.

— Джей-Джей, — попытался я, когда он вошел в дверь, и мы с Чейзом встали за ними, глядя на спящую на кровати Роуг, совершенно голую и чертовски компрометирующую.

Рик встал рядом с кроватью и посмотрел на меня, выгнув бровь, с самодовольным выражением лица, в котором сквозила издевка. Я бросил взгляд на Дворнягу, который протиснулся мимо наших ног, взглянул на Роуг, а затем обвиняюще уставился на меня, словно знал правду.

— Ну, посмотрите-ка, что у нас тут, — сказал Маверик. — Что, черт возьми, случилось с ее одеждой, Фокси? Вот это чертова загадка.

— Отвали, Рик, — выдавил я, прижимая руку к горлу и привлекая взгляд Чейза.

— Вы двое… — Чейз начал, выглядя странно обнадеженным.

— Конечно, они это сделали, — сказал Джей-Джей, поворачиваясь ко мне с широкой улыбкой. — Мне даже не нужно взывать к своему шестому чувству, правда очевидна.

Маверик набросил на Роуг одеяло, а затем навалился на нее сверху, словно одеяло делало это более приемлемым.

Она вскрикнула, а он вжал ее лицо в подушку с громким и раздражающим смехом. — Доброе утро, грязная девчонка.

— Господи, Рик. — Джей-Джей подбежал и оттащил его от нее, нанеся несколько шутливых ударов. Роуг же перекатилась и ответила своими, причем ее удары были более жестокими — ее только что разбудили, а такое Роуг никогда не прощала.

Она завернулась в одеяло и, извиваясь, выбралась из-под них, оставив Джей-Джея и Рика толкать друг друга на кровати. Я подумал, не указать ли им на то, что именно там мы с Роуг трахались, но опять же, они были придурками и, похоже, им было абсолютно насрать, так что я промолчал.

Роуг бросила на меня сонный взгляд, покраснела, а потом убежала в ванную и захлопнула дверь.

— О боже мой, — рассмеялся Чейз, подталкивая меня локтем. — Ты заставил ее вести себя как настоящая девчонка.

Я отмахнулся от него и направился вниз по лестнице, но трое моих братьев увязались за мной, явно не собираясь оставлять эту тему.

— Ты нашел просветление между бедер нашей девушки, брат? — Спросил Рик, в то время как я стиснул зубы и проигнорировал его. — Ее киска вразумила твой член?

— Маверик, — рявкнул Лютер, когда мы вошли на кухню, и мой брат громко рассмеялся, но, к счастью, больше ничего на эту тему не сказал.

Мы все расселись вокруг кухонного островка, и мой папа налил нам кофе, дернув Рика за ухо, когда тот поставил ему чашку. Хотя Маверик только улыбнулся, как будто его это даже не смутило.

— Так ты… с Роуг? — С надеждой спросил меня папа, и я поджал губы, когда каждый любопытный ублюдок в этом доме посмотрел на меня.

— Не время, папа, — пробормотал я, потягивая кофе, хотя он, казалось, воспринял это как согласие, широко улыбаясь и направляясь наполнять миску Дворняги угощениями. Маленький пес подбежал к нему и съел все, несмотря на то, что он всегда отказывался от этих угощений, когда я давал их ему.

Я украдкой взглянул на Трэвиса, который развалился на солнышке без футболки, выглядя так, словно просто спал, хотя его крепкая хватка на пистолете говорила мне об обратном.

— Чего он хочет? — Я спросил папу, и Лютер нахмурился.

— Он хочет, чтобы я пошел с ним на встречу с Кармен. Я требовал побыть с вами сегодня утром, но мне скоро придется уйти, — сказал папа.

Появилась Роуг в мешковатом голубом пляжном платье и села между Чейзом и Джей-Джеем, при этом ее глаза постоянно встречались с моими, и мы улыбались друг другу, пока Рик ходил ей за кофе. Да, сейчас я чувствовал себя самодовольным засранцем, потому что воспоминания о прошлой ночи были слишком свежи в моей памяти. Мне было наплевать, что Чейз и Джей-Джей продолжают ухмыляться, как идиоты.

Лютер повел Дворнягу на пляж, но я заподозрил, что он собирался покурить, поскольку, уходя, он взял с собой зажигалку, и взгляды всех остальных обратились на меня.

— Лютер рассказал нам, что произошло прошлой ночью, — мрачно сказал Джей-Джей, и его взгляд упал на синяки вокруг моего горла.

— Ты гребаный Терминатор, ты знаешь это? — Сказал Чейз с улыбкой, которая не коснулась его глаз.

Я усмехнулся и отхлебнул кофе, заметив, как Рик смотрит на меня со сдвинутыми бровями и мрачной решимостью в глазах.

— Я хочу составить список всех причин, за которые мы должны Шону смерть, и вычеркнуть их одну за другой, когда придет время вернуть ему должок, — сказал Маверик убийственным голосом, который обещал возмездие за мои травмы. Трудно было поверить, что он наконец вернулся ко мне: мальчик, который отправится в ад и вернется обратно ради меня так же, как я ради него. Мы были братьями до мозга костей, и мне казалось, что наша связь каким-то образом стала еще крепче, чем была много лет назад, когда мы были детьми.

— Мы сделаем это вместе, — добавила Роуг, и мы все кивнули в знак согласия. Здесь и сейчас была заключена сделка, выкованная в огне. Мы собирались отправить гребаного Шона к его славному концу, чего бы это ни стоило.

— О боже милостивый! — воскликнула мисс Мейбл, входя на кухню в ночной рубашке. — Я, должно быть, проспала четырнадцать часов! Что, черт возьми, произошло прошлой ночью? Вы нашли мои бриллианты? — Она посмотрела между нами, казалось, заметив раны, которыми мы щеголяли, и кровь отхлынула от ее лица.

Пока Роуг пыталась все объяснить, во мне проснулось чувство вины из-за того, что мы подвели ее. Мейбл доверила нам тайну местонахождения своих бриллиантов, и мы облажались по-королевски.

— Простите, мисс Мейбл, — грустно сказала Роуг. — Бриллианты забрал Шон.

Мейбл ахнула, прижимая руку к груди, как будто ее ударили туда ножом. — Этот грязный, гнилой негодяй. Как посмел этот грязный маленький засранец забрать их!

Она выглядела немного ослабевшей, держась за плечо Джей-Джея, и я встал, чтобы приготовить ей завтрак, пока она не потеряла сознание.

— С вами все в порядке? — Спросила Мейбл, осматривая наши травмы, и слезы навернулись у нее на глаза. — Я чувствую себя ужасно. Мне не следовало посылать вас туда.

— У нас все в порядке, Мейбл, — пообещала Роуг, усаживая ее на стул, где старушка слегка всхлипнула от огорчения.

— Иногда мне кажется, что эти бриллианты прокляты, — прохрипела она.

— Проклятие — это Шон, — прорычал Рик, и Мейбл кивнула, шмыгнув носом и расправив плечи.

— Что ж, мы должны составить план. — Она хлопнула рукой по кухонному островку. — Мы должны выследить его, забрать наши бриллианты и предать его безжалостной смерти.

— Черт возьми, да, мисс Мейбл. — Джей-Джей ухмыльнулся.

Когда я приготовил ей завтрак, она поспешила обратно в спальню, потребовав, чтобы Чейз принес его ей на подносе, и он надулся, выполняя ее приказ.

Лютер вернулся внутрь с Дворнягой на руках, и маленький песик, вырвавшись на свободу, прыгнул на меня, лизнул ногу, а затем дружелюбно ее покусал, словно говоря: «Ну что, получил?»

— Ладно, старик, мне пора отвезти тебя к Кармен, чтобы ты расплатился по долгам, — раздался голос Трэвиса от двери, и я посмотрел на него, но его пристальный взгляд был прикован к Лютеру. — Вероятно, в этот момент она теряет терпение.

— Ну, она может подождать еще немного, — прорычал Лютер, но я покачал головой, встретившись с ним взглядом. Последнее, что нам было нужно, — это рассердить проклятый картель.

— Иди, — настаивал я, и он нахмурился, но мысль о том, что его отказ может привести картель к нашему порогу, была для меня невыносима. Я знал, что Кармен не причинит ему вреда, и чего бы она ни хотела от него, это определенно входило в профессиональные компетенции отца.

— Значит, ты человек Кармен? — Спросила Роуг, и Трэвис кивнул, слегка улыбнувшись.

— До конца, — сказал он.

— Что ж, полагаю, я должна тебя поблагодарить, — сказала она, и на его лице отразилось легкое удивление, прежде чем он пожал плечами.

— Я работаю по приказу. Если ты хочешь кого-то поблагодарить, тебе лучше поговорить с Кармен Ортегой, — сказал он.

— Я так и сделаю, — сказала она, и брови Трэвиса слегка приподнялись от убежденности в ее голосе. — У нас с ней есть связь.

— Возможно, сейчас ты на хорошем счету у Кармен, но не думай, что у нее есть друзья. Она руководит всем, в одиночку. Она не держит в своей жизни никого, кто ей не полезен, так что удостоверься, что останешься ей полезной, — предупредил Трэвис, прежде чем повернуться к Лютеру. — Давай, старик. Тебе нужны ходунки, чтобы дойти до двери?

— Отвали, — процедил Лютер сквозь зубы, прежде чем бросить последний взгляд на нашу группу, и остановил его на Роуг. — Присмотри за ними, дикая кошка.

— Конечно, большой человек, — сказала она, и они обменялись теплой улыбкой, прежде чем он повернулся, чтобы уйти с Трэвисом.

— Возвращайся сюда, как только закончишь, — приказал ему Рик, и уголки губ Лютера приподнялись, когда он оглянулся через плечо.

— Осторожнее, сынок, это звучит почти так, как будто я тебе небезразличен. — Он вышел за дверь вслед за Трэвисом, и Рик покачал головой, хотя и не стал ему противоречить.

Входная дверь захлопнулась, когда они ушли, и Роуг взяла меня за руку. Чейз вернулся на кухню, оставив мисс Мейбл в ее комнате с телевизором, транслирующим старые повторы «Доусонз-Крик». Старушка была немного одержима этим шоу.

— Так что, теперь мы все трахаем Роуг, или как? — Маверик спросил напрямик, и Роуг ударила его по руке.

— Не сейчас, — настаивала она. — Я не хочу говорить об этом сейчас. Давайте просто… прижмемся друг к другу.

— Прижмемся? — Брови Джей-Джея удивленно приподнялись, когда она удалилась в гостиную.

— Все, что захочешь, малышка, — сказал Чейз, и мы все дружно кивнули.

— Все что угодно, — прохрипел я, и она удивленно оглянулась на нас, когда мы двинулись следом, увидев нас такими, какие мы есть. Ее солдатами, готовыми повиноваться, ее боевыми товарищами. Мы были связаны с ней, готовые сражаться и умереть за нее. Ей достаточно было лишь отдать приказ. И, похоже, она наконец это поняла.

Роуг, Рик, Чейз и Джей-Джей сидели вокруг меня на диване, все мы кутались в одно одеяло, хотя оно было не настолько большим.

И впервые за долгое время мы снова были вместе. Настоящие мы. Пятеро детей, которые любили друг друга сильнее, чем обычные люди способны любить, которые не могли спокойно спать, не чувствуя близости друг друга. Мой мозг не мог функционировать достаточно, чтобы разобраться в более сложных отношениях прямо сейчас, и меня это не заботило. Все, чего я хотел, — это быть рядом с моей семьей и знать, что их сердца по-прежнему мощно бьются в груди.

— Теперь мы в безопасности? — Спросила Роуг, ее рука нашла мою под одеялом, и ее пальцы переплелись с моими. Она переводила взгляд с меня на остальных, как будто не могла поверить, что мы все здесь, живые. Мне самому было чертовски трудно в это поверить.

— Мы в безопасности, красотка, — пообещал Джей-Джей.

Все, что нужно было сделать, могло подождать до завтра. Лютер уже наверняка поставил охранять этот дом всеми «Арлекинами», которых смог собрать, и, без сомнения, целая армия их также охотилась за Шоном.

— Шон, наверное, уже залег на дно, — сказал Чейз, скривив верхнюю губу. — Гребаный таракан, вот кто он такой.

— Скорее, гребаный петух, — прорычал Рик.

Я сунул руку в карман, достал письмо, которое написал ранее, и протянул его Чейзу, зная, что однажды он доверил мне свое письмо, поэтому я был счастлив сделать то же самое.

— Ты не прочтешь это вслух? — Хрипло спросил я, и он нахмурился, когда взял его, разворачивая страницу.

— В чем дело? — Спросила Роуг, поглаживая Дворнягу по голове, когда тот начал засыпать.

— Моя правда, — сказал я, глядя ей в глаза и сжимая ее руку.

— Колибри, я люблю тебя, — прочитал Чейз. — Ты это уже знаешь, знала всю свою жизнь, и я мог бы бесконечно оправдываться за свои ошибки во имя этой любви. Но я был бы неправ, поступив так. Так чертовски неправ. Потребовалась смерть, чтобы понять, что мы всего лишь вспышка света перед лицом вечного забвения, и какова бы ни была моя цель здесь, на этой парящей скале, несущейся сквозь вечное пространство, я знаю, что она имеет прямое отношение к тебе. — Чейз сделал паузу, но я не отрывал глаз от Роуг, которая смотрела на меня сверкающими от слез глазами. — Пока я здесь, проживаю свое существование с тобой рядом, я знаю, что эти огромные, невозможные вопросы больше не имеют значения. Я знаю, что за то, что у нас было в детстве, стоит бороться, и я могу обещать, что сделаю все, что в моих силах, чтобы вписаться в эту новую версию нас. Потому что дело в том, что все, что имеет значение, — это то, что мы каким-то образом здесь, существуем вместе в эту крошечную долю мгновения, которая является ничем среди необъятности всего сущего. Но это все, что у нас есть, и я устал тратить наши мгновения впустую, позволяя им ускользать и исчезать у меня на глазах. С этого момента и до моего самого последнего часа пребывания в этом мире, пока мы здесь, желаем друг друга, я твой. Потому что, может быть, нет никакого божественного существа, создавшего нас, может быть, все это просто сводящий с ума беспорядок, который никогда не будет иметь никакого смысла. Но ты, Роуг, ты имеешь для меня смысл. На самом деле, ты — единственное, что когда-либо имело для меня смысл. Единственное, в чем мне никогда не приходилось сомневаться. Возможно, я не существую для какой-то определенной цели в этом мире, но я выбираю тебя в качестве своей цели. Я сделаю твое счастье своим смыслом на этой земле. Я обещаю, что иногда буду выводить тебя из себя, а ты будешь выводить из себя меня, и будут дни, когда мы вцепимся друг другу в глотки, как голодные волки. Но я не хочу, чтобы было по-другому, потому что это наша правда, наша грубая любовь и ненависть друг к другу, сливающиеся воедино. Может быть, мы — хаос Вселенной, обретший плоть. Но разве в этом нет чего-то чертовски совершенного? И, как подобает настоящему Фоксу Арлекину, я должен предъявить тебе требование. Скажи мне, что я твой, колибри, потому что я твой, каждой своей жалкой частичкой.

Роуг пристально смотрела на меня, пока в комнате царила тишина, и я даже не почувствовал смущения от того, что все они это слышали, так и должно было быть, все мы разделяли правду друг друга. Больше никакого обмана или недосказанности.

— Ты уже знаешь ответ, — хрипло сказала она, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать меня, но я схватил ее за подбородок, удерживая ее губы на волосок от своих.

— Все равно скажи это, — прорычал я.

— Я твоя, а ты мой. Все мы принадлежим друг другу, — она посмотрела на остальных, и я украл поцелуй, возвращая ее внимание к себе, принимая каждое из этих слов.

Скоро прошлая ночь останется в прошлом, останутся лишь болезненные воспоминания, от которых мы оправимся. Но меня это устраивало, потому что наше будущее сияло перед нами, как луч солнца, и начиная с сегодняшнего дня я буду формировать себя в человека, которым когда-то планировал стать. Я сдержу свое обещание Чейзу и охраню нашу семью вместе несмотря ни на что. Я постараюсь полностью залатать трещину между мной и моим приемным братом, и я прощу Джей-Джея за ложь, которую он плел в этом доме.

Но самое главное, я предложу Роуг все, чего она только захочет от меня. Я буду ее защитником, другом и буду любить ее так, как она захочет, чтобы я ее любил. Мое сердце теперь в ее руках, и именно там ему самое место.