Пари

Глава одиннадцатая: Вика

Но, конечно, деньги я все равно отдаю. К счастью, нахожу пару купюр прямо на кофейном столике в гостиной, в горе пакетов от чипсов, смятых пустых пачек от сигарет и прочего мусора. А когда снова возвращаюсь в дом, Кристина уже вертится там, словно шакал и завывает имя Марата, чтобы тот спустился и «вышвырнул эту суку».

Удивительно, в какую конюшню могут превратить дом парочка моральных уродов — здесь как будто жило племя гоблинов, не умеющих ни убирать за собой, ни хотя бы элементарно сгребать остатки своей жизнедеятельности в мусорные пакеты. Хорошо, что мне никогда не нравился этот дом, и сейчас я не чувствую ничего кроме отвращения. Ну и капли разочарования из-за того, что часть моего труда, который я вложила чтобы придать этому месту хотя бы каплю уюта и элегантности, так мерзко испаскудили. Впрочем, обожаемую Маратом «цыганщину» в виде золотых, прости господи, бордюров на стыке стен, колонн и предметов мебели, постигла еще более ужасная участь в виде пятен плесени, грязи и пыли.

— Тебе здесь делать нечего! — противным голоском орет Кристина, и как будто даже пытается на меня напрыгнуть, но я успеваю схватить торчащую в стойке для зонтиков кочергу.

Марат никогда не умел ставить вещи на свои места и сегодня мне это пригодилось.

Кристина резко останавливается, когда я, вспоминая свои уроки по гольфу, делаю пару хороших замахов. Она, конечно, не мячик, но зарядить в лоб я смогу как нефиг делать.

— Убирайся! — продолжает шипеть Кристина.

— Марат, вспомни, что ты мужик и перестань прятаться за бабской юбкой! — тоже кричу я.

Он спускается ровно через три секунды, на ходу заворачиваясь в какой-то непонятный и явно не первой свежести халат. Боже, что за зазеркалье? В последние полгода он действительно заметно опустился, но я даже не представляла, насколько глубоко.

— Марат, я пыталась ее остановить! — визжит из-за моей спины Кристина.

— Верни мне мою машину, — спокойно, чтобы не надрывать голос, говорю я.

— Забудь, — бубнит Марат, покрасневшими запухшими глазами зыркая по гостиной.

— Что это значит? — Боженька, дай мне терпения не схватить стоящую на расстоянии вытянутой руки тяжелую глиняную вазу. Очень хочется проверить, что даст трещину первым — голова Марата или ни в чем неповинный кусок глины.

Он проходит мимо, достает из горы мусора пол туалетным столиком полупустую бутылку с каким-то алкоголем, снова шарит взглядом, видимо, на этот раз в поисках подходящей тары, а потом просто жадно присасывается к горлышку.

Ей-богу какой-то сюр. В последнее время мы мало виделись — он рассказывал, что занят какими-то новыми проектами, а я как раз занялась разработкой собственного мерча и посвящала этому все свое время.

Блин, мерч!

За последние сутки столько всего произошло, что я совсем забыла, что мне нужно оплатить поставщику первую партию милых домашних тапочек-букле, с вышитыми на них инициалами «VY». Я сменила нескольких дизайнеров и отмела десятки эскизов, прежде чем получила именно то, что существовало в моей голове с самого начала.

— Я ее продал, — говорит Марат, облизывая губы и швыряет бутылку на диван.

Порция виски проливается на бежевую обивку уродливым пятном. Хорошо, что мне никогда не нравился этот слишком вычурный гарнитур, но на месте Кристины, которая, как я понимаю, уже оккупировала этот дом, крепко бы задумалась

— Марат, хватит валять дурака и просто верни мне машину. — Я даже слушать не хочу этот бред. Как он мог продать мою машину? — И, кстати, я подаю на развод.

— Я уже, — снова непонятно что мелет он, и на этот раз сам грузно садиться на диван.

Тот факт, что пятой точкой прямо в мокрое пятно, его ни капли не смущает. И Кристина, как верный шакал Табаки тут как тут — умащивается рядом, демонстративно закидывая на его колени обе ноги. Правда, ее триумф длиться недолго, потому что Марат тут же их скидывает, я бы даже сказала — с подчеркнутым пренебрежением.

— Верни мне машину и я просто уйду, пока меня не стошнило от восторга всего происходящего. — Изображаю покой и пофигизм, но в душе готова порвать их обоих на тузиков. Почему так сложно хотя бы раз в жизни не быть скотиной и дать мне уйти? — Ключи — и ты меня больше здесь не увидишь. И вообще не увидишь.

— А как же суд? — щуриться Марат, разваливаясь на диване с видом барина.

— Суд?

— Я подал на развод, дорогая. Еще на прошлой неделе.

— Ты прикалываешься?

— Не-а.

— Мы разговаривали в воскресенье. — Я это точно помню, потому что у мня возникла проблема со счетом и пришлось просить Марата быстро оформить какое-то подтверждение, чтобы мне вернули доступ к моим деньгам. Это было четыре дня назад. Они ни словом не обмолвился о том, что собирается со мной разводиться!

Пока я пытаюсь найти хоть какую-то логику и последовательность в происходящем, Марат продолжает пялиться на меня самодовольной рожей. А потом, демонстративно спохватившись, достает из кармана халата телефон, что-то там листает и вслух зачитывает номер, дату и форму заявления о разводе.

Хорошо, ладно, черт с ним.

Какая разница, кто сделал это первым? Будем считать, что это единственный в его жизни правильный осознанный и человеколюбивый поступок. В конце концов, теперь мне останется просто явиться через месяц, дать свое согласие и, наконец, избавиться от этого огрызка жизнедеятельности.

— Хорошо, — натягиваю на лицо все остатки вежливости, какие у меня еще остались, — спасибо, что позаботился об этом за нас обоих.

— Боже, да пошли ты ее на хуй, — гундосит Кристина, закатывая глаза словно припадочная. — Меня от ее манер уже тошнит.

— Бедняжка, — с ехидным сочувствием прищелкиваю языком, — а я вот смотрю на конюшню, в которую два взрослых самостоятельных человека превратили дом площадью двести квадратных метров, и радуюсь, что хотя бы у кого-то их присутствующих крепкий желудок. Но это не точно. Поэтому, если ты не хочешь увидеть содержимое моего у себя за пазухой, советую уговорить Марата вернуть мне машину!

— Она теперь моя, — корчится от радости Кристина.

— Марат? — снова переключаю внимание на него.

— Я ее продал. — С довольной рожей разводит руками мой пока еще официальный муж. — Все. Нет машинки, Вика.

— В смысле продал?! — Кристина разворачивается к нему всем корпусом и буквально на глазах превращается в фурию. — Ты сказал, что отдашь ее мне!

Я настолько в шоке от происходящего, что даже не знаю из-за чего взбеситься в первую очередь.

Как это понимать — продал мою машину?!

Что это значит «собирался отдать мою машину Кристине?!»

Моя красивенькую машинку эксклюзивного янтарного цвета принадлежит мне! Она просто не может быть чьей-то просто потому, что я у нее уже есть хозяйка — я!

— Я продал ее, успокойся! — Марат пытается закрыться от града ударов, которые разбушевавшаяся Кристина сыпет куда попало.

Если бы я не была настолько шокирована происходящим, то обязательно нашла бы попкорн и насладилась шоу. Но сейчас мне просто нужно разобраться, что все-таки произошло с моей машиной, забрать ее и убраться подальше от этой сумасшедшей парочки. Я никогда больше не хочу иметь с ними ничего общего. А Марата вообще забыть, как страшный сон!

Попытки обратить на себя внимание ни к чему не приводят. Они настолько увлечены разбором полетов, что я могу к чертям сорвать горло, но меня все равно никто не услышит. Поэтому, все-таки приходится принести в жертву ни в чем не повинную вазу.

Хватаю ее и что есть силы бухаю об пол.

Звук получается такой, будто кто-то взорвал большую хлопушку — громкий, раздражающе тяжелый. Марат и Кристина, наконец, перестают орать и замирают в странных позах, словно в детской игре. Оба таращат на меня глаза, как будто из нас троих именно я веду себя максимально неадекватно. Убедившись, что никому из них не взбредет в голову открывать рот в ближайшие несколько минут, удовлетворительно киваю.

— Я хочу получить назад свою машину, Марат. Потому что она моя. А потом, когда я получу ее и уйду отсюда, можете хоть поубивать друг друга — мне вообще все равно.

— Ты тупая? — после секундной заминки, изрыгает Марат.

— Моя машина, — твержу как попугай. Пусть не думает, что у него получится снова съехать на другую тему и заговорить мне зубы. — Я не уйду без нее. Но если ты не хочешь по-хорошему — ладно, я вызываю полицию, и разбираться, по какому праву ты незаконно удерживаешь чужую собственность, мы будем в присутствии правоохранительных органов.

— Чужую собственность? — Марат корчит такую рожу, что хочется перекреститься. — Викуля, дорогая моя, тебе не принадлежать даже трусы, которые в данный момент на тебе надеты.

Он блефует.

Это просто попытка заставить меня отступить. Типичный приемчик Марата, который я много раз видела в деле — именно так он разделывался с предоставителями услуг, которые не собирался оплачивать. Если это был ремонт — доковыривался до мелочей и начинал размахивать договором, в котором значилось, что он якобы не должен оплачивать услуги, выполненные некачественно или позже срока. Мог не дать официанту в ресторане положенные чаевые, потому что «мясо было пересолено». И много чего из той же оперы, что в любом случае давало желаемый результат — от него либо просто отваливались, либо, если сумма была слишком солидной, чтобы от нее отказываться, давали крупную скидку.

Именно поэтому я перестала выходить с ним на люди после первого года брака, а со временем начала сама за все платить — так было спокойнее.

— Машина, Марат. У меня сегодня куча дел — я не могу без машины.

Он снова достает телефон, находит там фото и с ухмыляющейся рожей сует мне его под нос. Это моя машинка! Ни с чем не перепутаю этот прекрасный теплый желто-оранжевый цвет, который я выбирала почти две недели, разрываясь между десятком похожих оттенков. Но за рулем моей машинки сидит какая-то другая тетка! Такая… огромная и безобразная, что мне хочется немедленно стереть ее с фото, пока она не развалила мою чудесную изящную машинку!

— Кто эта и что она делает за рулем моей машины?!

— Новая хозяйка, Викуль, — продолжает скалиться Марат. И тут же получает парочку крепких пощечин от притаившейся Кристины.

Пока эти двое снова пытаются причинить друг другу тяжелые физические увечья, я пытаюсь переварить увиденное и понять, действительно ли уже стоит оплакивать свой красивый автомобиль.

— Все, отвали, блядь! — Марат грубо пихает Кристину на диван, а вдобавок нарочито брезгливо вытирает руки об халат. И начинает переть на меня, как будто я следующая жертва в его списке тех, с кем нужно расправиться. — Викуля, кстати. У тебя есть три дня, чтобы освободить квартиру.

— Ты шутишь? — Ничего умнее вот так сходу я даже придумать не могу.

— Не-а. Три дня. — Показывает это же число растопыренными пальцами. — В понедельник придет агент по недвижимости и оценщик, потому что содержать твой сахарный домик я больше не намерен. Не считая формальностей, ты по большому счету уже никто для меня.

— Я не понимаю.

Отступаю дальше, потому что перегар, которым Марат нарочно дышит мне в нос, становится просто невыносимым.

— Это моя квартира, Викуля. И все твои счета — тоже мои. Так что не пытайся ими воспользоваться — я уже все заблокировал.

Что он несет?

В смысле «заблокировал»? Я же клала на эти счета свои деньги!

— И, кстати…

— Нет, замолчи! — выставляю вперед обе руки, чтобы хоть как-то заткнуть ему рот. Это «кстати» звучит так, будто все сказанное до этого было просто разминкой перед по-настоящему сокрушительной новостью. — Закрой рот! Я ничего не хочу знать! Ты пьян! И… просто не в себе. Давай мы обсудим все это через пару дней, хорошо? В спокойной обстановке и без посторонних лиц.

Есть маленький шанс, что Марат просто распускает хвост перед Кристиной, хотя по тому, как он с ней обращается, это крайне маловероятно. Но, господи, мне просто нужна пауза, иначе мой мозг вот-вот взорвется.

— Эй, ты куда это собралась?! — орет мне в спину Марат, пока я пячусь к двери в надежде как можно скорее вырваться из этого кошмара.

Он успевает меня обогнать и загородить дорогу. Попытки прикинуться дурочкой и обойти его, натыкаются на его издевательски выставленную руку, которой Марат буквально загораживает мне дорогу.

— Я не шучу, моя дорога, — сальная улыбка на его лице вызывает у меня приступ зуда в ладони. Интересно, если я съезжу ему по роже — он придет в чувство и перестанет нести бред? — До воскресенья ты должна покинуть квартиру. Хотя, знаешь… Ты можешь остаться и стать звездой шоу под названием «Виктория Янус — последний полет пинком под зад!»

— Дай мне пройти, — шиплю сквозь зубы.

— И еще кое-что, раз уж мы расставляем точки над «i».

— Мы?! Я просто пришла вернуть машину, а вместо этого вынуждена уже битый час выслушивать твой пьяный бред! Протрезвеем — тогда обо всем поговорим. И я точно не намерена обсуждать раздел имущества в присутствии твоей шалашовки!

— Что-о-о-о?! — протяжно воет с дивана Кристина. — Марат, она назвала меня шлюхой!

— Шалашовкой, — делаю замечание и одновременно еще одну попытку проскочить у Марата под подмышкой, но он просто грубо хватает меня за запястье, выкручивая руку таким образом, что от боли у меня на секунду темнеет в глазах. — Пусти, придурок! Ты мне руку сломаешь!

— Не дергайся — и ничего с твоей драгоценной ручонкой не случится, — скалится Марат. А потом наклоняется к моему лицу и, обдавая лицо перегаром, громко шепчет: — Хотя, чтобы надрачивать моему братцу, тебе достаточно и одной, да, Викуля?

Моя вторая рука отвешивает ему тяжелую пощечину. А потом еще одну, прежде чем Марат успевает схватить меня за плечи и с силой швырнуть об соседнюю стену. От удара затылком меня спасает только чудо. Но Марат напрочь глух к моим слабым стонам и мольбам оставить меня в покое. Наоборот — изо всех сил прижимает к стене, наваливаясь буквально всей своей тушей.

— Ударь меня еще раз, сука, и я сломаю тебе не только руку, — скрипучим голосом предупреждает он.

По его роже отлично видно, как он готов вцепиться в любой шанс, чтобы исполнить угрозу. Поэтому я просто замолкаю и «не отсвечиваю».

— Вот, можешь же быть послушной девочкой, — хвалит Марат, а потом лезет ко мне со слюнявыми поцелуями, от которых мне везет увернуться.

Помучив меня еще минуту и не найдя достаточного отклика, ему, наконец, надоедает. Он все еще держит меня за руку, но уже хотя бы не пытается сделать моей несчастной тушкой вмятину в стене.

— Последнее, Викуся, прежде чем ты свалишь отсюда — я продаю свои акции «Гринтек».

— Что?

Согласна, тупая реакция, но что еще я могу сделать после той ужасной фото, где за рулем моей прелестной машинки сидит какое-то необъятное женское тело с жуткими отросшим на блонде черными корнями?! Чудо, что я вообще могу говорить.

— У меня есть покупатель, так что…

— Ты не можешь это сделать.

— Я? Не могу? — Марат издает тройное каркающее «ха». — Скажи спасибо, что я вообще тебя предупредил. В понедельник будет собрание акционеров и знакомство с новыми собственниками. Насколько мне известно, они собираются раздерибанить оборудование, а остальное просто уйдет с молотка. С паршивой овцы — хоть шерсти клок.

— Я никогда не дам на это согласие.

— Викуля, не хочу тебя расстраивать, но твой голос уже ничего не решает. Акционеры собирались на прошлой неделе и решили, что нужно сливать «Гринтек» пока за него дают еще хотя бы какие-то деньги.

— Собирались? На прошлой неделе? Почему я узнаю об этом только сейчас?

Марат корчит злобную рожу а ля «Вместо тысячи слов».

Боженька, а можно уже закончить этот день ужасных новостей, пока не случилось еще что-нибудь?

Одно хорошо — когда я снова порываюсь уйти, Марат больше меня не держит.