Пари

Глава двадцать третья: Вика

— Она правда настоящая? — Женщина, по виду которой никак не скажешь, что она может позволить себе сумку от «Шанель», вертит в руках мою малышку редкого цвета фуксии, надавливает пальцами на эксклюзивную кожу «рыбья икра», и то и дело хмурится. — Нет, вы не подумайте, просто… это так дорого.

Покупательница окидывает меня подозрительным взглядом. И есть из-за чего переживать — чтобы прийти на встречу, пришлось прибегнуть к некоторым мерам сохранения инкогнито в виде солнцезащитных очков в шестом часу вечера и спортивному костюму от известного бренда. В таком виде я вполне могу сойти за гопницу из неблагополучного района города.

— Я больше не скину, — отрезаю сразу. — Сумка подлинная, я вам все доказательства предоставила.

Хорошо, что ко мне «прицепилась» бабушкина привычка сохранять чеки на дорогие покупки. В свое время, когда у нас не было денег даже на еду, она нашла покупателя даже на наш старенький, но вполне рабочий телевизор. До сих пор не понимаю, зачем он понадобился покупателям, но у бабули были на руках все документы и чеки, так что покупателям не удалось сбить цену. Только благодаря тем небольшим деньгам мы смогли протянуть пару недель до ее пенсии.

— У меня юбилей на следующей неделе, — зачем-то объясняет покупательница, и снова мнет сумку в руках, да так беспощадно, что у меня сердце кровью обливается. — Давно хотела себе такую сумку, но сами понимаете, как это дорого.

— Я продаю ее на тридцать процентов дешевле ее стоимости в магазине, — в свою очередь напоминаю о своей щедрой скидке. — А если учесть ее идеальное состояние, полный комплект брендовой упаковки, редкий цвет и официальную снятость модели из официальной линейки бренда, то она достанется вам в два раза дешевле. Да вы потом продать ее сможете дороже чем купили и останетесь в плюсе!

Она кивает и кивает, а я, не выдержав, забираю сумку из ее рук.

Покупательница отчаянно сжимает пальцы.

— Послушайте, я все понимаю, — решаю брать быка за рога, — но вы или покупаете, или нет. У меня еще два покупателя в очереди.

— Хорошо, я беру! — моментально соглашается она. — Как договорились — половину наличкой, остальное — переводом?

— Да.

Она берет свою потертую годами сумку типа «портфель», достает оттуда типовой конверт и вручает мне для пересчета. Я проверяю каждую купюру — мало ли под кого в наши непростые времена могут маскироваться мошенники. Но все как будто в порядке. Потом диктую номер карты и покупательница переводит остаток суммы. Я чувствую громадное облегчение, глядя на общую сумму счета — мне как раз хватит заплатить за производство тапулей!

— Я могу ее забрать?! — Не дождавшись ответа, счастливая покупательница хватает сумку и на радостях быстро заталкивает ее в фирменный пыльник, а потом — в коробку, и все вместе — в простой мятый пакет с названием известного продуктового супермаркета.

Хорошо, что мне эта сумка никогда особо не нравилась — схватила ее, потому что подвернулась возможность заиметь эксклюзивный «юбилейный» цвет, да еще и на фоне новостей про то, что бренд уже снял эту модель с производства и теперь достать ее можно только в виде остатков на полках магазинов. Да и цвет этот, если честно, мне всегда казался странным, так что мне правда почти не жаль с ней расставаться. Ну разве что чуть-чуть, и то потому что я и представить не могла. Что однажды жизнь заставит меня распродавать нажитое непосильным трудом.

— Я вам так благодарна! — приговаривает женщина, и слезы счастья в ее глазах вводят меня в ступор. — Я так давно мечтала именно о такой сумке — вы не представляете. Копила столько лет, однажды чуть было не нарвалась на мошенников. Это… просто мечта всей жизни! Я так счастлива.

— Ну… да, — говорю заторможенно, и тут же прячу руки под стол, потому что покупательница норовит с благодарностью пожать обе. — Носите с удовольствием.

Встаю и быстро ухожу из кафе, стараясь держаться особняком от скоплений народа, потому что до сих пор не могу поверить, что все прошло без сучка-без задоринки, и все это не оказалось одной большой подставой от желающих насрать мне в борщ. И я это совсем не из головы придумала — однажды, мои личные сталкеры из соцсетей, вычислили мое местонахождение по геометкам и нагрянули туда с телефонами, чтобы наделать кучу идиотских фото как раз сразу после того, как я пожаловалась в сторис, как ужасно меня в этот раз покрасили. После того случая я перестала использовать геометки в формате «здесь и сейчас». И жаловаться тоже.

Я сворачиваю до станции метро, запихиваю себя в забитый человеческими телами вагон.

Так женщина так искренне радовалась. Вспоминаю, как она мяла дорогую дизайнерскую кожу, как прижимала к груди маленькую «фуксию» и чуть ли поливала ее слезами. Она наверняка не будет ухаживать за ней как положено — не будет хранить в пыльнике, со временем, когда радость от покупки поугаснет, начнет пихать в нее невпихуемое, бросать ключи просто так, без ключницы, обязательно поцарапает обо что-то кожу и порвет подкладку. Эта сумка наверняка могла бы иметь гораздо более «знающую» хозяйку, но…

Я пытаюсь вспомнить, когда меня так же колбасило от радости обладания желанной вещью. Месяц за месяцем возвращаюсь назад, вспоминая свои поездки в Париж и Милан, и даже в Монте-Карло (никогда еще я не была так близка к опустошению всех своих счетов, как тогда). Могу с точностью до дня сказать, когда в моей коллекции появились первые «Ролексы», первый знаменитый «гвоздь» и сумка, за право владения которой нужно отстоять очередь и пройти собеседование. Но нигде в этом нет радости.

Я нащупываю ее только в те далекие времена, когда в моей жизни появился Лекс. И нашу первую поездку заграницу, где он затащил меня в дорогой бутик и там я впервые в жизни получила настоящие Джимми Чу идеального кремового цвета, на самом невероятно тонком каблуке. Абсолютно реальные туфли, в фирменном магазине, стоимостью как весь мой гардероб. Лекс уже хорошо стоял на ногах, но даже для него это был царский подарок. Боже, да я спала в обнимку с этими туфлями! Боялась их носить, просто хранила на полке с таким же трепетом, как хозяйка моей новой съемной квартиры хранила свой сервиз из карасей. Лексу, глядя на все это, пришлось купить мне еще одну пару — на случай, если я действительно умудрюсь испортить первую. И хоть от нового подарка я тоже прыгала до потолка, в памяти запечатлелись эмоции именно от первого.

Я возвращаюсь домой, в новую мрачную квартиру, переступаю через пакеты с бытовой химией, которые так и не распаковала, иду в ванну и умываюсь ледяной водой. Просто чтобы немного прийти в чувство.

Завариваю дешевый кофе.

Делаю себе самый обычный бутерброд на белой булке с маслом и сахаром, но все это на вкус словно грязь.

Реву и медленно сползаю на пол, закрываю голову руками как в детстве, когда отец приходил пьяный и в меня летело буквально все, что подворачивалось ему под руку. Я так долго старалась забыть все это. Но почему-то именно теперь воспоминания накрывают с головой, заставляя вспомнить и его пьяный мат, и крики матери, их постоянные драки, обещания убить друг друга. А потом однажды на пороге появилась бабушка, взяла меня за руку и сказала, что я поживу у нее. Больше в дом к родителям я не вернулась и родителей никогда не видела. Даже спустя много лет не нашла в себе ни сил, ни желания поехать на похорон.

Мою экскурсию в прошлое прерывает настойчивый кошачий крик.

Поднимаюсь, беру веник и с опаской иду в гостиную, откуда раздаются эти адские звуки. Котяра сидит внутри балкона, на деревянной тумбе и просто орет. Хотя, заметив меня, немного прижимает уши и начинает шипеть прицельно мне в глаза.

— А-ну иди отсюда! — грожу ему веником, но кот, вместо трусливого побега, начинает вдобавок еще и шипеть.

У меня в прихожей лежит пакет с кошачьей едой, которую посоветовала взять Катя — недорогой отечественный производитель, но не уступающий по качеству дорогим раскрученным брендам. Я в этом ни черта не понимаю, поэтому просто взяла то, во что она ткнула пальцем. Собиралась распить с этим демоном в кошачьем обличии «мировую», но глядя на его оскаленную пасть, мысленно говорю «чур меня!» и задергиваю занавеску.

Остается последнее, на этот раз приятное дело на сегодня.

Перевожу всю сумму на счет завода-изготовителя. Я задержалась с оплатой на четверо суток: каждый день Диана звонила мне ровно в полдень и деликатно сообщала, что они до сих пор не могут приступить к производству, потому что все еще ожидают поступления средств, а я каждый раз корчила идиотку, говорила, что уже замучила банк вопросами и обещала в течение часа со всем разобраться. Но сейчас, убедившись, что перевод прошел успешно, пишу Диане сообщение, что банк только что уведомил меня об успешном зачислении денег на счет производства. Можно было бы позвонить, но уже восьмой час вечера — нормальные люди в такое время сидят в ресторане или гуляют, наслаждаясь теплыми деньками, но точно не думают о том, куда же подевались деньги той сумасшедшей «светской львицы».

Но она почти сразу отвечает. Тоже в сообщении: «Спасибо большое, Виктория, а то был уже как-то неудобно вас беспокоить каждый день! Передала информацию на производство, будем держать вас в курсе))».

Смайлики? Серьезно?

Я не ханжа ни в каком смысле этого слова, и мне приходилось общаться с разношерстным контингентом, но как-то жизнь меня не готовила к тому, что представитель отдела продаж будет писать сообщения в духе «Вчера пили брудершафт и орали в караоке песни Меладзе». Еще пару минут таращусь на сообщение, а потом закрываю переписку и откладываю телефон. Ну, может, Диана просто хорошо проводит время, немного выпила и не заметила, как отошла от официоза — с кем не бывает.

Я бреду в ванну, где еще какое-то время просто стою на крохотном островке свободного пространства, где возможно шевелиться только в плоскости собственного тела. А потом открываю кран горячей воды и с ужасом смотрю на то, как из носика старого крана сначала раздается зловещее шипение, а потом, плюясь и чихая, начинает течь вода. Горячей она становится только спустя пару минут, и проходит еще немало времени, прежде чем я, используя вентили, делаю ее нужной мне температуры, потому что и крана попеременно течет то лед, то кипяток. Но температура все равно меняется сама по себе, как будто живет собственной жизнью. В итоге, мою голову под холодной водой, а скраб смываю горячущей, едва не схлопотав пару ожогов!

Но на этом мои страдания не заканчиваются. Через пару минут я узнаю, что это только цветочки, потому что когда выбегаю из ванной в одном полотенце и босиком по холодному полу, телефон уже встречает меня настойчивыми сигналами о входящих сообщениях. И еще висит пара писем в почтовом ящике. Сообщение от Марата даже открывать сначала не хочу — после всего, что он уже для меня сделал, трудно представить новую порцию гадости, которая затмит его предыдущие «героические подвиги». Но потом вспоминаю, что он собирался подавать на развод — наверное, спешит аж подпрыгивает, хочет сообщить время и место, куда мне нужно подъехать, чтобы подписать взаимное заявление.

Но у сообщения совсем другое содержание, смысл которого мне вообще не понятен: «Поздравляю, Викуся! Теперь у тебя новый хозяин!» Я пытаюсь понять, что бы это могло значить. И только потом вспоминаю угрозы Марата продать свою долю в «Гринтек».

Вот… говнище!

Он все-таки сделал это!

Я стону, откидываюсь на спинку старого дивана и тут же взвизгиваю от боли, потому что одна из продавленных пружин впивается мне в спину. Вскакиваю, начинаю носится по комнате и выкрикивать в пустоту весь свой словарный запас нецензурщины, но облегчение наступает только спустя какое-то время, когда из моего горла вырываются уже только нечленораздельные хрипящие звуки.

Хватаю телефон и чтобы получить хоть какой-то профит, начинаю строчить ему одно за другим десяток сообщений, желая стать импотентом, заразиться сифилисом, провалиться на месте и все это — одновременно и без соли. Мудачье! Просто уму непостижимо, как я прожила с ним все эти годы! Как я вообще согласилась стать его женой, где были мои мозги?!

— Ориентируйся по рифме, — обессилено говорю себе под нос, и сажусь на пол, потому что это, кажется, единственное место в доме, где на меня не будут покушаться ржавые пружины, кипяток и демоны в кошачьем обличье.

Немного успокоившись, вспоминаю о двух письмах в электронном почтовом ящике. Одно из них — просто спам. Второе — с официальной почты «Гринтек» — не общей, которая присылает мне всякую непонятную чушь о передовых технологиях, которую я никогда не читаю и отправляю прямом в корзину, а той, которая делает рассылку для сотрудников. Я, хоть официально являюсь только акционером, но формально числюсь на должности помощницы помощника директора экономического отдела. Ни для кого в офисе не секрет, что эта должность — сугубо номинальная. В самом начале своей «трудовой карьеры» в «Гринтек» исполнительная секретарша вставляла в рассылку и мою почту, пока я не пожаловалась Марату, и спам прекратился. То, что мне снова прилетело «письмо счастья» — первая ласточка, видимо, уже по указке нового владельца. В письме написано, что завтра, в восемь тридцать утра состоится общий сбор директоров и их помощников. При себе иметь годовой отчет о проведенной работе по состоянию на начало месяца и перспективный план работы на год.

Я закрываю письмо, подтягиваю колени почти к самому подбородку и утыкаюсь в них лбом. Хорошо, что я просто помощница помощника и от меня требуется просто посидеть где-то на галёрке. Но будильник, заведенный на семь, все-таки переставляю на шесть, на всякий случай переставляю на пять сорок пять — надо явиться «при параде» на случай, если новый владелец еще не предкладбищенского возраста и старых гендерных взглядов.