Пари

Глава сорок четвертая: Лекс

— Знаешь, я не собиралась тебе звонить, — немного растерянно говорит Катя, пока я пытаюсь подобрать слова, чтобы вести себя как можно более непринужденно.

Кажется, что буквально любая мелочь или даже просто вздох, или слишком долгая пауза, выдадут меня с головой. Будут тем огромным предупреждающим сигналом, после которого она в лоб спросит, кто еще из сотрудников летит со мной на этот дурацкий энергетический форум.

И я, каким бы мудаком ни был, просто не смогу ей соврать.

Странно, что Катя до сих пор этого не сделала. Решение о поездке созрело совершенно спонтанно, и когда я сказал ей об этом, она сначала очень удивилась, потому что на выходные у нас были другие планы, а потом просто пожала плечами и сказала, что сходить в кино мы можем и через неделю. На следующий день она снова завела разговор о поездке, но снова ни словом не обмолвилась о Вике, хотя этот вопрос буквально висел в воздухе как чертово проклятье.

И даже сегодня, когда я на минуту заскочил к ней перед тем, как ехать в аэропорт, не спросила ни с кем я еду, ни едет ли со мной вообще кто-нибудь. Только обмолвилась, что Прага очень красива в это время года, давая понять, что мне стоит только заикнуться — и она за минуту соберет чемоданы, чтобы составить мне компанию.

Никогда в жизни я не чувствовал себя настолько дерьмово, как сейчас.

«Давай, блядь, просто открой рот и признайся ей, что укатил со своей бывшей!» — мысленно даю себе заслуженную оплеуху, но вместо этого говорю Кате, что ей совершенно не о чем волноваться.

— Я знаю, да. Знаю. — Она виновато сопит. — Это ведь всего на три дня, да?

— Всего на три. У меня рейс во вторник ночью, я буду у тебя на пороге с теплыми булочками. Ты даже соскучиться не успеешь.

— Я уже…

Катя говорит что-то тихим дрожащим голосом, а я, вместо того, чтобы найти для нее слова утешения, разворачиваюсь на пятках и натыкаюсь на картину маслом — усевшуюся ко мне спиной Вику, рядом с которой — какая, блядь, неожиданность! — уже снова трется какое-то мужицкое тело! Что снова за на хуй?!

— Катя, тут кажется… — Не могу на ходу придумать вразумительную причину, поэтому просто наговариваю какую-то чехарду про то, что не могу найти загранпаспорт и что перезвоню ей сразу, как только приземлюсь.

Роняю телефон в карман, фиксирую внимание на Вике и на том, как мило она щебечет с этим увальнем медвежьей породы. Почему, блядь, каждый мужик выше среднего роста, считает своим долгом отрастить бороду дровосека и одеваться соответствующе?

— Не помешаю? — вырастаю перед ними, злющий как черт. Даже не пытаюсь замаскировать свое резко испортившееся настроение.

Сажусь рядом с Викой и прежде чем она успевает хоть что-то предпринять — закидываю руку ей на плечо, притягивая к себе под подмышку. Может, я в край отупел, но сейчас это представление кажется мне самым лучшим способом заявить свое право собственности.

— Эм-м-м-м… — удивленно мычит Лесоруб, а потом сконфуженно подхватывает с пола громадный туристический рюкзак и быстро отчаливает.

— Ты совсем уже?! — мгновенно взрывается Виктория, в два счета выкручиваясь из-под моей руки.

Но отсаживаться не спешит — просто уводит и потирает плечо, как будто хочет стереть со своего тела любые следы моего пребывания.

— Что ты себе позволяешь?! Я не твоя собственность!

— Ну, формально, часть тебя принадлежит мне по трудовому договору. А учитывая то, что сегодняшние сутки уже идут в счет твоей официальной командировки, я имею полное право напомнить тебе о служебных обязанностях. Не припомню, чтобы в них входило разрешение на флирт с каждым мимо проходящим членом.

Вика брезгливо морщит нос.

— Он просто хотел что-то узнать.

— Что-то?

— А ты разве не со своей любимой там разговаривал?! — неожиданно резко переводит стрелки Вика.

В первое мгновение слегка опешиваю, потому что о существовании в моей жизни Кати знает буквально несколько человек, но Виктории среди них точно нет. Да она, блядь, последняя в списке тех, с кем я стал бы откровенничать!

— Что? — Вика с триумфальным блеском в глазах слегка подается вперед, но продолжает внимательно следить за тем, чтобы между нами сохранялось заметное свободное пространство. — Товарищ Большой Начальник не в курсе, что слухами земля полнится?

После этих ее слов я сбрасываю со счетов первый пришедший на ум вариант о том, что тут не обошлось без вмешательства Тихого. Бля, да какого хрена я вообще в первую очередь подумал на него? Только потому, что лучший и самый преданный друг устроил мне головомойку? Так если разобраться, он сказал все по делу, более того — я и без его нравоучений прекрасно понимаю, что играю с огнем, но считаю, что имею полное моральное право сделать то, что задумал, и абсолютно уверен, что сразу после того, как вдоволь наиграюсь с Викторией и потешу свое уязвленное эго, от моего наваждения не останется и следа. И я смогу, наконец, сосредоточиться на Кате и повести наши отношения ровно туда, куда они и двигались до того, как на горизонте снова появилась Виктория.

— Мой чудесный коллектив так сосредоточен на попытках вытащить себя за волосы из сливного бачка, что в перерывах между поисками спасения полощет языками мое грязное белье? — так же язвительно интересуюсь в ответ. Сейчас, когда схлынуло первое непонимание, мне действительно не так уж важно, знает она о существовании в моей жизни другой женщины или нет. Это же Вика «продамся за три копейки» — она раздвинет ноги вне зависимости от того, трахаю я кого-то или нет. Надо просто грамотно надавить на нужные кнопки. — Ну и как это происходит? Собрание клуба «Прачечная» из моих самых преданных поклонников? Надеюсь, хотя бы в обеденный перерыв?

Вика выглядит слегка озадаченной и я, пользуясь ее замешательством, немного сокращаю расстояние между нами, но намеренно не предпринимаю попыток до нее дотронуться. Глупо скрывать, что меня к ней тянет, но в свете моих подлых замыслов — этот можно обыграть в свою пользу. Вика, заметив мои поползновения, мгновенно отшатывается и только потом понимает, что ее безопасности ничего не угрожало. И недовольно морщит лоб, потому что выставила себя в дурном свете.

— Я бы не стала ходить на собрания этого кружка даже если бы он действительно существовал, — говорит с подчеркнутым пренебрежением. — Даже если бы за это давали хорошую надбавку. Мне абсолютно неинтересна ваша личная жизнь, Алексей Эдуардович.

— Именно поэтому ты сейчас раздуваешь щеки от ревности, — подтруниваю над ней.

Видеть, как она в ответ вспыхивает от негодования, потом резко встает и с коротким: «Мне срочно нужен сок, чтобы запить эту мерзость» исчезает где-то в области кафетерия — отдельный вид моего морального удовольствия.