Пари

Глава пятьдесят шестая: Вика

Магазинчик, который сначала не особо привлек мое внимание, внутри оказывается настоящим Клондайком, особенно для любительницы натуральных тканей и максимально простых силуэтов. Я буквально сразу ложу глаз на парочку платьев из не крашеного слегка сероватого льна, одно из которых самого обыкновенного рубашечного кроя, а другое — короткое, с красивым выкатом на плечах, в котором я наверняка буду смотреться просто идеально в тандеме с босоножками на танкетке.

Их хватаю первыми, но на полпути в раздевалку натыкаюсь на парочку сотрудниц магазина, которые нарасхват пытаются предложить мне свои услуги. Вот за что я обожаю европейских сервис (который, слава богу, начал потихоньку добираться и до наших широт), так это за полную клиентоориентированность, даже если клиент, мягко говоря, производит впечатление бомжа. Всем известную ситуацию из «Красотки» еще можно встретить, но это скорее исключение, чем правило.

— Я отлично справлюсь, — улыбаюсь на все тридцать два, прижимая платья к груди с такой страстью, словно это последний размер на распродаже года. — Но буду благодарна, если вы подберете мне блузку и еще брюки, желательно — шелковые, кроя «палаццо».

Девушки бросаются выполнять пожелания, а я быстро защелкиваю дверцу кабинки и с удовольствием стаскиваю с себя форменное платье горничной. На моей фигуре, нужно отдать этому должное, хорошо бы сидел даже мешок из-под картошки (как в той известной фотосессии Мерлин Монро), но насколько же приятно переодеться в ткань, которая наощупь как амброзия для кожи, и платье, которое моментально превращает тебя в Золушку.

Я кручусь перед зеркалом со всех сторон, наслаждаюсь каждым моментом, пока из памяти понемногу испаряются волнения пережитой ночи. И даже неприятный инцидент в банке. Даже если его послевкусие до сих пор у меня во рту.

Надо же, карту невозможно восстановить из-за превышения кредитного лимита!

Трясу головой, чтобы гадкие мысли не портили хотя бы этот маленький момент счастья, переодеваюсь в короткое платье и оно просто как будто на меня сшито. От радости выхожу из примерочной прямо в центр бутика, чтобы как следует покрасоваться перед каждым зеркалом, которых здесь как грибов после дождя. Сотрудницы тут же начинают рассыпать комплиментами, а пара других покупательниц смотрят с откровенной завистью.

— Как на вас! — на хорошем английском восторгается девушка, уже протягивая мне заказанный костюм из темно-серого тяжелого шелка, который буквально струится в руках.

Я примеряю и его, и чуть не теряю сознание от восторга, когда прохладная ткань как будто сливается с моим телом, создавая невероятное ощущение одновременной одетости и наготы. Естественно, костюм тоже сразу идет на кучку «купить обязательно».

Примеряю еще пару нарядов, но в конце концов останавливаюсь на трех первых вещах. Лекс может бахвалиться сколько угодно, но вряд ли он действительно имел ввиду то, что сказал. Так что лучше держать себя в руках.

Как раз пока сотрудницы заканчивают упаковывают мои покупки в красивые коробки с лентами, возвращается Лекс с пакетами в руках, помеченные всем известным надкушенным яблоком. Я даже рада, что в последний момент передумала и решила сразу переодеться в шелковый костюм, потому что Лекс буквально сразу утыкается в меня взглядом, сканируя с ног до головы, как будто пытается отыскать изъян.

«А вот зря!» — так и хочется показать ему язык, но вместо этого кручусь вокруг своей оси, демонстрируя, как идеально все это на мен сидит.

— Ну как? — хочу выдавить из него хоть малюсенький комплимент, потому по лицу этого непробиваемого чурбана не понять, что он вообще думает.

— Норм, — говорит Лекс и протягивает мне один из пакетов. — Ты тут уже все?

Пока я исследую содержимое «яблочного» подарка, Лекс с сомнением смотрит на скромную «гору» моих покупок. Брендированные пакеты большие, но коробки внутри них — среднего размера, и их всего несколько. Ну и чего мне ждать теперь? Едкого замечания о том, что с тех пор, пока мы были в отношениях, мои запросы заметно упали?

— Я взяла то, что хотела, — стараюсь казаться тоже сдержанной, но когда достаю новенький телефон с уже активированной электронной сим-картой моего оператора, хочется буквально визжать от счастья. — Лекс, ты просто фея-крестная!

От радости даже порываюсь броситься ему на шею, но он как раз оплачивает покупки и даже не смотрит в мою сторону, и моя радость разбивается об его здоровенную спину.

— Если не возражаешь — я бы хотел заглянуть в мужской. Реально хожу как огрызок. — Лекс забирает мои покупки, и вопросительно ждет моей реакции.

Я молча соглашаюсь, вдруг ловя себя на мысли, что с радостью обменяла бы все обновки — и уже купленные, и те, что буду покупать — на любой спокойный разговор с ним. Как раньше, когда он мог часами рассказывать о своих планах на будущее, об увлечениях, болел за тех идиотов, которые мутузят друг друга на ринге. Почему я тогда слушала в пол уха? Риторический вопрос, потому что все эти «почему» исходят из одной причины — моей феноменальной глупости. Скорее даже тупости.

Мы поднимаемся на третий этаж и там заходим в бутик мужской одежды. Я еще тешу себя иллюзией, что Лекс попросит меня принять участи в создании его «лука», но он сразу дает понять, что обойдется помощью консультантки. А мне отводит роль молчаливого пня на диване, которому ради приличия предлагают кофе, конфеты и журналы мод. Но как бы ни пыталась я отвлечься и состроить морду кирпичом, мой взгляд все равно то и дело, как намагниченный, преследует Лекса от примерочной до зеркала, к которому он выходит, чтобы окинуть себя придирчивым взглядом. И все это — под прилипшую к нему девицу с ужасными губищами на пол лица и ресницами а ля «буренка на выпасе». Пару раз она так фривольно приоткрывает шторку в примерочную, что у меня чешутся руки запустить в нее чашкой кофе — может хоть тогда дойдет, что на этого мужика как минимум уже есть претендентка, но нечеловеческим усилием воли все-таки себя сдерживаю. Будет очень смешно, если Лекс снова осадит меня очередным «следом от помады».

— Чувствую себя девочкой, — посмеивается Лекс, когда на фоне моих скромных покупок гора его пакетов выглядит еще больше. — Куда дальше?

Я безразлично пожимаю плечами.

Весь вкус от шоппинга улетучивается, а мысли, что мне снова придется смотреть, как на Лекса пускает слюни буквально все фертильное «население» этого торгового центра, вызывает приступ агрессии.

— А как же сумочки и туфельки? — подтрунивает Лекс.

— Боюсь, пока мы будем составлять мой гардероб, половина сотрудниц местных магазинов успеет от тебя залететь, а другая половина — выйти замуж.

— Ты сильно преувеличиваешь, — без нотки вымученной скромности, говорит он.

Если бы когда-то мне пришла в голову безумная мысль отвесить похожий комплимент Марату, тот так раздулся бы от гордости, что превратился в ходячую экологическую катастрофу. Лекс выглядит гораздо лучше брата, превосходит его по всем параметрам, но на мои слова реагирует примерно так же, как и на все остальное, что выходит из моего рта — примерно никак, большей частью пропуская мимо ушей.

— Ладно, ну раз ты не хочешь заниматься покупками, значит… — Лекс осматривается, находит взглядом ближайший кафетерий и тащит меня туда, словно капризного ребенка. Усаживает за стол, просит официанта принести мне «что-то очень сладкое и клубничное», а сам ненадолго утыкается в телефон.

Пишет своей Эстетке? Отчитывается, что с ним все в порядке и его задница никак не пострадала, пока он героически спасал от ужасной смерти одну свою недостойную бывшую? Интересно, а она вообще в курсе о том, что мы поддерживаем контакт? Или вообще ничего обо мне не знает? А если знает — то что именно?

— Это наш лучший десерт, — растекается в улыбке официант, ставя передо мной невероятных размеров круассан с ломтиками клубники и сливочным кремом внутри, щедро посыпанный пармезаном и вдобавок украшенный парой шариков мороженного. — Вот увидите — вы придете к нам снова. За добавкой.

Аппетита есть этот кулинарный шедевр нет вообще, но обижать парня, который так его нахваливал, тоже не хочется, поэтому пересиливаю себя и откусываю самый краешек. На удивление, это действительно вкусно. Ладно, к черту Лекса и его очередные непонятные игры — насладиться десертом мне они никак не мешают.

— Вот. — Спустя пару минут, Лекс разворачивает ко мне свой телефон с развернутой афишей «Красотки» на экране. — Мы идем в кино.

— Очень… — проглатываю слишком жадно откушенный большой ломтик, — … смешно.

— Блин, Вик, что не так? — Он так искренне вскидывает руки, что в его неведение почти хочется верить. — Ты же любишь всякое сопливое женское кино, всегда любила! Я старался найти маленький показ, что-то проверенное, что всем девочкам нравится. И вроде ты даже всегда над ним ревела в конце.

Строго говоря, я много над чем люблю пореветь. Но в последнее время мое отношение к подобным фильмам изменилось на кардинально противоположное. Потому что «Красотка» — это буквально манифест содержанки. А я в последние годы прикладывала много усилий, чтобы обрести какую-то финансовую автономность. Ну то есть, думала, что стараюсь.

— Я не хочу смотреть кино, в котором популяризируется продажная любовь, — говорю тоном училки, смахивая с рукава своего нового шелкового костюма хлебные крошки. — И если ты думал таким образом меня унизить или намекнуть на способ, которым я должна буду расплатиться с тобой за все эти «подарки», то спешу тебя огорчить — ты…

— Лучше ешь круассан, Вика, — грубо перебивает Лекс, и снова опускает взгляд в телефон. — У тебя ПМС? Или застой желчи? В чем проблема просто сходить в кино? Не хочешь на всратую мелодраму — пошли на боевик!

— На боевик тоже не хочу.

— Фантастика! — Вскидывает руки Лекс. — Кино про разумных обезьян, которые поработили человечество. Пойдет?

— Уже смотрела, — кривлю рот, вспоминая детский галдеж и смех, которые испортили все впечатление от просмотра. Это было два года назад и с тех пор я больше не ходила в кино. Как-то просто даже вычеркнула этот способ времяпрепровождения из списка возможных.

— Мультики? — Лекс нервно смеется от отчаяния. — С разговаривающими и поющими животными?

Собираюсь снова ему отказать, потому что мультфильмы точно стоят на последней строчке того, ради чего я пошла бы в кинотеатр, но потом ловлю себя на мысли, что не случится ничего плохого, если мы два часа посидим рядом, погрызем сладкий попкорн и посмеемся над говорящими белками и зайцами.

— Мультик пойдет, — говорю после нарочно затянутой паузы.

И Лекс, возведя очи горе с чем-то вроде: «Да, блядь!» на губах, за минуту бронирует билеты в центре зала, прямо напротив экрана. Одно плохо — невзирая на середину недели и день, зал будет забит почти под завязку, а учитывая жанр — почти наверняка это будут дети. Много детей. Много шумных детей.

— Только, Вик, вообще-то у нас сорок минут времени, чтобы добраться на другой конец города. — Лекс делает многозначительный жест бровями в сторону моего наполовину съеденного десерта и стаканчика с апельсиновым бамблом, к которому я вообще еще не притронулась.

— Я возьму это с собой!

Не отказываться же от вкусняшки, тем более, что она действительно зашла мне как вода в сухую землю. Правда, еще до того как мы выходим из торгового центра, я успеваю дважды споткнуться, пока приноравливаюсь с какого бока откусить, и еси бы не вовремя подоспевшая помощь Лекса — содержимое круассана было бы или на моей новенькой шелковой рубашке, или у меня на физиономии.

Но пока мы едем в такси (все наши покупки Лекс с курьером из магазина отправляет в гостиницу), я все-таки разделываюсь с едой и с наслаждением смакую прохладный цитрусовый кофе. Один раз, когда отворачиваюсь к окну, привлеченная красивым пейзажем, Лекс успевает присосаться к моей трубочке, за что получает увесистый щелчок по носу.

— Мальчик повзрослел, а дурная привычка воровать чужую еду никуда не делась, — беззлобно отчитываю я. Но в глубине души мне даже нравится, что хотя бы здесь и сейчас и на ближайшую перспективу между нами установилось хрупкое перемирие.

Раньше меня всегда раздражала его привычка обязательно тащить хоть что-нибудь с моей тарелки, а Лекс, прекрасно зная, как это меня раздражает, все равно продолжал подворовывать. А сейчас кажется, что ничего такого в этом нет — типичная привычка у парочек, и точно не стоит испорченных нервов и недовольного ворчания.

Я осторожно притрагиваюсь губами к соломинке ровно в том месте, где из нее пил Лекс. Чувствую себя полной дурой, когда украдкой провожу по нему языком, пытаясь распробовать на вкус, но еще хуже то, что вся моя маскировка ни к черту, потому что Лекс все это время смотрит на меня хитрым, но почему-то потемневшим взглядом.

— Вот, — нервно сую ему наполовину полный стаканчик, — мне расхотелось.

— Я именно так и понял, да, — довольно лыбится Лекс и аппетитно причмокивая потягивает латте.

И ведь совесть его даже не мучит в этот момент!

Мы успеваем приехать за пять минут до сеанса, а потом Лексу еще приходится повоевать, чтобы согнать с нашего места парочку наглых подростков, которые уселись в надежде, что их или никто не выкупил, или владельцы придут уже после начала сеанса и не станут разводить суету. Но когда мы, наконец, усаживаемся, свет мгновенно гаснет, а Лекс подсвечивает пространство вокруг фонариков в телефоне, чтобы я знала, куда поставить колу и ведерко попкорна — у меня оно размера «больше не бывает» и я с таким наслаждением хрумкаю карамельных «барашков», что эти звуки наверняка слышны на весь зал. А когда Лекс порывается снова стащить у меня горсть, то тут же получает по руке и показушно морщится.

— Ты мешаешь мне смотреть! — возмущенно шиплю на него, в надежде, что он, наконец, угомонится и перестанет вести себя как ребенок.

— Ты так смешно глаза выпучиваешь, — вместо покаяния выдает новый «комплимент» с Лекс и я, поддавшись импульсу, швыряю в него парочку «барашков», один из которых он умудряется поймать на лету. — Имей ввиду — если еще раз протянешь свои клешни к моему попкорну, я применю СЗО.

СЗО — это сокращенно от «Самое Запретное Оружие». Когда-то Лекс называл так мое грустное лицо, против которого всегда оказывался бессилен. Если я хотела что-то получить — достаточно было просто немного надуться, согнуть бровки «домиком» и немного посопеть через нос — и он сдавался. Ни разу не было так, чтобы он оказался стойким против этого запрещенного приема.

После того, как наши пути разошлись, мне ни разу даже в голову не приходило пускать вход это старое проверенное средство. Да я вообще о нем не вспоминала до сегодняшнего дня. Не слишком ли много ностальгии за последние несколько часов?

Но наши дурачества понемногу переключаются на происходящее на экране, где десяток нарисованных зверей пытаются петь и танцевать на каком-то талант-шоу. Выглядит это настолько забавно, что примерно к середине мультика я уже готова бросать в экран попкорн, лишь бы прогнать оттуда вечно всем мешающего вредного героя, и обнять героиню с хоботом, которая постоянно в себе сомневается.

— Это просто невозможно — ну нельзя же так всего бояться! — громко возмущаюсь вместе с остальным залом, когда слониха снова всех подводит. — Ну Лекс, ну скажи ей!

И только сейчас замечаю, что все это время он смотрел на меня, и совсем не с улыбкой.

Машинально пытаюсь поправить прическу (свой идеально прилизанный наверх хвост), потом — воротник рубашки, потом стряхиваю с нее несуществующие крошки. Хотя пятой точкой чую, что причина такого пристального интереса совсем в другом.

— Что? — все-таки рискую спросить, мысленно готовясь услышать очередную гадость в ответ. Все наши диалоги так или иначе заканчивались обменом «любезностями», почему сейчас должно быть по другому? — Сейчас ты скажешь, что я слишком громко смеюсь? Или что? На секундомере истекло время хорошего Лекса?

— Скажу, что если бы не детвора вокруг — я бы тебя точно поцеловал, — с подкупающей искренностью и нотками перца, выдает он. — Аж губы болят — так этого хочется.

Я нервно сглатываю и разжимаю пальцы, в которые только что нагребла новую порцию «барашков». Слониха на экране продолжает творить дичь, но даже если она вдруг станет реальной, спустится в зал и лично меня спросит, как ей поступить, я вряд ли смогу сказать хоть пару слов. Потому что мои собственные мысли уже перетекли в категорию «полный винегрет» и единственное, о чем я сейчас могу думать — какой же этот новый Лекс, зараза, красивущий и сексуальный, и энергетически залипательный, как магнит!

Импульсивность всегда была моим вторым именем. Из-за нее я частенько попадала в такие передряги, что и рагу не пожелаешь, но то, что я собираюсь сделать сейчас, невозможно остановить никаким голосом разума. Потому что… мне просто так хочется, и это достаточный аргумент, чтобы отчебучить очередную дичь.

Я протягиваю руку к Лексу, обнимаю его за шею и просто прижимаюсь губами к его губам.

По-детски нелепо и абсолютно наивно.

Но если бы я не сделала этого сию минуту — меня точно бы разорвало на миллиард неудовлетворенных Викусь, наделавших гораздо больше шума, чем битком набитый детьми кинозал.

А когда чувствую, что Лекс в ответ размыкает губы и тянется вперед — быстро отстраняюсь, вдруг обнаружив, что сидящий перед нами мальчишка лет шести, с любопытством наблюдает за процессом. Я моментально вспыхиваю и зыркаю в сторону экрана, но он то ли не понимает, то ли наоборот — как раз в курсе и нарочно смущает этих «невоспитанных взрослых». На выручку приходит Лекс — сует мальчишке горсть своего попкорна и тот, схватив откуп, моментально разворачивается к мультику.

— У тебя губы на вкус как карамель, — слегка подтрунивает Лекс шепотом мне на ухо.

Мне стоит огромных усилий не отодвинуться, потому что его дыхание очень даже эротично щекочет мою чувствительную и давно отвыкшую от таких вещей кожу.

— Смотри мультик, — пытаюсь переключить его внимание, но в ответ получаю только еще одну порцию насмешек. — Лекс, слушай, это была просто дружеская благодарность!

— Именно так я почему-то и подумал.

— Я из-за тебя пропустила, чем дело закончилось! — из последних сил пытаюсь ворчать, но правда в том, что после случившегося, мультяшные персонажи меня больше не интересуют от слова совсем. — Придется тебе вести меня еще раз.

— Все, что захочешь, — мурчит он, не прекращая попыток снова притронуться к моему уху.

Но на этот раз я все-таки справляюсь с эмоциями и смотрю на него со всей строгостью, заодно давая понять, что за такие «художества» нас вполне могут попросить из зала. Он в общем, почти сразу сдается, но то, что я вижу в его хитром взгляде, красноречиво намекает, что Лекс нащупал мою слабость и собирается давить на нее снова и снова, как только подвернется возможность.

Но разве не этого я хотела, когда планировала вернуться из поездки с кольцом на пальце?

Пока мысли не завели меня слишком далеко, пытаюсь снова сосредоточиться на мультике и с горем пополам это получается, хотя до конца сеанса не могу отделаться от мысли, что Лекс рядом. И что иногда, когда мы вертимся в креслах, чтобы размять затекшие от долго сидения мышцы, мы дотрагиваемся друг до друга руками и ногами, и каждый раз, когда это контакт кожей к коже, волоски на моем теле как по команде становятся дыбом.

Неудивительно, что я срываюсь с места еще до того, как пойдут финальные титры и в зале включат свет.

— Вик, погоди! — Лекс догоняет меня в большом холле, где уже собралась новая толпа желающих посмотреть очередной шедевр от «Пиксар». — Почему ты все время куда-то бежишь?

— Писать хочу, — леплю первую пришедшую на ум отмазку и энергично кручу головой в поисках туалетов.

Вот, нашла — направо. Туда и иду, точнее — скачу вприпрыжку, потому что мысль поцеловать его снова становится настолько громкой, что заглушает все прочие потребности, в том числе — и мой не слишком убедительный голос разума. Но перед тем как зайти внутрь — еще раз оглядываюсь, чтобы убедиться, что Лекс неподалеку. Еще не хватало, чтобы на него тут же повесилась бойкая девица, которых здесь просто тьма.

В туалете быстро умываюсь ледяной водой и несколько минут красуюсь перед зеркалом, прорабатывая экспресс-урок из ауто-тренинга на обретение внутреннего дзена.

«Я спокойна, я безмятежна, я как вода и земля, и солнце. Я никуда не спешу, меня нельзя сдвинуть с намеченного пути, я сама…»

Но в какой-то момент ловлю себя на том, что все эти высокопарные фразочки сменяются одной — до ужаса приземленной».

«Я хочу Лекса, я хочу Лекса, я хочу…»

— А ну успокойся, размазня! — грозу кулаком своему отражению, которому на это как будто вообще плевать с высокой колокольни. — Займешься с ним сексом — и можешь поставить крест на планах стать его невестой! Возьми себя в руки и вспомни, ради чего все это.

Да, точно.

Нужно признать тот факт, что Лекс мне нравится. Но в этом нет ничего странного — он вообще всем особям женского поля нравится, судя по аншлагу восторженных взглядов, которые Лекс собирается везде, где бы не появился. Он красивый сочный, абсолютно сексуальный мужик с полным комплектом — самореализация, успешный успех в формате «селфмейд» и правильная энергетика (даже если с некоторых пор я терпеть не могу это слово). Значит, моя задача значительно облегчается в том части, где мне пришлось бы корчить из себя влюбленную дуру.

Но, что гораздо важнее — я тоже ему нравлюсь. Ну было бы глупо это отрицать после всех его многочисленных попыток со мной сблизиться, даже если в основном это сближение носило исключительно эротический характер. На этом тоже можно сыграть в свою пользу. Вспомнить хотя бы партию Анны Болейн! Генрих Шестой был без ума от нее, забрасывал подарками и вниманием, терял голову, но она стояла на своем — сначала развод и официальный брак, а потом — ложе, супружеское и законное. Ради такого спермотоксикоза королю даже пришлось расколоть церковь, устроить у себя в стране целую религиозную революцию, но такова была ценна Анны и ему ничего не оставалось, кроме как ее заплатить.

Я хоть и не Анна Болейн (слава богу, в наше время уже нет варварских законов, которые могут привести меня на плаху!), но вполне могу разыграть ту же карту.

— Сначала кольцо, — верчу перед собой растопыренную пятерню, воображая, как красиво на безымянном пальце будет смотреться розовый бриллиант в прямоугольной огранке. — А потом — все остальное. И парочку детишек.

От неожиданности этих слов громко икаю.

Никогда не задумывалась о детях и не планировала их в ближайшем обозримом будущем, потому что всегда считала детей — даже страшно любимых — обузой, которая так или иначе мешает буквально всему на свете, начиная от элементарной потребности спать до обеда и заканчивая карьерной самореализацией. А тут вдруг на секунду вполне четко представила двух мелких пацанов — копий Лекса, только с моими веснушками и голубыми глазами. А может это просто защитная реакция психики? До обеда я все равно не сплю, а карьерная реализация сейчас вообще звучит как насмешка.

Блин, черт!

Я же обещала перезвонить Кассинскому! И раздобыть где-то деньги на модернизацию проклятых кабелей!

Нужно каким-то образом решить этот вопрос, пока Лекс немного потерял бдительность. Кажется.

Из туалета я выхожу сверкая своей лучшей улыбкой, двумя расстегнутыми пуговицами на рубашке и походкой от бедра.

Лекса нет.

И это уже становится «старой доброй привычкой» — дать ему сорваться как раз в тот момент, когда думала, что держу за жабры. Нахожу его в главном холле — стоящего в стороне, в обнимку с ведерком попкорна под подмышкой. Лекс плечом прижимает к уху телефон, а свободной рукой закидывает в рот карамельных «барашков». И как будто смеется. Так и подмывает налететь, схватить телефон, пока он не ожидает подвоха и рассказать его драгоценной Эстетке, что все это время, пока она рвала на себе волосы, гадая, что с ним, Лекс был со мной. Но вряд ли Анна Болейн бы одобрила настолько вольное прочтение ее идеального плана. Так что просто топчусь неподалеку, стараясь, как могу, привлечь его внимание. А когда Лекс меня замечает, жестами показываю, что иду на выход, ничем не выдавая свое бешенство.

«Я просто солнце и вода, меня невозможно сбить с намеченного курса».

Он выходит вслед за мной через пару минут, становится рядом и вопросительно поднимает бровь. На мой закономерный вопрос: «К чему бы это?», отвечает, что теперь моя очередь придумывать, как провести досуг.

— А дальше у нас по плану переезд, — торжественно выдаю я.

Улыбка Лекса медленно превращается в кислую гримасу, что в общем тоже вполне ожидаемо. Наверняка он уже размечтался, как воспользуется одной на двоих кроватью.

— Мне казалось, тебе понравился наш вид из окна, — жалуется он.

— Вид чудесный, почти французский, организуешь мне такой же, но с моей личной кроватью и душевой — и цены тебе не будет!

Я воровато выхватываю из его ведерка горсть попкорна и смачно его жую.

А кто сказал, что будет легко, дорогой?

— Наверное, так будет лучше, — соглашается Лекс, но по лицу выглядит абсолютно разочарованным таким поворотом дел, — ты права.

— Но сначала — обед, — воодушевленно продолжаю гнуть свое, радуясь, что он так легко соглашается на мои условия. — Я такая голодная, что съела бы… что-то вегетарианское.

Хочу сказать «слона», но вспоминаю мультик с поющей слонихой, свиньями, зайцами и даже носорогами, и желание вонзить зубы в сочный стек (а я их обожаю!) как-то сразу угасает.

Лекс предлагает долго не бродить и заглянуть в ресторанчик, который прямо через дорогу. На этот раз я заказываю стейк семги (хорошо, что в дурацком мультике не было пляшущей форели), теплый салат с креветками и маленькие, фаршированные творожным сыром и зеленью перцы. Верный себе Лекс ограничивается здоровенным стейком и овощами с гриля. Вот уж у кого точно нет проблем с психикой — мне бы такие нервы, я, может, и не наломала бы столько дров.

Лекс снова утыкается в телефон, на что я реагирую беззаботным видом, и начинаю фотографировать свои тарелки с разных ракурсов, вспоминая, как это делает Эстетка. Жаль только, что вместо аппетитных снимков у меня получается какая-то криворукая фигня, но, как говорится, ничего не может встать между женщиной и ее священным правом выложить фото своего завтрака, обеда и ужина. А учитывая мой в последнее время протухший инстаграм, эту традицию давно пора возвращать в строй. Я много раз пыталась вести его как раньше, ну или хотя бы с половины своей прежней социальной активности, но ввиду отсутствия денег и работы, оказалось, что пилить контент не так просто. Раньше для этих целей у меня была целая личная помощница Юля, которая сначала пришла ко мне просто за идею, потому что восторгалась и восхищалась тем, какая я классная, потом я начала ей платить, делать подарки и всячески помогать там, где в этом была необходимость. Но когда беда пришла ко мне и я заикнулась о том, что в ближайшее время не смогу выплачивать ей зарплату, мою «преданную фанатку» как ветром сдуло. Буквально — Юля даже на сообщения мои отвечать перестала, как будто ее смыло в мировой океан.

Странно, что спустя столько недель, я вдруг снова о ней подумала. Да еще и одновременно с этим у меня вдруг резко начинает чесаться левая ладонь, а это уже проверенный признак того, что придется «выгребать» и точно не подарки судьбы.

— Вик, серьезно. — Лекс раздраженно швыряет на стол новенький телефон. — Я не знаю, что со здешними гостиницами, но они все сейчас забиты под завязку, найти два номера рядом вообще нереально.

— А зачем нам два номера рядом? — невинно хлопая глазами, изображая форменную дуру. — Мне не нужна нянька, тем более — в твоем лице. У тебя наверняка есть более интересный способ провести время, чем сторожить свою бывшую.

— Если вдруг ты уже забыла, то напоминаю — если бы я тебя не сторожил, то…

— Это не повод ходить за мной с бульдожьим лицом, — резко отбриваю я, потому что в целом Лекс прав, но его «правота» ломает мне все планы. Хочешь, чтобы мужчина в тебе нуждался — создай дефицит себя в его жизни. А какой же я дефицит, если маячу у него перед носом двадцать пять часов в сутки?

— С каким-каким лицом? — как бы напирает Лекс.

— Очень строгим, — быстро выбираю более щадящую формулировку, хотя он и правда похож на бойцового пса, стоит какому-то случайному мужчине задержать на мне взгляд. Но тут тоже нужно быть честной с собой — в мою сторону это тоже работает, и я очень рискую, оставляя Лекса без присмотра.

— Давай мы вот что сделаем. — Лекс садится поудобнее, натягивает свою любимую маску циника, и так я понимаю, что меня ждет тотальный разнос по фактам. — Прежде чем ты продолжишь нахваливать мою внешность, хочу напомнить, что в данный момент я оплачиваю весь этот банкет. И ты. Конечно, можешь жить где угодно и как угодно, можешь прямо сейчас бежать бронировать любой номер в любом отеле, но только из собственного кармана. Я же готов и дальше быть спонсором любых твоих «хотелок», но при условии, что они не расходятся с моим личным представлением о том, что для тебя будет лучше и безопаснее.

А ведь говорит он это совершенно открыто, не блефуя. Уж что-то, а это самодовольную рожу, приправленную тоном вседозволенности, я научилась узнавать даже с закрытыми глазами.

— Ты же в курсе, что снова меня шантажируешь? — раздражаюсь я, потому что против этого аргумента мне абсолютно нечего противопоставить.

— Вик, солнце, я уже в том возрасте, когда целиком и полностью отдаю отчет всем своим действиям.

— Это абьюз! — выбрасываю свой последний козырь. — Насилие над моей личностью. Принуждение! Использование финансового давления и…

— … и ты все еще можешь в любой момент уйти, — заканчивает за меня эта самодовольная скотина. — В порядке исключения, я даже освобождаю тебя от участия в форуме и ты можешь потратить эти два дня как твоей душеньке будет угодно. Видишь — никакого насилия, просто условия. Очень демократичные, я бы сказал, но ты, опять же, можешь выбирать любой вариант.

Лекс прекрасно знает, в каком я безвыходном положении, но мне даже обижаться на него особо не за что — с учетом пережитого и приобретенного опыта, я теперь тоже десять раз подумаю, чем вкладывать деньги в чью-то сытую жизнь.

— Хорошо, и что ты предлагаешь? — От злости набрасываюсь на рыбий стейк, почти не жуя, проглатываю сразу несколько кусов.

— У нас есть номер, где тебе все нравится, мы можем провести в нем оставшихся два дня, все расходы, которые придут в твою светлую голову, автоматически ложатся на мои плечи. От тебя требуется просто не компостировать мне мозг очередными идиотскими идеями. Все просто. — Лекс с довольной ухмылочкой разводит руками.

Надо было хоть для проформы дольше сопротивляться, эх.

Но мне в голову тут же приходит одна безумная идея. Именно безумная, потому что здоровым и нормальным то, что я собираюсь выкатить, назвать будет трудно, но Лексу, как он сам выразился, некуда будет деваться.

— Значит, один номер, одна кровать, один душ, — перечисляю вещи, которые тяжело впихнуть в рамки «сугубо деловых отношений начальника и подчиненной».

— Я могу спать на коврике, — легко соглашается Лекс.

— Рада, что ты сам это предложил, но на всякий случай… — Беру паузу, чтобы еще немного его помариновать. — Я включу свой телефон на запись, чтобы фиксировать все, что будет происходить в комнате.

— Эм-м-м-м… — Брови Лекса медленно и удивленно ползут вверх.

— Ничего личного — всего лишь моя страховка от твоих попыток использовать служебное положение. Если ты попытаешься затащить меня в постель или к чему-то принудить — все это окажется на видео, и будет мгновенно использовано против тебя везде, где это можно будет использовать.

Вот это номер — впервые за время его возвращения, я вижу Лекса по-настоящему растерянным. Он как будто пытается — и не может переварить то, что услышал, хотя я озвучила свои требования предельно четко. И с каждой секундой пока он тормозит, я все больше убеждаюсь, что выкатила правильные условия. Но зато теперь все предельно справедливо — он вынудил меня плясать под его дудку, пользуясь моим безвыходным положением, а я заставлю его принять мои условия или признать, что он собирался меня домогаться. Будь это Марат — его бы такое пятно на репутации даже в глазах всего одной женщины абсолютно бы не смутило, но Лекс не такой — он явно не привык получать женщин шантажом и подкупом.

— То есть ты боишься, что я буду тебя домогаться? Просто хочу уточнить, правильно ли понял твою эскападу.

— Слово-то какое нашел, — не могу не хохотнуть в ответ.

— Извини, но твое условие вогнало меня в ступор.

— Ты все правильно понял, Лекс. Все, что будет происходить в нашем номере, будет записано на мой телефон. Но ведь тебе нечего бояться? У тебя же ничего такого и в мыслях не было, да?

— Хорошо, будь по-твоему. — Он вскидывает руки. — Правда, я думал, телефон будет тебе нужен для личных нужд, но раз ты настолько боишься за свою невинность, то я, как порядочный человек, должен согласиться.

— Но сон на коврике это не отменяет, — быстро добавляю я, но Лекс без проблем соглашается и на это. Кажется, готов выполнить вообще все мои условия.

И это тоже слегка настораживает, но я не подаю виду.

— Значит, скрепим договор рукопо… — Лекс не успевает закончить, потому что его проклятый телефон снова звонит. Он бросает взгляд на экран — и что-то в его лице едва заметно меняется, как будто смягчается и становится более меланхоличным.

Ясно, куда же без его драгоценной возлюбленной. Они же только недавно разговаривали! Она что — теперь каждый час будет ему названивать?

— Я на минуту, — извиняется Лекс и его буквально сдувает из-за стола.

И только когда его спина больше не загораживает мне обзор, я замечаю сидящую прямо напротив знакомую рожу.

Нина. Даже здесь, хотя мы на другом конце города от места проведения форума, на котором она оказалась вообще не пойми как и в качестве кого. Но зато теперь я вижу. Что она-то меня видела с самого начала и как только представляется возможность, машет рукой. А когда я прикидываюсь шлангом и делаю вид, что в упор ее не замечаю — в наглую подсаживается ко мне, прямо на место Лекса.

— Вот теперь я вспомнила, что забыла купить в сумочку, — киваю на ее руки, настолько полные, что на столе выглядят растекшимся несвежим тестом. — Антисептик. Как только ты уберешься — попрошу официанта провести дезинфекцию. От паразитов.

— Тебе уже говорили, что твои шутки не смешные? — кривляется Нина, но ее мой выпад точно задел, о чем красноречиво свидетельствует ее покрасневшая шея.

— А кто тебе сказал, что я шучу? Пытаюсь быть достаточно токсичной, чтобы ты просто убралась откуда пришла и не портила мне аппетит. Хотя. — Откладываю вилку, промокаю губы салфеткой, за чем Нина наблюдает с подчеркнутой брезгливостью. — Ты уже и так с этим справилась. Знаешь, если вдруг тебе когда-нибудь понадобятся деньги, я готова рекомендовать тебя девочкам, которым не хватает силы воли держать рот на замке — пяти минут разговора с тобой достаточно, чтобы аппетит умер в мучениях.

— Вот-вот, кстати, очень хорошо, что ты сама начала этот разговор! — Нина, несмотря на мои попытки избавиться от ее общества, пододвигает стул и уже внаглую заваливает локти на мою половину стола.

— У тебя с головой вообще как? В порядке? — На всякий случай отодвигаю тарелку подальше, чтобы на нее не попадало даже ее гадкое дыхание.

— Просто хотела напомнить, что в отличие от многих поклонников Виктории Янус, которым она видится этакой богиней и непорочной девой, я знаю, кто она на самом деле.

Вот же бля…гм-м-м… поганое приставучее насекомое!

Хорошо, что у меня где-то на уровне рефлексов закреплена привычка улыбаться даже когда дела летят в пропасть. И как бы пристально Нина не всматривалась в мое лицо — вряд ли она найдет там хотя бы намек на то, что ее слова произвели хоть какой-то эффект.

— Ты мне угрожаешь? — придавая тону нотку насмешки, интересуюсь я, хотя и ежу понятно, что именно этим она и занимается.

— Скорее, предлагаю сотрудничество.

Честно говоря, я рассчитывала услышать какой угодно ответ, но только не тот, который в итоге прозвучал. Потому что даже если бы она сказала, что хочет чтобы я покормила ее из ложечки, это и то звучало бы куда логичнее, чем предложение сплестись в деловом. Прости господи, экстазе.

— То есть ты посидела, пошевелила своими змеиными мозгами и решила, что я могу каким-то образом помочь тебе или твоей конторке, на которую ты работаешь, как-то продвинуться в плане сотрудничества с «Гринтек»? — Произнесенная вслух, эта идея звучит еще абсурднее, хотя чего еще ожидать от человека, который утверждает, что слил меня жене Егора исключительно «по доброте душевной и ради моего же блага». — Знаешь, я искренне советую тебе больше не злоупотреблять коктейлями в первой половине дня, даже если они бесплатные.

При любом другом раскладе, я бы уже давно встала из-за стола и избавила себя от необходимости хоть как-то взаимодействовать с гадюкой, но это, черт подери, наш с Лексом стол!

— Что-о-о-о?! — Вопреки моим ожиданиям, Нина пропускает намек на пьянство и начинает ржать. Да, звук, выходящий из ее рта именно такой (хотя, кажется, лошади издают его более благозвучно), чем тут же привлекает внимание посетителей за соседними столиками. — Вика, дорогая, причем тут «Гринтек»?

Как бы сильно я не владела собой, но прямо сейчас чувствую неприятный запах того, что очень хорошо можно охарактеризовать всего одним матерным словом, но на языке приличного человека звучит примерно как «подстава». Если ей не нужен контракт с «Гринтек», то что тогда ей, черт подери, нужно?!

— Кстати, — Нина многозначительно прищуривает свои размалеванные как на дискотеку глазища, — а тут с тобой за столом разе не Алексей Яновский сидел?

— Разве нет, — на голубом глазу вру я.

— А по-моему он. Знаешь, у меня вдруг появилось так много вопросов… — Она наглеет окончательно и пытается стащить с моей тарелки ломтик рыбы, причем делает это абсолютно по-свински, просто хватая его своими короткими толстыми, как сардельки, пальцами.

Понятно, что я больше не стану есть ничего из этого, хотя на тарелке осталась добрая половина стейка. Но и Нине выйти победительницей тоже не дам, поэтому без зазрения совести, вспоминая все свои отточенные на занятиях по самообороне рефлексы, хватаю вилку и втыкаю ее в миллиметре от ладони этой гадюки. Нина взвизгивает и быстро откидывается на спинку стула, тряся рукой так, будто я проткнула ее насквозь, а не просто пощекотала нервы. Выражение ее лица в духе «полные обосратушки» заставляет меня триумфально улыбнуться.

— Ты совсем из ума выжила?! — дребезжащим фальцетом возмущается она. — Крыша протекла?!

— Кстати, — я копирую ее же типа многозначительный тон, — я тут знаю одного полудурка, которой ровно так же, как ты, пытался на меня наезжать, но потом бедняге пришлось разучивать ровно тот же визг, который только что исполняла ты. Я имею ввиду Егора, естественно, не собираясь озвучивать его имя вслух. — Хочешь, сведу вас? Будете на досуге разучивать новые тональности, на случай, когда одного из вас снова пошлют.

— Ты не знаешь, с кем связалась, — шипит Нина, корча страшную рожу. — Ты вообще не знаешь, какую веселую жизнь я могу тебе устроить.

Вместо того, чтобы упасть и бояться, беру телефон и делаю вид, что навожу на нее камеру.

— Ты не могла бы повторить это еще раз? — выглядываю из-за телефона с улыбкой человека, которому плевать вообще на все, что она уже сказала, говорит и может сказать. — Хочу сфотографировать тебя и отправить на «Дискавери» в передачу о рептилиях. Обещаю, что гонорар за редкое фото гадины в момент ее испражнения, поделим пополам.

Нина стремительно покрывается зелеными пятнами — клянусь, никогда не видела, чтобы кожа живого человека генерировала такие кислотные оттенки, но в данный момент это наслаждение для глаз.

— Ты… ты…! — Она вскакивает из-за стола, пытается выплюнуть в меня очередную угрозу, но сама ею же и давится, и чтобы сохранить остатки напускного всевластия, вынуждена спешно ретироваться.

Только когда Нины и след простыл, я могу, наконец, выдохнуть и позволить себе немножко понервничать. То, что Нина знает, кто скрывается за именем Виктории Янус, очень хреново. Я не просто так изо всех сил держалась за свой вылепленный идеальный образ, чтобы не относиться всерьез к ее угрозам. Нина, в отличие от многих других людей в моем окружении, знает такие вещи о моем прошлом, которые могут поставить жирный крест и на моих планах оживить страницу и вернуть себе назад хотя бы часть своих рекламных контрактов, и на мечте о собственном мерче, которую я, несмотря ни на что, все равно не готова хоронить. Если из этой поездки я вернусь с кольцом на пальце, то у меня будет достаточно денег, чтобы реализовать все планы и задумки. При условии, что Нина не устроит какую-то подлянку, после которой мне придется начинать все заново, буквально с нуля, а на это может уйти год или даже больше! Целый год зависеть от денег мужа, опять… Ну нет, на такое я не готова подписаться даже в отношениях с Лексом.

Так что угроза гадюки, несмотря на браваду, на самом деле крепко меня беспокоит. Надеюсь, мой напускной пофигизм отсудить ее желание портить мне жизнь.

А что, если нет?

— Вик? Эй? — Я так погружаюсь в новый повод для беспокойства, что не замечаю вернувшегося Лекса и то, что он, пытаясь привлечь внимание, уже какое-то время щелкает пальцами у меня перед носом.

— Я тебе собака что ли, что ты тут разщелкался! — мгновенно вспыхиваю и тут же остываю. — Извини, я, кажется, подавилась рыбной костью.

Делаю вид, что меня действительно беспокоит что-то в горле, на что Лекс тут же решительно предлагает ехать в больницу. Приходится тут же разыграть «чудесное исцеление», но на то, чтобы убедить его, что со мной действительно все в порядке, все равно уходит какое-то время.

— Так мы договорились? — перевожу тему на наш прерванный разговор.

— Что? О чем? А, ты о камере. Я думал, эта дурость уже испарилась из твоей головы.

— Теперь она еще сильнее там укоренилась.

— Хорошо, договорились. — Лекс безразлично пожимает плечами, снова протягивает руку и на этот раз ничто не мешает нам скрепить договор рукопожатием.

— Вот и отлично. А теперь не мог бы ты вызвать мне такси? — Я брезгливо отодвигаю тарелку.

— Без проблем, но сначала хотелось бы полюбопытствовать, куда и зачем ты собираешься ехать.

— На форум, конечно же. У меня еще целых… — смотрю время на экране телефона, — … четыре часа. За это время можно успеть заработать еще пару миллионов для «Гринтек» и обеспечить себе комфортное существование здесь, в родном городе, а не у черта на рогах.

— Вик, слушай… — Лекс морщится, как будто несуществующая рыбная кость, минуту назад сидевшая в моем горле, теперь застряла в его. — Я как раз хотел поговорить с тобой обо всем этом. По-моему, пора…

Пора… что?

Боже, сейчас он скажет, что разрывает пари и просто выставит меня за дверь?!

Или решит сократить срок в связи с нерентабельностью «Гринтек»?

Или что?! Его благоверная каким-то образом прознала, что мы теперь коллеги и потребовала незамедлительно меня уволить?!

— Нет никаких «пора», Лекс! — слишком резко и громко перебиваю я, вскакивая на трясущиеся от страха ноги. — Ты дал мне три месяца и я стараюсь использовать каждую минуту! Ты не имеешь права менять правила на ходу, ясно?! Мы подписали договор! Настоящий, с печатями, и если ты думаешь, что я давно потеряла свой экземпляр, то довожу до твоего сведения, что застеклила его в рамочку и повесила на самом видном месте!

— Какая поразительная ответственность, — кисло кривится он.

— Именно! А теперь, пожалуйста, вызови мне такси, чтобы я могла приступить к выполнению своих служебных обязанностей. И, кстати, хотела бы попросить тебя дать мне доступ к некоторой свободе действий, чтобы я могла полноценно работать, а не идти на поклон за каждой копейкой.

— Бля, Вика. — Лекс вздыхает и раздраженно трет переносицу. — Ты же начальник экономического отдела. Ты хотя бы читала свой контракт?

— От корки до корки! — Но внутренне все равно напрягаюсь, потому что звучит это так, будто он собирается достать кролика из шляпы, которую я только что проверила вдоль и поперек, и она точно была пустой.

— Видимо все-таки нет, потому что пункт четыре точка два, точка один прямо указывает на то, что ты можешь самостоятельно заключать договора общей стоимостью до семьсот пятидесяти тысяч.

Святые воробушки!

Договор с Кассинским мне как раз встанет в семьсот тысяч!

— Я в курсе этого пункта, — делаю вид, что это вообще не новость, — просто хотела уточнить, распространяется ли этот пункт конкретно на меня.

— Ага, я так и подумал, — не скрывая издевки, говорит Лекс. — Если бы я хотела вставить палки тебе в колеса, то изобрел бы для этого более жесткий способ.

Он сдается и вызывает такси, потом сам проводит меня до машины, открывает заднюю дверцу, помогает сесть, но делает это механически, как будто возиться со своей не слишком любимой престарелой родственницей.

«Надеюсь, ты сейчас не слишком перегнула палку с образом бизнес-леди», — бубнит так толком и не поевший внутренний голос, но я быстро ставлю его в угол с формулировкой «права слова не давали».

Все идет по плану.