Пари

Глава сорок первая: Лекс

Я снова вру Кате, что занят на работе и что у меня на носу важный договор, потому что не хочу ехать к ней, чтобы провести очередной вечер и ночь, когда я буду трахать одну женщину, думая о другой. И так жру себя поедом за каждую мысль о Вике. Думал, меня отпустит, но чем больше я от нее дистанцируюсь — тем дольше и чаще она о себе напоминает. А стоит ее увидеть. — и все, пизда моему терпению.

— Малыш, ты такой зажатый, — щебечет на ухо полуголая девица в комнате для привата.

Я не звал ее, но хозяин «Джунглей» — мой старый приятель, которому я одолжил солидную сумму на то, чтобы он соорудил это место, а отдавал он ее в течение двух лет и без процентов. Теперь считает, что каждый мой визит обязан устраивать мне чуть ли не цыганочку с выходом.

Сегодня вокруг меня расхаживает длинноногая блондинка, стройная и тугая, как тетива лука, высокая, как Эйфелева башня, и с такой жопой, что ею можно играть в баскетбол. Я честно пытаюсь расслабиться, откидываюсь на спинку дивана и даже прикрываю глаза, позволяя этой кукле устроиться сверху и соблазнительно выписывать бедрами восьмерки на моем паху.

Блядь, я молодой мужик, я занимаюсь спортом, пашу, нахожусь в таком тонусе и с таким зарядом тестостерона, что должен хотеть ебать буквально каждую более-менее симпатичную бабу, а уж на эту Барби мой член должен был взлететь буквально сразу после того, как она зашла в комнату. А вот хер бы там!

— Я тебе совсем не нравлюсь, малыш? — Барби заводит ладонь мне на затылок, царапает кожу длинными ногтями, заставляя смотреть только на нее.

Но мой взгляд невольно скользит ей за спину, на пустой диван.

Мое воображение живо дорисовывает туда Вику — в том розовом костюме с короткой юбкой, в котором она сидела на этом месте в нашу первую после долгой разлуки встречу. Только сейчас она соблазнительно закидывает ногу на ногу, из-за чего ее юбка задирается до неприличия высоко, оголяя тугое бедро с маленькой родинкой чуть ниже треугольника, где сходятся ее ноги.

И вот, пожалуйста — мой член дергается и болезненно наливается кровью буквально за несколько секунд. Барби, конечно, охотно записывает это на свой счет — начинает энергичнее раскачиваться, из-за чего ее волосы хаотично размазывают Викин образ.

Я пытаюсь сосредоточиться, клянусь богом.

Хватаю ее за бедра, вдавливаю пальцы в податливое тело, закрываю глаза и даже пытаюсь представить, как вставляю в нее член.

И ни хрена.

В моей башке только Вика — и память, в которой до сих пор сохранился образ ее груди с большими светло-розовыми сосками. Я машинально провожу ладонями по груди Барби и едва сдерживаюсь, чтобы не одернуть руки и не обидеть девчонку, которая правда очень старается. Но она все равно понимает, что что-то не так, пытается развернуться, чтобы потереться об меня задницей, и я, пользуясь случаем, быстро ссаживаю ее с себя, встаю и делаю круг по комнате.

— Я что-то не так сделала? — Барби быстро накидывает на плечи полупрозрачный халат.

— Просто был тяжелый день, все ок. Иди.

— Я правда ничем не могу помочь?

— Нет. Иди. Скажи Денису, что я остался доволен.

И прежде, чем дать ей уйти, заталкиваю ей в трусики пару крупных купюр.

Но надежда на то, что уединение принесет облегчение, тоже проваливается. Вики вдруг становится слишком много. Она как будто сразу везде, как наваждение заполняет собой каждый метр свободного пространства, превращается в навязчивую идею. В конце концов, доходит до того, что желание увидеть ее живую, реальную становится настолько сильным, что я хватаю телефон в надежде услышать на том конце связи ее голос. Хотя бы так. Просто сказать, что ошибся номером, сморозить очередную гадость, на которую Вика обязательно ответит.

— Посмотри, до чего ты докатился, Лекс, — говорю своему кривому от неудовлетворения отражению в зеркале, — готов дергать девочку за косички, как первоклассник.

Выхожу из ВИПа на второй этаж — на пространство, где разбросаны столики для денежных клиентов — официантки здесь ходят в более аппетитно раздетом виде, музыка не так гремит. Здесь уже все занято — в последнее время дела у Дениса пошли в гору, а учитывая репутацию, которая закрепилась за этим местом, дела будут только идти в гору. Замечаю за одним из столов своего бывшего партнера по бизнесу. Мы с ним расстались не то, чтобы хорошо, но сейчас, когда между наим уже нет ни денег, ни договоров, можно расслабиться и даже кинуть друг другу. Я делаю это и даже собираюсь уходить, когда вдруг замечаю сидящую справа еще одну знакомую фигуру. Замечаю сперва просто рефлексами, потому что в то время, когда мои кулаки уже сжались с совершенно конкретным намерением, голова еще «тормозит», пытаясь понять, что это за хрен с горы.

Точно, блядь. Это же Викин новый хахаль. Егор, кажется. С ним за столом какая-то тёлка, судя по ее виду — как раз из той категории золотоискательниц, благодаря которым никогда не иссякнет денежный поток в карманы владельца «Джунглей». Полная противоположность Вике — в глаза сразу бросается ее модная короткая стрижка на иссиня-черных волосах и заметно более внушительные формы и вес. Мне вообще насрать — у всех свои сексуальные предпочтения, я сам никогда не понимал мужиков, которым подавай тонкую как спичка мальчишескую фигуру, но высказывать им свое дофига ненужное мнение даже в голову не приходило.

Я задерживаюсь, еще раз осматриваю зал и ближайшее окружение. Ну мало ли, вдруг, это одна из Викиных подруг — они у нее всегда были странные, хотя это свое мнение я тоже держал при себе. Но Вики нигде не видно, а этот крендель весьма недвусмысленно протягивает лапы к своей спутнице, поглаживая ее по бедру. Не то, чтобы тут кто-то сильно заморачивался на тему морального облика (обычно, всем по фиг, чем и с кем ты занимаешься), но для интимных свиданий есть специальные отдельные кабинки.

Мои ноги сами сворачивают к их столу. Надо всего пару шагов, чтобы оказаться ровно за спиной пышногрудой брюнетки. Но этот баран так увлечен своими сальными поглаживаниями, что обращает на меня внимание только когда я упираюсь ладонями в спинку ее стула и наклоняюсь ниже, почти к самому ее уху.

— Если вдруг вы не в курсе — тут есть специальные кабинки для тех, кому приспичило потрахаться прямо в моменте, — тяну нарочито едким голосом, чтобы у этого седого пидара даже мысли не возникло, будто я могу говорить это с искренним беспокойством. — Совсем не обязательно травмировать хрупкую психику остальных посетителей лицезрением ваших сексуальных игрищ.

Баран поднимает голову, одновременно резко одергивая руку от бедра брюнетки. А та, в свою очередь, разворачивается на стуле и утыкает в меня сперва свои сиськи, а потом — взгляд. Сначала рассерженный, но уже через мгновение — очень характерно оценивающий. С этой особой все ясно — я могу обработать ее за пару минут, разложить на столе и трахнуть на глазах изумленного барана, и ничего мне за это не будет.

— Привет, — улыбается охотница за мужиками, как бы между прочим облизывая гигантского размера губы. — Мы просто разговаривали, ты поторопился с выводами.

— А я вообще не люблю тянуть лысого за хвост, — отвечаю я, беру ее за плечи и довольно жестко разворачиваю обратно лицом к столу.

Меня такого рода тёлки перестали интересовать еще несколько лет назад, когда в попытках забыть предательство Вики, я имел их пачками, буквально и без преувеличений. После второго десятка с ними скучно — все на одно лицо, с клонированными мозгами и типовым набором тем для разговора.

— А Вика в курсе, чем ты тут занимаешься? — спрашиваю Егора, и пока он мямлит с ответом, усаживаюсь на свободный стул и закидываю ногу на ногу.

— Не пошел бы ты… — сквозь зубы цедит Егор, чем вызывает у меня ироничный смешок.

— Слушай, ну что за детские отговорки. Может, мне позвонить ей и поинтересоваться самому?

— Слушай… — Баран пытается встать, но я так резко одергиваю его обратно за стол, что он едва не совершает кульбит на пол.

— А вот дергаться не надо, Егор, а то я подумаю, что ты всерьез думаешь распустить руки в мою сторону. Очень не советую этого делать.

Боковым зрением вижу побелевшее лицо брюнетки, до которой, наконец, начало доходить, что сегодня здесь будет пахнуть жареным, а не задушевными разговорами. Взглядом даю понять, что она может быть свободна и через секунду от нее остается только назойливый душный аромат духов.

— Да кто ты, блядь, такой?! — пробует петушиться Егор, но на этот раз без резких движений.

— Я видел вас вдвоем.

На хрена я это говорю? Она имеет полное право проводить время с кем угодно, да хоть с десятью мужиками одновременно. Но если перестать заниматься самообманом и копнуть глубже, то ответ очевиден — я просто хочу провоцировать Егора и получить свое законное право расквасить ему рожу. Просто за тот факт, что этими же граблями он лапал Викторию, пока я, как баран, смотрел на это и ни хрена не мог сделать.

— Вдвоем с Викой, — уточняю на всякий случай.

— А тебе не все равно? Она вроде просто твоя сотрудница, а не вещь. Или…

Я чуть подаюсь вперед и Егор сразу раздумывает озвучивать свои предположения.

— Наши с Викой отношения касаются только меня ее и ее, — выдает этот хер, как будто уже раскусил мое намерение раздобыть законный повод ему втащить. — Не понимаю, почему я должен обсуждать это с… тобой, кем бы ты ни был.

— А меня ее покойная бабушка просила за ней присматривать, — говорю в пику его исповеди про завет покойного отца Виктории. Даже если это хоть каким-то боком правда — что-то мне подсказывает, что этот хер с горы не ограничился только покупкой прокладок и носовых платков.

Что, блядь, у Вики в башке?!

Почему она все время выбирает каких-то откровенных ушлепков типа этого Егора или моего «любимого» братца?

Хотя правильнее было бы задать вопрос самому себе — какого хера это так меня дергает? До сих пор держит за живое, как будто не было никаких трех лет и рана от ее предательства до сих пор кровоточит?

— Слушай, что тебе надо? — Егор поглядывает на часы, как будто уже приготовил отмазку про больную собачку, которую нужно кормить строго по часам и ему как раз пора бежать. — Я тебя второй раз в жизни вижу, а ты быкуешь тут, ведешь себя так, будто я тебе должен как земля колхозу.

— Выполняю свою часть договора о поддержании высокого морального духа своих сотрудников, — говорю скороговоркой, чтобы у этого барана мозги поплавились соображать, что это может значить. — И так, что у тебя с Викой?

— Ничего, — слишком быстро отвечает он. Но тут же прибавляет, как будто спохватившись: — Просто секс. Я даю ей деньги, она раздвигает ноги, когда мне это нужно.

Хорошо, что в это время появляется официантка с двумя коктейлями, один из которых откровенно розовый и украшен хлопьями сахарной ваты — явно для свалившей брюнетки. Официантка задумчиво мнется, а потом просто ставит оба коктейля в центр стола и быстро уходит. Егор моментально подтягивает к себе тот, что похож на виски с колой, жадно пьет и только после этого его лицо, наконец, избавляется тошнотворного выражения паники. Ненавижу трусливых мужичков. Особенно когда они раздвигают ноги тёлкам, которых я сам собираюсь поиметь.

— Ты же пиздишь, — говорю я и, не моргнув глазом, забираю себе девчачий коктейль. Откуда в мужицких головах вообще берется мысль, что от таких вещей моментально отсохнет член? Коктейль, кстати, вполне себе, но слишком много клубничного сиропа и сливок, поэтому через чур сладко как на мой вкус.

— Ну если ты и правда нас видел, то должен понимать, что мне смысла такое придумывать, — довольно спокойно говорит Егор, и снова пьет. И вот уже его стакан на две трети пуст. — Вика всегда была… очень трезвомыслящей девочкой, если ты понимаешь, о чем я.

Меня коробит от того, что он называет ее «девочкой». Звучит как акт педофилии, блядь, что накидывает еще больше очков моему желанию все-таки почесать об него кулаки. Если так пойдет и дальше, то у меня просто не останется ни одного аргумента, почему я не должен этого делать.

— А учитывая ее проблемы… — Щеки этого барана раздуваются. — Мне пришлось взять на себя часть из них.

— Проблемы? — Я прищуриваюсь, чтобы не упустить ни одной детали. О чем он вообще? О том, что у Вика разводится с Маратом и у них началась грызня за имущество?

— Слушай, мне правда пора. Если тебе что-то надо — может… — Он пытается встать, но я успеваю подняться быстрее и буквально вколачиваю его обратно в стул. Его рожа опять покрывается испариной паники. — Ты вообще долбоёб что ли?! Чего придолбался?!

— Продолжай, Егор. Просто словами через рот — и я, может быть, не стану проверять что крепче — кости твоей рожи или мои кулаки.

Он трясется, пытаясь как можно дальше от меня отодвинуться, наивно полагая, что те пера сантиметров, на которые он буквально вжимается в спинку стула, защитят его от меня. Даже если бы он вдруг рванул со всех ног — мне хватит сил и выносливости поймать эту гниду еще до того, как он добежит до выхода. И я делаю все, чтобы выражение моего лица красноречиво просигнализировало этой мамкиной царапке, почему меня лучше не провоцировать.

— Ладно, хорошо! — Он поднимает руки, как будто окончательно капитулируя. — У Вики огромные проблемы с деньгами. Она живет в какой-то нищенской конуре, где я бы даже собаку свою не поселил. Потому что бывший муж отобрал у нее буквально все — счета, квартиру, машину. Короче, она вообще теперь нищенка.

Злорадство в его голосе, когда он все это говорит, мне совсем даже не мерещиться.

— И ты, конечно, великодушно предложил свою помощь?

— Я похож на человека, который любит заниматься благотворительностью?

— Ты похож на чувака, который вообще не отдупляет, что на некоторые вопросы нужно отвечать прямо и четко.

— Да она сама ко мне прилипла! — снова кудахчет Егор, окончательно убеждая меня в том, что в нем нет ни капли мужественности. — Начала названивать, просить встретиться. Плакалась, что ей даже на жизнь не хватает, клялась, что до чих пор меня любит. Блядь, да что я тебе рассказываю, как будто ты не знаешь, как обычно бабы разводят мужиков на деньги.

— Знаю, — говорю коротко, но про себя добавляю, что так ведет себя совершенно определенный сорт женщин, к которым Виктория никогда не относилась.

«Ага, так же ты думал о ней, когда дарил акции вместо обручального кольца», — напоминает едкий внутренний голос, и мне вообще нечего ему возразить.

— То есть она теперь у тебя на содержании? — задаю самый последний вопрос, от которого сводит челюсть. Нарочно откладывал его до последнего. Почему? Зачем? Я же и так все про нее знаю, и если этот хер с горы скажет «да» — ничего принципиально не изменится.

— Она взяла мои деньги, если тебя это интересует. Ну а я не стал сопротивляться, когда Викуля захотела «отблагодарить». Сам понимаешь — мужские слабо…

Я не даю ему закончить — протягиваю руку, хватаю за грудки одной рукой, а кулаком другой просто тараню его нос. До приятного хруста, который словно живительный бальзам льется на мое изнасилованное им терпение. И тут же, пока баран словил болевой шок и даже не орет, и не сопротивляется, бью еще раз — теперь уже под челюсть, от чего его башка заваливается назад, словно у соломенной куклы.

— Бля-я-я-я-я-я — стонет Егор. — Су-у-у-у-ука…

Отпускаю его и позволяю себе еще минуту наслаждения тем, как он рассеянно машет руками около лица, пытаясь понять, куда делся его нос. Эту задачку ему без опытного лицевого хирурга ни хрена не решить. И что-то мне подсказывает, что в ближайшее время он точно не побежит к Вике выставлять счета за свои финансовые услуги.

Но когда выхожу из клуба — первым делом набираю водителя. Из больницы он отвозил Викторию домой. Максим отвечает мгновенное, как и любой исполнительный работник.

— Ты помнишь, куда отвозил Викторию?

— Да, Алексей Эдуардович. На Вокзальную, двадцать, корпус три.

Блядь.

Есть две вещи, которые я знаю о Вике. Вещь первая — она всегда была себе на уме, даже когда мы были вместе и я думал, что отхватил настоящее сокровище в женском обличии.

А вторая — она никогда не стала бы по доброй воле жить в жопе мира.