Пари

Глава шестая: Лекс

— Точно не хочешь продолжить?

Длинноногая роскошная блонди с грудью абсолютно идеальной формы и белизны, становится передо мной и, упираясь ладонями в колени, подается вперед. Именно так, чтобы вся ее полноразмерная «четверка» была прямо у меня перед глазами.

Еще минуту назад я чуть богу душу не отдал, пока она обхаживала губами мой член, извиваясь вокруг него языком как настоящая змея. Нахрена я вообще брал трубку? Я же видел, что это Виктория, а любое появление этой стервы на горизонте равносильно моему просранному настроению.

Хотя, наверное, задавать вопросы следует с другого, самого главного — почему я, вместо того, чтобы удалить ее номер, сохранил его под именем «Рыжая коза», да еще и на аватарку входящего прицепил ровно такое же животное? Как будто, блядь, хотел, чтобы она перезвонила. Хотя ни хрена не хотел, и это несоответствие выбивается из моей логики.

— Прости, цыпа, — разочарованно кривлю губы, позволяя себе погладить крутое, покрытое блестками и маслом бедро.

— Может, я тогда попозже загляну? — не сдается она, поглаживая мой подбородок длинным красным ногтем.

Я только подмигиваю, хотя в глубине души понимаю, что разговор с Викторией сделает меня импотентом на ближайшие двадцать четыре часа. Мы вчера поговорили всего ничего, но она раздолбала меня на целый вечер. Ни на чем не мог сосредоточиться, только снова и снова прокручивал в голове каждую ее тупость и безмозглые интонации. Даже пришлось отменить свидание с Катей, сославшись на головную боль.

Блядь, да где вообще три года назад были мои глаза и мозги, когда я делал Виктории предложение?! Как вообще можно было искренне любить вот это? Правду говорят, что иногда чувства делают нас слепыми и глухими, но конкретно в моем случае, я стал еще и тупым, блядь.

Моя танцующая спутница не успевает уйти до того, как появляется Виктория.

Они сталкиваются в дверном проеме, и смотрят друг на друга как готовые немедленно ужалить кобры. Но роскошная длинноногая красотка уходит первой, видимо рассудив, что рвать волосы моей спутнице — не лучший способ получить от меня предложение на еще один «приват». Хотя, кто знает? Возможно, в конце нашего с Викой разговора, я буду готов заплатить любые деньги, лишь бы увидеть, как чьи-то наманикюренные пальцы прореживают ее рыжие волосы.

— Так вот от чего ты не мог оторваться, — говорит Вика, оценивая взглядом комнату, и на ее лице появляется выражение крайней брезгливости.

— Злишься, что не успела к началу? В следующий раз предупреждать тебя заранее о том, что я собираюсь раздеть и трахнуть стриптизершу? — Это вопрос риторический, но Вика, судя по ее вспыхнувшим от негодования щекам, собирается дать ответ. Нужно успеть ее остановить, иначе она окончательно испортит сегодняшний вечер. — Не надо, солнце, побереги силы.

Сажусь на диван, закидываю ногу на ногу и слежу за тем, как она проходит вглубь комнаты, присматривая место, куда сесть. Как будто, блядь, тут на выбор целый гарнитур, а не всего пара диванов друг напротив друга.

У нее пиздатые ноги. Крепкие, потянутые, ровные, длинные.

Классная жопа, хотя в этих шортах смахивает на наряд девочки-припевочки, но, вероятно, так задумано, чтобы снова сойти за милое невинное создание, которому я просто обязан отдать все, что оно захочет.

Ее волосы стали длиннее, теперь уже ниже лопаток, и они настолько ярко-медные, что светят ярче подвешенного под потолком стеклянного шара.

А когда Виктория все-таки садится, аккуратно, как настоящая аристократка складывая ножки на бок, я проклинаю ту минуту, когда в мою голову пришла «блестящая идея» отправить девочку до того, как она доведет свою работу до конца.

— Десять минут, Вик, — показываю на экране своего телефона включенный секундомер и прижимаю палец к губам до того, как она успевает открыть рот. — Погоди. Чтобы не тратить твое время и, возможно, сэкономить мое — пара уточнений. Я не собираюсь покупать твои акции «Гринтек» — ни за те гроши, которые они уже стоят, ни даже за меньшую сумму. А теперь — твой бенефис, солнце.

Нажимаю на таймер и кладу телефон на стол перед нами, чтобы стремительно тающие секунду были хорошо видны нам обоим.

Виктория сначала открывает — а потом закрывает рот.

Удивление делает ее похоже на золотую рыбку, только с той оговоркой, что эта радужная гуппи не может ничего мне предложить. Уверен, что она шла сюда в полной уверенности продать мне дырку от бублика, а потом снова раствориться на горизонте. Именно поэтому я взял слово первым.

Еще один вопрос в копилку тех, которые следовало задать себе гораздо раньше — почему я раньше не замечал, насколько она предсказуема?

— Ты, наверное, шутишь? — Виктория кладет руки на колени, старясь выглядеть собранной. При этом вряд ли отдает отчет, что кончики ее пальцев с аккуратными короткими ногтями нейтрального бежевого оттенка, уже несколько секунд без остановки теребят края шорт.

— Твое время идет, Вика. Но если ты пришла именно за этим — продать мне «Гринтек» — то можешь валить на все четыре стороны. Сделки не будет. Меня не интересует то, что ничего не стоило еще вчера.

— Но ты обещал мне час времени, — немного заикаясь, напоминает она.

— Да, и если бы ты хотя бы раз в жизни приехала вовремя, то, возможно, у тебя были бы эти шестьдесят минут.

— Да я четверть часа только порог этой помойки оббивала, Лекс! — моментально взвинчивается она, и ее светло-серые глаза вспыхивают от злости. — Пока ты тут… развлекался с этой дешевкой, и тратил мое время!

— Дешевкой, значит, — протягиваю нарочито медленно и с нажимом, надеясь, что это достаточный сигнал для Виктории, почему ей надо срочно менять настроение и тему разговора.

Но она вообще без тормозов.

Срывается с места, прет на меня, прямиком в туфлях поднимается на стол и пинком отшвыривает куда-то мой телефон. А потом спускается ко мне, становится напротив и мечет взглядом гром и молнии.

Охренеть.

Член в штанах обретает собственную волю и буквально за секунды наливается кровь, подстегивая голову без остановки генерировать одну за другой сексуальные фантазии. В одной из них мы просто набрасываемся друг на друга, голодные и жадные. Я цепляюсь ладонями в края дивана, потому что мои ладони внезапно с поразительно точностью ощущаю, какой упругой была ее грудь, когда я сжимал ее и…

— Ты меня выслушаешь, Лекс! — заявляет Вика, в придачу топая ногой. — Без дурацкий секундомеров, столько, сколько будет нужно, пока мы не договоримся.

Слава богу, она даже не заметила, как едва не снесла мне башку вот этой выходкой.

А для меня это просто целое ОГРОМНОЕ последнее предупреждение, что как бы сильно мой мозг не презирал эту женщину, тело до сих пор может ее хотеть. Но, возможно, это просто отголоски не случившегося десять минут назад оргазма в горячий рот стриптизерши? Скорее всего. Я еще не настолько поехал крышей, чтобы на серьезных щах желать снова воткнуть член в тёлку, которая три года давала моему брату.

Что за говнище.

— У меня есть часы, — с циничной улыбкой показываю ей свой «Патек» на запястье. — Я не дам тебе ни одной лишней секунды, солнце. Кроме, разве что…

Лапаю ее тело нарочито похотливым взглядом, задерживаясь на влажных полуоткрытых губах. Почему, блядь, я не смог кончить в рот профессионалки, хотя она минут десять радовала меня умопомрачительным минетом, но стоит подумать о губах Виктории вокруг своего члена — и я готов закрыть глаза на данное себе же минуту назад обещание не думать об этой женщине в таком смысле.

— Я пришла заключить выгодную нам обоим сделку, — продолжает наседать Вика.

— Продолжай, я очень внимательно слушаю. — Пошире раздвигаю ноги.

И она, наконец, обращает внимание на заметную выпуклость у меня в джинсах.

Мне почти хочется, чтобы перестала ломаться, встала на колени и отсосала.

Именно этого последнего штриха не хватает, чтобы в моей голове она окончательно превратилась в еще одну шлюху, которых я когда-то поимел и выбросил из головы и памяти.

— Лекс, боже. Фу!

Она с шипением пятится назад, опирается ногами в стол и, потеряв равновесие, усаживается на него с тихим «ох!»

Я пользуюсь шансом, подаюсь вперед и заключаю ее в клетку из своих рук, ставя их по обе стороны ее бедер. Вика отклоняется назад, все дальше и дальше, как будто хочет, чтобы у меня не осталось выбора кроме как придавить ее к столешнице всем телом.

— Лекс, прекрати! — кричит она. — На помощь! Кто-нибудь!

Неподдельный ужас в ее глазах действует на мою одурманенную похотью голову как чертовски отрезвляющий удар кувалдой. Я же не собирался даже пальцем ее трогать, какого…?!

— Я не смог бы тебя трахнуть, даже если бы какая-то часть меня очень этого хотела, — говорю шепотом прямо в ее дрожащие от испуга губы. Говорю — и сам себе не верю. Но все равно продолжаю говорить, потому что каждое такое слово хотя бы на толику уменьшает боль прошлого. — О тебя слишком воняет псиной, Вика. От тебя слишком воняет моим братом.

Отступаю, нарочно брезгливо отряхиваю одежду в тех местах, где мы касались друг друга даже невзначай. Подбираю валяющийся на полу телефон и снова возвращаюсь на диван. Боковым зрением вижу, как Виктория дрожащими руками поправляет одежду, и неуверенно перебирая ногами, идет в противоположную сторону. Но на диван не садится — становится за ним, как будто надеется использовать его в качестве баррикады.

И я вдруг ощущаю себя последним говном.

На хрена вообще лезу к ней? Зачем вообще поддаюсь на отголоски прошлого? Как бы сексуально она не выглядела и какой бы беззащитной и испуганной не казалась, это все еще та самая женщина, которая ни разу не навестила меня в больнице, где я валялся прикованный к постели с диагнозом «паралич нижних конечностей». Это «невинное рыжее создание», не моргнув глазом, переметнулось в объятия моего брата как только стало понятно, что со мной ловить больше нечего. И она помогла ему прикарманить дело всей моей жизни. Просто потому что так было выгоднее и сытнее, чем ставить на стреноженную лошадь.

А теперь, когда ее ставка не сыграла, Вика пришла сюда с одной единственной целью — сбросить балласт, пока он окончательно не потопил ее мечты о красивой и сытой жизни.

За этим ангельским личиком скрывается оскал шакала Табаки.

И лучшая моя защита против всех ее манипуляций — всегда держать себя в руках и не забывать, что эта женщина способна на все ради достижения своих целей. В том числе на любую грязную провокацию. Вполне возможно, она нарочно так вырядилась? Нарочно корчит беспомощную невинность, рассчитывая как раз на то, что я наброшусь на нее и дам повод обвинить в домогательствах или даже попытке изнасилования.

Ëб твою мать, как все быстротечно в этом мире! Когда-то я думал, что эта женщина не способна даже клопа раздавить, потому что она искренне рыдала у меня на плече, когда мы нашли на дороге сбитого кем-то ежа. А теперь я уверен, что она, если нужно, не задумываясь проедется катком по любому, кто встанет у нее на пути.

— Извини, — говорю нехотя, потому что в любом случае не должен был вести себя как животное.

— Извини?! — возмущается она, обеими руками прижимая к груди крохотную сумку, словно щит. — Лекс, ты собирался меня… боже!

— Не льсти себе. Виктория. Ты проебала свое время, явилась когда я уже был занят гораздо более интересным делом, наломала мне кайф.

— Это повод на меня набрасываться?!

— Не драматизируй. — Закидываю ногу на ногу, радуясь хотя бы тому, что стояк понемногу сошел на нет. Нужно почаще использовать воспоминания о нашем с Викой прошлом. — Но если ты хочешь порассуждать о поводах, то я напомню, что после всего, что ты сделала, у меня их предостаточно, чтобы вообще с тобой не разговаривать. Уверена, что хочешь развивать эту тему?

Виктория, обиженно поджав губы, бросает короткое «нет».

Подумав еще немного, все-таки возвращается на диван, занимая все ту же позу прилежной девочки.

«Зря стараешься — тебе это уже не поможет», — мысленно посмеиваюсь я.

И даю себе индульгенцию на любое словесное и моральное издевательство, потому что эта встреча с ней будет определенно последней. Имею право оторваться.