Правило Шестьдесят на Сорок

Глава 14

Тео

Медленно вдохни носом. Задержи дыхание на счет четыре, расслабь плечи. Выдохни через рот на восемь, стараясь не сжимать челюсти. Как жаль, что эти дурацкие дыхательные упражнения, которые якобы должны успокаивать во время приступов тревоги, никогда не работают. О медитации, которая только заставляет концентрироваться на собственных проблемах, сидя со скрещенными ногами на полу и размышляя о том, как мне плохо, лучше вообще не вспоминать. Сейчас я просто сжимаюсь в комок над кухонным столом.

Я со стоном вжимаюсь в холодную нержавеющую сталь столешницы. Упираюсь лбом в предплечье. Приказываю ноге прекратить нервно подергиваться. Не помогает. Сердце бьется так сильно, что я слышу пульсацию крови в венах.

Ничего бы этого не случилось, если бы я смог сдержаться той ночью. Если бы не попался. Если бы заметил эту ошибку раньше…

Скрипит дверь, и плечи сжимаются еще сильнее. Я прячу лицо в ладонях, оставаясь скрюченным над столом. Я сдерживаюсь изо всех сил, но если Ларри пришел поговорить после всего произошедшего, не гарантирую, что смогу сдержаться.

— Тео?

Это Джуди. Напряжение в плечах достигает предела. Голос едва слышен, и требуется все мужество, чтобы поднять голову и встретиться с ней взглядом.

Она стоит у края столешницы, которая сейчас служит опорой, нервно перебирая пальцами волосы и заправляя их за уши. Я задерживаю взгляд на ее лице лишь на мгновение, чтобы увидеть, как брови изгибаются в тревоге, прежде чем снова уткнуться лбом в руку.

Черт возьми. Не нужно видеть меня таким. Не нужно сталкиваться с жалостью на фоне вины, разрывающей на части с того момента, как вернулся в номер отеля и увидел ее в панике. Не нужно напоминания о том, что должен извиниться за то, что перешел черту. Я должен был быть умнее.

Все проблемы подождут до завтра.

— Не могу. Не сейчас, — с трудом вылавливаю я, и, черт побери, звучит как жалобный скулеж раненой собаки.

Я снова пытаюсь сделать дыхательное упражнение. Вдох, выдох, вдох, выдох…

Но не помогает.

— Что я могу сделать? — ее голос так мягок, как я никогда раньше не слышал, и требуется мгновение, чтобы осознать: это действительно она.

Джуди предлагает помощь, несмотря на то, что я потерял контроль над собой той ночью.

Я качаю головой. Ничего.

— Хочешь, чтобы я ушла?

В животе болезненно скручивается. Я должен сказать «да». Уйти, чтобы собрать себя в кучу и найти ее завтра, умоляя о прощении. Но не могу. В ее присутствии есть какое-то странное утешение, словно мы дышим одним воздухом, который с трудом пробивается в легкие.

Я снова качаю головой.

— Не знаю, сколько ты слышал, — медленно произносит она. — Но они собираются исправить пол в те сроки, которые мы планировали. И бюджет не пострадает.

Я киваю, уткнувшись лбом в предплечье, борясь с желанием попросить ее продолжать говорить. Чтобы снова окутала своим теплым, заботливым голосом.

— Я слышал. Все в порядке. Заключительный этап проекта всегда давит. Это пройдет.

Мгновения тишины тянутся бесконечно, и, наконец, она делает глубокий вдох.

— Хорошо. Я сделаю кое-что немного… необычное. Ты можешь попросить остановиться, но…

Рукой она касается спины, и я вздрагиваю, словно от удара током. Едва не подпрыгиваю, когда Джуди проводит ладонью вверх и вниз по позвоночнику. Я уже чувствовал ее прикосновения, да. Воспоминание о том, как ногти впивались в кожу, когда касался ее, навсегда врезалось в память. Но сейчас это совершенно иначе. Успокаивающе. Заботливо, как никогда не позволялось. Так, что подгибаются колени.

— Тео, ты дрожишь.

— Со мной все в порядке, — отвечаю я, хотя это совсем не так.

Все мое существо стремится к ней, желая обхватить за талию, вдохнуть ее аромат, позволить унести часть моего груза. Но я сдерживаюсь, лишь немного приподняв плечи. Она воспринимает это как знак и проводит рукой по верхней части лопаток.

В каком фантастическом мире я оказался?

Почти кажется, что я потерял сознание. Это не может быть реальностью. Мне никогда так не везло в жизни.

— Вот так лучше, — говорит она спустя какое-то время, и требуется мгновение, чтобы понять, что она имеет в виду — дыхание замедляется. К счастью, она не убирает руку. — Как часто это происходит?

На этот вопрос я не могу ответить, не опасаясь вызвать лавину жалости. Это происходило регулярно после того, как отец ушел от нас, хотя до сих пор удавалось скрывать, даже от мамы. В последнее время, если быть честным, это происходит гораздо реже. Может быть, раз или два в конце проекта, когда ставки так высоки, что одно неверное движение может сбить с ног.

— Я обычно лучше справляюсь, — говорю я, и это правда. В пятницу я был так поглощен происходящим, что этот момент застал врасплох. — Четыре недели задержки — это целая вечность, когда люди зависят от этого места, чтобы зарабатывать на жизнь. Я только что нанял кухонный персонал. Обслуживающий персонал. Шеф-повар уволился с текущей работы.

Давление ее ладони на плечо становится ощутимее. Джуди пытается стереть тревогу. Я не знаю, что заставило поделиться с ней этим. Она мне ничего не должна. Но с каждым прикосновением шторм в голове стихает. Она помогает открыться.

— Тебе не о чем беспокоиться. Все под контролем, — ее голос тихий и успокаивающий. В моем расстроенном сознании звучит почти как нежное мурлыканье. — Ты соберешь всех вовремя. И я буду здесь с понедельника по пятницу, следя за всем, пока проект не завершится. Обещаю, такого больше не повторится.

Я слабо киваю. Напряжение в шее начинает отпускать.

— Но почему… Почему ты продолжаешь это делать в одиночестве, когда есть возможность все изменить?

Она не говорит этого прямо, но я понимаю, о чем речь. И Джуди права. Мы давно перешагнули порог финансового комфорта. Но все равно…

— Я не один. У меня есть мама. И сестра, — ее рука на мгновение замирает. Всего на секунду. — Ты удивлена?

— Удивлена, — соглашается она. — В моем представлении ты больше похож на Скруджа Макдака⁴¹. Считаешь монеты и плаваешь в золотом бассейне.

Сдержанный смешок вырывается, и я осознаю, что челюсть расслабилась, хотя все еще пульсирует от боли.

— Звучит болезненно. Можно, по крайней мере, конвертировать их в монеты?

— Я это позволю, — в ее голосе слышится улыбка. — Ты заботишься о маме и сестре?

— О сестре меньше, но да. С тех пор как мне исполнилось десять.

— Десять?

— Так или иначе. Мы не росли в богатстве, и порой было действительно тяжело. Я стараюсь не возвращаться к тем временам.

Джуди издает сочувствующий звук, и это отзывается теплом в сердце.

А затем хлынет чувство вины. Я не хочу, чтобы она подумала, будто они что-то ожидают от меня или используют. Я потерял счет тому, сколько раз ловил маму в слезах, когда рос. Ей всегда было стыдно полагаться на меня, когда работала на двух работах. Стыдно принимать помощь от меня и Пенни с оплатой счетов, когда мы подросли и начали зарабатывать, хотя другого выхода не было. Стыдно, что сдалась и позволила перевезти ее из того разваливающегося дома, где мы выросли, в жилье с достаточным количеством спален, чтобы могла в любой момент окружить себя Габби и Эваном. Стыдно, что никогда не позволял ей вернуть за это деньги.

Она находила маленькие способы восполнить пробелы в моем мире. Дополнительный подарок на Рождество. Тайные визиты в квартиру, чтобы заполнить холодильник, пока меня нет. И никогда не позволяла наливать ей вино или перекладывать еду на тарелку.

— Это не обязанность. Мне просто приятно это делать. Но…

— Это большое давление.

Я пожимаю плечами. Давление, которое сам на себя накладываю с того самого дня, когда отец разбудил меня на рассвете, чтобы попрощаться. Казалось, я не позволял себе остановиться ни на мгновение. Да, возможно, сейчас достаточно того, что есть. Но воспоминания о тех временах, когда мы едва сводили концы с концами, еще преследуют. Я видел, как младшая сестра плакала из-за насмешек по поводу того, что приходилось носить мои слишком большие вещи. Я никогда не хотел снова видеть нас в тех обстоятельствах.

Голос Джуди становится таким тихим, что приходится прислушиваться, чтобы разобрать слова.

— Кто заботится о тебе?

Ее вопрос вонзает нож в горло, оставляя жгучую пустоту.

Мне не нужна чья-то забота, отвечает внутренний голос.

Я не произношу этого вслух. Внезапно ничто из того, что чувствую, не кажется реальным. Каждое ее прикосновение к спине разоблачает, обнажая уязвимость.

— Ты неплохо это скрываешь, — говорит она, проводя твердым пальцем по пространству между моим позвоночником и лопатками.

Повторяет то же самое с другой стороны, вызвав спонтанный вздох — звук, которого не планировал издавать.

— Держу пари, тебе нравится видеть меня таким. Грустным и беспомощным.

— Конечно, нет, — твердо отвечает она. — Спорить интересно только тогда, когда получаешь ответную реакцию. Мне действительно жаль, Тео. Я должна была быть здесь. Я просто…

— Хотела избегать меня?

Я поворачиваюсь, прижимая щеку к предплечью, и стараясь не показать ни одним жестом, что хочу, чтобы ее рука не прекращала дарить блаженство, скользя вверх и вниз по спине. Маленькая, смущенная улыбка. Сочувственный изгиб бровей. Она тоже напряжена. Это вполне логично, учитывая, как мы расстались. По крайней мере, сейчас она не собирается бить меня по больным местам.

— Может быть, — говорит она. — Может быть, определенно.

— Я понимаю. Я рассчитывал, что ты уйдешь. Предполагал, что не хочешь меня видеть.

Мое тело вздрагивает, когда ее ногти касаются одной из чувствительных точек на нижнем позвоночнике. Черт возьми, это прекрасно.

— Я не должен получать от этого удовольствие.

— И я не должна этого делать, — говорит она, снова коснувшись той же точки, и я стону, прежде чем успеваю сдержаться. — Думаю, почесывание спины — это не самое сложное из беспокойств.

Она убирает руку, и в этот момент чувствую, как меня отрывают от безопасной земли. Однажды я пойму, что именно эта девушка делает со мной, и как такая простая связь может перевернуть все с ног на голову.

Я выпрямляюсь, а Джуди прячет руки в задние карманы джинсов. Внутри вспыхивает зависть, и взгляд задерживается на ее бедрах дольше, чем следовало бы. Я едва могу поверить, что всего пару дней назад Джуди позволила держать ее там.

— Лучше? — спрашивает она.

Я киваю, поднимая взгляд.

— Слушай, насчет пятницы…

Она поднимает руку, и требуются все силы, чтобы не схватить ее ладонь.

— Пожалуйста. Если еще раз услышу извинения за то, что ты сделал по моей просьбе…

— По твоей просьбе? — я не могу сдержать удивления.

Я трясу головой, пытаясь прогнать бредовую мысль, поселившуюся в голове: это абсурдно и безумно. Мы словно живем в какой-то параллельной реальности, где Джуди не понимает, что я желаю ее каждую секунду. Не могу в это поверить, когда все время буквально умолял почувствовать ее.

Я провожу руками по волосам, раздражение накатывает волнами. Если все правильно понимаю, это было крупнейшее недоразумение из всех, с которыми я когда-либо сталкивался.

— Эй, — говорю я, заставляя ее посмотреть на меня. Я стараюсь занимать как можно больше пространства в ее поле зрения, не навязываясь. Джуди нужно это услышать. — Похоже, это нужно сказать. Я скажу это, даже если только усугубит ситуацию…

Она выглядит встревоженной.

— Тогда, может, не стоит. Мы уже натворили достаточно…

Я резко перебиваю ее, рукой рассекая воздух.

— Мне все равно. Кажется, ты живешь в каком-то странном заблуждении, и, честно говоря, это недопустимо. Я не пытался что-то доказать и не собирался ничего выигрывать. То, что я касался тебя, было чисто эгоистично — не обманывай себя. Все, что ты из этого вынесла, умножь на сто.

Глаза Джуди округляются от удивления. Она поднимает руку к волосам, нервно перебирая их.

— О. Ну… это… приятно слышать.

— Я не пытаюсь быть милым. Ты была горячей, Холланд, и я бы это повторил без малейших колебаний. Назови день.

Сердце бешено колотится, и я не могу понять, раздражен ли или теряю рассудок, ожидая реакции. Даже в тусклом свете вижу, как румянец поднимается к ее щекам. Джуди прикусывает губу.

Неужели она… действительно обдумывает это?

— Слушай, это… — она смотрит в потолок, а потом с глубоким вздохом возвращает взгляд ко мне. — Ладно, нет смысла отрицать, что мне понравилось. Очевидно, между нами есть какая-то…

Она показывает на пространство, разделяющее нас. И в тот момент, когда тело теряет всякое спокойствие, сердце начинает биться еще быстрее. Если она признается, что я ей тоже нравлюсь, просто упаду в обморок. Сердце уже выдержало достаточно нагрузки за один день.

— Какая-то… — подхватываю я мысль.

— Я не знаю, — бросает она на меня недовольный взгляд. — Что-то. Физическое что-то. О, только не смотри на меня так.

— Как так?

Она тыкает пальцем в меня.

— Вот так! Эта классическая самодовольная физиономия Тео Джордана. Ты славен этим.

— Это я то? — я пытаюсь подавить легкую усмешку, хотя она выглядит потрясающе, когда сердится, и мне не удается скрыть удовольствия.

Да, возможно, мне хочется, чтобы между нами возникли более глубокие чувства, но то, что Джуди Холланд признается в симпатии, отнюдь не неприятно.

— Убери это выражение с лица, немедленно. В любом случае, это не должно повториться. Мы не должны были заходить так далеко. Ты был прав насчет «бастиона профессионализма», как бы это ни формулировал, — ее губы изгибаются в привычной ироничной ухмылке. — Мы должны сохранять все абсолютно…

— Профессионально?

— Да!

Ах, и вот снова отказ. Прошло столько времени с тех пор, как мы встретились, и у меня начало появляться ощущение, что даже не скучал по этому.

Я бы с радостью выбросился из окна и нырнул в реку Хаббарт. Но теперь она выглядит встревоженной. Похоже, Джуди ожидала, что я начну спорить или, может быть, попытаюсь выместить злость на ней. Эта мысль вызывает отвращение.

Я стараюсь улыбаться.

— Должен признаться, мысль о том, что мне больше не удастся дразнить тебя за ужасный певческий голос, повергает в полное смятение.

Она смеется, и напряжение в теле спадает. Джуди проводит пальцами по корням волос, выдав смущение, но это все равно Джуди, и я почти вижу, как на ее устах зреет ответ.

— Ты не в праве так говорить! Я до сих пор просыпаюсь в холодном поту от звука твоей высокой ноты.

— И это, Холланд, был ценный урок: берегись своих желаний. Знаю, ты считаешь меня невыносимым занудой, но иногда это делается для твоего блага.

Она смеется снова — легкий, низкий смех звучит как бархат, окутывающий сердце. Вряд ли что-то может сравниться с этим звуком.

— Не так уж невыносим, как оказывается, — говорит она, и я подношу руку к уху, притворяясь, что не расслышал.

— Извини, что?

Кажется, только что я одержал победу. Грудь наполняется гордостью, и я изо всех сил стараюсь сдержать ее, чтобы Джуди не заметила, как из глаз словно вылетают сердечки.

— Не увлекайся, — смеется она. — Но ладно, возможно, это и не на сто процентов профессионально. Может, оставим около восьмидесяти пяти процентов.

Я не могу сдержаться, взгляд скользит по ее фигуре.

— Двадцати.

— Пятидесяти.

— Сорока. Это лучшее предложение.

— Боже, ты ужасен. Ладно, хорошо. Сорок процентов профессионализма. Но ноль… фокусов.

— Согласен, — я поднимаю брови, протягивая ей руку. — Может, пожмем руки?

Она резко отстраняется, едва не споткнувшись.

— Абсолютно точно нет.

— Стало быть, стоило попытаться, — пожимаю я плечами, стараясь скрыть улыбку, которая рвется наружу.

Мы замирает в ожидании, и меня охватывает любопытство: не прокручивала ли она в голове те жаркие моменты, которые мы провели в гостиничном номере? Даже если бы мне было сто лет, я все равно вспоминал, как звучит ее голос, когда Джуди волнуется.

— Мне нужно вернуться к работе, — наконец заявляет она с легкой усмешкой. — Больше никаких сбоев, хорошо? Клянусь, все будет под контролем.

Она почти уходит, когда я решаюсь высказать мысль, которая мучила меня уже несколько недель и стала особенно настойчивой пару часов назад.

— Холланд.

— Да?

— Я понимаю, что это не мое дело, но ты должна знать… с Карли что-то не так. Когда я зашел, она сидела и смотрела, как монтируют неправильные полы, и ни слова не сказала. Не помогала, когда я пытался договориться с Ларри. Засмеялась, когда он сказал, что это приведет к недельной задержке. Поверь, я знаю, ты сама за себя постоишь, но… будь осторожна.

Джуди хмурится, внимательно слушая. Она быстро кивает.

— Она больше здесь не появится.

Проходит несколько минут после того, как убеждаюсь, что действительно в сознании и что те драгоценные мгновения, проведенные вместе, не были частью бредового сна. Я выхожу из кухни и вижу Джуди, сидящую на бетонной барной стойке. Судя по всему, это единственный приемлемый вариант для сидения в строительном хаосе. Она хрустит чем-то из пластикового пакетика, собираясь закинуть в рот еще одну порцию. «Чириуз⁴²»? Джуди сидит на барной стойке в строительной зоне, ест «Чириуз» из зип-пакета⁴³. Не понимаю, почему сердце наполняется теплом при виде ее, но ничего не могу с собой поделать.

Замети мой взгляд, Джуди поднимает руку в приветственном жесте.

— Джуди Холланд, на связи.

Черт, как же она мне нравится.

Вот к чему все сводится. Шестьдесят процентов шансов и месяц, чтобы завоевать ее. Все это без намеков, ведь если пятничная ночь чему-то меня научила, так это тому, что признанием в симпатии только испугаю ее.

Не уверен, что мне нравятся шансы. Но, черт возьми! Я готов идти до конца.