Правило Шестьдесят на Сорок

Глава 5

Тео

Я увеличиваю громкость на телефоне, позволяя голосу в сообщении проникнуть в уши.

«Привет, Тео, это Диана из «Дайм Дизайн». Я перезваниваю. Не уверена, есть ли вопросы, но хочу заверить, что я сама выбрала Джуди Холланд для этого проекта. Я полностью уверена в ее компетентности. Это важный проект для «Дайма», и я привлекла к нему лучших специалистов. Пожалуйста, перезвоните, если возникнут вопросы».

Что же я такого натворил, чтобы заслужить эти мучения?

Телефон с грохотом падает на кухонный островок, заставляя меня проверить экран на наличие трещин. Я достаю щипцы из ящика и бросаю куриные крылышки в миску с соусом. Среда — вечер семейного ужина, традиция, идущая с детства, когда у мамы был единственный выходной между двумя работами. Когда-то я готовил для мамы и Пен, и, несмотря на их попытки отплатить мне тем же, сумел сохранить эту традицию.

Пальцы чешутся схватить телефон и набраться смелости сказать Диане, чтобы она нашла другого дизайнера. Но лицо Джуди, назойливое напоминание, всплывает в памяти, как это уже случалось много раз после столкновения в коридоре «Ниволи». И вся смелость исчезает. Что же в этой девушке так меня выбивает из колеи?

Ладно, может, она действительно невероятно привлекательна. Округлое лицо создает впечатление наивной невинности, если бы я не видел ее целеустремленности. А забавное подкрашивание кончика носа, когда она улыбается, заставляет мое сердце таять. Но ведь множество красивых девушек не вызывают во меня таких чувств. В чем же дело? И как я собираюсь открывать ресторан, если такая отвлекающая красота тормозит концентрацию?

Я ставлю противень с куриными крылышками в духовку, когда дверь в коридоре резко распахивается. В мгновение ока квартира наполняется звуками шагов и разговоров.

— Мы дома! — радостный голос Пен раздается эхом в коридоре.

Слышен металлический лязг — запасные ключи от квартиры с грохотом падают на стол. Я включаю кран и тщательно мою руки, смывая соус перед неизбежным нашествием.

Часы будто бы тикают в унисон с моими нервами. Вдруг в квартире раздается шквал — буря детских шагов и визгливых криков. Вихрь из двух племянников-двойняшек, Гэбби и Эвана, вырывается из коридора.

— Теооо! — пронзительный крик звучит в воздухе, и в этот миг, когда ноги оказываются зажаты в их неистовых объятиях, вся тоска, вся чертовски испорченная атмосфера мгновенно улетучиваются, растворяясь в вихре детской энергии.

Невероятное ощущение — словно три маленьких человечка объединяются, чтобы выжать из меня последнюю негативную толику.

— Привет, Тедди, — спокойно и ровно произносит мама.

За ней входят Пен и Маркус. Пен по привычке плюхается на один из высоких стульев у барной стойки, а мама оставляет на столе элегантную белую коробку.

Я бросаю кухонное полотенце.

— Так, кто же у нас полакомился пончиками?

Присев на корточки, я подхватываю Гэбби и усаживаю себе на плечо.

— Мы не ели пончики, — уверяет Эван, хотя ярко-синее пятно на его подбородке говорит об обратном.

— Ах, правда? — я наклоняюсь, вытирая подбородок тыльной стороной ладони, наблюдая, как Гэбби неистово болтает ногами и чуть не сбивает Эвана с ног. — Тогда я угощу вас одним.

— Пончики! Пончики! — хором восклицают они.

Я обхожу стойку и вижу, как Гэбби раскидывает руки.

— Нет. Хватит пончиков, — решительно заявляет Пен, выглядя как полицейский, охраняющий порядок в нашем маленьком королевстве. — Клянусь, ты их совершенно испортил. Придется ввести строгий контроль за вашими посещениями.

— Не выдумывай, Пенни, — добродушно провозглашает Маркус, уже устроившись на диване перед телевизором, с бокалом в руке. — Мы ни за что не откажемся от бесплатной помощи с детьми.

Я усмехаюсь и поднимаю Гэбби повыше, ее вопль радует уши. Подходя к маме, я обнимаю ее за плечи.

— Привет, мам. Ужин почти готов.

Она смотрит на кухню, нервно сжимая руки.

— Чем я могу помочь?

— Ничем, — произношу я, доставая коробку с пончиками.

Две пустоты в рядах сладкой пышности говорят сами за себя.

— Вино в холодильнике. Принести?

Но мама, не дожидаясь моего приглашения, уже направляется к холодильнику, предчувствуя, что я не попрошу ее даже поднять палец. Я могу уговаривать ее до бесконечности, но мама так и не смогла забыть те времена, когда мне приходилось брать на себя все заботы, чтобы помочь.

Она устраивается рядом с Пен, и между ними тут же разгорается оживленная перепалка, смысл которой ускользает от меня. С дивана раздается недовольное ворчание Маркуса — он пытается высвободить Эвана из своих объятий и вернуть в зону действия телевизора. Гэбби, расположившись у меня на плече, начинает распевать какую-то мелодию, пронзительный голосок пронизывает все пространство.

Внезапно я ощущаю, как напряжение, до этого незаметно давившее на меня, исчезает, оставляя плечи удивительно легкими. Черт возьми, среды — это настоящая отдушина, островок смысла в водовороте повседневности.

Звук таймера духовки возвращает меня к кухонному острову. Аккуратно спуская Гэбби на пол, я смахиваю с ее губ непослушный темный локон и, приложив палец к губам в знак тишины, угощаю половиной своего пончика. Она тихо хихикает и, усевшись на полу, жадно отправляет сладкое угощение в рот.

Переворачивая куриные крылышки на сковороде, я слышу за спиной знакомый кашель Пен. В душе сразу же возникает недоброе предчувствие; этот звук всегда предвещал нечто неприятное.

— Тео?

— Пен?

Мама хранит настороженное молчание, и я понимаю — они тщательно подготовились к этому номеру. Я стараюсь не отрывать взгляд от сковороды, как от спасательного круга.

— Итак, есть знакомая одной знакомой…

— О, пожалуйста, — вырывается у меня, и щипцы выпадают из рук, отправляя одно из крылышек в шумное падение на пол.

— Замолчи, — резко прерывает Пен, пока я спешно убираю беспорядок. — Есть знакомая одной знакомой, с которой тебе, я думаю, стоит познакомиться. Ее зовут Кристина, работает в недвижимости, очень привлекательная и одинока. С парнем рассталась три месяца назад.

Она выпаливает все это на одном дыхании.

— Пен, прекрати…

— О, замолчи ты! Я уже рассказала о тебе, и она ждет звонка. Свободна в следующую пятницу.

Я бросаю в мусорное ведро скомканные бумажные полотенца. Нужно срочно придумать, чем заняться в следующую пятницу.

Это уже шестая попытка Пен устроить свидание, и, похоже, она перешла все границы. Не может быть, чтобы эта девушка была «знакомой знакомой». Это напоминает историю с бариста из соседнего кафе — милая, но ужасно скучный человек, самое унылое свидание в жизни. У Пен свой тип, и он определенно не мой. Ее кандидатуры всегда слишком тихие, слишком уютные, слишком… пушистые.

Я оборачиваюсь к маме.

— Ты в этом замешана?

Мама смотрит на меня с виноватым, почти раскаянным выражением.

— Мы все хотим видеть тебя счастливым, Тедди…

— Я счастлив, — твердо заявляю я, ставя противень с крылышками обратно в духовку и решительно нажимая на таймер. — Кто сказал, что я несчастлив? У меня куча дел, работа…

— Работа — это не все, — мягко, но с упреком говорит мама. — К тому же, дорогой, зачем тебе все эти рестораны? Ты и так перерабатываешь.

— Хотя бы познакомься с ней, — настаивает Пен. — Я не прошу тебя жениться. Она хорошая девушка.

Хорошая девушка? Прекрасно.

Прислонившись бедром к кухонному острову, я встречаю ее взгляд с нескрываемым упрямством.

— Я занят. Не могу отвлекаться, пока проект не закончен.

Она открывает рот, чтобы возразить, но я ее перебиваю, поднимая руки в жесте мнимой капитуляции.

— Я не вру, Пен. Могу даже показать свой календарь. Завтра первый раунд дизайнерских предложений, потом сплошные встречи до конца августа. Я уже говорил, что это последний ужин, который я могу себе позволить до сентября.

Пен прищуривается, а я лишь пожимаю плечами.

Мама пристально наблюдает за мной.

— Это та девушка из «Ниволи», Тедди? Декоратор?

— Дизайнер, — мгновенно поправляю я, не задумываясь.

Черт. Классическая ошибка новичка. Мама одаривает меня восхищенным взглядом, а я, пользуясь моментом, направляюсь к холодильнику за пивом, попутно наливая маме еще «Пино Гриджио⁹».

Последнее, что мне сейчас нужно, — это лишние мысли о Джуди Холланд. И так достаточно тревог, связанных с ее неизбежным присутствием в моей жизни ближайшие два месяца.

Но, похоже, у Пен сработали внутренние радары, и она смотрит на меня с явным интересом.

— Кто она такая?

— Никто, — холодно отвечаю я. — Она имеет в виду человека, который проектирует ресторан.

— Та, что оформляла «Ниволи», — шепчет мама, и на лице Пен отражается понимание.

Как это вообще возможно? Я упоминал ее разве что пару раз, и только когда мама интересовалась успехами «Ниволи» три года назад.

Впрочем, называть ее работу просто «оформлением» — это крайне слабо сказано. Джуди оказалась единственной, кто проявил хоть каплю здравого смысла, когда мы пытались вывести «Ниволи» за рамки фанеры и каркасных конструкций. Но об этом я умолчу.

Пен открывает рот, собираясь что-то сказать.

— Не надо, — резко перебиваю я. — Просто не стоит.

— Ладно, — соглашается она, но в голосе слышится упрямая нотка. — Хотя, думаю, ты скоро пожалеешь, что не хочешь об этом говорить.

С этими словами Пен начинает нервно перебирать телефон в руках.

— Не хочу делать ситуацию еще более неловкой, но… Тед сегодня написал мне.

Мама стискивает зубы — обычная реакция, когда кто-то упоминает нашего отца. Она делает глубокий глоток вина, стараясь скрыть чувства.

— Что ему нужно? — спрашиваю я, стискивая кулаки.

Пен пожимает плечами.

— Просто поздоровался. Спросил, как ты.

Пен всегда была той, кому доставались случайные сообщения от Теодора Джордана — старшего — когда ветер дул в нужном направлении, и он вспоминал о семье, оставленной ради новой, собранной им за двадцать два года. Она сохранила поразительный уровень доброты, несмотря на все, что он сделал. И когда появился три года назад, и случилось то, что случилось, у меня не хватило смелости рассказать. Я не смог бы рассказать правду и маме, зная, как это ее ранит.

— Понятно, — говорю я, теряя интерес к разговору, и начинаю машинально тыкать в телефон, отмахиваясь от бесконечной лавины писем от Херли.

Эван тянет Пен за рукав, и я пользуюсь моментом, чтобы опуститься на пол рядом с Гэбби, которая сидит у острова и распевает что-то слегка фальшивое.

— Привет, Гэбс, — говорю я, прижимая ее к себе.

Голос становится громче, когда я сильнее обнимаю ее. На экране появляется новое сообщение от инвестора по проекту «Закатная Гавань».

Джон: Завтра в 11 утра в «Дайм», окей?

Холодный страх сковывает меня. Я смотрю на телефон. Если бы настоял на своем, Диана бы что-то предприняла. Она обязана. Неужели я для нее просто пешка? Палец замирает над экраном.

Я не замечаю, когда Гэбби перестает петь, пока она не тычет меня в щеку. Ее глаза широко раскрыты от удивления, и я задумываюсь, как выгляжу.

— Что с тобой, Тео?

Вздыхаю.

— Ничего, Гэбс.

— Ты выглядишь напуганным.

— Да?

— Угу.

Действительно ли я выгляжу напуганным? Я вспоминаю о «Закатной Гавани» и напряженной борьбе последних месяцев. Сколько проектов рухнуло на финишной прямой? Сколько всего зависит от моего умения довести дело до конца? Мысль о возможной неудаче вселяет настоящий страх.

И снова мысли возвращаются к Джуди, к тому, как замирало сердце при встрече ее взгляда в ресторане. Все, что с ней связано, пугает до глубины души.

Я откидываюсь на кухонный остров.

— Кажется, ты права, Гэбс. Похоже, я немного трусишка.

— У мамы есть способ справляться со страхами, — говорит она, поднимаясь на колени.

— Да? И какой?

Гэбби встает, кладет маленькие ручки мне на плечи и приближает лицо совсем близко, окутывая сладким ароматом пончиков.

— Считай до трех и делай то, чего боишься.

Уроки жизни от трехлетнего ребенка. Вот до чего я докатился.

Но в этом и есть суть, не так ли? Единственный выход — взять себя в руки. Найти способ пережить предстоящие месяцы, открытие бизнеса и постоянное присутствие Джуди, сохраняя хладнокровие.

— Ты очень умная, Гэбс, знаешь об этом?

— Знаю! — отвечает она, оттолкнувшись от меня и радостно подпрыгнув.

Звук таймера духовки напоминает о светлой стороне ситуации. Почти все, кто со мной общаются, и, особенно, Джуди Холланд, похоже, полностью погружены в игру «Осторожно, Тео». Правила просты: свести на нет любой намек на интересный или сложный разговор, заменив лестью и излишней услужливостью.

С тех пор, как я стал шеф-поваром в последнем ресторане перед открытием собственного, все именно так и происходит. Люди делят меня на две категории:

1. Я — мудак, с которым опасно спорить.

2. Я — святой, с которым никто и не подумает спорить.

Признаю, я сам этому способствую. После долгих лет, когда мама и Пен указывали на ледяной холод, который я излучаю в присутствии незнакомцев, пора заняться самоанализом.

Я беру щипцы и начинаю выкладывать куриные крылышки на блюдо. Если Джуди играет в игру, я тоже сыграю. Ничто так не раздражает, как люди, которые заискивают передо мной, слишком стараются угодить. Я позволю ей самой спуститься с пьедестала.

Интересно, а знает ли она, что это я сделал тот звонок?