Правило Шестьдесят на Сорок

Глава 3

Тео

— Настоятельно советую отказаться от этой затеи, Тео.

Конечно, ты же видишь, как улетают деньги.

Волна раздражения накатывает на меня, вызванная как предостережением, так и циничным тоном. Больше всего меня бесит Херли, названивающий именно в тот момент, когда я собираюсь на утреннюю пробежку. Сама мысль о том, чтобы провести день, выслушивая финансовых консультантов, навязывающих свои планы, кажется кошмаром. И я совершаю еще большую ошибку, позволяя сопровождать меня даже во время пробежки.

Я вставляю наушники и ускоряю шаг, приближаясь к крутому подъему.

— Придется согласиться с Херли, Тео. Расширение на Восточном побережье — бессмысленная трата средств, как бы этого ни хотелось. Поверь, я пыталась найти выход, — вмешивается второй голос — Брэнды, до этого момента вызывавшая у меня уважение, а теперь же предстающая воплощением недалекости.

Хаббарт-Ривер несет меня вперед, стальные опоры моста словно защищают, понимая, что я предпочел бы оказаться на дне реки, чем выслушивать их. Брэнда и Херли, два человека, которым я плачу за поддержку, теперь действуют заодно, загоняя меня в угол. Несмотря на медлительность и притворную осторожность, я не глупец. Я прекрасно понимаю, что Западное побережье переполнено возможностями, о чем свидетельствуют два ресторана, недавно принесшие значительную прибыль. У них, конечно, есть и другие клиенты, но даже они не смогут отрицать, что успех «Коув» и «Энглер» оплатил Херли двухмесячный отдых в Ницце, а Брэнде — раскрученную «МакМансию», в которую она постоянно пытается меня пригласить на ужин.

Поддержка Брэнды придает Херли новую уверенность. Я чувствую, что они готовились к этому разговору, и раздражение с каждым словом нарастает.

— Мы поддерживаем тебя, если хочешь отдохнуть дома…

В голове проносится вопрос: как я вообще смог нанять бизнес-менеджера по имени Херли?

— Мне не нужен отдых, — стараясь поддерживать ровное дыхание, я отталкиваюсь от асфальта. — Нужно, чтобы вы меня услышали. Три года на Западном побережье — хватит. Я хочу вернуться домой навсегда. И вы не можете вдруг заявлять, что нет денег, когда «Ниволи» с момента открытия приносит такую прибыль.

— Хорошо, — наконец произносит Брэнда, прерывая молчание, возникшее после моей реплики. Я ловко обхожу пару с собакой и продолжаю подъем. — Мы имеем в виду, что ты можешь заниматься и тем, и другим. Расширение на Западе не помешает. Более того, я настоятельно рекомендую заключить контракт с какой-нибудь местной дизайн-студией. Я только что отправила список…

Ее слова начинают сливаться в один длинный шум, пока я погружаюсь в физическую нагрузку, ощущая, как жара душит меня. Холм, который я пытаюсь преодолеть, становится настоящим испытанием, и я вынужден сбавить темп до легкого бега, пытаясь отогнать темные края зрения.

— К партнеру по «Коуву» поступают жалобы на твое игнорирование, — внезапно прерывает затянувшуюся паузу Херли.

— Ты забронировал обратный билет? — спрашивает Брэнда, продолжая прежнюю мысль. — Тебе ведь нужно бывать там раз в месяц. Мы понимаем, что у тебя много дел…

Черт возьми, они никогда не упускают случая что-нибудь попросить.

— А где намек на то, что я способен на расширение на Западе? — выдыхаю я, прерываясь от одышки. — Слушайте, мне это больше не нужно. Если не собираетесь меня поддерживать, я найду тех, кто сможет это сделать.

В трубке повисает тягостная тишина, и я представляю, как они обмениваются взволнованными сообщениями.

Он, несомненно, напишет что-то вроде: «Упрямый идиот». Она, вероятно, ответит, недоумевая, зачем они вообще стараются. Типичный финал любого делового разговора, когда я не соглашаюсь сразу. А это происходит всегда — такова моя натура. Если они не могут обосновать свою позицию, я точно не стану этого делать. Я не добился бы всего этого, слепо следуя чьим-то желаниям.

Брэнда оказывается единственной, кто осмеливается прервать молчание.

— Тебе не стоит так говорить, Тео, — ее голос звучит напряженно. — Мы пересчитаем цифры. Посмотрим, можно ли расширить бизнес здесь и получить такую же прибыль, как там.

— Вот это уже похоже на дело!

Я достигаю конца тропинки и останавливаюсь у дерева с увядающими листьями.

Сняв бейсболку и вытирая пот краем футболки, я задумываюсь. Эти двое, возможно, и жадные до денег пиявки, но их слова о партнере вызывают тревогу. Я старался быть в курсе всех событий в «Коуве» и «Энглере» с момента возвращения домой. Но разница между почти круглосуточным контролем и телефонными звонками за тысячи миль ощутима даже для слепого.

Невозможно описать, как часто я мучаюсь вопросом: не ошибся ли я, вернувшись? Когда-то казалось, что я все смогу. Неделя после открытия «Ниволи», и все шло идеально. Но теперь, понимая, что партнер, возможно, собирается продать свою долю, лишь потому что считает меня недостаточно преданным…

Сердце бешено колотится.

Херли пытается что-то сказать, но я прерываю его, осознавая, что исчерпал все силы. Мне нужно срочно домой, нужно что-то предпринимать.

— Отличная встреча, — говорю я, стараясь придать голосу уверенности, которой на самом деле нет. — Продолжайте в том же духе, я все контролирую.

Я сам не понимаю, что имею в виду под «все» и «контролирую», но звучит убедительно. Они оба бормочут «спасибо» и «до свидания», пока я сбрасываю вызов. Включаю на полную громкость «Guns N' Roses⁷» и направляюсь вниз по тропинке, погружаясь в раздумья.

К тому времени, как достигаю строительной площадки «Закатной Гавани», настроение окончательно портится. Проект находится на той стадии, когда до финиша так далеко, что возникают сомнения: что вообще заставило снова в это ввязаться.

На кухне все было проще. Это как откинуться в кресле в конце долгого дня. Кулинарная школа давалась легко: я не оставлял себе права на ошибку. Ошибки — не для тех, кто выкарабкался из бездны. Особенно, когда ты отвечаешь за мать и сестру. Они бы меня не простили, если бы знали, насколько нужды определяли каждый мой выбор.

Если бы у десятилетнего меня, готовившего первый обед и впервые испортившего мясо, доставленное матерью за недели, было хоть немного предвидения, я бы сказал, что это всегда было мечтой. «Ниволи», последующие рестораны на Западе, подготовка к открытию четвертого — все это, несмотря на годы работы в этой сфере, кажется невероятной мечтой.

Проходя через пустой холл ресторана, я попадаю в то пространство, которое должно стать лаунжем. Ремонт закончился несколько дней назад, но сейчас здесь только голый гипсокартон и фанера. Это не просто заброшенное здание, в котором я устроил себе дом.

Вспоминаю, как впервые привел сюда Джона, своего инвестора. Он чуть в обморок не упал. Но, честно говоря, это его проблема, что тот поверил в мою «хорошую репутацию», не удосужившись проверить, не планирую ли я потратить деньги на личную боулинг-площадку.

Вот она, моя надежда среди хаоса и неопределенности — кухня. Первое, что я распорядился установить, понимая, что ее присутствие станет единственным островком спокойствия в предстоящие месяцы, когда все вокруг будет рушиться.

Просторное, залитое светом помещение, почти полностью облаченное в сверкающую нержавеющую сталь. Столы и встроенные полки, рассчитанные на максимальную функциональность, окружают меня, а в центре — две внушительные рабочие станции с мощными плитами и раковинами, готовые к кулинарным подвигам. Ничего лишнего — идеальное место для сосредоточенной работы. Я чувствую, как важно просто быть здесь, в новой реальности, под холодным светом флуоресцентных ламп.

Я жду ребят из «Дайма» — Валерию и еще кого-то, кто, похоже, теперь пристраивается ко мне после ее ухода. И еще ту блондинку, имя которой, признаюсь, забыл, но которая всегда держится на расстоянии, опасаясь моей резкости.

Я опускаюсь на край стола, свесив ноги, которые непроизвольно подрагивают, а шнурки кроссовок барабанят по джинсам.

«Мой мальчик, словно муравьи в штанах», — вспоминаю я мамин голос из детства.

Она говорила это с любовью и нежностью, но она хотела, чтобы я успокоился, сбавил темп, научился терпению.

Опаздывают на семь минут. И на шесть минут больше, чем я мог бы позволить себе даже в самый лучший день. Я отложил важный звонок ради этой встречи.

Наконец-то.

Распахивается входная дверь, и я, соскальзывая со стола, направляюсь к кухонным дверям, прислушиваясь к приближающимся голосам.

— Надеюсь, мы быстро управимся, — произносит блондинка, та самая, имя которой я никак не могу вспомнить. — Джим, мой бойфренд, пригласил меня на ужин на крышу «Кинг Джорджа». Бывала там? Вряд ли. Столики расписаны на месяцы вперед.

Ответ до меня доносится, но настолько тих, что я не могу разобрать ни слова. А блондинка продолжает, голос ее крепчает по мере того, как они приближаются к лаунжу. Я прижимаюсь к кухонным дверям, стараясь остаться незамеченным.

— На днях я разбирала его вещи и нашла в ящике коробочку от «Тиффани⁸». Коробочку от «Тиффани»!

— Замечательно, — отвечает кто-то другим, сухим и безразличным тоном.

Я понимаю, что и ему, как и мне, этот банкир с драгоценностями глубоко безразличен.

Но блондинка не унимается.

— Ты все еще одинока, да? Долго будешь искать вторую половинку?

Вопрос звучит как удар хлыстом.

Его резкость заставляет вздрогнуть. И ответ, вырвавшийся из бездны молчания, все меняет:

— Не беспокойся обо мне.

Черт. Черт.

Этот голос я узнаю среди миллионов. Его последние слова звучат в голове три года, всплывая всякий раз, когда нужно развеяться или когда тоска по дому становится невыносимой. Они ударяют в солнечное сплетение с такой силой, что я едва не сгибаюсь, но удерживаюсь, не желая выглядеть жалким.

Потому что это была она.

Их разговор продолжается, не замечая бури, разразившейся внутри меня за тонкой стеной. Последний раз я видел ее в глубоких тенях коридора на открытии «Ниволи». Тогда она стремительно направилась к нам, ко мне и инвестору — тому мерзавцу, о сделке с которым я жалел каждую минуту, — и обрушила град ледяных слов, оставив после себя ощущение абсолютной, сокрушительной силы.

После того, как он ушел, я ощутил дикое желание прикоснуться к ней, почувствовать кожу, прижать к стене и сделать то, что нам никогда не следовало бы делать в зале, полном незнакомцев. Но, разумеется, я ничего не сделал. Она исчезла, словно читая мысли. Как будто боялась, что, задержись еще на мгновение, все эти запретные желания материализуются в реальность.

Образ Джуди Холланд преследует меня уже три года. И вот она здесь. Здесь. Почему, черт возьми?

— Тебе почти тридцать, да? — спрашивает ее блондинка, чье имя вылетело у меня из головы.

Сердце колотится, готовое вырваться из груди.

— Тебе какое дело? — отвечает Джуди с едва заметным раздражением.

Соберись, напоминаю я себе. Черт, соберись.

— Я просто беспокоюсь о тебе. Ты тратишь время, словно его целая вечность, — продолжает блондинка, тон приобретает высокомерные нотки.

Выйди и сделай свою работу. Сейчас же.

Я грубо распахиваю дверь, врываясь в зал.

— Как бы ни была увлекательна эта беседа, — громко говорю я, — разве не пора перейти к чему-то более продуктивному?

Она резко оборачивается, и я оказываюсь лицом к лицу с Джуди.

Вернее, не совсем лицом к лицу — я примерно на тридцать сантиметров выше. Но она выглядит точно так же, как в памяти. Миндалевидные карие глаза, полные выразительности, которые всегда выдавали ее эмоции во время последней совместной работы. Темно-шоколадные волосы до талии, густые и прямые, заправленные за ухо. На ухе — маленькие сережки, которых, кажется, не было три года назад. Выглядит чертовски привлекательно. Я заставляю себя смотреть ей в лицо, подавляя искушение изучить фигуру, не желая знать, сохранился ли тот изгиб талии, что врезался в память.

— Привет, я Джуди, — говорит она с искренней улыбкой, приближаясь ко мне. — Я работала над запуском «Ниволи». Ты, наверное, меня не помнишь.

В этот момент хочется рассмеяться, но я слишком занят, пытаясь понять, что происходит — это сон или кошмар.

Она протягивает руку, а я смотрю на нее, как полный идиот, не делая попытки пожать. Я не уверен, что смогу прикоснуться к ней, не испытав при этом сердечного приступа.

— Где Валерия? — спрашиваю я, звуча глупо.

Я ее обидел. Она прячет руку в карман, и я чувствую, как краска заливает шею. Теперь сомнений нет: все, что обо мне говорят, правда — я просто мудак.

— Я здесь, я здесь! — словно по волшебству появляется Валерия. — Извините за опоздание. Застряла на переезде. Тео, помнишь Джуди? Рада сообщить, что она заменит меня. Проект будет в надежных руках.

И тут я понимаю: я попал в настоящий кошмар.

— С нетерпением жду нашей совместной работы, — говорит Джуди, уверенность возвращается к ней после слов Валерии.

Скажи что-нибудь. Черт, скажи хоть что-то!

Но слова застревают в горле — я словно окаменел. Стою, уставившись на нее, как на призрака. Она снова улыбается, улыбка становится шире, носик слегка приподнимается, и это выглядит так чертовски мило, что сердце сжимается в болезненном комок.

Скажи что-нибудь. Черт. Что угодно.

Наконец, собравшись с силами, я киваю в сторону Валерии.

— Давайте начнем.

Отлично. Замечательный старт.

Следующие двадцать минут я вожу их по залу с голыми гипсокартонными стенами, показываю кухню, провожаю обратно и через широкий арочный проем в обеденный зал, стараясь говорить как можно меньше. Кажется, я вот-вот надену берет и начну все это пантомимировать.

Основную часть разговора ведет Валерия, объясняя Джуди и блондинке (Карли, как я выяснил) задумку индустриального стиля. Они высказывают идеи, обсуждают размеры, выглядывают в окна, любуясь рекой.

Я бы соврал, сказав, что не представлял, как будет выглядеть встреча с Джуди после столь долгого перерыва. Но ни один из безумных сценариев не включал в себя ситуацию, когда ее голос, доносящийся словно из эфира, лишает меня дара речи. Вернувшись, я твердо решил случайно столкнуться с ней, проверить, не создал ли в своем воображении ложного кумира после последней встречи. Я никогда не предполагал, что она найдет меня первой и заставит язык полностью отказаться от службы.

Теперь она стоит посреди обеденного зала, неподвижная. Но голова медленно поворачивается, изучая пространство, замечая невидимое, погрузившись в какое-то полудремотное состояние.

Возможно, она так же безумна, как и я.

Я приближаюсь к ней, напрягая все силы, чтобы произнести хотя бы фразу, прежде чем она уйдет, и я буду вечно себя ненавидеть. Но невидимая преграда останавливает меня, едва я оказываюсь рядом. Черт, как же чудесно она пахнет! Что это? Мандарин и лайм? Шампунь или что-то еще…

Она бросает на меня взгляд, ожидая, что я заговорю. Но я молчу, и ее лицо немного теряет выражение. Она откашливается.

— Слушай, — мягко говорит она, и, собравшись с духом, я заставляю себя встретиться с ней взглядом. Черт, тело меня изводит: во рту пересохло. — Я знаю, что прошло много времени, но хочу извиниться за последнюю встречу. Я просто… не смогла проигнорировать то, что тот человек говорил о «Ниволи» и о тебе. Я хотела что-то сказать, но перегнула палку. Уверяю, такого больше не повторится. Думаю, мы отлично поработаем вместе над этим проектом.

А я уверен, что рассыплюсь в прах, если проведу рядом с тобой еще хоть секунду.

Она умоляюще смотрит на меня. При таком взгляде я бы прыгнул с моста, если бы она попросила.

Поэтому я пытаюсь. Рот открывается, готовый наконец заговорить, но прежде чем успеваю что-то сказать, Валерия зовет ее, указывая на окна.

Несколько минут я смотрю на электронное письмо, не в силах уловить смысл ни одного слова. Пальцы невольно тянутся к другому сообщению, в надежде на прояснение, но вместо ясных фраз я натыкаюсь на бессвязный поток слов, не складывающихся в осмысленное целое. Мозг застыл в немом хаосе, неспособный переварить даже простую фразу: «Привет, Тео».

Ты смешная, бормочу себе под нос, с глухим щелчком закрывая ноутбук. Что бы мне такого сделать, чтобы отвлечься от нее?

Я нахожусь в огромной квартире, которую, казалось бы, ни один холостяк не заслуживает. Сегодня здесь особенно холодно и сыро, или, может быть, просто холоднее обычного. Я думаю о том, чтобы уменьшить обдув кондиционера, но вместо этого с усилием поднимаюсь с низкого дивана, бросаю полено в камин и разжигаю огонь.

Разводить камин в разгар лета — чистейшее безумие, но я делаю это ради тепла, привычки, уходящей корнями в детство. С тех пор, как мы с мамой и Пенни дополняли работу слабых радиаторов в старом доме холодными зимними вечерами. Запах горящей древесины занимает почетное место среди моих любимых ароматов, после запаха блинчиков с маслом и влажной весенней травы.

Нога снова начинает дрожать. В памяти всплывают сцены тридцатиминутной встречи в «Сансет Лэндинг». Я отгоняю их, прежде чем меня накроет волна унижения.

Я не выдерживаю и полчаса, превращаясь в невнятного идиота. Я не могу позволить себе снова потерять контроль — до завершения проекта осталось всего два месяца. Я должен сдержаться. Сделать все на высшем уровне, ради каждого, кто зависит от этого проекта, ради мамы и Пен.

Я встаю и начинаю ходить вокруг журнального столика, делаю большой круг по гостиной и кухне. Расширяю маршрут, включая обеденный стол. На четвертом круге я отклоняюсь от траектории, прохожу мимо лестницы и спускаюсь в третью спальню, которую превратил в спортзал, думая о том, что неплохо было бы сжечь лишнюю энергию на беговой дорожке. Но тут я вспоминаю, что на мне джинсы, и отказываюсь от этой затеи.

Я достаю телефон и, глубоко вздохнув, набираю номер.

Гудки режут слух, сомнения накатывают волнами. Я прошу себя не колебаться, не тянуть время. Позволяю себе несколько долгих секунд на раздумья. Убедить себя, что ее присутствие не так уж страшно, что я смогу сконцентрироваться, игнорируя желание провести пальцами по волосам или хотя бы попросить о встрече.

На пятом гудке я уже готов сдаться, отказаться от этого импульса. Но вдруг звук прерывается, и в трубке раздается голос Дианы:

— Вы дозвонились в «Дайм Дизайн». Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню Вам как можно скорее.

Я колеблюсь. Действительно ли собираюсь это сделать? Но я обдумываю слова и… все же произношу их.