Правило Шестьдесят на Сорок

Глава 29

Джуди

Кое-что врезалось в память. Лицо Тео, сидящего в машине.

Слезы, падающие на плечо, оставляют мокрые следы на простынях. Я провожу остаток дня в постели, укутанная одеялом так плотно, что с каждым вдохом ощущаю аромат его тела, все еще витающий после утренней близости. Я скучаю по нему. Скучала с той секунды, как Тео отвернулся, еще до того, как перешагнул порог спальни.

Я чувствую себя такой глупой, такой жестокой, такой сломленной. Какой же девушкой — каким, в конце концов, человеком нужно быть, чтобы отвергнуть такую щедрую любовь? Я оттолкнула Тео, несмотря на огонек оптимизма, который все еще мерцал в его глазах, даже когда прощался.

Петуния пытается меня образумить.

— Просто позвони ему, дура. Исправь все.

Она смотрит на меня с чистым презрением, прежде чем покинуть комнату. Я так и не поднимаюсь с постели до следующего вечера, когда дверная ручка начинает дрожать в коридоре.

— Я знаю, что ты там, ДжуДжу, — слышится за дверью. — Открой.

Я встаю так резко, что мир на мгновение погружается во тьму, и, опираясь на стену, открываю дверь.

Передо мной Дженна, с полными руками пиццы и дешевого вина. Я написала ей всего полчаса назад, наконец-то собравшись с духом. Она проходит мимо меня в квартиру и сбрасывает дары на кофейный столик, а затем обнимает меня.

— Ты в порядке?

— Нет, — еле слышно отвечаю я в плечо. — Я, кажется, рассталась с ним.

Она ведет меня к дивану, и мы, свернувшись калачиком, садимся рядом; Дженна гладит мои волосы, а я заливаю слезами ее рубашку, делая насквозь мокрой. Петуния подходит, чтобы выяснить, что происходит, устраиваясь на коленях Дженны и одобрительно мурлыча, когда я чешу ей голову.

— Ты думаешь, что рассталась с ним?

Я вытираю лицо тыльной стороной руки.

— Нет, действительно это сделала. Я рассталась с ним. Мы вернулись с «ковра⁶⁶» у Дианы, и тогда стало мучительно очевидно, насколько я его ранила. Я не смогла ответить на чувства.

Дженна уходит на кухню и возвращается с бокалами для вина. Она наливает щедрые порции шардоне, и я принимаю один, жадно глотая, в то время как Дженна внимательно меня изучает.

— Джуди?

— Что?

— Ты любишь его.

Я киваю.

Дженна постукивает ногтями по бокалу.

— Так что происходит?

Я лишь пожимаю плечами.

— Нет, — говорит она твердо, отбирая бокал и ставя его рядом со своим на кофейном столике. — Без кивков, без пожиманий плечами, без бессмысленных жестов. Говори со мной. Такое ощущение, что это часть проблемы.

Я выдыхаю, и из груди вырывается дрожащий вздох.

— Я не могла выбраться из собственных мыслей. Иногда на него смотрела и думала… не может быть, чтобы все это закончилось хорошо. А сказать, что я его люблю, не могла.

Но Дженна сжимает губы в тонкую линию.

— Джуди, прости, но это бред. Самое откровенное саморазрушение, какое я когда-либо видела. Для этого парня ты — центр вселенной. Что он мог сделать такого, чтобы ты потеряла доверие?

— Я доверяю ему…

— Очевидно, что нет. Ты наказываешь Тео за то, что сделали родители, хотя эта мысль никогда даже не приходила ему в голову.

О, боже.

Я опускаю лицо в ладони, пытаясь изгнать из головы образ его сломленного лица. Я знала, что была идиоткой, отпустив Тко. Но сказать это так просто… помимо Дженны, никого более достойного доверия, чем Тео, не было. Что со мной не так?

— Три года назад…

Моя голова резко поднимается. Я не собираюсь говорить об этом. Как можно обсуждать события трехлетней давности на фоне этого разрыва? Но чувствую, что Дженна знает это и именно поэтому продолжает. Она бросает на меня напряженный взгляд.

— Три года назад я наблюдала, как ты превращаешься из яркого огонька в совершенно пустую оболочку. Это было трудно видеть, ДжуДжу. Но понимала. Я знала, как сильно ты любила Дэйва. Почти не уставала его упоминать, даже в плохие дни. Я это знала. А потом родители сделали то, что сделали, и эта оболочка превратилась в… ничто. Просто ничто. В тебе не осталось ни капли борьбы, почти ничего. Ты пыталась отдалиться и от меня, я это знала. В голове ты понимала, что так правильно: отрезать меня первой, прежде сделаю это сама. Но я осталась рядом, Джуди. Я не сдалась. И вовсе не обязательно, что все, кого впускаешь в свою жизнь, тоже откажутся от тебя.

Дженна внимательно смотрит на меня, невольно поглаживая Петунию. Я знаю, что она права. Конечно, права. Но сомнения остаются.

— Мне нужна твоя помощь с одной вещью, — наконец произношу я, с трудом заставляя себя сказать это, прежде чем снова передумаю. — Я думаю, что хочу позвонить маме.

Брови Дженны неожиданно поднимаются.

— Хорошо, — тихо шепчет она. — Хорошо, мы это сделаем. Прямо сейчас?

— Прямо сейчас, — киваю я. — Пока мужество не покинуло меня.

— У тебя есть ее номер?

Я подхожу к окну и начинаю копаться в стопке журналов «Архитектурал Дайджест», пока не нахожу нужный выпуск — тот самый, купленный два с половиной года назад, в день, когда сменила номер телефона и удалила ее контакт.

Дженна берет журнал и внимательно рассматривает номер, небрежно нацарапанный на обложке.

— Ты уверена?

Я протягиваю телефон, нуждаясь в том, чтобы она сделала это за меня. Руки трясутся так сильно, что я поджимаю их под себя, пока Дженна набирает номер, ставя звонок на громкую связь и устанавливая телефон на кофейный столик. Она делает большой глоток из бокала с вином.

Гудки раздаются, наполняя квартиру глухим эхом, и лишь тихое дыхание Петунии нарушает напряженное молчание. И затем…

— Алло?

При первом слове, при первой ноте — голосе матери, в голове всплывает образ Тео. Рядом Дженна смотрит на телефон с выражением недоумения, явно не ожидая, что кто-то ответит. А я… не знаю, что чувствую.

Я знала, чего ждала от этого момента — горечи, возможно, даже гнева. Я ожидала мощного потока слез.

— Алло? — снова спрашивает мама, на этот раз чуть настороженно.

Дженна бросает на меня панический взгляд, но я только качаю головой. Возможно, тоже не ожидала, что она ответит, потому что в этот момент не могу произнести ни слова.

— Хочешь повесить трубку? — едва слышно шепчет Дженна.

Я собираюсь кивнуть, когда мать произносит:

— Джуди?

Словно по команде, мои глаза закрываются. В горле становится тесно, словно что-то сжимает его в тиски, не позволяя выдохнуть и вдохнуть.

— Джуди, если это ты… — ее голос дрожит. — Мне так жаль. Джуди, мне так жаль. Я была такой эгоистичной, я была… — ее голос обрывается

Пальцы Дженны переплетаются с моими, и я невольно любуюсь этой крепкой дружбой. Но ее руки слишком маленькие, слишком мягкие, и не имеют всей той силы, которая сейчас необходима.

— Мне так, так жаль, Джуди. Я хочу увидеть тебя. Хочу поговорить с тобой. Твой номер был недоступен, и… я пойму, если не захочешь со мной говорить… я все испортила, ужасно испортила.

На руках Дженны появляется легкая прохлада, и я понимаю, что она чувствует это напряжение так же остро, как и я. В воздухе повисает едва уловимая дрожь, а затем доносится тихий всхлип с другого конца провода.

— Мама.

Это слово вырывается само собой, с такой силой, которой я никогда бы не ожидала. Я предполагала, что рухну на пол, но в итоге чувствую себя… цельной.

— Джуди?

— Ты знаешь, где я живу. Почему не пришла?

— Я боялась, что ты меня прогонишь. То, что я сделала, было неправильно. Я не могла вынести мысли о том, что ты увидишь меня и скажешь уйти. Я… позволишь искупить свою вину? — после долгой паузы отвечает она.

Могу ли я простить? Не уверена, может ли это откровение хоть как-то изменить наше положение.

— Не знаю, — говорю ей честно. — Я не думаю, что это достаточно веская причина. Ты позволила поверить, что я тебе не нужна, что не заботишься обо мне, что просто ушла и не чувствовала ничего. Все из-за страха, что я, возможно, скажу уйти?

— Джуди, что я могу сделать? Как могу это исправить?

— Не знаю, можешь ли. Возможно, однажды мы сможем сесть и поговорить. Но сейчас… мне жаль, но я должна идти.

Я отключаюсь до того, как она успевает ответить. Потому что этого недостаточно. Мама позволила страху встать у нас на пути. И я ведь делаю то же самое с ним, не так ли?

Дженна осторожно смотрит на меня.

— Ты в порядке?

Я делаю паузу, чтобы проверить каждую частичку тела. Убедиться, что все на месте, что легкие продолжают функционировать, а сердце все еще бьется. Я в порядке. Да, я в порядке.

Но в то же время — нет.

Я чувствую, как в душе пробуждается новое осознание. Так нельзя жить, прячась под тенью мучительной раны, нанесенной много лет назад. Страх, возможно, никогда не уйдет. Возможно, я всегда буду заботиться о ранах. Но Тео делает борьбу легче. Я должна верить, что он продолжит это делать, и даже если остановится, я все равно смогу принять это. Я выживу, так же как выжила, когда родители ушли.

Дженна сжимает мое колено.

— Ты бы хотела, чтобы здесь сидел Тео, да?

Я обхватываю ее руки.

— Дженна, я не могу сказать, как сильно я тебя люблю. Но на данный момент мне так хочется, чтобы это был он.

Лицо Дженны озаряется улыбкой.

— Давай, иди за ним, ДжуДжу.