Правило Шестьдесят на Сорок

Глава 21

Тео

Наверное, это были самые долгие четыре часа в моей жизни.

Они трудились с самого утра, поднявшись на ноги ради этого «безумного веселья». Устанавливали столы, расставляли декор, подготавливали витрину за барной стойкой, избавлялись от брезентов, укрывавших скамейки и все, что касалось тканей. Я начал помогать расставлять стулья, пока Джуди не бросила на меня взгляд, ясно дававший понять: «Хватит уже, эта работа не для тебя». Я уловил ее сигнал и бездельничал, хотя по сути мне хотелось помочь.

Казалось, они почти справились. Джуди подметала пол в том месте, где ожидалась доставка живой стены днем, а большая часть команды уже разошлась. Я чертовски радовался этому, потому что если пришлось бы провести еще хоть минуту в неведении о том, что, черт возьми, происходит между нами, я просто взорвался бы.

Между теми безумными минутами в офисе и текущим моментом эйфория рассеялась, уступив место чему-то реальному и неприятному. Мы поцеловались в выходные, и что с того? Мы не новички во флирте, не гнушаемся физической близости. Черт, я побывал внутри нее, и оказалось, что это не значит абсолютно ничего.

Я был рад — нет, взволнован — когда она не запаниковала из-за этого. Но сейчас? Это только усугубляло чувство тревоги. Мне приходилось изо всех сил сохранять спокойствие, быть опорой для нее, чтобы Джуди не начала терять самообладание. Не хотел, чтобы это стало причиной нашей отсталости. Но за последние четыре часа мне не раз приходило в голову, что ее спокойствие может означать лишь одно — это ничего не значит.

— Я ухожу, — обращается к Джуди, стоявшей с Дженной, последний член команды. — Вас подбросить в офис?

Какое глупое предложение. Она никуда не уедет, пока не избавит меня от этой муки, одним способом или другим. Я начинаю раздумывать над тем, как бы ее оставить, но Джуди меня опережает.

— Мне еще нужно проверить несколько финальных бюджетных данных, — говорит она. Наши взгляды встречаются, и в ее глазах я читаю надежду. — У тебя есть еще немного времени?

Я бы отдал всю свою жизнь, если бы она только этого захотела.

— Конечно, никаких проблем, — отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

Дженна не теряет времени.

— И хоть звучит захватывающе, я думаю, это сигнал, Джереми, — она направляется к холлу, подзывая его за собой. — Пойдем, прежде чем умрем от скуки.

Эта девушка заслужила бесплатные напитки на всю жизнь с того самого дня, как мы открываемся.

Наконец-то!

Дверь с глухим стуком захлопывается, и такое ощущение, что мы только что сбежали от строгого надзирателя. Я делаю несколько шагов, стремясь сократить расстояние между нами, пока Джуди осматривает комнату.

— Вот только сейчас до меня дошло, — произносит она, — что через четыре дня все это закончится.

Я не знаю, о чем именно она говорит. О проекте? Или о нас?

И в тот же миг это осознаю и я. Никогда не приходило в голову, что завершение проекта может означать прощание. Как же это глупо. Конечно, может. Я теряю единственное оправдание, чтобы продолжать что-то. Если она не хочет чего-то большего, какая причина продолжать видеть друг друга каждый день? Даже дружба не сможет это объяснить.

Она бросает мне меланхоличный взгляд, с легкой улыбкой на губах.

— Можешь поверить, что мы справились?

Я обвожу взглядом лаунж: обветренные полы, чистые окна, пропускающие солнечный свет, кусочки стали и бетона, все здесь словно дышит жизнью.

— Все благодаря тебе. Да, я могу в это поверить.

Ее лицо озаряется улыбкой, глаза чуть краснеют и становятся влажным.

— Слезы счастья, — говорит она, уловив тревогу на моем лице. Джуди осторожно вытирает уголки глаз. — Я не была так счастлива… знаешь… Прошло много времени, — она глубоко вздыхает и чуть трясет головой. — А ты! Поздравляю! Ресторан номер четыре. Каково это?

Бессмысленно. Вот каково.

Я плохо скрыв чувства. Она сморщивает нос.

— Что случилось?

— Все накрывает и меня.

Она вдруг говорит:

— У меня есть идея.

Джуди берет меня за руку и почти тащит через лаунж. Кажется, она до сих пор не понимает, что я пойду куда угодно. На кухне ставит меня у края рабочего стола, где когда-то стоял ее письменный стол, и прижимает руки к краям, образуя своего рода барьер.

— Когда я была маленькой, мама готовила удивительный шоколадный соус, которым мы поливали мороженое. «Санде» по воскресеньям — понимаешь, о чем я? Но когда становилось грустно или я волновалась, просто ела его прямо из банки. И это всегда помогало.

Она смотрит на меня с широко распахнутыми темными глазами, ожидая, когда я осмыслю слова.

Я наклоняю голову, смеясь.

— Ты собираешься сделать для меня шоколадный соус, Холланд?

Джуди отскакивает и кладет руки на бедра.

— Ну, дело в том, что я не знаю, как готовить шоколадный соус, и этот рецепт не хочу портить. К счастью, у нас прямо здесь есть отличный шеф-повар.

Я фыркаю, стирая улыбку с лица.

— Ты что, предлагаешь мне самому сделать шоколадный соус, Холланд?

— Пожалуйста.

Приготовление шоколадного фаджа⁵⁵ — десятиминутное занятие.

Но, черт возьми, если это не одни из лучших десяти минут в моей жизни. За последний месяц она взяла на себя все заботы во время обеда, готовя каждый день, пытаясь доказать свою точку зрения после шутки о «Чириуз». Но сегодня Джуди словно порхает. Скачет по кладовой и кухне, будто это все ее территория, сверкая и внимательно наблюдая за мной, задавая вопросы, протягивая ложки, мерные стаканчики и венчики.

Вот уже не в первый раз меня посещает эта мысль: каково жить с ней? Один момент — подавляющее чувство, другой — невыносимая радость. Сама мысль о подобной жизни просто сбивает с ног. Уничтожает, когда вспоминаю, что это не моя судьба.

Сейчас на плите стоит огромная кастрюля с фаджем, который мы готовим в неимоверных количествах. Я снимаю блендер с полки на заднем плане кухни и поворачиваюсь, чтобы увидеть, как Джуди смеется и засовывает палец в кастрюлю. Она смотрит на меня с виноватой улыбкой, вытаскивает палец изо рта с забавным хлопком.

— Ты не должен был это видеть, — с легким смущением произносит она.

— Что именно? — спрашиваю я, тоже засунув палец в кастрюлю, а затем в рот, выключая плиту.

— Почти готово, — говорю я, снимая крышку с блендера.

— Мама никогда не пользовалась блендером, — говорит она.

Мне нравится, как легко она говорит о семье с тех пор, как в выходные разрушила стены.

— Секретный трюк. Береги волосы, — говорю я, осторожно прикасаясь к одному из ее волосков, который повис слишком близко к краю кастрюли.

Внутри проскальзывает желание закрутить прядь вокруг ладони, притянуть Джуди к себе, прижать к стене. Но вместо этого я отпускаю, и ее глаза задерживаются на мне.

Я кашляю и указываю на блендер.

— Ладно, выливай сюда. Я схожу за банками.

— Так значит, я, получается, твой су-шеф⁵⁶? — кричит она, пока я возвращаюсь в кладовую. — Запишу это в резюме.

Черт, я без ума от этой девушки. И не знаю, как долго смогу это сдерживать.

— О, горячо! — выкрикивает Джуди с кухни. — Тео, у меня тут небольшой бардак.

Я вытаскиваю палету с банками с полки. На кухне Джуди успела вылить содержимое кастрюли как в блендер, так и вокруг него.

— Он был тяжелее, чем я думала. Извини.

— Перестань извиняться за ерунду, — говорю я, хватая тряпку с полки.

Я спешно протираю стол, но шоколада слишком много, и вскоре в панике смиряюсь с безысходностью ситуации. Подняв взгляд, я вижу, как Джуди, не обращая внимания на мой жест, нежно касается блендера.

— Стой!

Все происходит как в замедленной съемке. Она ухватывает мое предупреждение с опозданием, осознавая, что крышка отсутствует, только тогда, когда нажимает на переключатель. И вот мотор начинает гудеть. Фадж начинает бурлить — в предвкушении чего-то непредсказуемого. За секунду до того, как шоколад брызнет на нее, и секунду после того, как попадает и на меня.

Я резко выключаю блендер, а мертвый мотор погружает кухню в оглушающую тишину.

Шоколад повсюду. Он разлился по столу, стеклянными каплями стекает по ее лицу, оставляя темные следы. В волосах, брызги на белоснежной футболке. Мне не нужно смотреть на себя, чтобы понять, что выгляжу не лучше. И взгляд, который она бросает на меня, говорит сам за едят. Как и капли, стекающие по щекам.

Ее рот замирает в идеальной форме «о», а глаза расширяются от удивления.

— Мне теперь стоит извиниться?

Что-то сжимается в животе. Я слышу собственное хихиканье прежде, чем успеваю сдержаться, а прилив эмоций, рвущийся изнутри, вырывается в громкий, неконтролируемый смех.

Лицо Джуди меняется от шока к восхищению. Я уже не могу сдерживать смех, почти сгибаюсь пополам, убежденный, что в этот момент все чувства обнажены. Если она еще не догадывается, насколько я безумно влюблен, то этот смех непременно раскроет всю правду. Я и сам это знал. Атмосфера между нами накалялась, и я понимал, что должен быть осторожен, когда она рядом.

Ее глаза полны легкого тумана, Джуди смотрит на меня сквозь прищуренные веки. А затем…

Воздух вокруг становится каким-то странным, плотным и горячим. Я ощущаю, как легкие наполняются тяжестью, похожей на свинец. Мы смотрим друг на друга, и я ловлю себя на мысли, что дыхание сейчас должно быть в таком же темпе, как на той чертовой горе, на которую ежедневно взбираюсь. Я изо всех сил стараюсь удержать руки при себе. Я ведь действительно хотел поговорить.

Она усложняет все. Джуди тянется ко мне, нежно проводит пальцем по губам, счищая шоколад с лица.

— У тебя ямочки, — говорит она, а голос полон искреннего восхищения.

Я это знаю. Ямочки не раз становились моим оружием.

Затем Джуди дарит мне улыбку — ту самую, настоящую, которая заставляет глаза сиять, словно два ярких света. Носик морщится, и это проявление нежности сводит с ума. Я теряю контроль. Совсем.

Ее рука зависает между нами. Я даже не помню, как тело внезапно решается на движение, но вдруг рука тянется к ней, а пальцы обхватывают запястье. То, что происходило с блендером в замедленной съемке, просто не идет ни в какое сравнение с этим моментом.

Я заставляю ее руку вернуться к себе, и та поддается безо всякого сопротивления. Ее губы идеально совпадают с моими, синхронизируя движение. Когда мои губы опускаются, ее — повторяют каждое движение. И вдруг палец Джуди медленно скользит ко мне. Я ощущаю вкус какао и сахара, даже прежде чем прижимаю губы, изгибая язык вокруг ее пальца. И затем, нежно, отпускаю.

Улыбка сходит с лица Джуди, и она выглядит почти как в трансе. Я сам на грани потери сознания. Не испытывал ничего подобного с тех пор, как упал на колени в том номере. Вместо того чтобы искать каплю самообладания, я бросаюсь в безумные размышления о том, что было бы, если…

Что, если она действительно хочет быть со мной? Я мог бы легко наклонить Джуди над этим столом, снять липкие вещи, уделить время, чтобы насладиться шоколадом и ею. Сделать все, что приходило в голову с той самой ночи в «Ниволи». Заставить почувствовать себя так хорошо, чтобы ноги перестали слушаться, наблюдать, как она распадается на части от каждого поцелуя, прикосновения, толчка. На столе. На полу. У стены. В холодильнике — просто чтобы попробовать. Я бы устроил дезинфекцию после того, как мы закончим.

Я скольжу взглядом по ее телу, изучая каждую точку, где хотел бы провести языком. По шоколаду, капающему по шее и собирающемуся в ямке над ключицей, скользя вниз по вырезу футболки, который изящно скрывает ее грудь, будто нарочно провоцируя. Взглядом спускаясь по ногам. Я бы мог проводить дни перед ней, на коленях, пробуя, поклоняясь.

Тяжелое дыхание теперь звучит просто неловко. Я выхожу из этого состояния, осознав, как член упирается в ткань джинсов. Черт.

Я отпускаю запястье и беру пару чистых тряпок, бросая одну из них Джуди. Поворачиваюсь, стараясь убрать шоколад с лица и вытеснить безумие из головы, чтобы хоть на какое-то время подготовиться к разговору.

— Тео, я все это время думала. О нас с тобой.

Тряпка выскальзывает из рук. Она что, пытается меня убить?

Джуди быстро стирает шоколад с лица, остаются лишь следы, которые хочется слизать. Ее глаза темнеют. Я никогда не видел ее такой ни в офисе, ни в те минуты, проведенные в спальне. Даже в ту ночь, когда позволила прикоснуться к ней. Джуди горячая, сильно этого хочет. И бог знает, я готов ответить на зов.

Но нужно понять, о чем все это.

Я бросаю тряпку в угол и опираю руки на стол, погружая пальцы в теплые лужи фаджа.

— Что это значит? — произношу я, чувствуя, как сердце колотится в груди. Ее лицо излучает чистое желание. Я не уверен, что смогу пережить этот момент. На самом деле, не уверен, хочу ли. В голосе звучит настойчивая требовательность. — Что это значит, Джуди?

— Я не хочу больше держать себя в узде, — признается она, опуская взгляд.

Я в полном смятении. В голове крутятся лишь вопросы. Хочет ли она меня — именно меня? Чувствует ли что-то большее? Или все сводится к желанию разрядить напряжение? Мол, справиться, пока проект не завершен, чтобы больше никогда не сталкиваться? Я напрягаю кулаки, и те белеют от усилий. Штаны жмут так, что невозможно не застонать от дискомфорта. Очень нужно подправить их, но заниматься собой сейчас абсолютно неуместно. Пока я не разберусь с тем, что происходит между нами.

Джуди нежно кусает губу, и я завидую ее зубам. Завидую тому, как касаются кожи. Ее запах — это неповторимое сочетание шоколада, кардамона и некой цитрусовой ноты, которую пытаюсь распознать с того самого дня, когда впервые заметил ее.

Будь уверен в себе, приказываю себе. Скажи то, что нужно. Спрашивай, что волнует.

Но я не могу поднять на нее взгляд. Это чертовски трудное испытание — сдерживаться, когда Джуди так близко.

— Тео…

Черт, да что это такое?!

Она так близко, что почти не нужно тянуться. Руки, словно повинуясь собственной воле, находят ее ребра. Я чувствую, как большие пальцы касаются края ее бюстгальтера, и во мне вспыхивает вихрь эмоций. Должно быть, Джуди слышит, как сердце колотится в груди, должно быть, улавливает тот стон, что срывается с губ.

Я должен быть нежным. Должен. Но руки движутся грубовато, сжимая ее, скользя вдоль изгиба талии и крепко обхватывая бедра сквозь джинсы. Черт, она такая теплая, мягкая, идеальная, и это настоящее мучение — не видеть, что я трогаю. Из ее горла вырывается звук, заставляющий вздрогнуть. Джуди стонет, и в этот миг кажется, что я могу умереть. Могу погибнуть, если не буду обладать ею — это конечная остановка в жизни. Я притягиваю ее ближе, наклоняюсь, чтобы Джуди прижалась к столу. Пальцы скользят под подол ее футболки с обеих сторон. Но этого недостаточно. Просто ощущать ее — этого явно мало. Я и не сомневаюсь. Но, боже, как же этого хочется.

Ее грудь учащенно поднимается и опускается, вырез футболки приоткрывается, и я, с этой высоты, вблизи, вижу, как розовое кружево обхватывает тело. Я хочу касаться ее кожи губами. Хочу снять футболку и… ее руки скользят по моим предплечьям, останавливаясь едва выше локтей. Боже. Я так чертовски напряжен…

Но что же это такое?

Ее руки поднимаются еще выше, и Джуди медленно, словно пробуя на вкус, проводит большими пальцами по моим бицепсам. Мурашки пробегают по коже под прикосновениями. Она приближается, и, черт возьми, прижимается так сильно, что я чувствую каждый нерв желания, каждый пульсирующий импульс. Это так мощно и бескомпромиссно, что я начинаю терять рассудок.

— Тео, я не могу больше терпеть, — выдыхает она, голос же, обремененный желанием, звучит как стон. Она смотрит на меня так, будто испытывает физическую боль. Ее пальцы зарываются в пояс моих джинсов, а большой палец скользит по застежке. — Пожалуйста. Мне это нужно.

— Черт, — выдыхаю я, чувствуя, как напряжение достигает предела.

Одно движение — и джинсы распахиваются. Из меня вырывается сдавленный стон. Джуди поднимается на цыпочки, соприкасается со мной, стремясь к губам.

И это ни в коем случае не нежное прикосновение.

Она обвивает руками мою шею и давит на плечи, тело диктует действия. Поэтому поднимаю ее, и Джуди обвивает меня ногами, позволяя обхватить себя за ягодицы. Я чертовски зол на то, что нас разделяет ткань джинсов. Но она стонет в губы, и меня легко отвлекает это, когда проникаю пальцами в ее волосы. Сжимаю, слегка тяну — и это вызывает новый, более глубокий стон. Джуди нравится, когда ее волосы держат крепко, и, черт возьми, это невероятное открытие.

Она прижимается ко мне, и это единственная точка контакта, на которой я могу сосредоточиться. Голова кружится, потому что мы, черт возьми, на грани, на самом краю пропасти, и я никогда не думал, что до этого дойдет. Не думал…

Но куда это все ведет?

Джуди крепко хватает меня за челюсть, медленно, глубоко целуя. Черт возьми, эта девушка умеет целоваться. Я крепче сжимаю ее волосы — боже, как же она умеет целоваться! Каждое ее движение — это взрыв чувств.

Но — куда это все ведет? Это просто случайный секс, или…

Джуди медленно скользит влажными поцелуями по моему подбородку, вниз по шее, и клянусь, я вот-вот потеряю весь самоконтроль. Но…

Она опускает руки между нашими телами. Расстегивает молнию на джинсах.

Черт. Черт, черт, черт, черт…

— Джуди… о, черт. — боже. Это настоящая борьба. Настоящая, мазохистская борьба, но я удерживаю ее руку. — Эй, эй… можем ли мы…

— Что? — в ее взгляде вспыхивает такая дикая, неукротимая похоть, что я на мгновение почти позволяю себе поддаться.

Почти говорю не обращать внимания, вернуть руку на прежнее место и просто следовать фантазии, которая крутится у меня в голове уже три долгих года.

Но затем туман в ее глазах рассеивается, и челюсть резко опускается от шока.

— О боже, — выдыхает она, отстраняясь, и я позволяю это сделать. — Мне так жаль. Я думала, что… о боже.

Джуди разворачивается на каблуках и стремительно отступает к другому концу стола, но я быстро обхватываю ее талию одной рукой.

— О, нет, ты никуда не уйдешь, — говорю я, усаживая ее на край стола. — Нам нужно это обсудить.

Ее лицо искажается от чистого ужаса.

— Я думала, что…

— Доверься мне, ты подумала правильно. Давай просто поговорим об этом, хорошо?

Поговорим об этом… Я сам еще не успел толком разобраться в своих мыслях. О чем, черт возьми, нужно ей сказать? Ее взгляд скользит по моему телу, пока поправляю застежку на джинсах.

— Это из-за того, что я тогда испугалась? Потому что…

Я издаю сдавленный звук. Воспоминание о том, как она двигалась, вспыхивает.

— Если думаешь, что я не хочу тебя, поверь, мне очень, очень нужно это… — я наклоняюсь ближе, вновь издав сдавленный стон, пряча лицо в ее плече. — Я просто не могу перестать об этом думать, честное слово, и… Джуди, пожалуйста, — шепчу я, уткнувшись в ее плечо.

— Я действительно думаю, что между нами может все получиться, так здорово между нами…

— Боже, Джуди, пожалуйста. Пожалуйста, прекрати говорить. Ты сводишь меня с ума, — я трясу головой, уткнувшись в ее тело.

Черт, это невероятно.

— Разве ты не хочешь большего? — ее голос звучит так хрупко, что я испытываю к себе саму ненависть. — Если не хочешь, то это нормально…

Спина вновь предательски напрягается, и мне остается лишь говорить в ее плечо.

— Не представляешь, как сильно я тебя хочу. Но… Джуди, я не могу позволить, чтобы это было просто сексом. Не с тобой.

Скажи, что это не будет пустым увлечением.

Скажи, что хочешь меня, только меня, всерьез, и я прямо сейчас отдам все.

Пауза затягивается. Я чувствую, как она задумывается, взвешивает каждое слово. Вдыхаю ее аромат, прежде чем поднять голову, как будто это даст смелости. Мне сейчас нужна каждая капля.

Джуди теребит пальцами и вдруг осознает, что выглядит совершенно облегченно.

— Значит, это действительно не просто секс?

Что за черт?!

Каждое слово вылетает из головы, когда я ловлю ее взгляд, полный недоумения и растерянности. Как она могла так подумать… И тут до меня доходит. Все эти взгляды, жесты — это признание моего желания, но без слов о том, что стоит за ним. Я — полный идиот.

— Так что тогда, что это значит…? — она смотрит на меня так, будто просит заполнить пробелы, проложить мост между нашими невысказанными чувствами.

Ей нужна моя сила, потому что Джуди довела нас до этой точки, но теперь не знает, как дотянуть разговор до конца.

Хорошо. Я справлюсь. Надо произнести слова. Настоящие, способные все изменить. Ноги дрожат от волнения — то же самое ощущение, которое подстегивает на утренние пробежки. Я начинаю ходить взад и вперед, пытаясь найти нужные слова.

— Ладно, послушай. Мне приходит в голову, что вел себя неправильно… — я достигаю конца импровизированного «проверочного маршрута» и разворачиваюсь к ней. — Я думал, что если нам удастся не заходить далеко, то сможем избежать паники… — я поворачиваюсь с такой силой, что чуть не спотыкаюсь о собственные ноги, и снова начинаю ходить. — Но это не то, что тебе действительно нужно, не так ли? И я не хочу так действовать, не с тобой, потому что для меня ты не просто мимолетное увлечение…

Я останавливаюсь перед ней, одновременно решительно и уязвимо. Мне нужен опорный пункт, нужны все капли уверенности, которые могу найти.

— Я дорожу тобой.

Ее лицо озаряется мягкой, нежной улыбкой.

— Я тоже о тебе забочусь.

Я моргаю, не веря своим ушам.

Что…?

— Нет, — я качаю головой, с раздражением размахивая руками, чтобы развеять свои мысли. — Нет, это не то, что я хотел сказать, — я протягиваю руки к ней, чтобы передать мысли правильно и, возможно, поймать хоть крупицу ее силы.

Ее взгляд колеблется между нашими руками и моим лицом.

— Я хотел сказать, что я без ума от тебя, Джуди. То есть, я совершенно потерял голову. Ты — все, о чем я думаю, — это заветное, охватывающая меня безумие. Неделями. Месяцами. На самом деле, с тех пор, как себя помню. Столько времени прошло, что я уже не помню, каково это — не… Я думал, что если буду держать это в себе, то смогу сохранить тебя рядом, ведь знал, что… Тебе нужно время, нужно доверять людям и… Но я хочу, чтобы ты знала, какие у меня чувства, на случай… Я не знаю, — я жестом показываю на пространство вокруг нас. — На случай, если все изменится, и, по какому-то чудесному стечению обстоятельств, ты почувствуешь то же самое. Но даже если этого никогда не произойдет, клянусь, я не ожидаю ничего взамен за то, что произнес это вслух. И не исчезну, если решишь, что это не для тебя. Потому что быть твоим другом — для меня это что-то бесценное. И… я стану тем, кем тебе нужно, кем захочешь меня видеть. Потому что я забочусь о тебе. А это уже сказал, так что… теперь я просто говорю кругами, и… да.

Вот черт.

Честно говоря, я никогда не думал, что смогу произнести эти слова. Когда представлял этот момент, на ум приходили более изящные формулировки, более стройные предложения. Я мечтал рассказать о том, как сильно люблю ее, каким потерянным и опустошенным чувствую себя в ее отсутствие. Но столкнувшись с реальностью присутствия, мне просто нужно было выкристаллизовать чувства, выложить все, что мучило. Либо покончить со мной раз и навсегда, либо взять и отправить ввысь, к звездам.

Ее брови медленно расправляются. Джуди, похоже, обрабатывает каждое слово, что вполне справедливо, учитывая, как я запутался и запнулся в мыслях. Но затем я вижу, как слова наконец-то достигают ее сердца.

— Вау.

Я осторожно беру ее руки в свои.

— Это хороший «вау» или плохой? Пожалуйста, скажи, что это хороший «вау». Джуди, пожалуйста, скажи, что это хороший «вау»… — она смотрит на наши руки, и Бог знает, как хочется поднять ее подбородок, увидеть глаза, полные понимания.

— Это… хорошо.

Хорошо? Она сказала «хорошо»? Она только что…

— Я… Тео, похоже, я начинаю паниковать.

— Нет! Эй, — я наклоняюсь, освобождая одну из ее рук, и осторожно приподнимаю подбородок. — Тут нет никакого давления, ладно? Это не должно ничего менять.

Джуди качает головой.

— Это меняет все.

Черт.

— Мы же работаем вместе! Ты — мой клиент, я работаю на тебя. Как это возможно?

Она пытается все рационализировать. Пытается разобраться, понять… Возможно, это значит, что чувствует то же самое?

— Проект завершится на этой неделе.

— Но если мы решим… Я имею в виду, шансы на провал довольно велики, — она смотрит на меня с надеждой, смешанной с тревогой. — Прости, я знаю, что не очень логично сейчас излагаю мысли. Но, Тео, дружба тоже очень важна для меня, и я не хочу ее потерять.

— Но что, если мы попробуем, и ничего не случится?

— Но что, если все пойдет не так? Эти последние недели… я чувствую себя более полной, более живой, чем когда-либо. И… ты думаешь, что любишь меня, но можешь проснуться завтра и изменить свое мнение. Или я могу испортить все. Или ты можешь… и тогда где останусь я? Вернусь к тому, с чего начинала. Я не знаю, смогу ли это пережить.

Спроси ее. Спроси, даже если это глупый и вопрос, просто спроси — снова это ощущение, когда разом вываливаешь все наружу.

— У тебя есть ко мне чувства?

Проходит целая вечность.

Джуди сжимает губы, обдумывая. Нет, не обдумывая, она колеблется, решая, стоит ли произнести эти слова. Я не знаю, как выгляжу в этот момент, потому что все мышцы лица будто отключены…

Она кивает.

Это самый прекрасный кивок, который я когда-либо видел. Внутри разгорается безудержное желание поднять ее с этого стола, сжать в объятиях до немоты и целовать так долго, пока губы не онемеют от нежности и страсти.

— Ладно, — произношу я, стараясь сохранить спокойствие на лице.

Джуди словно сдувается, напряжение спадает с плеч.

— Я, похоже, умею испортить атмосферу, да?

На этот раз я не могу сдержать смех. Легкий, радостный смех, вырывающийся из глубины души.

— Поверь, настроение не поддается разрушению. Скажем, оно абсолютно неуязвимо. Я готов пройти марафон ради него.

Ее смех — это музыка, мелодия, ради которой я бы отдал многое. Я осторожно убираю прядь волос с ее лба, чувствуя тепло кожи под пальцами.

— Слушай, я ничего не ожидаю от этого разговора, кроме… этого состояния, за что тебе очень благодарен. И еще за то, что смогла сделать меня на сто килограммов легче, ведь выслушала, и это больше, чем я когда-либо надеялся. Теперь все зависит только от тебя: если хочешь оставаться друзьями, я обещаю, не буду этому противиться. Просто не избегай меня, ладно?

— Конечно, не буду.

Ее голос звучит мягко, уверенно.

Я испытываю глубокое облегчение. Чертово сладкое, пьянящее облегчение.

— Ладно, — я помогаю Джуди слезть со стола. — Я останусь и уберу фадж, если ты не против. А тебе вызову такси.

— Мне стоит остаться. Живая стена должна прийти через пару часов…

— Не беспокойся. Я сам справлюсь. И увижу тебя в пятницу, верно? На открытии?

— Конечно, увидишь, — ее улыбка — теплая, светлая.

Я играю с телефоном, пока мы идем в прихожую, взявшись за руки. Я балансирую между глубокой тоской по ее присутствию, которое вот-вот закончится, и непреодолимой потребностью побыть наедине, чтобы перевести дыхание. Оценить ущерб, как сильно осрамился, и каковы шансы того, что Джуди откажется от меня, когда снова встретимся. Как я смогу восстановиться после этого эмоционального шторма?

— Эй, — я притягиваю Джуди назад, когда ее рука уже касается дверной ручки. — Я соврал. Мне нужно кое-что еще.

Ей требуется меньше секунды, чтобы понять, о чем я говорю. Джуди поднимается на цыпочки, упираясь рукой в мою грудь, и в этот миг один из нас издает стон. Или, может быть, оба сразу. Потому что то, что происходит дальше, невозможно описать иначе, как чудо, волшебство. Между нами вспыхивает поцелуй — и он просто работает. Он чертовски работает, как будто мир вокруг нас растворяется, исчезает, так же, как и два дня назад. Никакой неловкости, никаких неуклюжих движений. Губы идеально сходятся, соединяются под правильным углом. Языки танцуют в унисон, это не просто поцелуй, а совершенная хореография чувств. Зубы слегка соприкасаются, добавляя едва уловимую остроту. Она издает звук, не имеющий аналогов во всей вселенной. Ее стон — это мелодия, которую я хочу услышать в последние мгновения своей жизни.

Я обнимаю Джуди за талию и приподнимаю, позволяя ненадолго оторваться от земли, наслаждаясь каждой нежной щетинкой ее языка, каждой милой, трепетной каплей чувств. Я сжимаю ее крепко, покачиваю немного, и Джуди издает задумчивый смешок, когда отрываюсь от нее, чтобы перевести дыхание. Всего на секунду, прежде чем снова углубиться в чарующий, завораживающий поцелуй.

В этом застывшем мгновении она говорит «прости». Шепчет «спасибо». Бормочет «я тоже забочусь о тебе». Никаких обещаний, никаких клятв, только тихая уверенность в том, что разберется, чего хочет. И я готов принять это, принять ее, всю целиком.

Но все равно… я целую Джуди как в последний раз. Как будто от этого поцелуя зависит вся жизнь.