Правило Шестьдесят на Сорок

Глава 17

Джуди

— Ну как все прошло? — спрашивает Тео, когда я усаживаясь на барный стул.

Кофе едва не расплескивается, когда стаканчик касается холодной поверхности нержавеющей стали.

Тео, сосредоточенно работавший за ноутбуком, поднимает голову, и в глазах я вижу любопытство. Он обосновался здесь уже несколько недель.

Я только что закончила экскурсию для Дианы, демонстрируя результаты работы над проектом «Закатная Гавань». Она пришла без предупреждения, несмотря на ежедневные отчеты. Вероятно, ее все еще мучили воспоминания о недавнем провале с полами, или, возможно, просто хотелось убедиться, что я действительно работаю на месте, а не нежусь где-нибудь на Галапагосских островах.

— Не могу сказать наверняка, — откровенно признаюсь я, включая компьютер. — У нее превосходное нечитаемое выражение лица. Но кажется, осталась довольна.

Честно говоря, она не могла выбрать более удачный момент для визита. «Закатная Гавань» начинает обретать жизнь. Плюшевые бархатные скамейки уже установлены, мы просто накрыли их брезентом, пока завершаются последние работы. Вчера я долго стояла под установкой освещения — огромным витком кованого железа, мечтая погрузить это пространство в темноту, чтобы увидеть во всей красе.

Да, место еще требует доработки — слой краски нужно будет нанести заново, живая стена и мебель прибудут только через неделю, и в целом все нуждается в тщательном приведении в порядок. Но я почти в восторге. На самом деле, справляюсь с этим проектом, и с завершением «Закатной Гавани» на горизонте — а с ним и решением Тео о продлении контракта — мечта о повышении кажется такой близкой, что практически ее ощущаю.

Глаза Тео вновь опускаются на экран.

— Разумеется, довольна, — говорит он, набирая текст. — Все выглядит потрясающе.

Когда я молчу в ответ, он добавляет:

— Что такое?

Я заправляю прядь волос за ухо и отодвигаю монитор в сторону.

— Наклонись, — говорю ему, протягивая руку через барную стойку. Когда Тео лишь вопросительно смотрит, я подзываю пальцем. — Иди сюда, Джордан.

На его лице читается явное недоверие, но все же наклоняется к протянутой руке. Я беру его волосы и убираю со лба, легко касаясь тыльной стороной ладони кожи.

— Как и подозревала, — произношу я. — Ты явно чем-то болеешь. И, уверена, это что-то серьезное.

Нелепая шутка вызывает у него стон и виртуозное закатывание глаз, когда снова устраиваюсь на месте.

— Умеешь признавать свои достоинства, да, умник? — говорит он, кивком указывая на ноутбук. — А вот про Эрику Уилсон этого не скажешь.

— Почему у меня такое ощущение, что Эрика Уилсон вот-вот испытает на себе классический «разгром от Тео Джордана»?

— Да потому что Эрика Уилсон только что осмелилась усомниться в нашей маркетинговой стратегии для ресторана, как будто до открытия осталось не две недели, а целая вечность! — он начинает слегка подергиваться на стуле.

Боже, на мгновение Тео выглядит так, словно вот-вот снова погрузится в пучину отчаяния. За последние пару недель ему действительно стало лучше, если не считать нескольких неприятных моментов. Я уже научилась предчувствовать его состояние, поддерживая разговор на отвлеченные темы или предлагая отвлекающие маневры, когда ситуация требовала немедленного вмешательства.

Я прочищаю горло.

— Но ты должен отдать ей должное. Она осмелилась сказать тебе это, зная, как реагируешь. Не будь слишком строг с девушкой, хорошо?

Он шумно выдыхает.

— Думаешь, сумеешь забраться ко мне в голову? Может, для блага всего человечества тебе следовало бы ходить за мной по пятам и раздавать советы?

— С такими бедрами? Сомневаюсь.

Его губы едва заметно дергаются, Тео сжимает пальцы в кулак и щелкает суставами, прежде чем снова приняться за печатание.

— Эрика…

— Привет, Эрика.

Он с трудом сдерживает улыбку.

— Привет, Эрика. Спасибо, что обратила на это внимание, — он поднимает взгляд, и я показываю два больших пальца вверх.

— Такое ощущение, что я обучаю первобытного человека основам человеческой морали, — замечаю я с легкой иронией.

— Тише, ты. Привет, Эрика. Спасибо, что упомянула об этом. Я вижу, что в новом подходе есть своя ценность. С нетерпением жду полного обновленного плана, — он делает паузу, затем снова смотрит на меня. — Что об этом думаешь?

— О письме или о проблеме?

— И о том, и о другом.

В животе вдруг все сжимается от того, как он с ожиданием смотрит на меня. Одно дело — поддерживать меня, когда уговариваю его расслабиться и не так сильно переживать. Но спрашивать мнения о деловой проблеме? Несмотря на недели дружбы, я все еще с трудом осознаю, насколько глубоким стало наше доверие, когда Тео открывается. Когда доверяет моему суждению настолько, чтобы уделить время.

— Как думаешь, стоит ли менять маркетинговый план в последний момент? — спрашиваю я, встречаясь с ним взглядом.

Его взгляд на мгновение скользит по экрану.

— Да, вероятно, стоит.

— А они успеют все подготовить к запуску?

Он пожимает плечами.

— Думаю, да. Ребята знают свое дело, если честно.

— Тогда напиши: «С наилучшими пожеланиями, Тео».

— Как насчет: «Не облажайся, ТД»?

— «Благословения тебе и остальным, ТД».

На его губах играет легкая улыбка, когда печатает сообщение.

— ТД. Готово. Отправлено, — он закрывает ноутбук и вытягивает руки, потягиваясь. — Давай считать, что на сегодня все.

— Это действительно было так утомительно?

Тео стремительно поднимается со стула, пряча ключи от машины и телефон в карман, а затем обходит меня, чтобы закрыть ноутбук. Он поднимает мою сумку с пола, не придавая обычному жесту никакого особого значения.

— Пойдем, сделаем что-нибудь. Вечер пятницы, у тебя была отличная экскурсия, а я не собираюсь проводить ни секунды, зарывшись здесь.

— Хочешь пропустить работу? Ты?

Эта идея кажется совершенно абсурдной, но я все равно начинаю собирать вещи, потому что перспектива остаться здесь одной, без него, вдруг становится невыносимой. Тео ведь сказал «сделаем что-нибудь», не так ли? И в этом, похоже, есть что-то личное.

Но я замираю на мгновение. Я, вероятно, неправильно поняла его намерения. Мы вообще редко встречаемся вне офиса, разве что по понедельникам и средам, когда сидим с Фином.

Он проводит пальцами по выбившейся из прически пряди волос.

— Да, именно я. Теперь садись в машину, Холланд.

— Я думала, ты сказал, что это твоя лодка!

Как Тео уговорил меня ступить на судно, да еще и с ним за штурвалом, никогда не пойму. Но вот мы рассекаем реку, оставляя за кормой⁴⁹ оба берега города. Солнце светит вовсю, отражаясь в окнах домов на берегу.

Лодка сама по себе неплоха. Мягкие белые кожаные сиденья, место нашлось бы еще для четырех пассажиров, если бы он захотел пригласить еще четверых на верную смерть.

Проблема в том, как Тео управляет этим чудом техники. Складывается впечатление, что мы только что совершили морской грабеж.

Я вцепилась в ручку рядом с сиденьем. Кисть начинает неметь от напряжения, пока лодка, которой Тео, по его словам, умеет управлять, резвится на волнах, оставшихся от проходящего мимо судна.

— Моя! — кричит Тео, перекрывая рев ветра и мотора. Хотя, судя по всему, у этого человека нет ни малейшего понятия о том, что он делает за штурвалом. Однако выглядит совершенно спокойным. Более того, кажется, в полном восторге, его волосы развеваются на ветру, и это единственная причина, по которой я не требую немедленного возвращения на берег. — Но, пожалуй, стоило предупредить, что я никогда на ней не ездил?

— Предупреждение, пожалуй, не помешало бы! — возражаю я, чувствуя, как сердце колотится в груди.

Я вскрикиваю, когда мы врезаемся в очередную волну, допуская, чтобы волосы превратились в вихрь— мне не до прически, слишком занята тем, чтобы не вылететь за борт. Мы проносимся мимо парочки, беззаботно отдыхающей на парусной лодке, и я завидую их безмятежности всем существом. На некоторое время меня охватывает ужас: а вдруг он не знает, куда плывет, а может быть, просто хочет катать нас кругами часами? Но наконец мы замедляем ход, и я набираюсь смелости, чтобы отцепить руку от ручки и откинуть волосы с лица.

Мы останавливаемся недалеко от берега, поросшего деревьями, и я вижу, что здесь пришвартовано еще несколько лодок, а их пассажиры плещутся в воде. Я никогда не бывала здесь, даже не знала о существовании этого места. Тео роется в ящике под полом лодки, доставая якорь, привязанный к ярко-желтому тросу.

— Как давно у тебя лодка? — спрашиваю я, наблюдая, как он бросает якорь за борт и смотрит на воду.

— Четыре года, — отвечает он, опять усаживаясь за штурвалом. — Взял ее спонтанно, на той же неделе, когда подписал контракт с инвестором для «Ниволи». А потом у меня не было свободного времени, так что Пен и ее муж взяли лодку на себя.

— Ну что ж, я польщена, что удостоилась чести присутствовать на твоей первой поездке, — говорю я, обмахиваясь от палящего солнца.

Без ласкового ветерка, лишь палящее солнце, жара становится невыносимой, несмотря на легкое сарафанное платье, надетое мною утром. Быстрый взгляд на Тео показывает, что ему сейчас гораздо хуже, чем мне. На нем обычный наряд — кроссовки, футболка и джинсы, сегодня темные, что, конечно, не облегчает страданий в духоте. Футболка облегает мускулистые плечи, подчеркивая каждое движение, а капля пота медленно стекает по шее, и внезапно мне хочется провести по этому пути языком.

— Не совсем учел погоду, — говорит он, потянувшись к горловине футболки и пытаясь немного ее расправить, чтобы хоть как-то охладиться.

Он снимает обувь и носки, и у меня сжимается сердце, когда замечаю на ногтях следы облезшего розового лака. В понедельник нужно будет обязательно принести ему ацетон. Но, черт возьми, это выглядит ужасно мило.

— У тебя случайно нет воды? — спрашивает он, вытирая пот с шеи подолом футболки.

— Нет, — отвечаю я, снимая сандалии и приподнимая подол платья чуть выше бедер, насколько это прилично. — И уверена, ты бы предпочел сейчас увидеть коробку «Чириуз».

Он стонет, откидываясь на спинку стула.

— Еда. Как мы могли забыть про еду?

— Мы? Это ты вывез нас в открытое море без всякого плана.

Он запрокидывает голову и закрывает глаза, отрешенно прикрываясь от солнечных лучей.

— В море? И где ты думаешь, мы собственно находимся?

— О, нет, не смей увиливать от ответа. Ты привез меня сюда, чтобы я сгинула. И наименьшее, что можешь сделать, — признать это.

— Кстати, как долго это займет? — поворачивает он голову. — Сам процесс смерти. Я никогда не ел человека, но, похоже, дело может дойти и до этого.

— Это не «Выживший»⁵⁰, — смеюсь я, выставляя ногу между нами и игриво касаясь его голени. Тео хватает мою ногу, прежде чем успеваю ее убрать. — Мы в километре от цивилизации. Разворачивай лодку, и давай отправимся на обед.

— Нет. У меня уже есть план, — он делает вид, что изучает мою ногу. — Выглядит аппетитно.

— Не хватит смелости.

Он притягивает меня к себе и шутливо обхватывает лодыжку пальцами, бросая на меня озорной взгляд.

— А это, пожалуй, не лучший способ разговаривать с тем, кто держит твою жизнь в своих руках?

— Тео Джордан, если начнешь меня щекотать, наша дружба закончится.

Он склоняет голову, смеясь.

— Дружба, да? Любопытно…

— Не будет, если продолжишь в том же духе.

— Я помню, как ты называла меня придурком…

— И ничего не изменилось.

Я резко вырываю ногу, и Тео, с тихим восклицанием, падает на колени передо мной, не в силах удержать ускользнувшую добычу.

— О, ты явно влипла, — говорит он, издав низкий, лишенный радости смешок.

На этот раз хватает лодыжки обеими руками, и мне с трудом удается удержаться за подол платья, когда тянет меня к себе. Я приземляюсь на ягодицы с громким вскриком, а Тео тянет еще раз, заставляя скользить по полу к нему, и я оказываюсь лежащей ничком.

— Говорила, что я не нравлюсь тебе, — Тео приближается. — Называла Скруджем Макдаком, — он опускается на руки и ползет надо мной, поза кажется соблазнительно хищной, и во рту пересыхает, а конечности словно наливаются свинцом от напряжения. — Ненавидела меня, — продолжает он, прищуриваясь, когда оказывается на одном уровне с моим лицом, а руки крепко упираются в пол по бокам от головы. — Наверняка желала смерти.

— Раз или два, — кокетливо подмигиваю я. — Но это было бы не так уж больно, обещаю, — добавляю я, легко ударяя его в грудь.

Игривость исчезает, и на его лице появляется отрешенное выражение, хотя смотрит прямо на меня.

— Не желал, что ты меня ненавидела.

Я хочу напомнить, что и Тео относился ко мне не слишком дружелюбно, что не хватило смелости оставить меня в проекте. Но вместо этого молча смотрю на него, чувствуя, как Тео покачивается, ощущая его колени, касающиеся бедер. Недели… недели, проведенные в его обществе, — все это вдруг обретает новый, неожиданный смысл. В молчаливом противостоянии, в близости тел, в воздухе витает что-то большее, чем просто дружеская шутка.

Снова эта жгучая тоска. Хочу его кожу — всю, до последней поры. На себе, внутри себя.

Тео скользит пальцем по ряду пяти крошечных серебряных колец, прильнувших к моей мочке.

— Симпатично, — говорит он. — Их не было, когда мы в последний раз работали вместе.

Мурашки бегут по коже. От его прикосновения? Или от того, что помнит, как я выглядела три года назад?

Его взгляд рассеян, рука нежна, а большой палец скользит по моим губам, в то время как кончики пальцев, едва касаясь, щекочут виски, ласкают щеку. В жестах — почти благоговение. Какой-то ритуал, сладкая жертва, принесенная в мою честь, заставляющая чувствовать себя желанной, обожаемой, совершенной. И я уже готова умолять о поцелуе, мечтая о том, чтобы мы остались одни, а не…

Плеск воды.

Тео вздрагивает, и я вижу, как возвращается в его глаза ясность, когда осматривает окрестности и понимает, как близко склонился надо мной.

— Черт… Прости, — он отступает, и я остро ощущаю его отсутствие. Если бы не раскаяние, я бы подумала, что это жар наложил румянец на его щеки. — Это было… я сам не знаю.

Извинений я не ждала. Но неловкость заставляет выдавить беззаботную улыбку.

— Не переживай.

Он помогает мне подняться, как раз когда кто-то на соседней лодке совершает эффектный прыжок в воду.

— Пойдем купаться, — говорит он.

На мгновение я думаю, что это шутка — разве что у него в кармане запрятан купальник. Но решимость неподдельна, пока мы смотрим, как люди плещутся в воде, с той трогательной детской целеустремленностью, с какой ребенок решает, что сегодня обязательно научится кататься на велосипеде. И одним плавным движением он скидывает футболку.

Я успеваю увидеть напряженные мышцы груди, прежде чем отворачиваюсь, сосредотачиваясь на прибрежном дереве, пока Тео расстегивает молнию на брюках.

— Похоже, я пропустила момент, когда мы стали друзьями, которые раздеваются друг перед другом, — говорю я, стиснув зубы, потому что звук падающих на дно лодки брюк заставляет почувствовать, как дрожат колени.

— Ты была там, дорогая. И, кажется, первая разделась, — его голос тот же тихий голос, которым говорил, стоя на коленях у моей постели в отеле.

Лодка резко качается от стремительного прыжка в воду, и брызги попадают на платье.

— О, черт, как же хорошо! — кричит он, выныривая, и я спешу к борту. Тео откидывает мокрые волосы со лба, стоя в воде. — Залезай.

Я качаю головой и смеюсь, когда он брызгает в мою сторону.

— Залезай в воду, Холланд! Я впервые за долгое время закончил работу пораньше. Давай сделаем этот день особенным!

— Не могу! — протестую я, с трудом сдерживая улыбку. Его довольное лицо, кажется, растапливает ледяную броню вокруг сердца. — Раздевание — это, конечно, забавно.

— Тогда надень мою футболку и залезай!

— Ты имеешь в виду идеально белую футболку? — спрашиваю я, поднимая ее с палубы. — Закрой глаза!

Убедившись, что он не смотрит, я стягиваю пропитанное потом платье и натягиваю футболку на голову. Она достаточно длинная, чтобы скрыть черные трусики, и пахнет им — легким дымком сгоревшего дерева и свежестью пота. Этот запах сводит с ума, и я едва сдерживаюсь, чтобы не прижать ткань к лицу, вдыхая аромат.

Вместо этого с восторженным криком прыгаю в прохладную воду, и она тут же дарит долгожданное облегчение от палящего солнца. Тушь, увы, не водостойкая, и теперь футболка просвечивает, прилипая к мокрой коже, когда я выныриваю. Но Тео смотрит на меня с улыбкой, и мы какое-то время просто плаваем молча, сосредоточившись друг на друге.

— О чем думаешь? — спрашиваю я с легкой озорной улыбкой.

Тео слегка качает головой, взгляд устремлен куда-то вдаль.

— Думаю о том, что люди делают, когда плавают, — он черпает воду ладонью и разжимает пальцы, позволяя ей стечь. — И это все? Просто держатся на плаву?

— Наверное? — бросаю я взгляд на пару, играющую в воде.

— Ты должна стать моим проводником в этой жизни. Научи веселиться.

Я смеюсь в ответ.

— Если я проводник, тебе лучше приготовиться — моя социальная жизнь, возможно, даже хуже твоей. Так бывает, когда настолько сильно попадаешь в беду, что теряешь всех друзей и близких, а бывший убегает от тебя, как от разъяренного медведя.

Сразу же становится стыдно за эти слова.

Тео смотрит на меня с тем недоумением, которое всегда появляется, когда я случайно выдаю что-то, что выставляющее жалкой и одинокой. Он, кажется, борется сам с собой, снова и снова отбрасывая желание задать неудобные вопросы. Опустив голову, Тео подплывает к лодке, вылезает из воды и садится на край, свесив ноги в реку.

— Сядь рядом на секунду, — говорит он, похлопывая по свободному месту.

Я принимаю протянутую руку и быстро выбираюсь из воды. Мы сидим близко, колени соприкасаются, и меня охватывает тревога — Тео, должно быть, хочет поговорить об этом. Я боюсь, что ему надоели мои эмоциональные барьеры, частые сигналы «не сейчас», которые сдерживают любопытство. Он открыл свое пространство почти без усилий. Я видела его уязвимость в тот темный день на кухне. Возможно, пришло время расплатиться. А это значит — либо открыться, либо положить конец странной дружбе.

Как будто читая мои мысли — а я не раз подозревала его в такой способности — первые слова останавливают спираль неуверенности.

— Я не хочу, чтобы ты сейчас это рассказывала, — медленно произносит он, взгляд устремлен вдаль. — Только если самой очень хочется. Но знай, если когда-нибудь решишься на этот разговор, для меня это будет невероятно важно. Я понимаю, как тебе трудно довериться.

Он смотрит на меня.

— Но хочу, чтобы ты поняла: мне нравится быть рядом с тобой, Джуди. Очень. И я говорю это не так, будто бы не против провести с тобой время. Я говорю, что из десяти возможностей, я бы десять раз выбрал быть именно с тобой.

В этот момент я понимаю, как незаметно, как бережно он разрушал мои оборонительные стены с того самого момента, как принес кофе с коричневым пакетом в путешествии. Слой за слоем, пока не осталось ничего, кроме меня самой — одетой в его футболку, эмоционально обнаженной, как никогда за долгие годы. Паника разливается в груди, сжимая горло, заставляя сердце сжаться в комок. То, что происходит, пробуждает чувства, которые я давно и надежно заперла на ключ.

Это ужасно.

Но одновременно — так прекрасно.

На губах Тео играет легкая улыбка.

— Не пугайся.

Я тихо смеюсь в ответ, позволяя чувствам, которые так упорно сдерживала, наконец вырваться на свободу. Я снова сталкиваюсь с теми эмоциями, которые так долго прятала глубоко внутри.

— Ты… ты не хочешь зайти ко мне потом?

Теперь уже не солнце согревает щеки, а его взгляд. Я чувствую, как он скользит по моему телу, от губ к шее, задерживаясь на футболке, прилипшей к коже, едва скрывая черный лифчик на фоне мокрого белого хлопка. И в этот миг я понимаю, как это звучит.

— Просто… на ужин, — торопливо добавляю я, теребя край футболки. — Просто провести время. Раз уж тебе так хочется.

Он сглатывает. Пальцы пробегают по волосам в безмолвной попытке вернуть самообладание после почти дерзкого предложения.

— Звучит замечательно, — наконец говорит он, игриво наклоняя голову. — Только не готовь.