Принц Спиркреста

Глава 1 Любовь

Северин

Я люблю легко — всегда любил.

В детстве я любил легко, доверяя окружающим с широко раскрытыми глазами. Например, в первый день учебы в начальной школе, когда все были очень добры ко мне, и на следующий день я принес розы для всех в классе. Или когда мне было шесть лет и я так любил свою маму, что попросил ее выйти за меня замуж, когда я подрасту, а когда она сказала мне, что уже замужем, я разрыдался.

В подростковом возрасте я тоже любил легко, даже когда мне говорили, что мальчикам это не свойственно. Сначала я отдавал свое сердце любой девушке, которая привлекала мое внимание. Потом я отдал свое сердце идеальной девушке — вернее, девушке, которая, как мне казалось, идеально подходила мне. Каяна. Девушке, с которой, как мне казалось, я буду жить долго и счастливо, как принц и принцесса в сказке.

Оглядываясь назад, можно сказать, что предложение в шестнадцать лет было не более чем ошибкой, но тогда я этого не понимал.

Нет, для того чтобы научиться на своих ошибках, мне потребовалось разорвать сердце в клочья. Как всякому влюбленному идиоту, мне нужно было причинить боль, чтобы я научился лучше.

Прежде чем я понял, насколько мерзка любовь, насколько она хищна. Как она прикрепляется к носителю и заражает его изнутри, высасывая из него всю жизнь и эмоции, пока от него не останется только шелуха. Как она вызывает привыкание, даже если разрушает.

И если любовь — это наркотик, яд, то секс — это лекарство, пунцовое противоядие.

Сейчас я умнее, чем раньше. Я окружил себя девушками, которых я могу только трахнуть, но никогда не полюбить. Девушки красивые и ухоженные, такие, каких видишь на обложке журнала — почти слишком идеальные, чтобы казаться настоящими.

Проблема в том, что если всегда искать девушек своего типа, то через некоторое время они все начинают выглядеть одинаково.

Они хорошо одеваются. У них длинные, завитые волосы, ухоженные ногти, неземной красоты лица. Не просто красивые, а безупречно ухоженные, хорошо сложенные. Я не встречаюсь, но я вожу девушек на свидания, и если я приглашаю девушку на вечеринку, она должна выглядеть соответствующим образом. Точно так же, как я тщательно подбираю каждый предмет одежды, который надеваю на свое тело, каждое украшение, которое дополняет мой наряд, — девушка, которую я выбираю, должна быть идеальным аксессуаром.

Но я джентльмен. Если девушка придет на вечеринку с моей рукой, она закончит вечер более чем довольной. Если я никогда не влюблюсь в нее, это не значит, что я не могу обращаться с ней как с богиней, пока она в моей постели. Я люблю наслаждение, и ничто не доставляет мне такого удовольствия, как наслаждение женщиной.

В конце концов, не зря же я могу заполучить любую девушку — моя репутация опережает меня.

Но это мой последний год в Спиркресте, и мне становится все труднее запоминать имена и лица.

Я сижу на ступеньках у Старой усадьбы со своими друзьями и девушкой под руку. Моя рука обхватывает ее плечи, согревая от осеннего ветра.

Позже я планирую отвести ее куда-нибудь в укромное место — в одно из многочисленных тайных мест для перепихона в окрестностях Спиркреста — и скрасить горечь нового учебного семестра взаимными оргазмами.

Она миниатюрная, с длинными светлыми волосами в блестящих локонах. Ее ресницы длинные, как у куклы, а макияж безупречен. Ногти идеальные, сверкающие овалы цвета коралла. Юбка закатана, вместо пиджака — кардиган из пушистой розовой шерсти, на ногах — блестящие туфли Prada.

Ее образ идеально дополняет мой, но, несмотря на все круассаны в Париже, я не могу вспомнить ее имя.

Полли? Поппи? Она англичанка и студентка Спиркреста, поэтому я могу предположить, что она принадлежит к английскому высшему классу или является дочерью нуворишей, пытающихся возвыситься — явление, с которым я слишком хорошо знаком в последнее время. Я могу только предположить, что ее должны назвать каким-нибудь старомодным, но женственным именем. Элси, или Харриет, или Мейзи.

Не все ли равно?

Я притягиваю ее к себе и провожу рукой по одному из нежных золотистых витков ее волос. Мейзи — или как там ее зовут — неважно, помню я ее имя или нет. Все, что ее волнует, — это то, что я собираюсь сделать с ней сегодня, и престиж, который заключается в том, чтобы сказать всем, что она трахнулась с молодым королем.

Кстати, об этом.

Закари Блэквуд поднимается по тропинке к Старому поместью, его старинный кожаный портфель перекинут через грудь, книги под мышкой. Закари — самый умный ученик в школе и наследник одной из самых влиятельных семей Англии, и выглядит он соответствующе. Его смуглая кожа не имеет изъянов, тугие черные локоны идеально уложены, ботинки начищены до блеска. Целый сад значков украшает лацкан его безукоризненно отглаженного пиджака.

Он вежлив, культурен и быстро соображает.

— Ну, Сев! — зовет он, поднимаясь по плоским мраморным ступеням длинными шагами. — Что это за слухи, о которых все говорят? Неужели ты обручился летом и как-то забыл нам об этом сообщить? Я хотел первым лично поздравить тебя с бракосочетанием!

…И он самый высокомерный всезнайка, которого я когда-либо встречал.

Девушка рядом со мной, возможнно, Мэйзи, напряглась под моей рукой. Ради всего святого. Я не намерен жениться на этой девушке, но и не хочу выставлять ее на всеобщее обозрение. В нескольких шагах от меня Эван Найт, золотой мальчик Спиркреста, поднимает голову с места, где она лежала, прислоненная к его рюкзаку, и его светлые волосы ловят солнечный свет.

— Что? — спрашивает он с недоумением. — Ты обручился? Значит ли это, что ты собираешься жениться?

Эван, экстраординарный спортсмен и американская мечта, никогда не был самой яркой лампочкой в стае, какой бы золотой ни была его репутация.

Я закатываю на него глаза. — Нет, люди обычно обручаются для того, чтобы поприкалываться.

Эван хмурится. — Кто нассал в твои кукурузные хлопья, чувак?

— Никто не ссал в мои хлопья, придурок.

— Тогда почему у тебя такое плохое настроение? — спросил Зак, прислонившись к одной из мраморных колонн, поддерживающих изящную арку, которая защищает лестницу Старого поместья от дождя.

— У меня нет плохого настроения.

Ну, не было. Но это было до того, как бесцеремонно заговорили о моей помолвке. В присутствии моих самых близких друзей и первой девушки, которую я собирался трахнуть в этом году.

— Ну да, — говорит Закари, его губы слегка кривятся. — Конечно. Ты совершенно спокоен, здоров и так далее, и тому подобное. Рад слышать, что у тебя все так хорошо. Так кто же твоя невеста?

— Я не хочу о ней говорить, — огрызнулся я, бросив на него взгляд. — В моем понимании она не более чем ничтожная золотоискательница.

Рядом со мной Мэйзи, которая с каждой минутой выглядит все более обеспокоенной. Мне нечего ей доказывать, но у меня есть репутация, которую нужно поддерживать. Репутацию беззаботного, любящего повеселиться плейбоя, а не злого, эмоционального, занятого человека.

По ее взгляду я понял, что ей это не нравится, и когда она открывает рот, чтобы что-то сказать, я спешу внести ясность.

— Что касается помолвки, — быстро добавляю я, — то она ничего не значит. Она не продлится долго. Я даже не выбирал ее.

— Опять родители тебя за ниточки дергают? — спрашивает Яков.

Яков Кавинский, загадочный сын непонятного олигарха, сидит дальше всех от нас, у подножия ступенек, и курит сигарету. Несмотря на то, что его стрижка и синяки говорят о том, что от него нужно держаться подальше, Яков — самый принципиальный человек из всех, кого я знаю, со строгим кодексом чести, о котором, похоже, знает только он сам, но, тем не менее, неукоснительно соблюдает его. Хотя он немногословен, в его голосе отчетливо слышится сочувствие.

Из всех моих друзей Якову больше всех приходится иметь дело с контролирующими родителями.

Я вздыхаю.

— Они все это устроили и сообщили новость в конце каникул. Я помолвлен, помолвка продлится четыре года, а после университета мы поженимся — по их словам.

Мейзи наконец-то раскололась и отстранилась. — Ты действительно помолвлен?

Ее глаза большие и блестящие. Хотя большинство девушек, с которыми я сплю, обычно понимают и принимают негласное соглашение между нами, всегда есть исключения. Девушки, которые думают, что именно они смогут привлечь мое внимание и удержать его. Сделают из меня однолюба, заставят посвятить себя им.

Но этого никогда не случится.

Особенно с Мейзи.

Я сжимаю ее плечо. — Мне жаль, что ты узнала об этом таким образом, chérie, но эта помолвка — не мое решение и не мой выбор. Но я думаю, что тебе уже пора в путь. Я не хочу, чтобы ты пострадала. — Она открывает рот, но я улыбаюсь. — Будь хорошей девочкой. Беги.

С трагическим вздохом она встает и уходит, спускаясь по ступенькам, а мои друзья молча смотрят ей вслед. Я смотрю, как она удаляется от Старой усадьбы, с чувством вины в груди, но ничего не говорю.

— Почему же тогда твоя семья заставляет тебя жениться на этой девушке? — спросил Эван, искренне удивляясь моему положению. — Это дерьмо звучит по-средневековому!

Я подавляю в себе желание ответить колкостью. Эван, как никто другой, не должен осуждать кого-то за его решения. Только не Эван: парень, который мог иметь все, но решил, что ему нужна та, которую он не мог иметь.

— У дома Монкруа ведь еще не закончились деньги? — спросил Закари притворно скандальным тоном. — Mon dieux!¹

Иногда у меня возникает непреодолимое желание смахнуть с его лица это самодовольное выражение. Но семья Закари дружная и влиятельная — они заботятся о своих. Если бы я тронул хоть один волосок на голове Закари, я уверен, что его родители заставили бы меня бесследно исчезнуть с лица земли.

Поэтому я изо всех сил сдерживаю свое раздражение, со вздохом прислоняясь спиной к плоским мраморным ступеням. — Отнюдь. Я единственный ребенок, поэтому мои родители считают, что могут использовать меня для заключения союзов, и именно так я оказался помолвлен с дочерью Нишихара...

— Нишихара? — наконец произнес Лука.

Лука Флетчер-Лоу сидит, прислонившись спиной к колонне, и без комментариев наблюдает за ходом беседы. Лука одновременно является центром Молодых Королей — именно вокруг него создавалась наша группа — и в то же время он самый отстраненный в ней.

А еще он самый страшный человек из всех, кого я знаю. Его отец владеет компанией Novus, крупнейшей химико-технологической компанией в мире. Там, где я полон жгучих эмоций, Лука — холодная пустота. Он может выглядеть неземным с его бледными волосами и серыми глазами, но если вы посмотрите в эти глаза, то увидите именно то, что у него внутри: ничего.

— Ты их знаешь? — спрашиваю я, удивляясь, что он вообще обращает на меня внимание.

Луке, как правило, неинтересно все, что мы обсуждаем, если это не связано с сексом или насилием. Его вкусы более чем у кого-либо из нас... своеобразны.

Он пожимает плечами. — Они уже работали с нами. Они не просто безумно богаты — они строят империю.

Меня это не удивляет. Когда отец рассказывал мне о помолвке, он упомянул, что Нишихары приобретают некоторые из наших крупнейших предприятий. Помолвка — это действительно способ моего отца сохранить власть и контроль, поскольку у него нет достаточного богатства, чтобы конкурировать с ними.

Он назвал это "взаимовыгодным" сотрудничеством, но на самом деле ему следовало бы назвать его "контролем за ущербом".

Не то чтобы я когда-нибудь признался в этом своим друзьям.

Я поднимаю голову и вижу, что умные глаза Зака устремлены на меня. Он улыбается мне.

— О, так ты женишься на представительнице семьи Нишихара? — спросил он.

— Нет. — Я бросаю на него грязный взгляд. — Девушка Нишихара выходит замуж в семью Монкруа.

Возможно, у Нишихара есть все деньги, которые им могут понадобиться, и они будут богаты еще несколько поколений, но восхождение на верхние ступени укоренившейся, веками складывавшейся социальной иерархии Франции — это не игра в деньги.

— Фамилия Нишихара во Франции означает черт знает что, — объясняю я. Им нужна фамилия Монкруа. Мы могли бы жениться на любой семье за деньги, но есть только столько шестисотлетних фамилий, на которых они могут жениться.

— Ух ты, — говорит Закари, медленно кивая. — Чудеса французской сословной системы. Значит, брак по расчету, да? Честно говоря, я был бы больше шокирован, если бы ты сделал предложение этой девушке по любви.

Ну, в этом он не ошибся.

Я насмехаюсь. — Я даже не делал предложения.

— Это так дерьмово, — говорит Эван, качая головой. — Представь, что ты выходишь замуж за человека, которому ты даже не сделал предложения. У меня в голове не укладывается, насколько это средневеково. Вам, ребята, нужно начать жить в двадцать первом веке, как все остальные.

— Ах, да, конечно, совет от американца. — Я поднимаю на него брови. — Ведь американцы так известны своей утонченностью мысли и прогрессивными идеалами.

Эван хмурится. — Эй, да ладно тебе. Ты начинаешь говорить как Зак.

— И что же ты собираешься делать? — перебивает Яков. Он не повышает голос, но когда он говорит, все всегда замирают и слушают. — Жениться на незнакомке?

Я вздыхаю.

— А какой у меня выбор? У меня нет других братьев и сестер, которых могли бы предложить родители, и они отрекутся от меня, если я разорву эту помолвку. Они считают, что мы слишком много теряем. Они даже перевезли ее в Спиркрест, чтобы я мог познакомиться с ней поближе. — Я достаю из кармана маленький бархатный мешочек. — Смотри, что они заставили меня взять с собой.

Я бросаю мешочек Якову, который ловит его одной рукой. Он бросает остатки сигареты на пол и топчет ее, затем переворачивает кисет вверх дном на раскрытой ладони. Из него выпадает какой-то предмет.

Яков поднимает глаза. — Кольцо?

— Это семейная реликвия. Опалы и бриллианты, еще до рождения Наполеона.

Яков кивает и бросает кольцо Закари, который благодарно хмурится.

— Хорошая вещь, — говорит он. — Что они хотят, чтобы ты с ним сделал?

— Отдам его девушке Нишихара. Как будто мы встретимся и влюбимся друг в друга или что-то в этом роде.

— Влюбимся? — Закари сухо рассмеялся и бросил мне кольцо обратно. — Думаю, они лучше знают, чего от тебя ожидать. Ты не любишь никого, кроме себя.

Его тон может быть насмешливым, но Зак говорит правду.

В прошлом я любил слишком легко. Я совершил свои ошибки и поплатился за них. Любовь к Кайане взорвалась на моем лице — предложение ей стало самой унизительной ошибкой в моей жизни. Это был болезненный урок, но я научился.

Теперь я знаю, что любить себя — единственная надежная ставка. Потому что, в конечном счете, я — единственный человек, на которого я могу положиться, единственный человек, которому я могу доверять. Единственный человек, который никогда меня не предаст и не отвергнет.

Что касается всех остальных людей в мире... они либо союзники, либо противники, либо пешки.

Осталось понять, кем из них будет Анаис Нишихара.