Проблемы с проклятым

Глава 22

Я уставилась на затененный потолок святилища, сложив руки на груди и натянув до подбородка одеяло, слегка пахнущее Пайком, притворяясь, что сплю на одном из диванов. Медленные вдохи и выдохи Трента рядом со мной были успокаивающими, и я смотрела, как теперь знакомая картина от фар автомобиля загорается, появляясь в углу. Мерцание между деревьев, оно становилось все сильнее, а затем мчалось из одного конца церкви в другой, как проезжал автомобиль. Вздохнув, я посмотрела на Трента.

Он заснул минут десять назад в кресле рядом со мной, и этот человек быстро отключался из-за недостатка дневного сна. Его стройные босые ноги лежали на низком столике, а сам он сидел, ссутулившись, что заставило меня полюбить его еще больше. Еще несколько минут назад он держал меня за руку, и я подумала, как это мило, что он не захотел идти домой на случай, если появится Ходин. Мило, но я бы солгала, если бы не призналась, что ценила его присутствие. Вчерашняя защита Трента всего лишь устранила любое присутствие демона. Она не остановит его, и у меня было только первоначальное предупреждение от колокольчика, чтобы сообщить мне, если Ходин вернется.

Трент пошевелился, и я села, чтобы убрать тарелку с крошками печенья и остатками еды на вынос, прежде чем он успеет столкнуть ее со стола. Упершись локтями в колени, я уставилась на бильярдный стол Кистена в углу, беспокойство не давало мне уснуть.

— Рейчел? — прошептал Трент, и я наклонилась, чтобы взять его за руку, когда он потянулся ко мне.

— Спи, — сказала я, вставая, и его рука соскользнула, когда я натягивала плед на плечи. — Я пойду подышу свежим воздухом.

— Хорошо. — Он отрубился, так и не проснувшись по-настоящему. Полночь — это не поздно для ведьмы. Если бы я придерживалась своего личного расписания, то не ложилась бы раньше двух-трех, вставая примерно в полдень. А если просыпалась я, то просыпался и Ал.

Мрачная, я переложила журналы «Архитектор» Трента и «Ежемесячник заклинаний», нашла свое магическое зеркало, вытащила его и прошла через церковь к своему прекрасному крыльцу, где я могла бы париться под скрытыми от глаз влагой звездами.

Ночью в церкви царил совершенно иной дух. Сад казался еще более оживленным из-за ярких отблесков света, когда пикси сновали по нему, но они почему-то вели себя тише, предпочитая больше работать и меньше играть — или, по крайней мере, предпочитали ранее, если бы Дженкс не выгнал Барибаса. Звуки города были приглушены стрекотанием лягушек и сверчков. Ветер все еще дул, и деревья все еще качались… но все пространство было сосредоточено, и без отвлекающего света оно стало почти моим, и я почувствовала умиротворение, проходя через теперь уже прибранную кухню.

Щелчок французских дверей вызвал слабый шорох крыльев, и я вздохнула, когда Дженкс бросился наверх, чтобы выяснить, в чем дело, его ярко-красная пыльца предупреждения сменилась на приятную золотистую, когда он увидел меня.

— О, это ты, — сказал он, и я подняла зеркало для предсказаний в качестве объяснения.

— Прости. Не хотела тебя пугать. — Я осторожно прикрыла за собой дверь и пошла, чтобы усесться на широкой лестнице, ведущей вниз, в сад. Церковь казалась мне огромной, защищающей меня и всех, кто мне дорог. Передо мной был черный сад, пытающийся сбросить дневную жару, а за ним — сам Цинциннати, огни и шум которого отражались в дымке между нами и звездами. Мне здесь нравилось, несмотря на отвратительную погоду и все такое.

— Я скучаю по бодрствованию в это время суток, — сказала я, подтянув колени к подбородку, когда Дженкс уселся на перила рядом со мной, его сияние померкло, когда он залечивал небольшую рану на крыле.

— Ты встала, потому что соскучилась по душной сауне в темноте? — спросил он, многозначительно взглянув на зеркало рядом со мной.

— Ладно. Я волнуюсь, — призналась я, и на его угловатом лице расцвела ухмылка.

— Мы справимся, Рейч, — уверенно сказал он. — Я не видел, чтобы Рекс что-нибудь царапал с тех пор, как ты подобрала все эти жемчужины. Заклинание «Сбой памяти» работает. Не беспокойся о завтрашнем дне.

Я уставилась в сад, не замечая огней детей пикси.

— Я не беспокоюсь о завтрашнем дне, — сказала я, опустив подбородок на колени. — Я беспокоюсь о вчерашнем дне.

Крылья Дженкса зашуршали, когда он взмахнул ими, его ноги не отрывались от перил, а золотая пыльца осыпала нас.

— Прошлое живет в будущем, Рейч, — сказал он, и я повернулась к нему, не понимая. — Вчерашний день так же жив и полон потенциала, как и завтрашний.

— Ты не можешь изменить то, что сделал, — сказала я. — Как это «жив»?

Но Дженкс пожал плечами слабо заулыбался.

— Прошлое живо, — настаивал он. — Я решил оставить своего сына Джумока, чтобы увидеть что-то кроме страха в его темных волосах и глазах. Он живет в моем прошлом, и из-за этого Гетти живет в моем настоящем.

Я поморщилась, глядя на пустой черный сад, в котором было слишком много насекомых и слишком мало пикси.

— Не понимаю, как это оживляет прошлое.

— То, что мы помним и в соответствии с чем выбираем действовать, не умерло, не высечено на камне, — сказал он, и мои плечи опустились. — Я не делал этого тогда, значит, это произойдет сейчас. — Вопрос о том, что мы выбираем, делает прошлое таким же изменчивым, как и будущее. Да, ты допустила ошибку с Алом и Ходином.

— Только одну? — пробормотала я, и он ухмыльнулся, его взгляд стал ярче.

— Но ты здесь хандришь из-за этого, так что твой неудачный выбор все еще жив. Измени его.

— Как ты стал таким умным? В тебе четыре дюйма роста, — пробормотала я, и он рассмеялся, и смех этот прозвучал в темноте, как звон колокольчиков на ветру.

— Магия пикси, малышка! — сказал он, поднимаясь. — Мне нужно обойти периметр. Я не видел пыльца Барибаса, но Ходин все еще на свободе и, вероятно, хочет, чтобы вещи были у него в комнате. Гетти подаст сигнал, если что-то попадет в церковь.

— Ты нашел ее? — спросила я, и он наклонился и выпрямился, с него посыпались искры.

— Она нашла меня.

Я кивнула, услышав в этих трех словах потенциальную жизнь. Улыбнувшись, я опустила подбородок на колени.

— Дженкс? — позвала я, когда он полетел прочь.

Его крылья раздраженно захлопали, когда он вернулся, явно желая поскорее улететь.

— Что?

Я перевела дух, затем выдохнула.

— Гетти проделала потрясающую работу, организовав для фейри надежную систему безопасности, когда мы были в безвременье. Думаю, мы должны попросить ее остаться. — Дженкс снизился на дюйм, и я пожала плечами. — Прошлое живет в нашем будущем, — сказала я, и его паника сменилась замешательством. Поколебавшись, он набрал в грудь воздуха, словно собираясь что-то сказать, затем передумал и улетел, оставив за собой голубую пыльцу.

Моя жизнь была разбита вдребезги, но у меня были друзья, которые помогали мне держаться, и осознание того, что я все еще могу помочь им, убедило меня поставить зеркало для гадания на колени, вместо того чтобы швырять его в темный сад, как фрисби за пятьдесят центов.

Мне нужен был Ал, чтобы победить Ходина, но и я, черт возьми, тоже была нужна ему.

«Прошлое живо», подумала я с горечью, не уверенная, что верю в это. Обернув вокруг талии плед, я уставилась в чернильно-черную и красную завесу между мной и моим отражением.

Я потеряла счет тому, сколько магических зеркал я сделала, пока не научилась находить и использовать Коллектив, но на зеркале были выгравированы символы, чтобы обеспечить более надежный и приватный разговор. Думаю, это было первое проклятие, которое я когда-либо наложила, то самое, которое убедило Кери, что я прирожденный демон, а не когда-то болезненная ведьма, пережившая генетический дефект, порожденный Эльфами, который должен был убить меня.

Умиротворение охватило меня, когда я положила руку на пентаграмму, слегка касаясь пальцами глифов связи в точках. Это было действительно прекрасно, и я закрыла глаза, сосредоточившись на Але. Он разбил зеркало, когда я в последний раз пыталась поговорить с ним, но оно все равно работало. Дженкс был прав. Я должна была сохранить прошлое живым, чтобы оно могло повлиять на мое будущее так, как я этого хотела.

«Ал?» мысленно прошептала я, надеясь, что он проснулся.

На мгновение я заколебалась, а затем, испытав приятное облегчение, мои эмоции, казалось, удвоились. Чувства Ала — досада, разочарование и, возможно, легкое облегчение — проникли в меня, как будто были моими собственными.

«Что тебе надо?» пришла его плоская мысль.

Это было не самое лучшее приветствие, но он говорил, и я сильнее прижала руку к прохладному стеклу, чтобы укрепить нашу связь. Ходин стал для меня занозой в заднице. Мне нужно было знать, что он сделал, но, увидев, как горе Дали сменилось гневом, я побоялась копать глубже.

«Хм», подумала я, и его раздражение удвоилось, когда он заметил мою скрытность и догадался, чего я хочу.

«Я не буду говорить об этом», — подумал он, и кислое чувство возникло не только из-за его мыслей, но и из-за поспешно похороненного воспоминания, которым он не хотел делиться.

«Все в порядке», тут же подумала я, и его горькое веселье смягчило мое смущение. Он почувствовал мое разочарование. «Я, э, хотела поблагодарить тебя за символ защиты, которым была украшена моя спальня».

«Ты нашла его?» Внимание Ала, казалось, обострилось, и я постаралась скрыть от него, как именно стали видны эти мощные линии, пусть даже всего на мгновение.

«Э, Трент наложил на церковь защиту и изгнал демонов». Я запихнула эту мысль себе в голову, надеясь, что он не станет докапываться. «Я беспокоилась, что Ходин где-то прячется. С твоей защиты было снято то проклятие «не замечай», которое было».

«О».

Его присутствие было как в тумане, и я чувствовала себя потерянной.

«Итак…» подумала я, «Спасибо тебе за то, что защитил меня от Ходина, когда я совершила свою большую ошибку».

Ал фыркнул, и из глубин нашей связи я почувствовала удовлетворение, рожденное волной тепла и слабым подобием искр. Мимолетное удивление охватило меня/нас, когда мои пальцы нащупали гладкую поверхность ступеней, а не грубо обтесанное бревно, на котором сидел Ал. Я поняла, что он разводил костер, и расслабилась еще больше в надежде, что он почувствует покой моего полуночного сада.

«Ал, я укрывала его несколько месяцев. Мне нужно знать, что он сделал. Пожалуйста. Почему ты так сильно его ненавидишь?» подумала я, и мое собственное недовольство переплелось с его. «Это не имеет никакого отношения к тому, что он смешивает эльфийскую и демоническую магию».

«Имеет», парировал он, и нас обоих захлестнула волна гнева, Ал был порожден прошлым, а я — упрямым сопротивлением демонов. «Мы просто привыкли к твоим мерзким причудам и надеемся, что ты перерастешь их, когда устанешь от своей эльфийской игрушки».

«Трент — не игрушка», подумала я, и присутствие Ала растворилось в тумане воспоминаний. Я уловила проблеск душевной боли и ярости… а потом все исчезло, спряталось. «Ал, что сделал Ходин?»

Моя ладонь, казалось, наполнилась нежностью яйца, а мысли вернулись к тому, какой горячей была сковородка на огне. Я почувствовала, как в нем нарастают чувство вины и стыда, и, обеспокоенная, постаралась не обращать на это внимания.

Но Ал погрузил в меня мысленный поток, и когда я мысленно вернулась в свой полуночный сад, освещенный волшебным сиянием и ярким светом города, Ал изменил свою ауру, погрузившись в лей-линию, словно в теплую ванну. Мой разум, соединенный с его разумом, казалось, рос и расширялся. Я чувствовала величие вселенной на кончиках его пальцев, когда он скользил по линиям, его тело превратилось в ничто, кроме энергии и мыслей, когда он сосредоточился на моей ауре и с завидным демоническим мастерством материализовался рядом со мной.

Слабый звук колокольчика разнесся над влажной ночью, возвещая о его прибытии. У меня перехватило дыхание, когда я убрала пальцы от магического зеркала. Наша связь прервалась, но зеркало мне больше не было нужно. Он был здесь, рядом со мной. Мысль о том, что это мог быть Ходин, пришла и ушла, но я звонила Алу. Я была в его сознании, и это было невозможно подделать.

— Как только ты согласилась защищать его, твое невежество стало твоей единственной защитой, — сказал Ал, не сводя глаз с неразбитого яйца в своей руке. Опустив плечи, он сел рядом со мной на верхней ступеньке, вдыхая живительную энергию города и выдыхая сожаление, явно думая о прошлом. — Но даже этого теперь нет.

— Что он сделал? — спросила я почти умоляюще, и Ал протянул мне яйцо.

— Величайшее предательство Ходина было нашей ошибкой, — сказал Ал, избегая моего взгляда. — Мы позволили ему это сделать, а он сыграл на наших худших наклонностях. Он умолял меня позволить схватить его, чтобы изнутри поработать над освобождением нашего рода. Таков был его план. И когда ему это удалось, и он сбежал с нашими пленными детьми, он стал героем, которому доверяли и которого любили.

Ал повернулся ко мне, и я содрогнулась, почувствовав в нем старую боль.

— Он привел домой наших украденных, покалеченных детей, — сказал он ровным, бесстрастным голосом. — А потом он ничего не сказал, когда они начали умирать. Он сам проклял их, возложив вину на эльфов, чтобы мы в своем горе напали на них.

— Боже мой, — прошептала я, желая взять его за руку. Боль прошла тысячи лет назад, но она все еще была свежа в нем, все еще не утихла. Чувство вины поднялось, чувство вины за то, что я слишком боялась спросить, кого он потерял. Я не знала, смогу ли причинить ему такую боль. «Ходин проклял их детей?» подумала я, и от ужаса мой пульс участился. — Почему ты не сказал мне об этом раньше? Ты позволил мне защищать его. Ты ничего не сделал, потому что я позволила ему жить в моей церкви.

— Я же говорил тебе не делать этого! — взревел Ал, и я отпрянула. Но его боль и разочарование исчезли так же быстро, как и появились, оставив после себя пугающую пустоту. — Мы не особенно гордимся нашим доверием к нему, — добавил он. — И он так и не признался, проклинал ли он детей или просто смотрел в другую сторону, когда это делали эльфы. Результат был тот же.

«Сколько злодеяний совершается из-за того, что один человек закрывает глаза?» подумала я. Протянув руку, я коснулась плеча Ала и сжала, когда он напрягся, а затем расслабился.

— Тритон никогда ему не доверяла. — Ал со вздохом пожал плечами, невидящим взглядом уставившись на мой сад. — И все же, мы потеряли почти половину своих людей, прежде чем она поняла, что это из-за детей мы болеем. Будь нежна с нами, Рейчел. Это жестоко — заставлять людей смотреть, как их дети задыхаются, не в силах облегчить их уход, зная, что прикоснуться к ним означает, что они тоже умрут. Я считаю, именно здесь мы потеряли больше всего, мои родственники предпочли смерть тому, чтобы позволить своим детям умирать в одиночестве. Те, кто выжил, все еще чувствуют вину за то, что видели, как их собственные умирали без утешения, без прикосновения.

— И поэтому, поверив Ходину, мы последовали за ним, когда он пообещал найти путь в их крепость, чтобы наказать их в свою очередь, — с горечью сказал Ал. — Мы бы отомстили тем, кто причинил нам такую глубокую боль и проявил такое пренебрежение, но, как ты, вероятно, догадалась, это было спланированное предательство. Мы отправились не мстить, а в плен. Он продал нас всех, используя монету мести. Если бы не Тритон, он бы прикончил нас всех. — Ал повернулся с пустым выражением лица. — И тебе нужен ордер?

— Ты должен был сказать мне, — произнесла я в ужасе, и Ал еще глубже ушел в себя.

— Возможно, но об этом тяжело вспоминать. Я сделал ставку на то, что ты будешь в безопасности от его худших побуждений, пока не узнаешь правду, а он верил, что может манипулировать тобой. Что он и делал. Теперь все будет сложнее. Нет ничего из эльфийского, что ты могла бы использовать, чтобы превзойти Ходина. Он знает все их знания. Больше, чем кто-либо из ныне живущих эльфов. Единственная твой надежда пережить его — это то, что находится в хранилище. Итак, я спрашиваю тебя сейчас, что ты готова отдать, зудящая ведьма, чтобы покончить с таким мышлением? Чем ты пожертвуешь, чтобы остановить того, кто готов причинить столько вреда с таким пренебрежением к жизни?

— Ты сказал мне…

— Я знаю, что говорил тебе, — сказал Ал, его настроение было суровым. — Но мы сражались с Ходином веками, и единственными проклятиями, способными преодолеть его эльфийскую мудрость, были те, в которые он не был посвящен. Тебе нужны проклятия из хранилища, чего бы это ни стоило. Чем дольше ты будешь ждать, тем сильнее он причинит тебе боль.

Его слова на мгновение повисли между нами, сверчки и отдаленный шум машин заглушили ночь, пока я не поняла, о чем он говорит, и отшатнулась.

— Ты хочешь, чтобы я… я не собираюсь продавать свой класс Дали за доступ к хранилищу, — в ужасе сказала я. — Даже на один день, не рассчитывая на то, что Ходин в бутылке вернет их.

Ал наклонил голову, его пустой взгляд был прикован к яйцу, все еще зажатому в моей руке.

— Если ты не сможешь одолеть Ходина, он убьет тебя. Ты слышала о его прошлом, и даже эта слабая защита исчезла. Но я понимаю твою осторожность. Возможно, если ты просто поможешь им перейти черту? Уверен, Дали будет приятно немного развлечь их без каких-либо обязательств. Скажем, генеральная репетиция? Если ты не поймаешь Ходина в первые пять минут, у тебя это не получится.

Разозлившись и почувствовав приступ страха, я бросила ему яйцо, и Ал легко поймал его.

— Я не собираюсь продавать своих учеников за доступ к хранилищу. Если вы все так его ненавидите, не понимаю, почему Дали просто не пустит меня туда.

Ал усмехнулся, и его внимание переключилось на церковь, маячившую позади нас.

— Тебе не следовало напоминать ему о сыне, — сказал он. — Особенность демонов в том, что ты получаешь именно то, что ожидаешь. Это означает, что если ты предполагаешь, что они сдержат свое слово, то так оно и будет, а если предположишь, что они нарушат законы, то именно это они и сделают. Чего ты ожидаешь от нас, Рейчел Морган?

— Я ожидаю, что ты будешь делать все, что захочешь, Ал, — сказала я, подпрыгнув, когда позади нас зажегся свет на кухне, заливая крыльцо тусклым сиянием.

Ал предсказуемо исчез, и я медленно выдохнула. Я бы никогда не смогла так прыгать по линиям. Пока Бис не вернется, я могла попасть в безвременье, только встав в лей-линию. Для демона это был никудышный способ передвижения.

— Что, черт возьми, я за демон такой, — прошептала я, когда Трент, шаркая ногами, вышел с пакетом печенья в руках.

— Я услышал звон. Это был Ал? — спросил он, и я кивнула, когда он сел на то место, где только что был Ал, свесив босые ноги с края ступеньки. У меня заболел живот, и я взяла печенье, когда он протянул мне пакет. Моей первой мыслью было рассказать ему о прошлом Ходина. Это эльфийское проклятие убило их детей. Неудивительно, что демоны прокляли весь эльфийский род медленным, но неотвратимым генетическим сбоем.

— Э, он думает, что мне нужен доступ к хранилищу, чтобы заманить Ходина в ловушку, и единственный способ, которым они меня туда впустят, — это если я отдам им своих учеников. Я не собираюсь этого делать, Трент. Это скажет им о том, что то, что делает Дали, нормально, а это не так.

Кивнув, он придвинулся ближе по слегка влажной ступеньке и натянул на нас обоих мой забытый плед. Дженкс был среди надгробий, его яркое, жизнерадостное сияние было единственным источником света в шумном от сверчков саду. Прищурившись, я увидела еще один, более тусклый, почти серый, но он стал ярче, когда они слились в одно, и он втащил их внутрь. Гетти?

— Мы найдем другой способ, — прошептал Трент, и я поникла, прислонившись к нему головой, когда он обнял меня сбоку, чтобы придать сил.

Но, вспомнив, что только что сказал мне Ал, я задумалась.