Проблемы с проклятым

Глава 5

Дождь на крыше колокольни был более чем приятен, когда я стояла на коленях на полу, перебирая коробку, которую мама прислала мне несколько месяцев назад. Три окна с подветренной стороны были открыты, и шелест листьев приятно смешивался с мягкими звуками моей мантии для чар и хлопаньем крыльев Дженкса. Мы не работали с аурами, поэтому мне не нужен был халат для чар с широкими рукавами и поясом с колокольчиком, который устранял ауратическое загрязнение, но Ходин был одет в свой, и я чувствовала себя неряхой в своих шортах и легкой футболке. Кроме того, шелковая прелесть, переходящая от ярко-золотого на шее к темно-красному на подоле, заставила меня почувствовать, что я знаю, что делаю.

— Я никогда не слышал о ртутном меле, — сказал Дженкс, его голос звучал слишком слабо, чтобы его можно было расслышать, когда он натягивал на Биса легкое одеяло. Молодая горгулья лежала высоко под коническим потолком на своей полке рядом с колокольчиком. Рядом с ним стояла бутылка, в которой хранились его душа и баку, выглядевшая безобидно рядом с моей шкатулкой для драгоценностей и пустой клеткой для сверчком, которую Ходин одолжил мне, чтобы попрактиковаться в разделении произносимого проклятия между двумя людьми. Я не нашла сноровки до того, как сверчки умерли, и я засунула ее туда, чтобы убрать с дороги. Наверное, мне следовало вернуть ее, но она стояла слишком высоко, чтобы дотянуться, не встав на ящик, а он об этом не просил.

— Магнитный мел дешевле и нетоксичен, поэтому им почти никто не пользуется, — сказала я, подавленная тем, что не нашла способа освободить душу Биса от баку. — Думаю, у меня в пенале есть его кусочек. Одному богу известно, как он туда попал. — Я присела на корточки, сдув прядь волос с глаз и улыбаясь, думая о том, как мама начинает свою жизнь заново на Западном побережье с мужчиной, который отчаянно любил ее. Там с Такатой ей было безопаснее, чем со мной.

Но я застыла, пораженная, когда мои ищущие пальцы онемели, и каждая унция энергии лей-линии покинула меня с внезапностью треснувшего хлыста. Я выдернула руку из коробки, пульс участился, когда я уставилась на обшитый свинцом пакет, который задела пальцами, но это был всего лишь амулет «без магии», который я забрала у Констанс прошлой весной. Предполагалось, что сумка блокирует его действие, поскольку я потеряла булавку и не могла его отключить, но, очевидно, влияние заклинания было лишь приглушено, и я сжала пальцы, все еще чувствуя укол разъединения.

— Дженкс, ты не закопаешь это где-нибудь в саду? — сказала я, доставая лей-линейный амулет из гибкой, но тяжелой сумки, держа металлический амулет из толстой нити черного золота так, будто это была дохлая крыса.

— Без проблем. — Наклон крыльев Дженкса увеличился, когда он перекинул ремешок через плечо и с трудом вылетел в окно без экрана, его траектория быстро снижалась из-за веса ноши.

Я немедленно возобновила хватку на лей-линии, закрыв глаза, когда она ворвалась с удовлетворяющей легкостью. Сидя на полу, я послала свои чувства наружу, чтобы найти Ходина и Стеф на крыльце. Пикси превратились в яркие точки мысли, порхающие по саду под дождем. Гораздо более мрачными были фейри, притаившиеся в сухих местах. То, что они смогли жить в одном саду, было одновременно неожиданностью и чудом.

«А это что?» подумала я, чувствуя странный, слабый гул силы в половицах. Я не замечала его раньше, но я не очень часто мысленно осматривала территорию.

Все еще с закрытыми глазами, я сузила поиск, нахмурившись, когда проследила серебристую паутину энергетических лент, проходящих через пол и стены и поднимающихся над моей головой, как сеть, достигая кульминации в железном колоколе, который свисал с моего остроконечного потолка. Он окутал колокольню плотной защитной сеткой, невидимой до сих пор. Возможно, амулет «без магии», где нет магии, мешал. «Что за хрень?»

— Мне нравится этот, — сказал Дженкс, и я открыла глаза, обнаружив, что он вернулся, стоя на комоде и выглядя очень похожим на Питера Пэна, когда смотрел на эскизы Пайка. — Четыре удара, и ты выбываешь, — добавил он, тыча мечом в салфетку с четырьмя крестиками на ней.

— Это переплетенные буквы «M» и «W», — сказала я, решив, что защитная сеть, должно быть, была чем-то, что горгульи установили, чтобы защитить Биса и его перемещенную душу. В конце концов, они были стражами. — Морган и Уэлроу. Где амулет?

— В моем хранилище под надгробной плитой Пирса, — сказал он, изучая каракули. Я все еще не выбрала свой любимый вариант и даже не была уверена, что мне нравится эта идея. — Я подумал, что это просто четыре крестика. Один для тебя, Пайка, меня и… Трента? — Угловатое лицо Дженкса скривилось. — Не думаю, что Айви вернется в фирму, даже если она вернется в Цинци.

— Я тоже, — сказала я со вздохом. Айви была хороша в разбивании голов, но еще лучше она разбиралась в уродливых тонкостях политики, которые были такими же кровавыми.

— Четыре удара, и ты выбываешь, — сказал Дженкс. — Мне это нравится.

— Да, но суброса должна быть скрыта. Разве оставление метки каждый раз, когда мы что-то делаем, не выдаст этого? — Я вскарабкалась на тахту, когда нашла помятую коробку для карандашей с любовно изношенными наклейками She-Ra. Низкий диван уже несколько месяцев был моей кроватью.

— Ты можешь быть скрыта и при этом иметь логотип. — Дженкс рассматривал другой эскиз, грубую салфетку высотой с него самого. — Сделай заявление, не называя себя. Как Бэтмен. — Он повернулся, ухмыляясь. — Это было бы великолепно в качестве граффити, — сказал он, разглядывая набросок ромба между двумя параллельными линиями.

Верхнюю часть футляра заклинило — как обычно, — но в конце концов он открылся, и я, моргая, уставилась на потертые кончики пары дюжин цветных карандашей. «И один ртутный мел», удовлетворенно подумал я. Все еще в обертке.

— Нашла. — Я подняла блестящий, хрустящий сверток. — Отец, должно быть, положил его сюда перед смертью. Не помню, чтобы покупала его.

Дженкс уронил логотипы и подлетел ближе.

— Он не распакован.

Я нахмурилась, прочитав предупреждение о токсичности на упаковке.

— Вероятно, он пролежал там почти пятнадцать лет. Правда, без срока годности.

Вспышка страха пронзила меня, и я встала. Папа. Не биологический отец, с которым мама в настоящее время жила, а мой отец, порочно умный человек, который научил меня пентаграммам и успешно притворялся ведьмой, пока не умер от осложнений после укуса вампира, добыл, когда искал, образец незапятнанной эльфийской ДНК, чтобы отец Трента мог разрушьте проклятие, обрекающее их на вымирание. Я была уверена, что мой отец знал, что я — демон, рожденный ведьмой, и я все еще находила вещи, которые он припрятал для меня: книги о демонах, редкое оборудование для лей-линий, а теперь и ртутный мел.

— Почему у Ходина нет такого? — спросил Дженкс, и я нахмурилась.

— У Ходина нет работы, и все дорого, — кисло сказала я. Защитное покрытие затрещало, когда я опустила мел в карман. — Идешь? — спросила я, и Дженкс взмыл в воздух, в последний раз проверяя Биса, прежде чем последовать за мной.

Медленными шагами я на ощупь спускалась по тесной темной лестнице в фойе, задаваясь вопросом, не вообразила ли я, что мягкий щелчок защиты ослабевает, когда я покидаю свое высокое убежище. Плечи поникли при напоминании о Бисе, коматозном и бледном, но каким-то образом живом без души. Ходин обещал помочь мне найти способ вернуть его. Это было одной из причин, по которой я поклялась помочь вытащить его из бутылки, если другие демоны попытаются что-нибудь предпринять. То, что я смешивала эльфийскую и демоническую магию, казалось, никогда не беспокоило их так сильно, как Ходин, делающий это, и я серьезно хотела знать, что они отказывались мне говорить. Я была уверена, что это связано с Селфной, покойной женой Ала.

Дженкс приземлился мне на плечо, сияние от его пыльцы осветило мои пальцы, скользящие по старому дереву.

— Можем ли мы, по крайней мере, попробовать укрепляющее ауру проклятие на баку? — спросил он, и я покачала головой, колокольчики на поясе зазвенели, когда я вышла в фойе и закрыла за собой дверь на лестницу.

— Пока мы не узнаем, как надежно удержать баку, мы не можем выпустить его из бутылки, — сказала я, так же разочаровавшись, как и он. В святилище было благословенно тихо с пикси снаружи, единственная лампочка рядом с детским роялем Айви тускло освещала большое пространство. Дженкс вылетел вперед, и я последовала за ним на кухню, а затем на веранду, рассчитанную на три сезона.

«Если я смогу уговорить Ли помочь мне с комнатой, то там может быть все четыре сезона», подумала я, улыбаясь Стеф и Ходину, сгрудившимся у низкого кофейного столика из шифера перед черной пустотой незажженного камина. Несмотря на влажность, это было приятное место для заклинаний с окружающими тремя стенами и крышей, последняя стена полностью выходила во влажный сад. Вспышки пыльцы пикси под дождем делали место довольно сюрреалистичным, и я, честно говоря, подумала, что крыльцо — лучшая часть церкви, прохладное сейчас под тихим стуком дождя.

Мягкое предвкушение, рожденное при изучении сложной магии, охватило меня. Причудливо расшитая черная мантия Ходина превращала его в образ прилежного демона, и я подпрыгнула, когда он захлопнул книгу в руке, защищая ее от пыльцы Дженкса, паутина энергии поползла по кожаному переплету, прежде чем исчезнуть. Стеф подняла глаза, ее приглушенный зелено-желтый халат отражал ее ауру. «Как у меня», — подумала я, прикасаясь к золотому и красному шелку.

Было очевидно, что они хорошо работали вместе, заставляя меня задуматься, сколько уроков чар я пропустила, занятая своей собственной жизнью. Увидев их за столом с разложенными перед ними ингредиентами проклятия, я почувствовала себя так, словно стала свидетелем далекого прошлого или, может быть, будущего: спокойная учеба, неуклонный прогресс, заклинание за заклинанием, проклятие за проклятием на протяжении веков.

— Нашла? — спросила Стеф, продолжая разминать ягоды бузины в черный, отвратительный сок. Ее пальцы были фиолетовыми, и я почувствовала вспышку вины. Она готовила заклинание для меня, как фамильяр.

— Все еще в упаковке. — Я достала палочку из кармана, помахала ею, прежде чем положить на стол. — Я должна была это сделать, — сказала я, когда она процеживала сок через медное сито и выбрасывала отходы в мусорное ведро. Дерьмо на тостах, даже зелень была приготовлена и отмерена.

— У меня не было работы сегодня вечером. — Стеф вытерла руки тряпкой, которую протянул ей Ходин, и фиолетовые пятна исчезли. — Мне не помешает практика.

Ходин одернул мантию, колокольчики на поясе зазвенели.

— Стефани — способная ученица, — сказал он, и она просияла. — Кроме того, если бы я инструктировал тебя, ты могла бы обвинить меня в том, что я чему-то тебя научил.

Последнее он сказал довольно сухо. Я перевела взгляд на Дженкса, пикси парил почти сбоку, пока искал название в книге, зажатой под мышкой Ходина. Там его не было. У книг демонов никогда не было названий.

Я опустилась на диван в помещении и на открытом воздухе напротив них, низкий столик между нами, пустой камин позади них.

— Так есть ли рецепт, или мы придумываем его по ходу дела?

С кислым выражением лица Ходин уронил книгу на стол. Позвякивая колокольчиками, он сбросил мантию и церемонно придвинул ко мне кресло в углу, его вытянутое лицо было задумчивым.

— Стефани, приготовь смесь, пока мы с Рейчел разберемся с этим, хорошо?

— Я могу сделать смесь, — сказала я, но Стеф только улыбнулась мне и придвинула поближе руту, горчичное зерно, розмарин и листья грецкого ореха.

Дженкс завис раздражающе близко, когда Ходин перелистнул на нужную страницу.

— Это законно, верно? — спросил пикси, и я посмотрела на Ходина. — Я имею в виду, Рейчел, ты взбесилась, когда Трент удалил воспоминания о тех двух убийцах на твоей кухне.

Убийцы на кухне? Подумала я, потом вспомнила. Это было, когда я сопровождала Трента на побережье, чтобы украсть его дочь в соответствии с эльфийской традицией. На тот момент он был несколько распущен в своей приверженности закону. Все еще был. Вроде.

— Это было эльфийское проклятие памяти, — сказала я. Оно не было темным, но да, незаконным. — Ощущение Исполнения — это другое. Верно? Вивиан говорит, что цель — это переломный момент, поскольку ингредиенты сбалансированы в сторону нейтральности.

— Вивиан Смит? — Длинные пальцы Ходина, перелистывающие страницы, замедлились. — Т0 спрашивала лидера ковена моральных и этических стандартов, является ли проклятие законным?

Он выглядел ошеломленным, и я глубже вжалась в подушки, чтобы закинуть одно колено на другое.

— Да, — сказала я, высоко подняв подбородок. — Я обсудила это со своей подругой Вивиан.

Ходин уставился на меня.

— Почему?

Дженкс хихикнул, его пыльца приобрела веселый желтый оттенок, когда он пролетел и сел на плечо Стеф, пока она сворачивала руту, семена горчицы и розмарина в сигару, заворачивая их в зеленые листья грецкого ореха.

— Я столкнулась с ней на рынке, — сказала я. — Я не собираюсь использовать темную магию, Ходин. Ты сказал, что проклятие не было незаконным. Если оно не темное и не противозаконное, какой вред в том, чтобы показать, что к нему прилагается?

Приподняв брови, Ходин повернулся к Стеф, которая пожала плечами, хмурясь, когда завязывала гордиев узел ниткой сельдерея.

— Я не хочу попасть в тюрьму, когда это закончится, — мягко сказала я.

Ходин все еще казался растерянным.

— Весь смысл в том, что никто не знает, что ты это сделала. Вот почему они называют эту позицию «суброса».

— Доверься мне, Ходин. Все узнают, что это была я, — кисло сказала я. — Кроме того, все, что я сделала, это спросила ее об ингредиентах. Думать, что я дала ей ноу-хау для приготовления проклятия, назвав ингредиенты, все равно что говорить, что кто-то может написать стихи Шекспира, потому что знает все слова.

Пальцы Ходина удерживали место в закрытой книге.

— То, что ты получишь это заклинание для своей библиотеки, не входит в мои намерения.

Я прикусила губу, покачивая ногой. Неужели он действительно думал, что я не буду знать, как его смешать, сделав его один раз? Кроме того, очистка ингредиентов и заблаговременное получение совета Вивиан должны были стать моим козырем в рукаве, если все пойдет наперекосяк.

Стеф закончила с «сигарой» и отложила ее в сторону, тихо наблюдая, как Ходин пытается решить, собирается ли он продолжать или нет. Я с вызовом выгнула брови, и он нахмурился, кладя книгу на стол и открывая ее на нужной странице.

Я посмотрела вниз, и у меня перехватило дыхание, когда я увидела ингредиенты, перечисленные слева, соответствующие инструкции справа и случайные иллюстрации, втиснутые между ними везде, где было место. Это был грязный, но эффективный способ наложить проклятие, и никто, кроме Тритон, не записывал их подобным образом.

— Это книга Тритон, — сказала я, изучая окруженную шестиконечную звезду с рунами на концах.

— Больше нет, — сказал Ходин.

— Где ты ее взял? — сказала я, потянувшись за ней. — Я имею в виду, когда? — Я исправилась, когда он убрал книгу от меня, поджав губы.

— Как можешь видеть, — сказал он, игнорируя мой вопрос, — «сигара» сделана из украденной руты; семян горчицы, собранных перед рассветом и после равноденствия; розмарина из твоего собственного сада — все перевязано листьями грецкого ореха и сельдереевой бечевкой.

— Огненные травы, — сказала Стеф, начиная растирать в ступке с пятнами шиповник, шлемник, цветки нута и семена лакрицы. Сама ее беспечность навела меня на мысль, что она какое-то время перемалывала травы для Ходина.

— Это пять, — сказала я, глядя на шестигранную звезду. — Какой шестой ингредиент?

Ходин напрягся.

— Шестой — сам огонь, рожденный из твоих мыслей, а не из очага. — Он прищурился. — Ты можешь разжечь пламя мыслями?

Он знал, что могу, и я кивнула. Проклятие представляло собой смесь магии земли и лей-линий, но большая часть была демонической магией.

— Ты будешь использовать отвар нута, шиповника, шлемника, семян лакрицы и сока бузины, чтобы превратить золу в кашицу, которая затем будет нанесена на руны и создаст проклятие, — сказал он, и я изучила шестиконечную звезду. Это была старая школа, но я обнаружила, что Ходин обычно использовал устаревшие методы, вероятно, потому, что у него не было доступа к Коллективу демоном, где были все сокращенные заклинания.

— Два заклинания… — задумчиво произнесла я, чувствуя покалывание в пальцах, когда провела одним вниз по странице до латиницы внизу. «Damnatio memoriae» было проклятием памяти, а «statu nascendi» грубо переводилось как состояние рождения. Не было «ta na shay», чтобы привлечь внимание Богини, но звучало по-эльфийски, даже если это было проклятие Тритон.

— Все травы для утоления жажды женские, — сказала я, глядя на ингредиенты. — Это уравновешивает мужское начало. Но я снова вижу только пять.

Ходин сжал пальцы, едва не вырвав книгу, а Стеф, которая добавляла измельченные травы в сок, казалось, напряглась.

— Кровь, используемая для разжигания реакции, является шестой, — холодно сказал Ходин, и Дженкс хихикнул с каминной полки.

— Послушай, я не подшучиваю над твоим проклятием, — сказала я, вспомнив, что раньше у меня была проблема с тем, что его методы были слишком свободными для меня. — Но если у тебя есть шестиконечная звезда, и шесть рун, и шесть трав в золе, у тебя, вероятно, также есть шесть трав в тушилке. Я просто задаю вопросы.

Он впился в меня взглядом, его мысль уйти была очевидна.

— Но если ты говоришь, что шестое — это кровь, которая разжигает, я не против, — добавила я, и он шмыгнул носом, бережно положив книгу к себе на колени. — Сколько капель?

Он замолчал, и раскат грома мягким эхом прокатился между холмами, окружающими Цинциннати.

— Шесть, — наконец сказал он, и я подавила улыбку. — По одной капле на каждый раз, когда хочешь его вызвать.

— Оно повторяется? — сказала я довольно. — Фантастика!

Ходин в насмешке приподнял брови.

— Волшебные палочки обычно такие.

— Подожди. Что? — Я села, потрясенная. — Из этого получается палочка? Палочки должны быть из красного дерева.

Ходин встал, и я проследила глазами за книгой в его руке.

— Это не ведьмовская магия, демоническая. Отсюда и бузина, — сказал он, будто это что-то значило.

— Ой. — Я облизнула губы, затем откинулась на подушки, чтобы скрыть, что я была так взволнована, что могла вспотеть от мармеладных мишек. Я всегда хотела сделать волшебную палочку. Они были такими кричащими. — Ты используешь ртутный мел, чтобы нарисовать звезду? В рецепте этого не сказано. — На самом деле, в рецепте, казалось, не хватало большого количества информации. Но для Тритон это было обычным делом.

— Очевидно, — протянул он, и я потянулась за ртутным карандашом, осторожно открыла его и обнаружила, что токсичный свинец заключен в нейтральный твердый воск. Круто…

— Итак. — Ходин использовал черную шелковую ткань, чтобы стереть рассеянные ионы с зеркала. — Палочка для размазывания готова. Спасибо, Стефани. Она опускается, и вокруг нее рисуется звезда. Сначала руны.

Стефани поставила палочку-сигару по центру зеркала, и я подтянулась к самому краю дивана. Подтащив зеркало поближе, я изучила книгу, все еще находящуюся в ревнивой руке Ходина, мой пульс участился, когда я прочтала корявый почерк Тритон и те немногие инструкции, которые там были. Звезда рисовалась не обычным способом, а скорее представляла собой три набора параллельных линий, набросанных от руны к руне.

— Сначала руны, — тихо сказала я, решив начать сверху и подвигаться по часовой стрелке по кругу.

— Против часовой, — распорядился Ходин, и я подавила гримасу.

«Изменение», размышляла я, когда писала первую руну на зеркале, затем «Воля» и «Смерть», за которыми внизу «Разжигание», «Рост» и, наконец, «Урожай». Это были могущественные символы, и старые, очень старые.

Руководствуясь рунами, я начала рисовать линии звезды. «Урожай» к «Воле», «Рост» к «Смерти», «Изменение» к «Росту», «Воля» к «Разжиганию», «Урожай» к «Разжиганию» и, наконец, «Изменение» к «Смерти». Ртутный мел провел толстую, плотную линию, и хотя обычно я поддерживала легкую связь с лей-линиями, я почувствовала, как она усилилась, став почти головокружительно сюрреалистичной.

Ходин опустил плечи и нахмурился, будто что-то должно было случиться, а я изучала набросок. Тритон была печально известна тем, что кое-что не включала в печатный текст, если там была иллюстрация.

— Здесь нужен круг, — сказала я и, начав с руны «Изменение», начертила круг от точки к точке, снова называя руны по ходу дела, чувствуя, как моя связь с линиями становится сильнее, когда я дохожу до конца.

— «Изменение», — прошептала я, когда круг был завершен, и с поразительным свистом палочка-сигара загорелась.

— Вау. — Стеф оторвала взгляд от приготовленного тушителя. Ходин тоже казался впечатленным, и он придвинулся ближе, делая пометку под почерком Тритон, добавляя круг. Пробормотанное слово на латыни закрепило каракули на месте.

— Хорошо. — Ходин удовлетворенно отстранился, когда чистый запах розмарина стал горьким, когда он подгорел. К нему присоединился кисловатый запах грецкого ореха и электризующий аромат чего-то, что я не могла идентифицировать. — Погаси, — сказал он, и глаза его загорелись. — Шесть капель и залить.

«Сейчас?» подумала я, начиная гадать, делал ли Ходин когда-нибудь в своей жизни это заклинание. Стеф тихонько пододвинула тушащий раствор, и я, поколебавшись, взяла его в руки. Палочка-сигара все еще горела, как рождественская елка в июле. Ходин заерзал, явно желая, чтобы я ее погасила, но я ждала, перекатывая палочку между большим и указательным пальцами, пока от палочки не остался только пепел, поднимающийся дым, казалось, гудел во мне, как электричество.

— Шесть, — тихо сказала я, укол крошечного лезвия об указательный палец почти не был замечен. Шесть капель малинового цвета упали внутрь, и аромат красного дерева поднялся высоко. Гаситель был активирован. Я делала все правильно, и улыбка заиграла на моих губах.

Ходин придвинулся ближе, колокольчики на его подоле зазвенели.

— Произнеси заклинание.

Слабейший намек на жженый янтарь заставил меня замолчать, и я сделала паузу. Он был немного чересчур нетерпелив, и мне это не понравилось.

— Ходин, сколько копоти я получу за это?

Выражение лица Ходина померкло.

— Немного поздновато спрашивать.

Я взглянула на Дженкса, и его крылья расплылись до невидимости, хотя он не отошел от каминной полки.

— Нет, еще не поздно. Сколько?

Ходин поморщился, глядя на светящиеся линии и тлеющие угли.

— Очевидно, что это зависит от того, что ты сделаешь с проклятьем. Затуманить сильную волю будет дороже, чем слабую. Небольшое отклонение от реальности — это меньше, чем большая ложь.

Это было то, чего я ожидала, и, успокоенная, я осторожно погасила пепел.

— Призови, — сказал Ходин. — Сейчас.

Мне не понравилось, что он выкрикивал приказы, и, не уверенная, что доверяю его нетерпеливой догадке, я сделала успокаивающий вдох.

— Damnatio memoriae, — сказала я, вздрогнув, когда волна ощущений пронзила меня, волнуя, когда она покалывала мои конечности и возвращалась в мою ци, теплую и сверкающую. Я приоткрыла губы, когда грязный пепел пополз к нарисованным линиям звезды, как слизевик.

— Святые коты! — сказала Стеф. — Это чертовски жутко, — добавила она, и Ходин бросил на нее раздраженный взгляд.

Очевидно, он пробовал это проклятие раньше и потерпел неудачу, и я не могла избавиться от чувства легкого самодовольства, когда линии ртути образовали светящийся шестиугольник сквозь слой пепла и сока бузины.

— Запечатай его, — сказал он, но я уже потянулась за чистым песком, насыпая его на шестигранную звезду, пока мягкие комочки линий глифа не скрылись под ровным слоем. Если разобраться, магия на самом деле была вариациями на похожие темы.

— In statu nascendi, — сказала я, подпрыгнув от резкого щелчка разъединения. Внезапно мир показался мне более блеклым, огоньки пикси в саду приглушенными, а блеск на листьях более тусклым. Я потеряла связь со Вселенной и содрогнулась от этого отсутствия.

— И это все? — сказала Стеф, и Ходин кивнул, его напряжение было почти ощутимым, когда он осторожно сдувал песок в сторону, но отдернул руку, когда палочка с черным пеплом, который он обнажил, рассыпался в прах.

— Чертово ведро с гноем! — выругался он и, проявив необычную вспыльчивость, толкнул книгу, которая скользнула по столу и врезалась в испачканное сито. Стеф подскочила, чтобы удержать его от опрокидывания, и Дженкс спрыгнул вниз, его крылья предупреждающе захрустели, когда он приземлился мне на плечо.

— Сработало, — настаивала я, собираясь руками смахнуть песок и свернуть еще три трубки. — Я знаю, что это произошло. Я почувствовала это! — Но там не было ничего, кроме рассыпающегося коричневого песка, и я откинулась назад, сбитая с толку. — Ты когда-нибудь делал это заклинание? — обвинила я, и он сердито посмотрел на меня, угрюмо опускаясь в кресло. — О, так ты думал, что дашь мне это выяснить? Может быть, взорву себя в безвременье в процессе?

— Вы с Тритон думаете одинаково, — пробормотал он задумчиво.

Я взглянула на Стеф, раздраженная тем, что она не сказала мне, что это заклинание в процессе. Может быть, она не знала.

— Ты хоть представляешь, насколько опасно пытаться воспроизвести одно из чар Тритон? Никто больше даже не вытаскивает их из коллектива.

Ходин пожал плечами.

— Я думал, ты сможешь это сделать.

Что было одновременно приятно и бесило; приятно, потому что он думал, что я искусна, и бесило, потому что теперь у меня не было проклятия исполнения.

— Вот почему в Цинциннати нет ртутного мела, — сказала Стеф, начиная прибираться. Все, что она положила в плетеную корзину, исчезло, вероятно, снова появившись в кухонной раковине. — Он израсходовал всю свою заначку. И финиш.

Ходин сердито посмотрел на нее, и она ухмыльнулась ему.

— Но я почувствовала, что это сработало, — сказала я, смахивая испачканный песок с зеркала, чтобы увидеть, что ртутные линии исчезли. Остались только руны. Даже круг исчез.

— Я тоже, — почти прорычал Ходин. — Однако я не вижу никаких палочек.

Мой взгляд метнулся от книги к рунам. Линии исчезли. Куда делась сила?

Я застыла от внезапной идеи, ища на столе ртутный мел.

— Где он? — спросила я, не видя его.

— Где что? — Ходин уставился в потолок, явно выведенный из себя.

— Ртутный мел! — сказала я, и Дженкс сорвался с моего плеча, крылья пикси резко захрустели, когда он упал на стол.

— Осторожно! — крикнул Ходин, вскакивая, когда я последовала за Дженксом туда, где он был спрятан под кучей неиспользованных листьев грецкого ореха. Кончики моих пальцев покалывало, когда я схватилась за гладкую поверхность палочки, потому что теперь это была именно она. Сила из пепла впиталась в линии с помощью гасителя, а затем заклинание сконцентрировало ее в мел. «Все шесть его чар», удовлетворенно подумала я. Я могла чувствовать это, кипящее внутри защитного воскового покрытия.

— Все здесь, — сказала я, размахивая им, и Ходин наклонился вперед, схватив меня за запястье и подняв мою руку, чтобы я случайно не вызвала его.

— Отпусти ее! — взвизгнул Дженкс, и я выдернула запястье.

— Расслабьтесь! — Я накричала на них обоих. — Боже, Ходин. Я не собираюсь зачаровывать тебя, — сказала я, но он не сводил с мела взгляда, и я встряхнула рукавом, чтобы прикрыть его. — Смотри. Для этого нужен и жест, и призывное слово одновременно.

Я указала свободной рукой на книгу, которую открыла Стеф, и Ходин поджал губы, выражение его лица сменилось с беспокойства на… облегчение?

— Потрясающе, — мягко сказал он, и я улыбнулась исчезающей тревоге Стеф. — У тебя есть потенциал стать одной из самых могущественных практиков безвременья, если ты оставишь этого лишенного воображения халдея-заклинателя.

Мое хорошее настроение сразу же испортилось.

— Ты имеешь в виду оставить Ала и работать с тобой? — Я покачала головой, окидывая взглядом свою новую палочку. — Нет. Это была удача. Ты давишь слишком много раз, и в итоге на потолке остается темное пятно. — Держа палочку за спиной, я посмотрела на него. — И если ты когда-нибудь снова принесешь мне один из своих экспериментов под видом хорошо написанного проклятия, я надеру тебе задницу и отправлю в безвременье, и ты будешь предоставлен сам себе. Понял?

Стеф тихо прибиралась, напоминая мне Кери. Меня и раньше использовали демоны, так что это не было полной неожиданностью, но я была разочарована тем, что Стеф ничего не сказала. Она знала, что у Ходина были проблемы с этим.

— Оно мое, — сказала я, используя телефон, чтобы сфотографировать заклинание. — Все это, — добавила я, переворачивая страницу в поисках контрзаклинания, и нахмурилась, когда поняла, что его там нет. Твою мать.

Ходин потуже затянул пояс, зазвенели колокольчики.

— Я не собирался объяснять тебе, как это делается.

— Нет, ты хотел, чтобы я разобралась с этим и оставила тебя с действующим проклятием, в то время как все, что у меня есть, — это жалкая палочка. — Я закрыла книгу и подтолкнула ее через стол. — Тебе еще многому предстоит научиться касательно дружбы, Ходин.

Стеф, казалось, замкнулась в себе, явно тоже чувствуя укол.

— А тебе еще многое предстоит узнать о происхождении силы. — Ходин прищурился. — Преподаешь целому классу ведьм, потому что тебя попросил друг?

Мои губы приоткрылись, когда я повернулась к Стеф. Женщина не смотрела на меня, но было очевидно, что она рассказала Ходину о моем преподавательском выступлении.

— Это называется отдавать, Ходин, — сказала я, вставая, чтобы уйти. — Как только достигаешь определенного уровня, начинаешь отдавать. Дали обучает студента бесплатно. Ал учил меня бесплатно. — Но это не было бесплатно. Ему требовалось мое доверие. И вот я здесь, работаю с демоном, который, как он предупреждал, будет использовать меня, демоном, который, очевидно, предал их всех, когда они были наиболее уязвимы. Дерьмо на тосте, насколько сильно я все испортила? — Ходин, что ты сделал с Селфной?

Вспышка гнева пробежала по Ходину.

— Не могла бы ты извинить нас, Стефани? — сказал он мягко, но я могла слышать его разочарование, и мои мысли вернулись к палочке. «Встать и щелкнуть, и он не вспомнит, что я спрашивала».

— Эм, конечно. — Опустив голову, Стеф собрала остатки того, что было на столе, и ушла, закрыв на ходу французские двери между нами и кухней.

Я стояла и ждала. Взгляд Ходина переместился между Дженксом и мной. Расправив мантию, он сел.

— Селфна погибла, пытаясь сбежать от эльфов, — коротко сказал он. — Галли винит меня.

— Это была твоя вина? — Он молчал. Я сжала челюсти и заставила себя их расслабить. — Тебе нравится здесь жить? — добавила я.

— Я должен был стать кротом демонов, — сказал он, его голос был легким и горьким. — Мой собственный брат послал меня на поимку, чтобы я мог помочь ему вытащить остальных. Триста лет я работал с рабским ошейником на лодыжке, понимая, что спасения нет. Даже смерть не была разрешена. Я научился доставлять им удовольствие. Как раздобыть теплую одежду и мягкое место для сна. Как развлекать их, пока меня не продали тому самому эльфу, у которого были ключи от нашей свободы.

— И? — спросила я, и его взгляд обратился ко мне. — Ал, кажется, думает, что ты имел большее отношение к ее смерти, чем это, — сказала я, и Ходин издал звук отвращения. — Что у тебя был шанс освободить их, и ты сдал их. Для своего же блага.

— Сдал их, чтобы они ели малину и спали на шелке, — с горечью сказал он. — Это он тебе сказал, да? Я был тем, кого пытали, когда они разрабатывали баку, урезали почти до нуля снова и снова, пока эта тварь съедала мою душу. Я был тем, на ком они практиковали свои грязные заклинания и проклятия, совершенствуя их. Они сохранили мне жизнь, потому что я развлекал их, научившись так хорошо изображать зверя, что даже они не могли заметить разницы. Меня послал мой собственный брат, — Ходин практически выплюнул. — Он умолял меня пойти и даже пальцем не пошевелил, не произнес одно заклинание, чтобы вытащить меня, когда было очевидно, что я был в такой же ловушке, как и те, кого, как он думал, я мог освободить. Он винит меня в ее смерти? Что ж, я виню его за то, что они делали со мной, за тысячу лет пыток. Тысячу лет, Морган, и он оставил меня там гнить, когда мог бы вернуть меня одним словом.

Я почувствовала холод, замерла там, где стояла.

Ходин встал, и я вздрогнула, пораженная.

— Я был бы признателен, если бы узнал, работает ли палочка. — С мрачным выражением лица он взял книгу, исчезнув как раз в тот момент, когда переплет покинул грифельный стол.

Крылья Дженкса были холодными на моей шее, и я вздрогнула.

— Я должен кое-что проверить в саду, — сказал он, затем, напевая, поднялся и ушел.

Я была одна, не зная, все ли рассказал мне Ходин или только то, что заставило его хорошо выглядеть. Утомленная, я опустилась перед пустым камином, колокольчики на поясе зазвенели. Мне действительно нужно было поговорить с Алом и услышать другую сторону этой истории. Жаль, что он не хочешь со мной говорить.