Развод в 45. Предатель, которого я любила

Глава 31

– То есть внутри тебя будет коробка, куда будет поступать ток? – Лида, выпучив глаза, смотрит на меня с неподдельным удивлением.

Признаться честно, когда мы стали обсуждать с врачом подобную процедуру, которая в России используется не так давно и по большей части по госквоте (от которой я отказалась в силу времени ожидания), то я была в замешательстве. В интернете написаны лишь общие черты операции; нейрохирург вдаваться в подробности не стал. Но смысл стал ясен. Будет пульт, будет поступать ток при включении. И таким образом импульс будет создавать связь в месте надрыва. Это либо позволит шевелить ногами, либо поставит на ноги. Третий вариант я попросту отрицала.

Конечно, я возлагала все свои мольбы на операцию, но она не дала мне результатов. Теперь я надеюсь на нейростимулятор. Мне не всё равно, но я хотя бы знаю, что мне есть во что верить.

– Если говорить очень грубо, то суть ты уловила, – отвечаю я ей.

Массажистка принесла мне эти буклеты по моей просьбе, так как подруга задавала вопросы, а мои расплывчатые ответы ей не нравились. Теперь у неё вопросов ещё больше.

– Боже мой, а говорят, медицина стоит на месте. И как это будет работать?

– Лида, я не врач и вряд ли понимаю сама, как это будет работать. Я лишь читала эту брошюру, которую ты держишь в руках.

Она кивает и снова опускает глаза к тексту.

– Нет, я не понимаю, – она возмущённо закрывает её и складывает на коленях. – Но если это означает, что ты будешь ходить, то я отстану с вопросами.

– Я буду тебе благодарна. А ты знаешь, как я люблю с тобой говорить, но обсуждение того, в чём я смыслю как ребёнок, впервые взявший в руки книгу, мне не по душе.

Она согласно кивает, затем садится прямее.

– А ты как вообще, переживаешь?

Я поднимаю глаза к потолку и размышляю над её вопросом.

Мне стало тяжело понимать свои чувства. Не знаю почему. Наверное, их слишком много в последнее время… даже нет, в последний год. Я словно захлебнулась ими в какой-то момент, и в итоге притупилось всё окончательно. Хотя жаль – это не относится к боли. Эта зараза своей силы не утратила.

– Это буквально мой последний шанс, – в глазах моментально собираются слёзы.

Не передать словами, сколько раз я напомнила себе об этом. Ведь если…

– Когда я проснулась после операции, – продолжаю говорить с Лидой, чтобы не зарываться в свои страхи в голове. Проще о них говорить. – Я боялась пытаться шевелить пальцами. Потому что боялась узнать правду до того, как мне ответят врачи. Но когда сделала это и в ответ не почувствовала ничего…

Лида прижимает руку к груди, а между её бровей собирается складка, и печаль омрачает её вечно доброе лицо.

– Я ужасно переживаю. Мне плевать, что это будет коробка в моих позвонках и вшитая капсула в предплечье. Я просто хочу вернуть свою жизнь.

Она встаёт с кресла и подходит ко мне твёрдым шагом. Затем наклоняется, берёт меня за руку, не разрывая зрительного контакта.

– И ты это сделаешь.

– Люблю твою уверенность, – смеясь, вытираю пару слезинок.

– Забирай хоть всю.

Нас прерывает звонок в дверь.

– Мы кого-то ждём? – Лида вопросительно поднимает брови.

– Нет. Надеюсь, это не Никита.

– Вряд ли. Сейчас вернусь. Тебе удобно? – она смотрит на подушки за моей спиной, так как я попросила её помочь мне сесть в постели.

– Я в порядке, спасибо.

Пока её нет, я прислушиваюсь к звукам. До меня донёсся мужской голос. Но он очень тихий, поэтому я не могу даже приблизительно понять, кто это может быть.

Когда Лида возвращается, я с нетерпением жду, пока она войдёт в комнату.

– Господи, пригладь волосы! – она влетает и начинает суетиться по комнате, убирая одежду, посуду и другие лишние вещи с открытых поверхностей.

– Что? – мои руки быстро поднимаются к голове, и я, как ошалелая, начинаю убирать торчащие пряди. – Кто там? Что происходит?

– Может, губы накрасить? – она останавливается и смотрит на меня придирчиво.

– Губы? Чьи? Мои?

Я чувствую, как моё сердце колотится от паники.

– Да кто там, Лида?

– Всеволод, – она вскидывает руки.

– Что? Я… – трясу головой. – Ты что, надо мной издеваешься?

Злюсь на неё, но продолжаю поправлять волосы.

– Ты женщина. А он мужчина, – она смотрит на меня как на несмышлёныша. – И он принёс цветы.

– Я в постели, – шиплю на неё, боясь быть слишком громкой и выставить себя на посмешище перед отцом моей ученицы.

– Боюсь, ты не в состоянии заняться всеми этими штучками, – играет бровями, – с ним дочь, но ты можешь намекнуть мне, и я…

– Лида! – мой крик разносится по комнате, как будто я в рупор закричала. – Ты самая развратная женщина, клянусь.

– Мой муж этому рад. Я пошла за ними, а ты покусай губы, чтобы выглядели малиновыми.

– Да иди уже, – шиплю на неё, начиная смеяться.

В ожидании Всеволода и Марии я пытаюсь успокоить своё вырывающееся из груди сердце. Лида завела своей нервозностью, и я никак не могу успокоиться.

Что она вообще себе там надумала?

– Губы покусать, – застонав, бью себя по лбу.

В коридоре слышны шаги и шорох упаковки для цветов, и я невольно кусаю губы.

«Боже мой, Олеся», – ругаю себя и тут же расплываюсь в улыбке, потому что дверь открывается и они входят.

Маша переминается у двери, оказавшись первой, выжидая, пока её отец сделает первый шаг и ступит за порог.

– Здравствуйте, – говорю первой.

Всеволод подталкивает свою дочь, которая, стесняясь, к тому же теряется. Меня в постели не видел никто, кто не относится к семье. Да и… я понимаю её стресс. Ей пришлось привыкнуть к тому, что я сидела в инвалидном кресле, а тут… Благо что я не лежу, а сижу, подпертая кучей подушек.

– Олеся Ивановна, здравствуйте.

Мужчина улыбается и подходит ко мне с цветами, а Лида на заднем плане показывает большие пальцы.

«Господи, я уволю её с должности домработницы и моей подруги сразу же, как закроется дверь за гостями».

– Это вам, – он наклоняется и преподносит цветы.

– Огромное спасибо. Они прекрасны.

Взяв букет, не удержавшись, принюхиваюсь. Аромат божественный, и я чувствую, как мои щёки становятся розовыми. Это… приятно. Мне дарили цветы. Много цветов. А вот сейчас это действительно кажется чем-то особенным.

Он отходит в сторону, и Мария нерешительно подходит, с трудом отлепляя глаза от своих носков.

– Маш? – она поднимает на меня глаза, и я чуть киваю.

Девочка тут же подходит ещё ближе и обнимает.

Я всегда обнимала своих девочек. После концерта, перед ним. Чтобы поддержать не только словом, но и дать понять через объятия, что я за них болею. Поздравить с днём рождения. Мы имели тактильный контакт всегда.

Маша прижимается ко мне и долго не выпускает из своих рук.

– Я рада, что вы пришли, – шепчу ей, и она отступает в сторону. – Садитесь у окна. Лида, ты не могла бы…

– Уже делаю чай. Или кто-то хочет сок?

– Чаю, пожалуйста, – отвечает ей Всеволод.

– Есть также какао, – Маша смотрит на Лиду с блеском в глазах, и та всё сразу же понимает.

Иногда мы пили какао после занятий по вокалу у меня дома, чтобы пообщаться немного.

Когда становится тихо, на меня обращаются две пары глаз.

– Спасибо, что пришли. Очень приятно. Как твои успехи? Ты занимаешься в школе?

– Да. И… пап, – переводит взволнованный взгляд.

– Говори, – он улыбается, а я становлюсь заинтригованной больше, чем когда-либо.

– Я буду с января учиться в вокальной школе.

И когда она называет мне учебное заведение – лучшее заведение, о котором я когда-либо слышала, – моё сердце от радости всерьёз норовит выпрыгнуть из груди.

– Это же лучшая новость, что я слышала.

Я хлопаю в ладони и вижу гордость в глазах её отца.

– Как такое возможно?

– Я подал заявку. Это не было чем-то, во что я очень верил. Но… они прислали письмо. Пригласили на виртуальное прослушивание. Затем мы съездили к ним и… на днях пришёл ответ. Они не хотели принимать нас в середине учебного года, но пошли на уступки. Мы уезжаем после Нового года.

– Господи, какая удача. Маша, я тебя поздравляю от всей души.

Лида вносит угощения и чай.

– Что за повод для радости?

– Помнишь, я тебе говорила, что когда мы с Артуром ездили на экзамены, я была в вокальной школе?

– А как же.

– Машу приняли.

Я говорю это с гордостью, что распирает мою грудь.

– Надо же. Для такого события подойдёт мой шоколадный торт.

– Какой торт?

– Который спрятан в холодильнике, – Лида кивает Марии, и они обе выходят из комнаты.

Что за женщина. Ещё и дверь закрыла.

Всеволод выпрямляется, ставя чашку чая на столик.

– На самом деле, я хотел бы сказать спасибо именно вам, Олеся.

– Ну нет, талант вашей девочки не принадлежит мне. Я её лишь направила, указав путь. Поверьте.

– И всё же… – он кивает. – Я знаю, что вы тратили на неё больше времени, чем обычно. Вы были лояльны к ней, близки. Это очень много значит для неё и… для меня.

– Маша – особенная девочка. Не просто поцелованная богом, как часто говорят. Некоторым мало одного таланта. Вы верили в неё как первый зритель. Для ребёнка это значит гораздо больше. И я хочу, чтобы у неё всё получилось в большом городе, на большой сцене. Этот опыт отличный толчок в будущее, поверьте.

Он сдвигает ладони вместе, переплетает пальцы, нервничая.

– А как вы? Мы с дочкой приехали в больницу, нам сказали, что вы дома, и я решил… что раз вы здесь, то… – Всеволод опускает глаза к своей чашке.

– К сожалению, операция не оправдала надежд, – сглатываю вязкую слюну, внезапно став слишком эмоциональной. – Пока что… я, так скажем, в режиме ожидания очередной операции.

Почему-то мои слова показались мне такими насмешливыми, что я улыбнулась. Но это не было весельем. Скорее скорбью.

– Я буду верить вместе с вами, чтобы она была удачной. И если вы не против, я позвоню вам или Лидии сразу после неё. Не поймите меня неправильно, я просто хотел бы узнать результат. Но если ваш муж как-то плохо это воспримет или…

– Всё в порядке. Я буду рада в случае удачи рассказать об этом.

– В ином исходе операции я буду благодарен тоже, чтобы снова верить. Ради вас, Олеся.

Его шепот заставляет меня задохнуться от эмоций. Я на грани слёз и ненавижу быть сейчас в таком состоянии.

– Спасибо, – произнося это слово, голос становится сиплым.

Как такое возможно? Почему? Этот мужчина – незнакомец. Посторонний человек, из тех, кого мы считаем проходящими в своей жизни, потому что придёт время, и я стану таким же воспоминанием, отправившись в историю. Но от него я чувствую больше поддержки, чем от родного ребёнка, от мужа, хоть уже и бывшего.

– Я… – нерешительно начинает он, и мне приходится вынырнуть из своих глубоких мыслей. Но, посмотрев на Всеволода, я вижу, что сам мужчина погрузился куда-то глубоко. – Моя жена умерла вскоре после родов. Они были тяжелыми. И у неё несколько раз открывалось кровотечение. Я был рад, что она успела провести с Машей некоторое время.

Моё сердце сжалось от боли, а слёзы всё-таки пролились.

– Мне очень жаль.

– Я буду верить в вас, – он улыбается, и я делаю то же самое.

– Спасибо вам.

Быстро смахнув слёзы, меняю тему разговора.

– Так значит, вы переезжаете?

– Да. В новогодние каникулы. Будет время расположиться там, узнать немного маршруты и не отвлекать Машу от учёбы, – он поднимает плечи. – Уже выставили квартиру на продажу. Хотя вряд ли этих денег хватит, чтобы купить что-то там. Слишком разная цена на недвижимость. За нашу мы не выручим очень много.

– Город действительно дорогой.

– Хорошо, что учёба в этой школе будет стоить почти как тут. Нам 50% скидка.

– Большой плюс, согласна. И всё же – огромный шаг вперед.

Он с улыбкой кивает, словно стесняется.

Я всегда видела в нём опору. Видела любовь к дочери, уважение к матери. Он хороший человек. И я верю в успех для них троих. Неважно здесь или в городе-миллионнике. Это неважно, пока они одно целое.

Маша постучала в дверь, и наш разговор подошёл к концу.

Далее следовали обоюдные пожелания, объятия и тёплые улыбки. После того как эта встреча закончилась, а я снова осталась одна, внезапно стало легче. Не было никакой тяжести внутри. Это отличалось от тех чувств, которые я испытывала после встречи с Леной или Никитой. Благо они ко мне не приходили всё это время. А послезавтра я снова лягу в больницу. Думаю, туда они захотят прийти ещё менее охотно.