Рисующий светом

Глава 22 Где Дженнифер танцует вальс

Праздник удался. Весь день Дженнифер и другие дамы украшали гостиную и лестницу нарциссами. Получилось очень мило и красиво, так, что Дженни, пребывающая в каком-то благостном настроении, даже залюбовалась своей работой.

Бального платья у неё не было, кроме того, в котором она ехала зимой в Уэльс. Его привели в какой-то приличный вид, а Меган украсила нарциссами, пустив их по вырезу и корсажу. В волосы её тоже вплели нарциссы, и Дженни сама себе казалась воплощением весны. Когда она спустилась в этом виде в гостиную, чтобы проверить, все ли готово, на пути её попался лорд Лукас, который, видимо, шёл за тем же.

При виде Дженни глаза его распахнулись и она отчётливо прочитала в них восхищение.

— Мисс Лейси, — он схватил её за руку, — пока солнце не зашло! Скорее!

И он потащил её обратно наверх, и Дженнифер едва успевала за ним.

— Что вы задумали, лорд Лукас?

Но ответ она получила только когда он втащил её в комнату, где стояла деревянная камера.

— Садитесь. Нужно запечатлеть вашу несравненную красоту. Если тянуть, солнце сядет.

Солнце действительно клонилось к вечеру, вскоре приедут гости, зажгут свечи и будут танцевать. Дженни заулыбалась своим мыслям.

— Вот так замрите! — он быстро вставил кассету в камеру, — сидите, не шевелитесь. Помните, только две минуты!

И Дженни сидела в лучах уходящего солнца, потому что лорд Лукас приказал ей не шевелиться. Он колдовал в лаборатории, а Дженни все улыбалась, думая о его любви. У всех любовь разная. У него — вот такая. Фотографическая.

— Вы отдадите мне дагеротип? — спросила она, когда он закончил и показал ей снимок.

Она была невероятно хороша на нем. Дженни радовалась, как ребенок, но лорд Лукас снимок у неё забрал.

— Нет. Это для моей коллекции. Оставлю его потомкам.

Улыбка у него была смущенная, но Дженни не стала возражать. Это было самое малое, что она могла сделать для него — отдать ему снимок.

— Тогда обещайте танцевать со мной вальсы, — сказала она, — это будет цена того, что я честно предоставила свое лицо для вашей коллекции.

Он рассмеялся.

— Договорились, мисс Дженнифер.

И он танцевал с ней вальсы, а рука его лежала у неё на талии, превращая Дженнифер в воздушную фею, которая летала по залу, кружась не под музыку, а от счастья. Ей было так хорошо рядом с ним, ей было так хорошо, когда он ей улыбался, ей было так хорошо, когда он повёл её к столу и сел рядом, нарушив заготовленную леди Стентфорт рассадку. Слугам спешно пришлось менять карточки местами, а Дженни слушала лорда Лукаса, который что-то рассказывал про лук-порей и нарциссы, украшавшие стол. Все вокруг было зелёное, белое и золотое, и Дженни решила, что это и есть её любимые цвета.

Когда после обеда дамы остались в гостиной, а мужчины вышли, Дженнифер села рядом с миссис Хамфри, которая уединилась у окна. Леди Гортензия развлекала гостий, и леди Стентфорт ей помогала, ведя беседу со старшими дамами. Но в какой-то момент она улучила минуту и подошла к миссис Хамфри.

— Грустите, дорогая моя Ирен? — спросила она, будто Дженни рядом и не было.

Леди Стентфорт невзлюбила Дженни с самого начала, но предпочитала не замечать ее, чем лезть на рожон. Возможно, она думала, что Дженнифер — обычная аферистка, заарканившая в свои сети богатого жениха.

Миссис Хамфри вздохнула. Она была весь вечер в меланхоличном настроении, которое сменило радостное её возбуждение.

— Да нет, — ответила она.

— Я же вижу, что грустите.

— Скорее размышляю. Философствую о жизни.

Взгляд её скользнул по Дженнифер, но она тут же отвела глаза, будто вся её философия касалась никого иного, как ее.

— Он сделал предложение? — спросила пожилая леди.

Миссис Хамфри кивнула.

— И вы не схватились за него? Это ваш шанс, а вы… философствуете!

Миссис Хамфри повела плечами. На ней было открытое платье, похожее на бальное, только скромнее. Плечи она закрыла кружевным шарфиком, будто стеснялась показывать их на людях. Но насыщенный розовый цвет был ей к лицу, а пучок нарциссов в светлых волосах делал невероятно хорошенькой.

— Не все предложения следует принимать, миледи.

Дженни так и подмывало спросить, кто же сделал гувернантке предолжение? Но она молчала, надеясь, что та сама ей потом скажет.

— Такие стоит! Ирен, вам тридцать лет! Ему не на много больше! Да, он грузен и, может быть, не очень красив, но в вашей ситуации нельзя быть столь разборчивой! У него неплохой доход и дом в Ливерпуле!

— Но я выхожу замуж не за дом в Ливерпуле, — сдержанно проговорила миссис Хамфри, — я уже была однажды замужем. И мне не хочется повторить этот опыт.

Она встала, показывая, что разговор окончен. Глаза её снова остановились на Дженни, прежде, чем она направилась к леди Гортензии.

— Самое главное в жизни — это любовсь, миледи, — сказала она уходя, — и нет таких домов, которые заставят меня снова выйти замуж без любви.

Леди Стентфорт поджала губы.

— Вот всегда так, — проговорила она, когда миссис Хамфри ушла, — одной подавай деньги и замок, а другая мечтает о любви! Хотя кажется, что дурочкой бы быть той, что проявила рассчет! А той, что за тридцать лет не сумела сделать умных выводов, быть бы поумнее!

И она тоже ушла, оставив Дженни одну.

Дженни хорошо поняла, кого имела в виду под рассчетливой особой леди Стентфорт. Смотря на её немного грузную фигуру в черном шелке, она размышляла о любви.

Возможно, миссис Хамфри права, отказываясь от материальных благ, если любви в её сердце нет. Зачем нужны дома, замки, деньги, если жизнь не мила? Если сердце не поет, не расцветает нарциссами от одного только вида возлюбленного? Если жизнь не трепещет в сердце, когда он подаёт руку под звуки вальса?

Душа её рвалась к лорду Лукасу, и все балы, гости, угощения не были так важны, как их тихие вечера в лаборатории, где они спорили и ставили эксперименты, где они были счастливы только потому, что могли общаться друг с другом!