Сладкий грех. Разрушение

Глава 29

Слэйн закрыл коробочку и спрятал её в карман брюк. Слишком громкий хлопок прозвучал в тишине, словно над моей головой закрылась крышка гроба.

— Для всего этого ещё слишком рано, но ты должна знать, какие планы у меня в голове. Это поможет тебе не сомневаться в моих чувствах, хотя они и для меня очень странные. Я никогда не чувствовал, Энрика. А что касается Фарелла, то не волнуйся, он больше не приблизится к тебе. — Слэйн садится рядом со мной и обнимает меня. Он целует меня в висок, а в моей голове такая сумятица.

— Насчёт его участия в убийстве моего отца это правда? — шёпотом спрашиваю.

— К сожалению, да. Я поставил прослушку в кабинете моего отца, и услышал, как они с Фареллом обсуждали это. Мой отец потребовал держать тебя подальше от нас, от меня, в частности, иначе ему придётся тебя ликвидировать, Энрика.

— То есть убить, — произношу и сглатываю кислоту в горле.

— Ты всё верно поняла, но сейчас мы спутали ему планы. Ты очень нравишься моей матери, и я предупредил её насчёт отца и того, кто ты такая. Она поможет мне добыть больше информации и успеть в случае чего, защитить тебя. Всё будет хорошо. Не переживай об этом. — Слэйн потирает моё плечо.

Ничего не будет хорошо.

— Как прошла встреча? Ты же был на ней, да? — рассеянно спрашиваю его.

— Как обычно. Ничего нового. Давление. Манипуляции. Требования. Он признал свою вину, и теперь мы ожидаем возвращения денег. Пойдём, на улице прохладно. — Слэйн поднимает меня со скамейки, но я упираюсь ногами в деревянный пол.

— Знаешь, я бы хотела подождать тебя в машине. Не хочу туда возвращаться. Знаю, что это важно, и что я не имею права голоса, но если увижу Фарелла, то расплачусь. Это будет куда хуже, чем наш спор. Поэтому я лучше буду с тобой спорить, чем опозорю и тебя, и себя, и Сальму, — произношу, избегая смотреть Слэйну в глаза.

— Ты имеешь право голоса, Энрика. Я прекрасно понимаю тебя, но главное мы уже сделали. Дали всем понять, что мы вместе. Ты и я вместе, и у них нет власти над нами, — произносит он, и от его слов у меня теплеет в груди. Исподлобья смотрю на него, и Слэйн мягко улыбается мне.

— Ты теперь так часто улыбаешься, — замечаю я.

— Благодаря тебе. Я хочу улыбаться, когда ты рядом. Я даже хочу улыбаться, когда злюсь на тебя, потому что чувствую жар внутри себя. Так что, поехали домой?

Киваю Слэйну, и он ведёт меня по саду, прижимая к себе. За этот вечер случилось много плохого. Слишком много эмоций и признаний. Моё сердце разбилось, и я напугана отношениями со Слэйном. Но сейчас я счастлива от того, что он не заставляет меня быть той, кем я не являюсь. Всё сложно. Да, так сложно и горько, но рядом с ним, пусть и со злодеем для других, я чувствую себя защищённой.

— Выпьем по молочному коктейлю? — предлагает Сэйн, когда мы въезжаем в город.

В изумлении поворачиваю к нему голову.

— Сейчас?

— Да. Сейчас. Я знаю одно небольшое кафе, в котором подают лучшие молочные коктейли здесь.

— Наверное, это кафе твоей мамы, — смеюсь я.

— Нет, но не говори ей об этом, женщины очень обидчивые. Это кафе одной пожилой пары, они едва держатся на плаву, но иногда я хожу туда, чтобы выпить коктейль. Я покупаю много, якобы для друзей, но у меня их нет. А потом раздаю их. Рецепт их коктейля держится втайне. Они сами делают мороженое, и оно тоже вкусное.

Я потрясена им. Снова. Вот Слэйн делает плохо, плохо, плохо, а потом неожиданно открываются такие моменты, ради которых я, наверное, и живу.

— Хм, тогда я бы выпила парочку коктейлей, — улыбаюсь ему.

Слэйн сворачивает направо, и мы едем по тёмным улицам, пока не останавливаемся у маленького и практически незаметного кафе. Оно расположено в старом, спальном квартале, где люди хотят что-то подешевле и с высоким градусом алкоголя. Здесь, наверное, прибыль получают только бары с разливным пивом, да и то разбавленное водкой. Так зачастую делают. И я так делала, когда работала в одном из таких баров.

— Ты уверен, что мы подходяще одеты? — шепчу я. Он уверенно ведёт меня к кафе.

— Мне нравится, — пожимая плечами, Слэйн открывает дверь, и над нашими головами раздаётся перезвон колокольчика. Я расплываюсь в улыбке от внутреннего убранства кафе. Оно милое и старое. Диванчики, обитые клетчатой тканью, стоят у стены, три столика, из тёмного дерева и такие же стулья. На стенах висят фотографии незнакомых людей в сепии, всюду расставлены милые маленькие статуэтки.

Мы садимся за столик, и Слэйн направляется к стойке, за которой его радостно приветствует пожилая женщина. Она выглядывает из-за его спины и ещё шире улыбается. Приветливо машу ей. Они со Слэйном о чём-то разговаривают, пока нам готовят коктейли. Разве этот мужчина злой и плохой? Нет. Люди не тянулись бы так к нему, не улыбались ему и не смеялись искренне и по-доброму в разговоре. Просто Слэйн открывает своё сердце не каждому, и я рада узнать это. Его семья не заслуживает такого уровня доверия.

Слэйн возвращается за столик с подносом в руках, на котором две тарелки с кусочками домашнего пирога.

— Я не смог отказать ей. Она так настаивала на десерте, сказав, что твои глаза слишком грустные, и я обязательно должен это исправить, — говорит он.

— Она милая. И мне здесь нравится. А от пирога не откажусь. Я проголодалась.

— Мы только недавно ели. Ты съела мою слойку, Энрика.

— Это было очень давно. И я разделила её с тобой, так что не ной, — смеюсь я.

Делаю глоток молочного коктейля через трубочку и восхищённо закрываю глаза.

— Господи, это восхитительно. Правда, я не помню, чтобы коктейли были настолько вкусными, — шепчу, облизывая губы.

— Я же говорил, — Слэйн подмигивает мне, наслаждаясь своим коктейлем.

Отламываю кусочек пирога, зная, что за мной наблюдает хозяйка кафе и жую его.

— Могу сказать, что это лучшее из всего, что я пробовала. Лимон делает яблоко просто невероятным, — делюсь я.

— Ты ранила меня в самое сердце, Энрика. — Слэйн притворно прикладывает ладонь к груди, и я хихикаю.

— Это стимул, чтобы раздобыть этот рецепт и приготовить его вместе, — загадочно играю бровями.

— Выглядит, как отличный план злодея. Так и назову: «Злодей, укравший рецепт пирога».

Откидывая голову, хохочу от всей души. Слэйн наблюдает за мной и старается скрыть улыбку. Он такой милый. Такой искренний сейчас и настоящий. Вот тот мужчина, которого я люблю. С этим человеком я бы хотела провести всю свою жизнь, но как только мы окажемся среди чёрного мрамора, то всё это исчезнет.

Грусть наполняет моё сердце. Прошу у Бога какой-нибудь знак, чтобы он помог мне. Хоть какую-нибудь подсказку, что дальше делать, кому верить и как понять, что происходит вокруг меня. Я немного запуталась. Не могу рационально мыслить, когда столько всего случается со мной.

Замираю и сглатываю коктейль.

— Что такое? — Слэйн быстро оценивает моё изменившееся настроение.

— Музыка, — шепчу, поднимая голову. Из колонок, расположенных у потолка, раздаются знакомые звуки, и я прикрываю рот ладонью.

— Господи. Не могу поверить. Боже мой.

— Что? Что? — Слэйн непонимающе смотрит на меня.

Я смеюсь, качая головой.

— Мой папа всегда много работал. Я старалась дождаться его, потому что знала, что его работа опасна. И однажды, я услышала, как подъехала его машина. Я тихо подкралась к лестнице. Мама отчитывала папу за то, что он снова опоздал на ужин, а он улыбался. Я тайком спустилась вниз. Папа поставил пластинку и включил её. Играла эта самая песня. Папа так смешно двигался. Я хихикала, наблюдая за ним. Мама старалась оставаться серьёзной, но не смогла. Она танцевала с ним. Они очень часто танцевали под эту музыку. Они танцевали с любовью друг к другу, — делюсь я с теплом в груди.

— Нет… нет, Энрика. Нет, — быстро мотает головой Слэйн.

— Пошли. Здесь никого нет, — смеюсь, поднимаясь с дивана.

— Нет. Никогда, — отрезает он.

Но я покачиваю бёдрами под звуки музыки и подпеваю. Музыка становится громче.

— Мистер, твои глаза полны сомненья, — подпеваю я, показывая на Слэйна.

— Энрика, прекрати. На тебя смотрят, — шепчет он.

— Я сенсация. Ты добивался меня однажды. Ты можешь попробовать ещё, — смеюсь я.

— Энрика.

— Пошли. Да, сэр, я могу танцевать буги-вуги. — Качаю бёдрами и улыбаюсь. Я помню, как мои родители танцевали под эту песню. Я любила за ними подглядывать. Они оба создавали вокруг себя ореол любви и тепла. Они были такими счастливыми.

Закрываю глаза, представляя, что танцую вместе с ними. Однажды, так и было. Я чихнула и обнаружила себя. Папа раскрыл руки, и я побежала к нему. Он подхватил меня на руки и обнял маму. Мы танцевали вместе. Он кружил меня и смеялся. Вокруг была ночь, поздняя ночь, и в нашем доме горел тусклый свет от торшера, а мы были семьёй. Казалось, что это никогда не закончится. Это закончилось.

По моей щеке скатывается слеза, но я танцую. Танцую для них. Я хочу освободиться от боли, терзаний и чувства вины. Я танцую и улыбаюсь.

Чувствую крепкую и тёплую ладонь на своей талии и распахиваю глаза. Слэйн обнимает меня, и я смеюсь.

— Да, сэр, я могу танцевать буги-вуги. Если ты останешься, ты не ошибёшься, — пою я, и он улыбается. Слэйн отталкивает меня от себя и кружит. Я обнимаю его за шею, и мы танцуем. Одни. В этом кафе. Песня заканчивается, но, видимо, её ставят снова для нас. Откидываю назад голову, наслаждаясь его близостью и новыми воспоминаниями.

— Я счастлива с тобой, — шепчу, целуя его в губы. Слэйн улыбается, ничего не отвечая мне. Его ладонь скользит по моей спине и добирается до моих волос. Запускает в них пальцы и целует меня крепче.

Мы продолжаем танцевать, пока его рот медленно и возбуждающе двигается на моём. Мы отодвигаемся друг от друга, и я отталкиваю его. Я смеюсь, поднимая руки наверх и качая бёдрами. В этом вечернем платье, в колье баснословной цены я становлюсь самой собой. Обычной девчонкой, которая просто танцует рядом с мужчиной. Она кружится вокруг него и слышит его смех. Их взгляды встречаются, и я думаю, что кто-нибудь посторонний заметит, сколько радости сейчас в их глазах. В этом небольшом и старом месте, где нет ничего изысканного, нет людей, нет будущего. А они танцуют, обнимая друг друга и иногда целуясь, словно так и должно быть.

Задыхаясь от танцев, мы возвращаемся к столику. Я обмахиваюсь рукой и делаю глоток холодного коктейля.

— Спасибо тебе. Это был лучший момент в моей жизни. Ты хорошо танцуешь, — говорю я.

— Это был мой первый танец в жизни. Мне понравилось.

— Первый? — удивляюсь я.

— Да. Думаю, ты уже догадалась, Энрика, что я не из тех, кто танцует. Я из тех, кто стоит в стороне и ждёт, когда всё закончится. Но я учился танцам. Если бы знал, что этот навык пригодится, то был бы усерднее. Это был последний раз.

— Почему? Мы могли бы сходить с тобой в клуб. Я только пару раз была в клубах. Я люблю танцевать, но времени на танцы не было.

— Нет, — отрезает Слэйн.

— А если ты постоишь, а я потанцую? Или дома? Мы же можем устроить дома свою вечеринку, да? — возбуждённо спрашиваю его.

— Дома согласен. На людях нет.

— Хорошо. А на людях ты не хочешь, потому что… ну твоё прошлое, да?

— Нет.

— Хм.

— Потому что ты становишься слишком сексуальной, когда танцуешь, Энрика. Даже я не устоял, а я кремень в этом деле. Ты притягиваешь мужское внимание, а я никого не хочу убивать, — поясняет он. От смущения я вся краснею.

— Ты преувеличиваешь, — бормочу, занимая рот едой и коктейлем.

— Ни чуть. Я знаю, что я вижу. Если тебе удалось убедить меня, чтобы подойти к тебе, то всяким придуркам это ничего не будет стоить. А вот дома я согласен устроить для тебя любую вечеринку. Только для нас двоих. Хоть каждый день. Хоть целый день. Я хочу, чтобы это осталось исключительно для меня. Хочу, чтобы ты танцевала со мной или для меня. Но никак не для других. Они испачкают моё произведение искусства своими грязными, похотливыми взглядами.

— Я поняла. Можешь остановиться, — прошу его. — Ты ревнив.

— Не знаю.

— Я сказала утвердительно. Ты ревнив, Слэйн. Это даже больше, чем ревность. Это… хм, одержимость.

— Так я и говорил тебе об этом раньше, Энрика. Я не шутил, — серьёзно кивает он.

— Я думала, что это была метафора. Знаешь, когда люди говорят, что хотят что-то так сильно, что готовы умереть от этого желания.

— Я могу сказать это же, но только в прямом смысле. Я не использую метафор.

— Хм, то есть ты одержим мной, как дьяволом, — хихикаю я.

— Ещё хуже.

— И как это проявляется? Прости, но мне просто интересно. Что ты чувствуешь при этом? Как это началось? Когда это началось? — быстро шепчу я.

— Сложно объяснить. Все мои мысли заняты тобой. Я постоянно думаю, какие бы ещё стены построить вокруг тебя, чтобы никто не смог забрать тебя у меня. Я чувствую… страх и желание обладать тобой. Полностью. Это началось давно. Иногда я сильно увлекаюсь чем-то.

— Чем-то, но не кем-то? — уточняю я.

— Да, обычно это бывало в работе. Я горю идеей и пока не воплощу её в жизнь, не могу остановиться. Я даже могу ни есть и ни спать, только бы доделать что-то. С человеком всё сложнее. Это не программа, которую можно сотворить с нуля. Ты сложная, Энрика. Ты очень сложная.

— Я? Конечно, ты куда сложнее, Слэйн. Это ты одержим, — смеюсь я.

— Да. Это так. Это пугает тебя?

— А я выгляжу испуганной? — спрашиваю, выгибая бровь и широко улыбаясь.

— Ты просто не понимаешь всю серьёзность моей болезни. Я болен, Энрика.

— Что за чушь? — фыркаю я.

— Это правда. Послушай. Я должен дать тебе шанс спастись от меня. Сейчас я хочу поступить правильно, Энрика. — Слэйн берёт меня за руку, заставляя стереть улыбку с лица. Мне не нравится эта серьёзность в его взгляде.

— Если я скажу тебе, что все предостережения насчёт меня правда? Я плохой, злой, жестокий, грубый и бессердечный.

— Я не верю, — шепчу, отрицательно качая головой. — Не верю. Мужчина, который помогает людям, не может быть плохим. Мужчина, который находится рядом со мной, настоящий. Для меня он другой. Они говорят тебе эти гадости и заставляют себя видеть таким, потому что боятся твоего отличия. Они повязаны в своём дерьме по рукам и ногам, а у тебя кровь чистая, понимаешь? Ты внутри чист и добр. Тебе просто не позволяли это показать и быть таким, потому что они никогда этого не оценят. Тебе причинили много боли, Слэйн, и ты защищаешься. Я не верю, слышишь?

— А стоило бы. У меня есть прошлое. Оно хуже, чем то, что сделали они. Я худший, Энрика. Ты страдаешь из-за меня. Я виноват в этом…

— Нет, Слэйн, пожалуйста, не говори так. Не говори. Это неправда. Они вбили это тебе в голову. Те, кто воспитывал тебя. Те, кто неправильно объяснил тебе, что боль делает людей сильнее, и они не должны мстить. Ты же не мстил Кавану за то, что он сделал, а простил его. Не мстил Дарине за то, что она снова подставила тебя. Ты просто отошёл в сторону. И я… посмотри, я же жива. Бессердечный и жестокий человек убил бы меня без сожаления, а ты танцуешь со мной. Ты рядом со мной, и я не боюсь будущего. Не знаю, что меня ждёт в нём, но если буду верить в тебя, значит, я справлюсь и ты тоже. Ты для меня пример человека, который никогда не сдаётся. Да, не всегда ты поступаешь правильно, но это опыт. Твой опыт на пути к счастью. Ты заслуживаешь счастья, Слэйн. Ты заслуживаешь любви. И ты потрясающий человек.

Тянусь к его щеке и провожу по ней рукой. Его немного отросшая щетина щекочет мою руку, но это безумно приятно.

— Разве может дьявол стать ангелом, Энрика?

— Человек может всё, пока он жив. В его руках изменить будущее. Он сам строит свою жизнь.

— А если всё, чего я хочу, это ты, Энрика? Всё, что мне нужно в жизни, это ты?

— Значит, я буду рядом с тобой. Каждую минуту, когда я буду тебе нужна. У меня нет особых планов на свою жизнь. А ты стал моим смыслом. Я даже пошла учиться, чтобы быть ближе к тебе. Выбрала профессию, которую ты во мне открыл. Посмотри, Слэйн, ты так много для меня сделал, и всё, чем я могу тебе оплатить, это я сама. Я хочу дать тебе больше, чем извинения. Я люблю тебя.

Взгляд Слэйна становится ледяным. Он резко поднимается с дивана, бросая деньги на столик, думаю, в качестве чаевых.

— Мы уходим. — Слэйн резко и грубо хватает меня за руку и тащит за собой.

— Что я сказала не так? — испуганно шепчу.

Он поджимает губы и запихивает меня в машину. Вскрикиваю от боли в ногах, когда платье натягивает бёдра и впивается швом мне в кожу. Я напугана. Не понимаю, что произошло? У нас был очень нежный и честный момент, а теперь рядом со мной зверь. И я опасаюсь его.

— Слэйн, прошу. — Кладу ладонь ему на плечо, но он сбрасывает мою руку и надавливает на педаль газа.

Я думала, что этот вечер закончится хорошо. Мы, наконец-то, стали ближе друг к другу, и столько всего нового произошло между нами, а сейчас я в ужасе. Молчу, боясь, снова сказать что-нибудь не то. Ему не понравилось то, что я призналась ему в любви? Но он и так знает об этом. Я не скрываю этого. Он сам сказал, что я нужна ему. Я согласилась быть с ним. Боже мой, я даже готова была сказать ему «да» и носить кольцо. Не понимаю. Ни черта не понимаю!

Слэйн тормозит так резко, что шины издают неприятный звук в тишине улицы. Удивлённо осматриваюсь и вижу свой дом.

— Выходи, — рыкает он, выбираясь из машины. Я пытаюсь встать, но быстро сделать это не могу из-за платья. Слэйн хватает меня за локоть, и я едва не падаю на тротуар.

— Слэйн, да что с тобой, чёрт возьми? Почему мы здесь? — возмущаясь, повышаю голос.

Он внезапно обхватывает мою голову и впивается мне в губы. До боли прижимается ко мне губами, а потом касается своим лбом моего.

— Больше никогда не ищи меня, поняла? Никогда не думай обо мне. Никогда не мечтай о нас. Нет никаких нас и не будет больше. Забудь обо мне, Энрика. Я не для тебя. Ты не для меня. Всё было ошибкой, и я это понял. Мне не нужна ни твоя любовь, ни твоя нежность, ни прощение. Я злодей и не изменюсь ради тебя. Я ненавижу тебя. Презираю тебя. Не встречайся со мной больше, иначе тебе будет плохо. Ты умрёшь, Энрика. Будь умной девочкой, спрячься, а я буду тебя искать. И в этот раз приложи уйму усилий, чтобы я тебя не нашёл, потому что то, что ты увидишь во мне, тебе не понравится. Прощай, Энрика. — Он целует меня в лоб и быстро отпускает.

— Слэйн, — шокировано мямлю я.

Он садится в машину и уезжает, оставляя меня одну на тротуаре.

— Слэйн! — кричу, понимая, что он меня бросил. — Чёрт возьми!

Боль в который раз разрывает моё сердце. Прижимаю к груди ладонь, чтобы там перестало болеть. Холодный пот стискивает мою кожу и царапает её. В глазах появляются слёзы страха потерять его. Господи, какого чёрта?