Сладкий грех. Разрушение

Глава 43

У меня начинает шуметь в голове. Этого быть не может. У Слэйна первое имя Тристан, но он сын Доналла… то есть… что за чёрт?

— Я влюбился в Сальму с первого взгляда на курорте в Испании. Там мы и встретились. Знойная, весёлая и прекрасная девушка, играющая с волнами на берегу моря. Я увидел её, когда сбежал от отца, чтобы он перестал наседать на меня и требовать быть жёстче. Я просто не мог быть таким, как он. Я не хотел, и мама защищала нас с Фареллом. Она всегда могла найти для нас убежище, поэтому мы и не стали его продолжением. В Испании я и влюбился в Сальму. Она была искренней, доброй, красивой и жизнерадостной. Отец настоял на том, чтобы она переехала в Ирландию и жила с нами год. Это было его условием для помолвки и нашей свадьбы. Он хотел посмотреть, как она приживётся у нас, сможет ли быть леди и подчинится ли нашим правилам. Мы оба ждали того дня, когда станем мужем и женой. День нашей свадьбы был потрясающим. Я не мог поверить, что отец пошёл на столько уступок мне, и я женился на ней. Но радовался я недолго. Брачная ночь стала для нас адом. Он насиловал её у меня на глазах. Я умолял, обещал сделать всё что угодно, только чтобы отец оставил её в покое. Но он хотел наследника. Он разочаровался в нас с братом и не видел ни в ком из нас своего продолжения. Сальма держалась стойко. Она не плакала, не кричала, а просто ждала, когда всё закончится. Нас заперли в одной комнате: её привязанную к кровати и всю в крови, и меня в углу, как собаку. Она говорила мне, что мы справимся, а я ненавидел себя за то, что поверил в чудо. Сальма забеременела, и отец забрал её к себе, пока она не родит ему сына. Я видел её раз в месяц по пять минут. Она выглядела ужасно. Отец боялся, что она покончит с собой и не даст ему то, что он хочет. Но Сальма всё вытерпела, а вот моя мама нет, — Доналл делает паузу, а я не могу это слушать. Настолько жестокого я в жизни ещё не слышала.

— Мама узнала о том, что сделал отец, а затем он убил её у нас с Фареллом на глазах. Он мучил её очень долго. Мы не могли ей помочь, только наблюдали, как она медленно и мучительно умирает. Мы пережили и это. Родился Тристан Слэйн Нолан, которого записали моим сыном. Сальма пыталась его любить, как и я, но он был ребёнком насилия и ненависти. Его даже назвали Слэйн. Я ждал, когда же в нём проснутся гены нашего отца, ведь он смотрел на меня его глазами. Нет. Мальчик был таким добрым, что я ненавидел своего отца ещё сильнее. Слэйн всегда смеялся, а мне хотелось придушить его за это. Он должен был родиться монстром, как мой отец. Но нет. Я хотел его ненавидеть и не мог. Слэйн искал нашей любви. Но как можно было любить его? Мы хотели ребёнка, но не его. И у нас он появился. Мы заплатили женщине, которая родила нам сына. Лиама…

— Что? Лиам?

— Да, Лиам Конор. Я категорически не хотел, чтобы он носил нашу фамилию, поэтому мы даже её не записали. Он просто Лиам Конор, наш первый сын с Сальмой. Мы спрятали его и редко навещали, чтобы отец не узнал о нём. Но, конечно, он узнал и использовал его против Слэйна, сидящего в клетке. Слэйн двигался, как жестокое животное и избивал его, а я не мог поверить, что тот милый малыш стал чудовищем. В нём проснулись гены ублюдка, который изнасиловал мою жену. Слэйна воспитывал мой отец. Сначала он забирал его к себе только на лето, а потом забрал навсегда. Мы редко видели Слэйна и наблюдали, как он превращается в худшую копию нашего отца. Мы старались держаться от них подальше и думали, что со смертью моего отца всё закончилось.

— Слэйн знал о том, что Лиам его родственник? Точнее, его брат по матери? — с трудом выдавливаю этот вопрос.

— Да, Слэйн всё знал про нас. Он знал даже больше, — кивает Доналл.

Господи, мне становится трудно дышать. Альбом падает из моих рук, и я встаю, чтобы хотя бы что-то делать. Я не в силах справиться с таким огромным потоком мыслей. Я начинаю расхаживать по комнате, но мне это не помогает.

— Слэйн знает, что он мой брат по отцу. Я рассказал ему три года назад, когда твой отчим позвонил мне с требованием вытащить его из тюрьмы, в которую ты его засадила. Он пытался шантажировать нас прошлым, сказав, что скопировал все записи и документы, которые собрал твой отец, и твоя мать забрала с собой в Америку. Слэйн узнал о шантаже и пообещал защитить семью. Он стал наследником нашего отца. В его руках огромная власть. Слэйн управляет всем, и мы все зависим от него. Он владеет нашими страхами и ошибками и продолжает дело своего отца в самой паршивой манере, — произносит Доналл, и его слова добивают меня. Они разрушают и уничтожают и меня, и воспоминания, которые словно проносятся передо мной. Слэйн улыбается мне и смеётся. Я разрушаю жизнь Слэйна. Я испытываю чувство вины и унижаюсь перед ним. Он кусает меня. Он изводит меня.

— То есть… Слэйн… он… узнал о том, кто я такая, три года назад? — хрипло бормочу я.

— Да, Энрика. Он знал о тебе всё. На него работают все в нашей семье и Лиам тоже. Почему-то наш сын выбрал его в свои герои.

— Это ложь. — Дёргаю головой. Доналл манипулирует мной и хочет заставить меня поверить в эту чёртову ложь. Нет, не получится.

— Энрика, мне очень жаль, но я не вру. Я пытался убедить его в том, что ты не виновата в прошлом. Ты никого не трогаешь, живёшь в Америке и даже не собираешься возвращаться в Ирландию. Но Слэйн не слушал меня. Он нацелился на тебя и видел в тебе только врага и ничего больше. Почему ты думаешь, он напал на Фарелла? — спрашивает меня Доналл.

— Я… я… он говорил, что Слэйн плохой. И я… я… защищала его. Верила ему. — Постоянно облизываю губы. Мне становится всё сложнее и сложнее дышать сейчас.

— Да, он испугался, что Фарелл всё испортит. Мы больше не боимся смерти, как раньше. Наши дети выросли и теперь уже сами отвечают за свои поступки. Мы устали бояться, поэтому решили, что должны защитить тебя, Энрика, любым способом. Я держался в стороне, но мои люди следили за тобой. Я не имел права помогать тебе явно, но пытался… я подослал к тебе Дейзи, чтобы она следила за тобой.

— Что? Дейзи?

— Да, я обещал, что помогу ей, но не смог. Мне так жаль. У меня нет столько власти, как у Слэйна. Он заранее всё подготовил. Я думал, что Дейзи помогает тебе, работает на меня, но нет. Она изначально работала на Слэйна. Хозяйка квартиры, которая тебя обокрала и вышвырнула на улицу. Киф. Лиам. Каван. Дарина. Я могу перечислять долго, потому что немало людей задействовано в этом спектакле. У каждого была своя роль, и они играли её, ради своей жизни.

— Столько усилий, чтобы убить меня? Это нелогично, — вставляю я.

— Слэйн — продолжение нашего отца. Он наслаждается самим действием, а не результатом. Пишет свою хронологию событий. Он оградил тебя ото всех. Слэйн настроил тебя против всех, доказывая, что он является жертвой, а не мы. Но жертва здесь ты, Энрика. Он охотится на тебя и только на тебя. Слэйн не был разорён. Это подстава. Лиам работал на него. Никакой программы, которую ты украла, никогда не существовало. Никогда не было проблем в бизнесе и банкротства. Слэйн ничего не терял, а только лишь приумножил, благодаря твоей наивности и искренности. Он не оставит тебя в живых. Он даже устроил для тебя погребение, Энрика.

— Нет… нет… это неправда. Слэйн спас меня. Он нашёл меня. Он убил людей, — хватаюсь за голову и мотаю ей.

— Конечно, легко спасти, когда он сам создал для тебя проблемы. Слэйн всегда создавал их, чтобы потом появиться и якобы спасти тебя. Это был его план. Ты должна была стать зависимой от него. Влюбиться в него. Понять, какую ошибку совершила, и покончить с жизнью. Зачастую он не убивает сам, а лишь наблюдает за тем, как люди сходят с ума и убивают себя. Слэйн даёт им выбор: это сделают они или он. Если он, то они будут долго мучиться. И таким образом, он становится невиновным, но с трупом на руках. Следующим трупом станешь ты, Энрика, если не спрячешься от него. Слэйн одержим тобой, и это меня пугает. Это пугает всех нас, потому что обычно он недолго играет с людьми. Пару месяцев, неделю, три дня, но не три года. Он стал безумней, чем раньше. Каван всегда старался сдерживать его, но сейчас Слэйн вышел из-под контроля. Где он, Энрика?

— Я… я… не знаю, — отвечаю, пожимая плечами, и всхлипываю.

— Слэйн в том самом поместье, где из него сделали робота и изощрённого маньяка. Он маньяк, Энрика. Сейчас он находится там, чтобы вернуться к тебе спокойным, хладнокровным. Он сидит на наркотиках, употребляет их с двадцати лет. Они помогали ему походить на человека, но все знают, насколько жесток Тристан Слэйн Нолан. Все статьи, вся информация, которую ты получала, выдуманы им. В его власти полстраны. А если он не владеет чем-то, то владеет страхами того, кто будет выполнять его приказы. Он хитрый, умный и бессердечный. Я должен тебя спасти, Энрика.

Доналл встаёт и подходит ко мне. По моей щеке скатывается слеза, наверное, не первая, потому что я не знаю, что сейчас чувствую. В моей груди столько разных эмоций, но каждая причиняет боль.

— Я извиняюсь за то, что не убил его, когда он родился. Прости меня, что я повёл себя, как трус, и ты потеряла всё, Энрика. Я бы пожертвовал своим сыном, если бы знал, что тот предаст меня и перейдёт на сторону врага. Я ошибся, когда последовал словам твоего отца, и спас Лиама. Я должен был спасти твоего отца. Прости меня, изменить прошлое я не могу, но желаю изменить будущее.

— Я должна верить, да? — хрипло смеюсь, то ли от боли, то ли от мучительной боли в сердце. — Я должна верить тому, кто убил моего отца? Слэйн был рядом со мной, а ты нет. Слэйн предупреждал о том, что вы будете это делать. Сначала Сальма, теперь ты. Я не верю. Дождусь его и спрошу.

Доналл прикрывает глаза и слабо качает головой.

— Ты даже слова сказать не успеешь, как он убьёт тебя. Вспомни, ведь он показывал тебе своего зверя, чудовище, маньяка, да?

— Он говорил, что маньяк и… одержим.

— Так и есть. Он всегда говорит об этом своим жертвам перед смертью. Если тебе нужны факты, то возьми их сама. Слэйн следует манере поведения своего отца. Он учил его каждому взгляду, каждому способу убийства и жестокости. Он сделал из него робота и бессердечного зверя. Если Слэйн поступает так же, как наш отец, а он именно это и делает, то хранит все твои фотографии, все свои слабости там, где жертва начала свой путь падения. Они всегда выстраивают некую схему, разыгрывая спектакли, и это то, ради чего они живут. Но Слэйн хуже моего отца. Он сильнее, умнее и хитрее. Он играет людьми и зачастую невозможно понять, какой ход у него следующий. Мы с Сальмой больше не можем наблюдать за тем, как он убивает тебя. Слэйн убедил тебя в том, что он единственный, кому ты можешь верить. Он расставил охрану, которая следит за тобой. Слэйн создаёт ситуации, в которых ты разрушаешь себя чувством вины, и ловит тебя в свои капканы. Он очень много расставил их, и ты попадаешь в каждый, Энрика. Я обещал твоему отцу спасти тебя и сдержу своё обещание. Ты не поверишь мне, пока сама не убедишься в моих словах. Поэтому вот, — Доналл кладёт связку ключей на мою кровать.

— Думаю в доме, который он купил, чтобы отыграть спектакль для тебя, хранится всё, что позволит тебе увидеть, кто такой на самом деле Слэйн. Мне жаль, что ты не послушала нас. Мы и раньше пытались помочь и не бросим тебя. Проверь мои слова, пока Слэйн не может помешать тебе, и открой все запертые двери, пока он принимает наркотики и находится в собственном мире. Он вернётся, и ты снова увидишь холодного, собранного и спокойного ублюдка. Каван думает, что помогает ему, а на самом деле делает только хуже. Я украл эти ключи у девушки, которую Слэйн тайно поселил в нашем гостевом доме. Это сестра Кавана, Дарина. Я проследил за ней и забрал ключи прежде, чем она снова поедет в дом. Проверь, но не медли. У тебя есть только эта ночь, потому что завтра начнётся война, и он убьёт меня за то, что я сдался. Успей воспользоваться моей помощью до этого времени. Я прожил достаточно и больше не могу молчать. Проверь, Энрика, и мы ждём тебя дома, чтобы спасти. Позволь мне исполнить обещание, данное твоему отцу. Выходи через тайный подкоп. Отодвинешь стол и увидишь дверь. Но никто не должен увидеть тебя. А потом позвони по этому номеру, тебя заберут и спасут. Прости, что причинил боль, но тебе было бы больнее узнать это в последний момент перед своей смертью. — Доналл целует меня в лоб, вкладывая в руку визитку, и собирает свои вещи. Он молча уходит, а я слушаю своё хриплое и рваное дыхание. Мои губы иссушены, а сердце скулит и ноет в груди.

Я не могу поверить в это…

Смотрю на ключи, лежащие на моей кровати и так паршиво внутри.

В памяти всплывает сотня разговоров со Слэйном. Всё это превращается в ком грязи, и теперь в каждом его слове я вижу подсказку. Маньяк. Больной. Безумец. Глаза, в которые он смотрел всю свою жизнь. Боль, которую он испытывал постоянно. Бесчувственность. Страдания. Контракт, чтобы я всегда была под его наблюдением. Каван, пытающийся мне рассказать правду.

Запертые двери. Правила, которые Слэйн установил. Никогда не входить в комнаты, на которых есть замок. Лиам, звонивший мне долгое время. Он давил на мои слабости, зная обо мне всё. Ловушки. Ловушки. Ловушки. Дейзи, которую избили, и она говорила про психа, преследующего её. Господи, боже мой.

Если то, что сказал Доналл, правда, то это убьёт меня. Поэтому я не хочу верить и проверять. Во лжи жить проще. Не так больно.

Но думать ещё хуже, чем не знать, где правда, а где ложь.

Ничего не чувствую, когда переодеваюсь и спускаюсь вниз. Стол отодвигать не надо, как и убирать коврик. Теперь я вижу странные прорези в деревянном полу. Я поддеваю деревянную панель пальцами, и она открывается, как и путь в погреб. В нос бьёт вонь канализации и сырости. Я вижу лестницу и спускаюсь по ней. Мне приходится пригнуться и идти, слыша, как бегают крысы. Наступаю на лужи воды. Ничего не чувствую. Я иду и иду, пока не выбираюсь на задний двор соседей, живущих в доме напротив. Перебираюсь через забор и оборачиваюсь, проверяя, не идут ли за мной. Ночью мне уже не страшно ходить одной. Страшнее, если люди появятся, потому что я никогда не угадаю, обычный человек это или же очередной актёр.

Добравшись до дома Слэйна или же дома, который стал основной сценой, где моё сердце стало главной овацией зрителей, я открываю замок. Внутри так темно и тихо. Я прохожу по первому этажу и нажимаю на ручку двери. Она не поддаётся, но вот ключи открывают замок этой квартиры. Не включаю свет, опасаясь того, что меня могут обнаружить. В квартире ничего нет, кроме матраса, небольшого холодильника и лампочки, одиноко свисающей с обшарпанного потолка. Вряд ли сотрудники Слэйна согласились бы жить в таких условиях. Я обхожу квартиру, которая находится в ужасном, даже аварийном состоянии. Сантехника ржавая, но ей пользовались. Здесь кто-то жил. Я выхожу и открываю дверь в следующую квартиру. Она, вообще, пуста. Внутри валяются доски, строительный мусор, и пол весь покрыт пылью. Сюда уже долгое время не входили, и я оставляю свои следы, потому что сейчас ничего не чувствую даже опасности, которая мне грозит. Дохожу до последней квартиры и открываю её. В нос ударяет противная вонь, словно здесь долгое время держали потеющего человека. Смрад стоит невозможный. Я подсвечиваю комнату фонариком на телефоне и замечаю следы. Кровь. Засохшая кровь, вряд ли это краска, вино или виноградный сок. Я уже ничему не могу удивляться. Толкаю дверь и жмурюсь от боли. Это та самая комната, в которой держали и били меня. Именно здесь я получила переломы, пережила очередное физическое насилие, казалось бы, по своей воле. Ведь это был наш план по уничтожению семьи Нолан. А всё оказалось намного хуже. Я была так близко к этому месту. Мне даже не больно.

Поднимаюсь наверх и открываю дверь в квартиру. Вот теперь мне больно, потому что здесь всё осталось таким же, каким я и запомнила. Здесь я потеряла себя. Здесь я доверилась человеку, который, похоже, мне врал. Ладно бы ложь, ведь я тоже врала ему. Но выходит, что изначально весь мой путь был фальшью. И такое можно было простить, если бы не было последствий, оставшихся шрамами на моей коже, а теперь ещё и в сердце.

Открыть все запертые двери. Я подхожу к той, за которой раньше Слэйн работал. Сажусь на корточки и принимаюсь взламывать замок. Я умею это делать, ведь как бы выжила на улице без навыка взламывать замки. Папа учил, когда я была маленькая. Потом я просто тренировалась, и вот навык пригодился. Вхожу в кабинет и оглядываю его. Здесь нет ничего странного. Обычный кабинет в мужском стиле. Стол, стеллажи, стул, два компьютера. Подхожу к столу и открываю тумбочки. Договоры, схемы программ, финансовые документы. Ничего такого, что могло бы вызвать ужас. Но Слэйн говорил, что отсюда можно подняться наверх. То есть здесь должна быть лестница, но её нет. Я осматриваю всю комнату, ничего похожего на лестницу нет.

Поднимаюсь на второй этаж, отмечая в уме, что это ещё одна ложь, в которую я поверила. Дура. Господи, какая я дура. Мне приходится долго повозиться с замком на двери в спальне. Проход, так Слэйн говорил? Всего лишь проход, да?

Как только я открываю дверь, надо мной сразу же включается красный свет. Я жмурюсь до боли в глазах. Я не могу… не могу… не хочу видеть этого.

Мой рот распахивается. Я хочу кричать от боли. Кричать от ужаса того, что вижу. Миллион моих фотографий. Ими обклеена вся комната. Если бы это была шутка. Я вхожу в комнату, в которой даже на потолке есть мои фотографии, начиная с моего рождения. Здесь есть и снимки моих родителей, держащих меня на руках. Мой первый день рождения. Второй. Третий. Закрываю рот рукой, медленно двигаясь по периметру и наблюдая за своей прошлой жизнью. Похороны моей матери и брата. Откуда? Если Слэйн узнал обо мне три года назад, то откуда у него фотографии восьмилетней давности, на которых я стою в траурной одежде рядом с отчимом? Иду дальше и вижу, как хороню дедушку, сажусь в самолёт, теряю вещи, оказываюсь в руках ублюдков. Фотографии, на которых изображена я вся в крови. Их так много. Я в больничной палате. Я на улице. Я передаю деньги церкви. Я… я… я… везде я. Фотографий слишком много. Они все были сделаны едва ли в каждый день моей жизни здесь, в Дублине. Я не в силах больше смотреть. Мне плохо. Меня жутко тошнит, ведь я осознаю, что никто мне не врал. Слэйн изначально признался в том, что он маньяк. И теперь я увидела этому подтверждение.

Подхожу к небольшому столу и вижу на нём несколько бутылок виски, той марки, которую пьёт Слэйн. Одна бутылка наполовину пуста. Я открываю шкафы и достаю всё, что нахожу. Это объёмные папки. Я открываю первую. Это дело на Кифа. Здесь вся его подноготная. Договор со Слэйном на продажу его души. Есть и Лиам. И Дарина. И Каван. И моя бывшая хозяйка квартиры, которая должна была меня выгнать на улицу по плану, который расписан здесь. Дейзи. Доналл, брат Слэйна. Сальма. Бриан. Здесь все. Клянусь, что здесь так много людей, которых я видела раз или чаще. Даже есть та девушка, которая встречала нас в магазине стекла. Она тоже участница самого ужасающего спектакля.

Мне так больно. Я ещё не чувствовала такую острую, разрывающую грудь боль. Когда открылась правда о том, что я сделала и предала Слэйна, боль была шуткой по сравнению с этой. Сейчас же у меня перехватывает дыхание. Шея ощущает на себе твёрдые пальцы, сжимающие её. Они душат меня. Мне противно от того, что я была такой глупой и верила Слэйну. Я так верила… а он написал целый сценарий, чтобы уничтожить меня. И ладно бы он просто пришёл и убил меня. Нет, он намеренно сводил меня с ума. Он забрался мне в голову и отравил разум.

Я тянусь к металлической коробке. Она старая и ледяная. Она подключена к розетке сбоку. Открываю её, и кислота поднимается наверх по моему пищеводу. Я заглушаю свой крик рукой, воя от ужаса. Во льду лежит настоящее человеческое сердце. Я сразу вспоминаю о том, что говорил Слэйн. Его деду вырезали сердце, то есть его отцу. И выходит, что сделал это Слэйн. Я знаю, что это был он.

Узнать, что твоя любовь была срежиссирована, погано. Это даже не описать никакими словами. Ощущения, словно тебя сжигают заживо, потом засыпают льдом и режут. Режут. Режут. На куски режут. Хочется плакать, но слёз нет. Глаза горят от цвета крови, который окружает тебя. Ты пытаешься дышать, но и это невозможно. Ты ищешь вариант, чтобы выжить, но его нет. Ты медленно умираешь внутри. Это самая изощрённая пытка. Твои кости словно ломают изнутри, и ты ощущаешь боль. Она в твоей голове. Она в груди. Она даже на кончиках пальцев. Ты думаешь, что помоешься, и всё исчезнет. Нет.

Мной играли, да так жестоко. Все слова, улыбки и признания были ложью. Я бы и хотела ненавидеть Слэйна сейчас, но мне слишком больно. Я бы…

Моя кожа внезапно покрывается мурашками. Волосы встают дыбом, и я приподнимаю голову. Крик застревает у меня в горле, когда в дверях я вижу Слэйна. Его волосы растрёпаны, словно он только что проснулся. Он смотрит на меня настоящими глазами, которые прятал всё это время. Глазами убийцы, манипулятора и чудовища.

Слэйн делает шаг, и дверь захлопывается у него за спиной. Я оказываюсь наедине с монстром, который охотился за мной. Я попала в свою последнюю ловушку и вряд ли останусь жива.

— Конец второй книги —