Соболиная Вершина

11. ВЕРА

Март

Год спустя…

— Мармеладка! — я широко раскрыла объятия, когда Алейна помчалась к входной двери дома Энн и Харрисона. Она бросилась мне на грудь, поэтому я подхватила ее с босых ног, закружила по кругу, осыпая ее щеки поцелуями. — Привет.

— Хи.

— Ты сегодня празднуешь свой день рождения?

Мы праздновали её день рождения за день до, чтобы всем было удобнее. На ней была фиолетовая толстовка с радужным словом «ДВА».

— Шик.

— Шик? — это было новое слово в ее стремительно расширяющемся словарном запасе.

Она указала на коридор.

— Иди.

— Ты сегодня властная? — я пощекотала её и закрыла дверь, затем скинула туфли и направилась на шумную кухню.

Хор приветствий встретил меня, когда я вошла в суматоху Иденов с Алейной на руках.

— Ты нашла Веру? — спросил Матео у своей дочери.

— Да.

Как и всегда, когда я звонила в дверь, Алейна прибегала. И я по-прежнему была единственной, кто звонил.

— Шик, — Алейна указала на букет воздушных шаров на острове.

— Ах, — шик. — Ша-рик, — вымолвила я, делая ударение на каждом слоге.

— Шик.

Я хихикнула.

— Почти близко.

— Низ, — вниз. Алейна заерзала, но я прижала ее к себе крепче.

— Без чмока не отпущу, — я надула губки и издала звук поцелуя.

Она взяла мои щеки в свои маленькие ладошки и сжала, а затем ее слюнявый рот прильнул к моему.

— Ладно, иди веселись, — я убрала со лба маленький темный локон, затем поставила ее на ноги, чтобы она могла бежать в игровую комнату, уже наполненную смехом других детей.

— Чем я могу помочь? Я взяла морковку с подноса с овощами на острове.

— Ничем, — Энн вытерла руки полотенцем у раковины. — Думаю, у нас все готово.

— Извините, я опоздала.

Она махнула рукой.

— Ты как раз вовремя.

У меня подкашивались ноги, поэтому я опустилась на последний свободный стул на островке рядом с Лайлой, подтолкнув ее локтем.

— Привет.

— Привет, — она улыбнулась, глядя на спящего Трея на руках.

Как этот малыш мог спать во время шума — ума не приложу, но это было не первое семейное собрание, которое он проспал. Его первый день рождения будет следующим, который мы отпразднуем, возможно, прямо здесь, на этой кухне. Может быть, он не заснет, хотя бы на этой вечеринке.

— Привет, малышка, — дядя Вэнс обнял меня за плечи. Должно быть, он уловил запах ветра и хвои в моих волосах, и, хотя он пытался это скрыть, его рот слегка нахмурился. — Ты ходила в поход.

— Ты ходила в поход? — спросил Матео с противоположной стороны острова. — Куда?

— На Соболиную вершину.

— Это моя любимая тропа.

— Я знаю.

Он хихикнул.

— Я уже говорил тебе об этом раньше, не так ли?

— Раз или два, — я улыбнулась, заметив, как румянец проступил на моих щеках.

Румянец не был таким яростным и интенсивным, как год назад. Время и привычка помогли мне легче скрывать свою влюбленность в Матео. Или, может быть, моя любовь к нему больше не вырывалась на поверхность, когда он появлялся в комнате, потому что она просочилась глубоко в мои кости.

Он взял зелёный горошек с подноса с овощами и обмакнул его в ранч, прежде чем положить в рот.

— Может быть, я поднимусь с тобой в следующий раз, когда ты отправишься в путь.

Он также говорил мне и об этом. Раз или два.

— Конечно. Я дам тебе знать, когда в следующий раз поеду в том направлении, — солгала я.

Как бы мне ни нравилась идея, что мы с Матео будем проводить время вдвоем, он никогда не будет приглашен в мой поход. И никто другой тоже. Ведь сегодня я не ходила на Соболиную вершину.

Я была на противоположном конце долины, пробираясь через лес, где ближайшая туристическая тропа находилась не менее чем в километре. Март в этом году выдался не по сезону теплым, поэтому мне было проще выбраться в горы.

Вэнс застыл рядом со мной и скинул с меня руку. Его челюсть сжалась.

Это напряжение означало, что в следующий раз, когда мы останемся наедине, меня ждёт лекция. За последний год я хорошо узнала этот взгляд. И лекции тоже. Но его беспокойство исходило из добрых побуждений.

— Мы все еще идем в «У Вилли» сегодня вечером? — спросила Лайла, вероятно, потому, что нарастающее напряжение ее мужа омрачало комнату и скоро люди начнут задавать вопросы.

— Мы в деле, — Элоиза прислонилась к боку Джаспера. — Мам, ты все еще готова посидеть с детьми?

— Да. Я с нетерпением ждала этого всю неделю.

— Я тоже, — сказала Лайла, встретившись с моим взглядом.

— Спасибо, — одними губами произнесла я.

Лайла чаще других приходила мне на помощь, когда речь заходила о походах.

Она, как и Вэнс, знала, что я ищу отца. И она, как и Вэнс, знала, что я не собираюсь останавливаться.

Возможно, он все еще злился, что папа напал на Лайлу. Я не могла винить его за это.

Два года назад отец испугался, когда она наткнулась на него на охоте, и он… сорвался. Он душил ее до тех пор, пока она почти не потеряла сознание, а потом отпустил.

Вэнс имел полное право злиться. Я тоже. Отец не должен был прикасаться к ней. Почему он просто не убежал? Что творилось у него в голове, что он совершил такой ужасный поступок?

Если бы я не ушла от него так внезапно, я могла бы спросить. Я могла бы убедиться, что он не находится на грани психического срыва.

Но я оставила его и теперь должна была найти его.

Лайла приняла мои вылазки. Вэнс же хотел, чтобы я жила дальше.

Он недооценивал, насколько далеко я уже продвинулась. Я возвращалась к тому, кем была раньше. Вела нормальную жизнь.

У меня была любимая работа в «Кофе у Иденов». Она оплачивала мои счета и позволяла мне иметь гибкий график, так что у меня было достаточно времени для занятий и учебы. Я делала то, что делали многие двадцатитрехлетние девушки.

Я ездила на своей машине, проводила слишком много времени за телефоном, ела много нездоровой пищи и была одержима Netflix.

В последний год мне хотелось думать, что я нашла постоянство.

По крайней мере, я гналась за ним.

Но я не отказывалась от папы.

Возможно, отпустить его было самым разумным решением. Скорее всего, это был выбор, который избавил меня от душевной боли. В какой-то мере то же самое можно сказать и о моей бесконечной влюбленности в Матео. Было ли безрассудством любить его, хотя он не проявлял ко мне ни малейшего интереса? Вроде того.

И все же я вела себя как дура.

Был шанс, что Матео никогда не заметит меня. Возможно, я всегда буду чувствовать себя ущербной и сломленной. Может быть, прошлое всегда будет для меня чем-то непреодолимым.

Может быть, никакое ожидание Матео ничего не изменит.

В глубине души я понимала, что пришло время забыть об этих чувствах. Но забыть отца?

Нет. Никогда.

Папа был моей семьей. Он нуждался во мне. Я была всем, что у него осталось, а я его бросила. Как-нибудь я исправлю эту ошибку. Я найду способ остаться в его жизни и чтобы он был в моей.

Даже если единственное место, где мы могли бы видеть друг друга, было спрятано под деревьями и безоблачным голубым небом. Даже если бы мне потребовалось десять лет, чтобы найти его. Я бы нашла его.

Он был жив.

Я не сдавалась.

Даже если в глубине души я сомневалась, не пора ли отпустить и Матео Идена, и Кормака Галлагера.

— Вера…

— Я слышала тебя, дядя Вэнс, — я слышала каждое слово из лекции, которую он читал мне последние пять минут возле женского туалета «У Вилли».

Он вздохнул и провел рукой по своей бородатой челюсти.

— Я волнуюсь за тебя.

— Тебе не нужно волноваться, — я грустно улыбнулась ему. — Я осторожна. У меня есть спрей от медведей. Я внимательна к окружающей обстановке. Я издаю звуки, когда нахожусь в подозрительных местах. Я осторожна.

— Это не… — еще один вздох. — Я знаю, что ты осторожна. Но я беспокоюсь не об этом.

— Тогда что?

— Я беспокоюсь… — он издал долгий вздох. — Я беспокоюсь, что ты его не найдешь.

Мы разделяли это беспокойство. Не то чтобы я когда-нибудь призналась в этом вслух. Вэнсу или себе.

— Я найду его.

— Может, и не найдешь.

— Но я найду.

— Малышка…

— Он обещал, — мой голос дрогнул. — Он сказал, что мы снова увидимся. Это было его обещание.

Я найду своего отца. Я буду в его жизни. Он нуждался во мне.

— Я не должна была оставлять его вот так.

Вэнс моргнул.

— Что? Ты хочешь вернуться?

— Нет. Не для того, чтобы жить там. Но все произошло слишком быстро. Ты нашел меня. Мы нашли папу. А на следующий день я уехала. Это было поспешно.

— Поспешно? Он хотел, чтобы ты уехала, Вера.

— Я знаю. И я не говорю, что жалею об этом. Но я просто… — я вздохнула. — Я найду его.

Взгляд Вэнса смягчился.

Я ненавидела нежную жалость в его взгляде. Я ненавидела его сомнения. Ненавидела, что он может быть прав.

— Я найду его, — мой подбородок дрогнул, когда я заговорила.

Выражение лица Вэнса не изменилось. Не в силах смотреть на него больше ни минуты, я проскользнула мимо него и устремилась по коридору, присоединяясь к нашей группе.

На Мэйн-стрит было всего два бара Салун «У Большого Сэма» и «Старая мельница». Они примыкали к туристической части Куинси и обслуживали посетителей, которые хотели получить «аутентичные» впечатления от Монтаны.

Салун «У Большого Сэма» был оформлен в стиле вестерн. В «Старой мельнице» царила атмосфера спортивного бара. «У Вилли» — был забегаловкой, и, по словам местных жителей, это был настоящий бар Монтаны.

Само здание было старым, темным и обшарпанным. Стены были увешаны неоновыми лампочками и пивными вывесками. На каждом столе было множество зазубрин и царапин. Не более двух стульев или табуретов подходили друг к другу, а зеркальную стену с полками для бутылок со спиртным, вероятно, не чистили уже лет десять.

Когда я пользовалась уборной, несмотря на годы, проведенные в лесу, я нависала над сиденьем унитаза. И все же, даже несмотря на затхлый запах старого пива, мне нравились эти вечера, когда Идены приезжали в город на ночные посиделки.

Сегодня я узнала множество знакомых лиц. Поскольку бар находился не на Мэйн, сюда не было такого наплыва туристов, как в изысканные заведения.

Что, похоже, вполне устраивало самого Вилли. Он стоял за барной стойкой и выглядел таким же довольным приходом клиентов, как если бы ему делали колоноскопию⁷.

Я подошла к барной стойке и подняла руку, подавая Вилли сигнал. В первый мой визит сюда я поняла, что ворчливому бармену улыбаться бесполезно, поэтому не стала беспокоиться, когда он направился в мою сторону.

Его седые брови казались еще более густыми, чем в прошлый раз, когда мы все заходили сюда выпить, а нечесаная борода была слегка подстрижена.

— Кока-колу, пожалуйста.

Вилли не кивнул и не заговорил. Он просто наполнил стакан льдом и налил в него мой напиток, пока я осматривала зал.

Грифф и Уинн всегда выбирали это место для посиделок во время редких вылазок. Именно здесь они познакомились много лет назад, и хотя Гриффин Иден выглядел как суровый ковбой, в душе он был сентиментален.

В данный момент они играли в шаффлборд ⁸у дальней стены, притворяясь, что играют, когда на самом деле флиртовали между частыми поцелуями.

Мемфис сидела рядом с Ноксом, их стулья были как можно ближе, чтобы он мог одной рукой обхватить ее плечи, а другую положить на ее круглый живот. Она была беременна третьим ребенком, на этот раз девочкой.

Мемфис была одним из наших назначенных водителей сегодня вечером.

Вторым была Элоиза. Она сидела на коленях у Джаспера, его тело прижималось к ее телу так естественно, как будто они приросли друг к другу.

Талия и Фостер держались за руки, их пальцы были переплетены.

Когда Вэнс присоединился к Лайле, они тихо беседовали, и его разочарование во мне было видно с другого конца зала. Но когда она положила руку ему на бедро, он расслабился и поцеловал ее в висок.

Пустые стулья за столом, мой и Матео, выглядели… одинокими. Печальными.

Где он был?

Я осмотрела зал и нашла его в противоположном конце бара. Он был не один.

На табурете рядом с ним сидела блондинка. Она прижалась к нему так близко, что их плечи почти соприкасались. На ее красных губах играла кокетливая улыбка.

Мое сердце дрогнуло.

Матео взболтал виски со льдом пластиковой соломинкой, прежде чем сделать глоток из стакана.

Взгляд женщины проследил за его движением, и она облизнула губы, пока он пил.

О, Боже. Мой желудок скрутило, когда Вилли поставил мою бутылку на барную стойку и поднял один палец, что обозначает один доллар.

— И ром, — пролепетала я.

Рот Вилли сжался в тонкую линию, но он сделал мне коктейль, пока я наблюдала за Матео.

Кто была эта женщина? Знал ли он ее? Когда мы пришли, ее здесь не было. Кроме нашей группы, сегодня было еще несколько посетителей: несколько пожилых пар и трое мужчин с пивными животами, сидящие за барной стойкой. Я узнала их всех по кофейне.

Но блондинка. Она была новенькой. И она была красива.

Он собирался ее подцепить? Сегодня вечером?

Когда Вилли на этот раз поднял три пальца, я достала из кармана джинсов пятидолларовую купюру, едва удостоив его взглядом, когда шлепнула ею по липкой стойке.

— Сдачу оставь себе.

Моя рука дрожала, когда я сделала большой глоток из своего стакана, кривясь от жжения алкоголя. Я сделала еще один глоток и снова взглянула на женщину. Что алкоголь, что данная сцена, причиняли мне боль.

На дрожащих ногах я отступила к столу, потягивая свой напиток, пока все остальные разговаривали и смеялись. Мое молчание осталось незамеченным. Его затмила музыка в стиле кантри, звучавшая из динамиков бара.

Пустой стул Матео был по другую сторону стола. Мы до сих пор никогда не сидели рядом друг с другом, ни у Энн и Харрисона, ни «У Вилли». Почему-то я всегда садилась рядом с Вэнсом или Лайлой. Жаль, что я не заняла тот стул.

Мой был направлен прямо на барную стойку, где разговаривали Матео и блондинка. Невозможно было не наблюдать за ними вместе.

Она рассмеялась. Он ухмыльнулся.

Я подавила рвотный позыв.

Сколько женщин он подцепил здесь? Сколько раз он приводил женщину домой от «У Вилли»?

Последний год Матео встречался то с одной, то с другой. Я знала об этом только потому, что Энн обычно была няней Алейны. Но на это можно было не обращать внимания, потому что ни одна из его спутниц никогда не приезжала на ранчо. Насколько мне известно, он не знакомил свою дочь ни с одной женщиной.

Это должно было что-то значить, верно? Что Алли знает меня. Что Алли любила меня.

Женщина наклонилась поближе, чтобы сказать ему что-то на ухо.

Я допила остатки своего напитка, залпом осушая его, пока не остался только лед. Затем вскочила со стула и направился к бару, попросив Вилли налить еще.

На этот раз ром не так сильно обжигал. Голова стала легче, конечности расслабились, и когда я села на свое место, я слишком сильно наклонилась в сторону.

— Стоп, — Вэнс поддержал меня, положив руку мне на плечо.

— Я в порядке, — я отмахнулась от него.

Это было опьянением? Я никогда раньше не была пьяна.

Мне это не нравилось.

Что, черт возьми, я делала? Я не любила пить. Если я шла в бар с Иденами или друзьями, которых я завела за последний год, я была назначенным водителем. Всегда.

Но прежде чем я успела отодвинуть свой стакан и игнорировать его до конца вечера, блондинка положила руку на бедро Матео под стойкой бара. Ее ногти скользнули по его джинсам.

В моей груди раздался крик. Я сжала губы, чтобы не дать ему вырваться наружу. Убедившись, что проглотила его, я подняла стакан и залпом допила остатки своего напитка. Кубики льда зазвенели, когда я с силой поставила его на стол.

— Вера, — Вэнс положил руку мне на запястье. — Достаточно.

Достаточно.

Он был прав, не так ли? Этого было достаточно. Этого должно было быть достаточно.

Матео никогда не будет думать обо мне иначе, чем о почетном члене семьи Иденов. Он никогда не заметит меня. Он никогда не полюбит меня.

Это было несправедливо.

Я так старалась последние два года. В мрачные дни, когда я почти теряла надежду, я продолжала идти вперед. Я так далеко зашла.

Я ждала его.

Я ждала, и ждала, и ждала.

Почему я ждала? Почему я убеждала себя, что есть хоть какой-то шанс, что он будет моим?

Папа был бы так разочарован. Ему бы не понравилось, что я ждала только для того, чтобы быть совсем… не замеченной.

Достаточно.

Да. Да, этого было достаточно.

Я вскочила со стула прежде, чем осознала, что делаю.

— Вера.

Я проигнорировала Вэнса и направилась к бару. В голове у меня все расплывалось, но шаги были на удивление уверенными, когда я шла к этой блондинке с красными губами и ногтями в тон.

Матео заметил меня первым. Он сел ровнее, отстранившись от женщины.

Она повернулась на табурете, ее улыбка сникла, когда она оглядела меня.

— Привет, Вера, — брови Матео сошлись вместе. — Ты в порядке?

— Не говори мне «Привет». И нет. Я не в порядке, — я расправила плечи. — Я не твоя сестра.

— Не моя сестра? — его лоб нахмурился. — О чем ты говоришь? Ты пьяна?

— Думаю, да, — я ненавидела, что позволила себе напиться. Ненавидела, что поступила как она. Ненавидела, что потеряла его.

Матео даже не был моим с самого начала, но я все равно его потеряла.

Я потеряла их всех.

Боже, как это больно. Когда же перестанет болеть?

— У него аллергия на моллюсков, — сказала я блондинке.

Ее брови сошлись вместе.

— А?

— Его любимый цвет — синий. Он обожает горошек, но только если есть ранч, в который его можно макать. Почти все, что он покупает для своей дочери — фиолетового цвета.

Женщина посмотрела на Матео.

— У тебя есть дочь?

Он проигнорировал ее, его взгляд был прикован ко мне.

И я уставилась на него в ответ, удерживая его сапфировые глаза, когда мои собственные наполнились слезами.

— Он пилот, но больше не летает. Не знаю, почему. Он готов на все, чтобы помочь своим сестрам или братьям. Он носит коричневые ботинки с черным ремнем, хотя они не подходят друг другу.

Горло Матео дрогнуло, и что-то промелькнуло в его взгляде, но я была слишком пьяна, чтобы понять это. Может, он думал, что его коричневые ботинки и черный ремень сочетаются.

— Он жаворонок. Он пьет черный кофе. Он очень хорош в математике и может складывать числа в уме быстрее всех, кого я когда-либо встречала. Он выглядит волшебно, когда едет верхом на лошади. И свет следует за ним. Когда он рядом, всегда солнечно.

Что-то мокрое скатилось по моей щеке. Слеза. Я позволила ей расплескаться по грязному полу бара и снова переключила внимание на женщину.

Суровость и раздражение на ее лице исчезли, сменившись той самой нежной жалостью, которую дядя Вэнс дарил мне раньше. Было мучительно получать жалость от этой женщины. Этой незнакомки, которая, вероятно, проведет ночь в постели с Матео.

— Он не будет относиться к тебе, как к сломанной, даже если это так, — прошептала я, когда слезы хлынули ручьем.

— Вера, — голос Матео был хриплым, как будто ему нужно было выпить воды.

Он мог бы выпить ее, когда я закончу.

Я обогнула табуретку, проскользнув между ними. Блондинка попыталась оттолкнуть меня коленом, но я проигнорировала ее, устояв на ногах. И прежде чем Матео успел произнести хоть слово, я прижалась к его губам, удерживая эти мягкие губы в течение двух мучительных ударов сердца, прежде чем отстраниться.

Он уставился на меня, его лицо было нечитаемым.

— Мне надоело ждать, пока ты меня заметишь.

И потом я вылетела из бара и принялась бежать. И пока я мчалась по тротуарам Куинси, я спрятала свою любовь к Матео.

Я засунула ее в тот запертый сундук.

И похоронила глубоко внутри себя.