Соболиная Вершина

30. ВЕРА

Тихий смех Матео заставил меня остановиться.

— Что? — спросила я, обернувшись через плечо.

— Куда ты так спешишь?

Я остановилась и повернулась к нему.

— Что?

Матео тоже замер, уперев руки в бока на тропе позади меня.

— Ты практически взлетаешь на эту гору, дорогая.

— О, — мои мышцы были в тонусе, но не болели. Сердце билось чаще обычного, но лёгкие ещё не надрывались. — Я просто… так хожу в походы.

Глаза Матео смягчились, он шагнул ко мне ближе, глядя из-под козырька своей шляпы.

— Ты — самый быстрый человек, с кем я когда-либо ходил по горам. В то утро, когда ты ускользнула, я изо всех сил пытался угнаться за тобой. Ты двигаешься по лесу, как призрак. Это невероятно. Но сейчас мы не готовим внезапную атаку, Персик. Мы надеемся, что нас заметят.

— О, — он был прав. Тишина сейчас не была нашей целью.

Но именно так папа учил меня ходить по лесу. Двигаться бесшумно. Сливаться с природными звуками так, чтобы наши собственные шаги оставались незамеченными. Легкие движения ног. Сильные мышцы. Молчание. Особенно если мы находились где-то рядом с туристической тропой, вроде той, что была сейчас под моими ногами.

Шумели мы только тогда, когда оказывались глубоко в чаще, где лес становился густым, а путь — медленным. В такие дни мы разговаривали или насвистывали что-то. Иногда папа пел, чтобы отпугнуть хищников — медведей или пум, которые могли испугаться внезапного появления людей.

— Я сбавлю темп, — пообещала я Матео.

— Веди, — подмигнул он и шлёпнул меня по попе.

Я снова пошла вперёд, на этот раз специально замедлив шаг. Когда я подняла ногу, чтобы перешагнуть палку, то тут же передумала и наступила на неё.

Треск заставил меня вздрогнуть. Четыре года я избегала веток и сучьев. Этот хруст показался мне неправильным до глубины души.

Мы свернули с тропы у Сэйбл-Пик два с лишним километра назад и бродили по лесу, не придерживаясь конкретного маршрута. Я показывала Матео свои карты ещё в начале недели, и мы решили прочесать именно этот участок. Мы решили, что будем держаться вокруг Соболиной вершины, пока не закончим с ней. А что делать дальше — я пока не знала.

Слишком много гор. Слишком много мест, где можно спрятаться. Возможно, придётся всё же привлечь Вэнса. Он был подготовлен для таких задач, но сейчас я хотела, чтобы это стало нашим последним вариантом.

Вэнс строил карьеру в полиции Куинси. Если мы найдём папу, это будут новые тайны. Новая ложь. Я не хотела снова просить Вэнса лгать ради меня

— Вера.

Позади меня Матео отставал. Я опять слишком разогналась.

— Чёрт. Прости.

Он усмехнулся.

— Дай-ка я немного поведу.

— Хорошо, — я остановилась, дождавшись, пока он меня догонит и обойдёт, а затем пошла следом. По крайней мере, вид был неплохой.

На нём были его старые выцветшие джинсы «Wranglers», которые плотно обтягивали изгибы бёдер и ног. В этих джинсах было что-то особенное. Я всегда пользовалась моментом и засовывала руки в их задние карманы, как только могла.

— Я чувствую, как ты пялишься на мой зад, — он обернулся и одарил меня лукавой улыбкой.

Я хихикнула.

— Виновата.

— Если честно, я всё утро пялился на твой, — он остановился и подождал, пока я подойду. Затем наклонился и коснулся моих губ лёгким поцелуем. — Ты в порядке?

Я пожала плечами.

— Я рада, что ты здесь со мной.

— Мы его найдём, — уверенность в его голосе была заразительной.

Мы должны найти его.

Наше утро началось рано. Мы отвезли Алли к Элоизе и Джасперу, чтобы она провела день за играми. А потом, как и в прошлый раз, когда Свенсон был в Куинси, мы проехали мимо отеля «Элоиза» перед тем, как отправиться в горы — машина Свенсона стояла на парковке, а свет в его номере был включён.

Тем не менее я ещё долго смотрела в зеркала заднего вида по дороге к началу маршрута, но на пустой стоянке у тропы была только машина Матео. Если бы Свенсон за нами следил, ему пришлось бы изрядно постараться — путь не для новичков.

Матео мог дразнить меня за мою скорость на подъёме, но его темп превзошёл бы почти любого.

— Как думаешь, что было бы, если бы Вэнс тебя тогда не нашёл? — спросил Матео, пока мы продолжали идти.

— Не знаю, — я задавала себе этот вопрос тысячу раз.

Жизнь здесь стала и проще, и сложнее. Проще, потому что у нас появился распорядок. Своеобразный дом. Сложнее, потому что… такая жизнь сама по себе тяжела. Еда не была гарантирована. Зимы были жестокими. Присаживаться на корточки, чтобы пописать, — удовольствие ещё то. Со временем становилось всё труднее находить силы, чтобы идти в ногу с отцом. С каждым месяцем энергия угасала.

— Жизнь здесь всегда казалась временной, — сказала я Матео. — В те годы, когда мы всё время были в пути, мы просто бежали. Вначале адреналин был большим стимулом. Я никогда не думала, что это продлится вечно. Я думала, в какой-то момент мы остановимся. Но папа продолжал. Продолжал бежать. Он не остановился, пока я не заболела.

Может, именно поэтому я и заболела. Идея продолжать двигаться дальше, преодолевая бесконечные мили, просто выключила моё тело.

— Когда мы приехали в Монтану, стало легче, — я подняла взгляд к верхушкам деревьев и голубому небу, проглядывающему сквозь их ветви.

Эти горы были моим убежищем. Здесь я, наконец, смогла… дышать. Впервые с той ночи, именно здесь я позволила себе открыто горевать.

Этот лес впитал в себя мои бесчисленные слёзы. В моменты, когда я оставалась одна, пока отец охотился или расставлял ловушки, я позволяла себе приоткрыть крышку того ящика в душе, совсем чуть-чуть. И давала волю своему горю по сестрам.

Может, я больше никогда не заговорю о них, но я выплакала целые реки по Элси и Хэдли. Эти деревья вобрали мои слёзы. Лазурно-голубое небо поглотило мои крики. Пока я оплакивала две прекрасные души, эти горы ни на минуту не оставляли меня.

— Это был дом. Мы его создали вдвоем, — сказала я. — Но при этом он не был настоящим. Он тоже был временным. Я всегда знала, что в какой-то момент деньги закончатся. Мы и так тратили немного, но определённые припасы из города мне приходилось покупать каждый месяц. Я брала кое-какие продукты, когда отец беспокоился, что нам не хватает жиров в рационе. Всё это стоило денег. Каждая поездка в город была риском. Глубоко в душе я понимала, что это не может длиться вечно.

И так и вышло. Вэнс поймал меня во время одной из поездок в Куинси.

Тогда я убежала от него. Я испугалась за отца и побежала в противоположную сторону, как только узнала его лицо. Но первым моим чувством, до того как меня накрыла паника, было сокрушительное облегчение, что всё кончено. Что мы можем перестать бежать.

Что я снова смогу жить.

— Думаю, отец знал, что я угасаю. Именно он предложил мне вернуться с Вэнсом.

Матео замедлил шаг и остановился, дожидаясь, пока я подойду к нему.

— Можно тебе кое-что сказать?

— Конечно.

— Часть меня боится, что когда мы найдём твоего отца, ты останешься с ним, — воздух вырвался из его лёгких, будто он держал этот секрет в себе неделями.

— Нет. Даже если мы его найдём, я не останусь, — я так сильно скучала по папе, что мне было больно, но такая жизнь была не для меня. — Отец любит это место. Это теперь его дом. То, что случилось… сломало его. Сломало нас.

Матео взял меня за руку.

— Но не тебя.

Я была сломана, независимо от того, что он думал. Невосстановимо сломана, как отец? Нет. Но часть меня раскололась той ночью, и никакое время и никакая любовь не смогут исправить то, что было разрушено. Всё, на что я могла надеяться — это найти в себе силы идти вперёд. Найти баланс между сломанным и целым и обрести покой.

Всё это время я беспокоилась о «нормальности».

Но разве моё понимание нормальности не было ошибочным? Нормальность не означала, что я стану той женщиной, которой могла бы быть, если бы не та ночь.

Может, моя версия нормальности заключалась в том, чтобы найти покой с этим совсем не нормальным прошлым.

Может, если бы у меня был психотерапевт много лет назад, мне не потребовалось бы так много времени, чтобы прийти к этому пониманию.

— Я думала о школе, — сказала я.

— Да?

— Мне нравятся мои занятия по психологии. Когда я записывалась на этот семестр, я надеялась, что это поможет мне понять моих родителей. Но чем больше я узнаю, тем сильнее хочу учиться дальше. Может, я могла бы стать социальным работником или психотерапевом, или… не знаю. Это просто мысль.

— Мне нравится эта идея, — Матео потянул меня за руку и обнял. — Что бы ты ни выбрала, ты знаешь, что я всегда на твоей стороне.

— Знаю, — я улыбнулась, уткнувшись в его термокофту, которая плотно обтягивала его широкую грудь. — Учиться придётся долго. Возможно, я не смогу пройти их все онлайн.

— Мы справимся, — Матео поцеловал меня в волосы и отпустил, но его рука всё ещё держала мою, пока мы продолжали идти, пробираясь между деревьями и внимательно осматривая окрестности.

Мы не устанавливали ограничений по времени, как долго будем здесь сегодня, но когда солнце поднялось в зенит, разочарование от очередного бесполезного похода повисло над нами серым облаком. Ещё час, максимум, и нам нужно будет возвращаться к машине.

Этот час пролетел слишком быстро. Лес здесь был не таким густым, и высокая трава шуршала по краям моих джинсов, а отдельные стебли щекотали икры. Белые и жёлтые полевые цветы разбросали яркие пятна среди зелени. Но сегодня я не могла оценить эту красоту — тучи разочарования нависли над головой.

— Нам, наверное, пора возвращаться, — сказала я.

Матео отпустил мою руку и шагнул вперёд, словно не услышал меня.

— Матео.

Он поднёс палец к губам.

Я сразу замолчала и напрягла слух, прислушиваясь ко всему вокруг, а взгляд метался из стороны в сторону. Никого. Никаких звуков.

Он кивнул мне следовать за ним и направился в поле так быстро, что мне пришлось бежать через шаг, чтобы не отставать.

Взгляд Матео рыскал по сторонам, что-то высматривая. Как только он заметил то, что искал, он изменил направление и решительно пошёл к ряду кустов впереди. Его фигура заслоняла мне вид, пока мы не оказались в трёх метрах от цели.

Сначала я заметила лишь просвет в кустах. Небольшое отверстие и узкую, вытоптанную тропинку в траве. Папа учил меня распознавать заячьи тропы, по которым кролики выходили из укрытий, чтобы полакомиться дикой морковью и сладкой цицелеей.

Так сосредоточившись на тропе, я не сразу увидела бело-рыжее пятно, резко выделявшееся на зелёном фоне.

Кролик.

Сердце подступило к горлу, когда Матео наклонился, чтобы осмотреть мёртвое животное. Тонкая проволока была затянута вокруг его шеи.

Я знала эту проволоку.

Два года назад, перед тем как я уехала, я купила для папы три новых катушки этого гибкого, тонкого провода для его капканов. Матео нашел его линию капканов.

— Как?

Матео поднял взгляд.

— Я услышал, как он закричал.

Кролики часто издают крик ужаса и паники перед смертью. Этот звук заставлял моё сердце сжаться так сильно, что я перестала ходить с папой, когда он проверял свои капканы.

Там должно быть еще что-то. Мой взгляд быстро обежал окрестности в поисках новых следов и проволок.

В шести метрах от того места, где Матео всё еще стоял на коленях, недавно был повален куст. Я замедлилась, наклонилась, чтобы найти зазор в траве.

Проволока почти не была видна, но я так часто делала капканы, что могла заметить её среди зелени. Петля была размером с ладонь папы. Он привязал её к кусту, расположив петлю на уровне примерно в четыре пальца от земли. Под петлей в землю была воткнута палка — то, что папа любил делать, чтобы животные не могли пролезть под проволокой, а вместо этого прыгали через неё. Тогда проволока сжималась вокруг шеи кролика, не давая ему убежать.

— Это он, — сказала я, когда Матео подошел ко мне.

— Ты уверена?

— Да.

Я сняла рюкзак, расстегнула передний карман и вытащила записку, которую написала этим утром на кухне.

Должно было быть легко оставить её на траве, чтобы папа нашел. Но я долго смотрела на слова, сомневаясь в том, что написала.

«Прекрати прятаться от меня.»

Когда он найдёт эту записку, всё изменится.

Потому что если ничего не изменится, если он её проигнорирует, это разобьет мне сердце.