Соболиная Вершина

22. МАТЕО

Гром сотряс дом, вытянув меня из глубокого сна. Я поднял голову, затаив дыхание, прислушиваясь, не услышу ли я плач Алли. Но, кроме стука дождя по крыше и глухого гудения удаляющегося грома, в доме было тихо.

Поэтому я расслабился и потянулся к Вере на другой стороне кровати.

Пустой кровати.

На этот раз, когда я сел, я сел полностью.

— Вера?

Моя комната была пуста.

Я стянул одеяло и встал с кровати, схватив свои спортивные штаны с пола, которые она сняла с меня ранее. Опустив пояс на бедра, я стал искать ее в гостиной и на кухне.

— Вера, — прошептал я.

Ничего.

Что за хрень? Она ушла?

После того как я забрал её с лофта, мы поехали в коттедж. Она хотела взять свою машину — я ехал очень медленно, чтобы она не чувствовала спешки.

Потом она занималась учебой, пока я укладывал Алли в кровать. Как только моя дочь заснула, я ждал, когда Вера закончит с учебниками. Как только она их закрыла, я поднял её с кресла и унес в свою постель. Пока дождь стучал за окнами, я предавался ей.

Это был лучший чёртов секс в моей жизни. Она ожила под моими руками, была застенчива, но в тоже время игрива. Она позволяла мне брать на себя контроль, позволяла учить её тому, что мне нравится. Было легко узнать, что приводит ее в восторг. Звуки, которые она издавала… одна мысль о ее стонах заставляла мой член дергаться.

Так где же, черт возьми, она была? Я подошёл к двери и выглянул наружу. Её машина всё ещё стояла рядом с моим пикапом, её краска блестела от дождя. Я развернулся и провёл рукой по волосам.

Дверь в комнату Алли была приоткрыта.

Я прошёл по дому, заглядывая в комнату дочери. И там стояла Вера, в моей футболке, у окна, смотрящая в ночь. Одна рука была обвита вокруг её талии, другая держала деревянный бортик детской кроватки Алли.

Она вздрогнула, когда я встал рядом с ней, обвивая её плечи руками.

— Извини, — прошептал я. — Думал, ты слышала меня. Всё в порядке?

Она продолжала смотреть вперёд, её бледное лицо отражалось в стекле.

— Я не люблю грозы.

Как будто небеса услышали её шёпот, и молния сверкнула, а затем раскат грома оглушительно прогремел, словно готовый разорвать небо.

Всё тело Веры дёрнулось. Рука, которой она держалась за кроватку Алли, сжалась в смертельную хватку.

Она была здесь, стояла на страже, не так ли? Защищала мою дочь от бури.

Моё сердце разрывалось. Одна половина была переполнена, потому что она любила Алейну настолько, что готова была стать её защитницей. Другая половина была опустошена, видя испуганную женщину в моих объятиях.

Я не знал всей истории о том дне, когда её жизнь изменилась, о дне, когда отец убил её семью. Я даже не был уверен, знают ли Вэнс и Лайла всю эту историю. Но я бы поставил все свои деньги на то, что в ту ночь тоже была буря.

— Пошли, Персик, — я оторвал её пальцы от кроватки Алли и силой отвёл её от окна. Потом я поднял её на руки, прижимая к груди, и понёс обратно в кровать.

Под одеялом я обвил её своим телом, прижимаясь грудью к её спине. Наши ноги переплелись, и я держал её так крепко, что, когда очередной раскат грома разнесся по дому, она вздрогнула.

— Дыши, — прошептал я в её волосы.

— Я ненавижу это.

Это было мучительно — слышать боль в её голосе. Как она переживала грозы раньше? Одна? В голове возник образ её, свернувшейся в уголке, дрожащей. Даже в моих руках она продолжала дрожать.

— Что я могу сделать? — спросил я.

— Мой отец всегда разговаривал со мной во время гроз. Он выдумывал истории или пел глупые песни. Что угодно, чтобы я не думала о громе и молнии.

Он утешал её во время гроз, хотя причина её страха была кошмаром, созданным им же?

Или, может быть, травма из её прошлого не была связана с грозами, и её страх был порождён каким-то другим ужасным событием? Может, я ошибался. Возможно, эти грозы были ужасными, когда она жила с ним в лесу.

Узнать это можно было, только если Вера откроется. Но этого не случится сегодня, когда она закрыта, как орех в скорлупе.

Есть шанс, что она никогда не поделится деталями своего прошлого.

Но, может, пришло время поделиться своим.

— Как много Лайла или мои родители рассказали тебе о матери Алейны?

На этот раз Вера дернулась, и это не было связано с погодой. Она повернулась в моих объятиях, отстранившись достаточно, чтобы увидеть моё лицо.

— Немного.

— Ты не спрашивала?

Она покачала головой.

— Нет.

— Почему?

— Я хотела услышать это от тебя. Если ты захочешь рассказать.

Она говорила как человек, у которого есть секреты, которыми она не хотела делиться. Секреты, которые с неё пытались выудить. Но которые она сохранит, пока не будет готова раскрыть их по своим условиям.

— Хочешь короткую версию или длинную?

— Длинную.

— Хорошо, будет длинная, — я не давал выбора своим родителям и братьям с сёстрами. Они получили краткую версию. Но я хочу, чтобы Вера услышала всё, от начала до конца. Чтобы она была единственным человеком на свете, кто не получит сокращённую версию, потому что мне трудно об этом говорить.

Вера прижалась ко мне, когда вспышка молнии осветила небо. Но когда прогремел гром, она только напряглась.

— Я жил на Аляске, когда познакомился с матерью Алейны. Я работал в Фэрбенксе, доставляя грузы в удалённые районы штата.

Большинство друзей, которых я завёл, были другими пилотами, работавшими на туристические компании. Они возили людей смотреть медведей или ледники. Высаживали группы на удалённые дачи, чтобы те ловили рыбу целую неделю, а потом возвращались, чтобы забрать их обратно.

Мои друзья возили людей, а я транспортировал грузы. Мои работодатели — пожилая пара, которая владела своей компанией и небольшим флотом уже больше двадцати лет. Они напоминали мне моих родителей. Совершенно влюблённые друг в друга, несмотря на то, что были женаты десятки лет. Трудолюбивые. Честные. Добрые.

Когда я начал искать работу на Аляске, я не знал, чего ожидать. Мне повезло, что они первыми позвонили мне, что мы так хорошо поладили во время первого телефонного разговора. И когда они предложили мне работу пилотом их грузового самолёта, я согласился и переехал в Фэрбенкс.

— Мне понравился этот город, — сказал я Вере. — Он был похож на Куинси. Только немного побольше.

Туризм был двигателем местной экономики, и в целом люди там были дружелюбные и гостеприимные.

— Мы с друзьями ходили в походы летом в свободные дни. Или встречались, чтобы выпить в нашем любимом баре. Там я и познакомился с Мэдисон.

— Так ее звали? — спросила Вера. — Мать Алли?

Я кивнул.

— У неё были светлые волосы и карие глаза. Нос немного вздёрнут. Алли совсем не похожа на неё.

Потому что она моя. Даже если семья Мэдисон не настаивала бы на тесте ДНК, у меня не было бы сомнений. Один взгляд на Алейну — и гены Иденов сразу бросаются в глаза.

Вера прижалась ко мне ещё сильнее, пока гром продолжал греметь, ища утешение, но и предлагая его, слушая меня.

— Наши отношения были непринуждёнными. Мы встречались время от времени. Это продолжалось несколько месяцев. Потом редкие ночи стали уже не такими редкими. Каждые выходные — три-четыре раза в неделю. Потом мы стали видеться каждую ночь. И я просто… влюбился в неё.

Это был первый раз, когда я влюбился в женщину. Я никогда не думал, что всё закончится так. Сколько бы раз я ни пересматривал наши отношения, я так и не нашёл предупреждающих знаков. Не было никаких намёков, что она устала от моего общества. Она казалась такой же преданной. Такой же зависимой.

— Однажды я пришёл к ней домой, думая, что всё будет как обычно. Мы поужинаем, проведём время, ляжем спать. Она открыла дверь и смотрела на меня, как на незнакомца. Даже не впустила внутрь. Сказала, что это было весело, но она не хочет ничего, кроме секса.

Она смотрела на меня так, будто я ничего не значил. До этого момента я никогда не чувствовал себя использованным.

— Это было… — я выдохнул, пытаясь собраться с мыслями. — Шокирующе. Я заботился о ней.

— Ты любил её? — спросила Вера.

— Не знаю, — тихо ответил я. — Может быть. Слишком много всего случилось после. Слишком много того, что затмило то, что могло быть любовью. Это имеет смысл?

— Конечно, — сказала она.

Вера испытывала подобные чувства к кому-то? Может быть, к ее отцу?

Я уткнулся носом в её волосы, вдыхая цветочно-яблочный аромат. Он как будто облегчал рассказ. Заставил меня осознать, насколько я и Мэдисон многого не понимали. Насколько мы никогда не смогли бы быть вместе, несмотря на все мои усилия.

Потому что я должен был быть здесь, в этой постели. С Верой.

— Я вернулся домой через неделю после того, как Мэдисон всё закончила. Уволился с работы. Отказался от квартиры. Я не собирался уезжать с Аляски, но понял, насколько я там одинок. Мои друзья были хороши, но они не были моей семьёй. Я скучал по Монтане. Аляска прекрасна. Но это не дом.

Так я вернулся на ранчо и продолжил с того места, где остановился.

Может, я до сих пор не знал, что именно искал на Аляске. Но когда я вернулся домой, мои ожидания изменились. Я понял, что работать с родителями и братьями-сёстрами — лучше, чем быть одному.

— Я помогал Гриффину на ранчо. Работал с мамой и папой. Делал всё, что нужно было Элоизе в отеле. Особенно после того происшествия в холле. Ей было тяжело вернуться к работе после того, как недовольный бывший сотрудник пытался её убить. И убил бы, если бы Джаспер не встал перед пулей.

— В тот первый год после возвращения я был занят. Помимо работы, нужно было много сделать в хижине. Я поставил новую крышу и расширил поляну. Если у меня появлялась прихоть, я отправлялся летать, — а потом на Лайлу напали. Отец Веры чуть не задушил мою сестру. Он отпустил её, но не без синяков на шее. — Мы все искали его. Ты знала об этом?

Вера напряглась.

— Матео, я…

— Потом, — мы поговорим об этом инциденте и ее отце позже.

Она кивнула.

Всё это случилось до того, как Вера сбежала и оказалась на пороге дома Вэнса в Айдахо.

Тогда она была в Монтане, не так ли? Жила в горах, куда всё ещё любила ходить в походы. Она когда-нибудь возвращалась в их старые лагеря? Нашла ли она его? Встречалась ли с ним в своих походах?

Как бы мне ни было любопытно, сейчас не время для этого. Особенно когда гром сотрясал стены, а дождь бил по жестяной крыше.

Вера дернулась и прижалась ко мне. Я снова прислушался к Алли. Если эта буря продолжится, она тоже проснётся. Но сейчас не было ни звука.

— Мой приятель, еще один пилот, женился в июне, так что я прилетел на выходные, чтобы побывать на свадьбе. После празднования я зашёл в свой любимый старый бар, чтобы выпить. Там была Мэдисон. Мы переспали.

Как бы я ни старался, она все еще была мне небезразлична. Все еще хотел ее.

— Я знал, на что иду.

И она позаботилась напомнить мне об этом, как только я выбрался из её постели, чтобы разобраться с презервативом.

Презервативом, который порвался.

— Я вернулся домой после свадьбы. Выбросил ее из головы навсегда. Пока несколько месяцев спустя, когда я собирался прийти на семейный ужин, мне не позвонила одна из подруг Мэдисон. Мы встречались раньше. Она иногда ходила с Мэдисон в тот бар. Я даже не знаю, как она получила мой номер, но рад, что он у неё был.

Когда она назвала мне свое имя, я даже не вспомнил, кто это.

— Матео?

— Да.

— Это Лиса.

— Кто?

— Лиса. Подруга Мэдисон.

— Когда я уезжал с Аляски после той свадьбы, я не ожидала, что снова услышу о Мэдисон. Мы расстались. С ней было покончено. Я уже переехал. Я отказался от нее.

Возможно, это было моей ошибкой. Может, мне стоило остаться. Если бы я не уехал, многое бы изменилось.

Возможно, Мэдисон была бы жива.

— Лиса велела мне ехать на Аляску. Немедленно. Что Мэдисон… ушла. Сначала я не понял. Я думал, она просит меня помочь её найти, что-то вроде поисково-спасательной операции.

Но когда Лиса начала плакать, когда сказала, что Мэдисон мертва, я упал на колени на кухне в домике.

— После рождения Алли у Мэдисон началось кровотечение. Врачи не смогли его остановить. Она умерла в родильном зале.

— О Боже, — вздохнула Вера. — Матео. Мне так жаль.

В горле запершило, слова давались с трудом.

— Она мне не сказала. Девять месяцев, и она ни разу не сказала, что беременна.

Я сделал паузу, пытаясь справиться с сжимающимся в груди чувством. Смерть Мэдисон была трагедией. Но всё остальное было предательством. Об этом было труднее говорить, чем обо всем остальном, и это была та часть, которая не сделала рассказ коротким.

— Алли было два дня от роду, когда Лиса позвонила мне.

— Подожди. Что? — Вера отпрянула назад, широко раскрыв глаза.

Я кивнула.

— Семья Мэдисон собиралась забрать Алли. Лишь несколько человек знали, что я ее отец, и после смерти Мэдисон они решили, что не скажут мне. Потому что Мэдисон никогда не собиралась говорить мне. Лиса считала, что это неправильно. Поэтому она пошла против них и сделала тот самый звонок.

Слава богу. Иначе я бы не узнал о своей дочери. Я бы пропустил всю ее жизнь.

— Когда я приехал на Аляску и ворвался в больницу… ну, там всё было непросто. Семья Мэдисон отказалась признавать меня. Они говорили, что я не отец Аллейны. Мне пришлось бороться, чтобы добиться теста на отцовство.

— Серьёзно? — глаза Веры расширились. — Как они могли так поступить?

— Они хотели забрать её себе, — я пожал плечами. — Я просто рад, что смог так быстро добраться туда. До того, как они отдали Алли кому-то из них домой.

Если бы не мой самолёт, я бы не успел. Это был ещё один из тех изматывающих полётов, наполненных нервами, шоком и адреналином. Именно того состояния, которого пилоты стараются избегать.

— Когда всё утихло и результаты теста на отцовство пришли, больница передала Алли мне. Родители Мэдисон были в ярости. Они угрожали подать в суд, чтобы добиться опеки. Я понял, что мне нужно убираться с Аляски. Но даже тогда я пообещал, что они могут поддерживать с ней отношения. Что они всегда будут желанными гостями в Куинси.

— Они когда-нибудь приезжали?

— Ни разу, — ни визитов. Ни открыток на день рождения. Ни подарков на Рождество. Ни звонков. Для Алли они были так же мертвы, как её мать. — Я больше не общался с ними с тех пор, как покинул больницу.

— Идиоты, — фыркнула Вера. — Они даже не понимают, чего лишились.

— Да, — я вдохнул её аромат, едва заметно улыбнувшись. Боже, как же мне нравилось, что она злилась. Что она понимала, какая Алли особенная. Что она готова была бороться, чтобы остаться в жизни моей дочери.

Эта женщина. Она переворачивала всё с ног на голову, словно я годами носил рубашку наизнанку, а она наконец заставила меня её правильно надеть.

— Ты думаешь, Мэдисон когда-нибудь рассказала бы тебе? — спросила Вера. — Про Алли?

— Не знаю, — пробормотал я. — Я много времени провёл с Лисой в больнице. Это она отвезла Мэдисон в больницу, когда у неё начались роды. И она осталась после её смерти. Когда я задал ей тот же вопрос, она просто промолчала. Думаю, она хотела дать своей подруге шанс на оправдание.

Вера грустно улыбнулась: — Понятно.

— Когда-нибудь Алли спросит о своей маме. Надеюсь, к тому времени я буду знать, что ей сказать.

— Обязательно будешь, — сказала она, подняв руку к моей щеке. — Спасибо, что рассказал мне.

Гром снова прогремел, но Вера даже не моргнула. Её взгляд остался прикован к моему, и, когда я наклонился, чтобы поцеловать её, она полностью растворилась в этом поцелуе.

Снова мои спортивные штаны упали на пол. Футболка, которую она носила, была стянута через её голову. И когда я вошёл в её горячее, тесное тело, весь мир исчез. Буря. Прошлое. Всё, что имело значение — это Вера.

Когда мы разомкнули объятия спустя несколько часов, переплетённые конечности и покрытая потом кожа говорили обо всём. Раскаты грома утихли до слабого грохота. Ветер перестал хлестать по стенам. Дождь стал медленным и равномерным, тихим фоном, который убаюкал нас обоих.

На следующее утро, когда я проснулся и увидел Веру снова на кухне с Алли, небо было голубым. Солнце сияло.

Погода сегодня, как внутри, так и снаружи, была ясной до горизонта.