Страсть и надежда

Глава 9

Антон и Кармелита подъехали к дому Зарецких.

Кармелита вышла из машины, открыла калитку. Навстречу ей выбежали Земфира и Баро. Зарецкий молчал, грозно нахмурившись. Чтобы опередить его, и тем самым хоть чуть-чуть сбить гнев, Земфира строго воскликнула:

— Наконец-то! Где ты была? Отец весь извелся! Молча, опустив глаза, Кармелита прошла дальше, в свою комнату.

Но на вопрос ответил Антон, только-только закрывший машину:

— Она была со мной.

— А ты кто такой? — поинтересовалась Земфира.

— Я — Антон Астахов.

Баро посмотрел на Антона, припоминая, когда и где он его видел.

Вспомнил…

Этот мальчишка как-то вел с ним переговоры, когда старший Астахов был в отъезде. Разговор тогда закончился ничем, и осадок от него остался очень неприятный.

— Ну рассказывай, — недружелюбно начал Зарецкий. — Что случилось с моей дочерью?

— К счастью — к превеликому счастью — ничего не случилось! А вообще-то она хотела бежать с Максимом. Но я не дал им это сделать. Я перехватил ее и вернул домой…

Баро пораскинул мозгами. Судя потому, как, с каким недовольным видом пришла Кармелита, именно так все и было. Получается, этот Антон спас их от еще большего позора. От поиска дочери по цыганской почте. От возможной кровавой разборки с Максимом…

— Ну пойдем, Антон Астахов, — сказал Баро, чуть подобрев.

— Куда?

Надо же. Баро подобрел, а Антон вдруг почувствовал испуг. Он вспомнил, с каким паническим ужасом еще совсем недавно скрывался от Зарецкого, от других цыган. Атут не побоялся сам приехать в дом к Баро. Если сейчас в кабинет войдет Кармелита и расскажет хоть немного из того, что он ей наговорил этой ночью, его просто порвут на части…

Остатки алкоголя покидали бедную антонову голову. И освободившееся место занимал страх. Подлый, мелкий, потный страх.

Антон сжал кулаки и хоть немного успокоился. Ничего, ничего, обойдется.

Кармелита не посмеет рассказать о сегодняшней ночи. Слишком для нее это все болезненно и унизительно.

И в этом Антон не ошибся.

— Присаживайся, вот кресло удобное, — Антон плюхнулся в мягкое кожаное кресло. — Спасибо, что вернул мне дочь… Сколько тебе за это денег дать?

— Нисколько. Я просто хочу, чтобы закончилась вражда между вами и моим отцом. Вот и все.

— Не я ее начинал.

— Произошло недоразумение. Понимаете, с этим бульдозером произошла ошибка. Мой отец к этому не имеет никакого отношения. Его тогда даже в городе не было.

И тут Баро вспомнил свои же слова: "А не связано ли исчезновение моей дочки с людьми Астахова". Вот сейчас самое время проверить эту мыслишку.

— Странно… Сначала погром на кладбище. А тут вдруг моя дочь исчезла.

Ты ее привозишь и тут же говоришь о примирении с твоим отцом. Может, это какая-то очередная астаховская уловка? А? — с этим вопросом Зарецкий навис над столом.

Антон понял, что тот, прежний, минутной давности, страх — пустяки. А теперь стало действительно страшно.

— Я понимаю… что вам трудно сейчас мне поверить, но мы не желаем вам зла.

Баро увидел, как побледнел Антон. И это стало лучшим алиби для парня. Но внешне Зарецкий так и остался каменной глыбой, утесом, способным расплющить Антона.

— Я не имею никакого отношения к похищению Кармелиты. Я просто случайно услышал, что готовится побег, и решил помешать ему. Я искренне хочу вам помочь.

Зарецкий молча слушал Антона.

— И потом, встреча с моим отцом, я думаю, действительно поможет решить вам спорные вопросы. И, так сказать, расставить все точки над "и".

Баро наконец-то уселся в свое кресло:

— Хорошо. Я встречусь с твоим отцом.

— Кажется, пронесло! — подумал Антон, отъезжая от дома Баро. — Как же все удачно получилось! И Максиму нос утер. И Зарецкого с папой помирил!

Антон лихо крутанул руль, чуть не зацепив такси, едущее в сторону дома Зарецкого.

Максим, как и все, не смог усидеть дома. Выскочил на улицу; поймал такси и поехал в цыганскую Зубчановку. На подъезде к дому Зарецкого увидел машину Антона, покидающую слободу.

Забавно, а что Антон тут делал?

В кабинке охраны никого не оказалось.

Тоже интересно.

Максим прошел в дом. И тут же лицом к лицу встретился с Кармелитой.

Забыв обо всех своих обидах, Максим бросился к ней:

— Кармелита! Я уж думал, что-то случилось! Но она лишь презрительно посмотрела на него.

— Не подходи ко мне. Слышишь, не подходи!

— А почему ты не дождалась меня?.. Ну что же ты молчишь?

— Мне не о чем с тобой разговаривать.

— Почему?

— Ты меня еще спрашиваешь?! После того, что ты сделал…

— Что я сделал?! Объясни мне, что я сделал, и почему ты не дождалась?

— Я не знаю, что ты сделал. Я-то дождалась. Но не тебя, а другого!

— Какого другого? Я был там, где мы договаривались, но тебя уже не было.

— Хватит врать? Ты прекрасно знаешь, кто встретил меня в том месте.

— Кто?

— Антон.

— Антон??!!

— А что ты удивляешься? Ты же сам его послал. И время, и место ему сказал.

— Подожди, что же ты такое говоришь?

— Не подходи ко мне, убирайся отсюда!

— Подожди, ты можешь мне…

— Пошел вон, я тебе сказала!

— Постой. Выслушай меня.

— Уйди! — Кармелита сорвалась на визг.

— Не кричи! Успокойся.

— Охрана!!!

Откуда-то из подсобки вышел Рыч с помощником.

— Почему посторонние в доме? — по-барски спросила Кармелита.

Максим так опешил, что даже не сопротивлялся, когда охранники заломали ему руки.

И в таком позорном виде Максима повели к выходу.

— Стойте! — закричала Кармелита. Охранники остановились. А Максим обрадовался, он надеялся, что сейчас все прояснится и этот дурной сон закончится. Однако же, нет. Сон продолжался.

Надменно поджав губы, Кармелита подошла к нему и сорвала оберег, подаренный ею.

— Я забираю то, что принадлежит мне! Ты его носить — недостоин. Я не знаю, кто ты, подлец или просто пустозвон. И даже не знаю, что хуже. А теперь вышвырните его отсюда!

Максима повели к выходу. А Кармелита поднялась к себе в спальню, где наконец-то смогла расплакаться.

Баро пошел в свою комнату. На самом видном месте здесь висел портрет Рады. На глазах выступили слезы. Но он сдержался. Баро уткнулся лбом в лоб портретной Рады.

— Прости меня, Радушка, жена моя любимая… Наверное, это я виноват в том, что произошло. Что-то я не сумел объяснить Кармелите. Что-то главное…

Может, это потому, что я отец… Я уверен, если бы рядом была мать… Если бы рядом была ты, Кармелита бы не вздумала сбежать из дома… А теперь, получается, я виноват и перед нею, и перед тобой. И я даже не знаю, что мне теперь делать…

Едва слышно в комнату вошла Земфира.

— Рамир, мне нужно поговорить с тобой.

— Выйди, Земфира, пожалуйста, выйди. Иди в мой кабинет. Я сейчас приду.

Земфира ждала его, как прошено, в кабинете.

— Рамир! Я знаю, как тебе помочь.

— Как? — устало спросил Баро.

— Я скажу в таборе, что Кармелита плохо себя почувствовала и уехала домой. И прошла к себе в комнату, когда охрана отвлеклась на какой-то шум.

— Нет, Земфира, — ответил Баро. — Не надо лжи. Я устал от нее. И потом, правду все равно не спрячешь. Этой ночью полтабора искало мою дочку. И охранники тоже видели, как все было на самом деле. И Миро. И твоя Люцита подсмотрела, что Кармелита садилась в машину, которая ее ожидала.

— Я уговорю Люциту…

— Не нужно никого уговаривать! Я не хочу становиться заложником лжи.

Правда, как вода, щелочку найдет и пробьется. Баро Зарецкий не хочет выставить себя посмешищем.

— Рамир, но я не могу смотреть, как ты мучаешься.

— Спасибо тебе, Земфира. Знаешь, единственное, что хоть как-то может оправдать мою негодную дочку, это мысль, догадка…

— Какая?!

— Знаешь, мне кажется, все это очень смахивает на провокацию, затеянную астаховским кланом. Можешь в таборе шепнуть женщинам, что это все последствия все того же спора по поводу кладбища. Может, тогда люди не так сильно будут осуждать Кармелиту. Это все, что ты для меня можешь сделать.

ВСЕ! Счастливо тебе. А я сейчас пойду к дочке.

Кармелита лежала на кровати в своей спальне, спиной к двери. И тихонько плакала. Она услышала, что вошел отец, но не повернулась к нему. Только постаралась плакать еще тише.

— Стыдно? Раньше надо было стыдиться! Теперь поздно! Ты опозорила не только себя, но и меня! — Баро говорил негромко, негрубо, но от этого становилось еще больнее.

Кармелита не отвечала.

— Как ты могла? Ведь я тебе верил… Девушка еще глубже зарылась в подушку.

— Весь табор теперь знает, что моя дочь бесстыжая!

— Но папа…

— Счастье, что твоя мать не дожила до этого дня! Нет у тебя ни чести, ни совести, ни гордости.

Рыдания под подушкой стали громче.

— Ну что ты молчишь? Нечего сказать, да!? Отец был прав?!

Баро открыл дверь, чтобы уйти. Но тут Кармелита — вся в слезах — вскочили и крепко обняла отца.

— Папа! Папочка, миленький. Да, ты прав! Пап, ты даже не представляешь, как ты прав…

— Ну ладно, ладно, хватит рыдать… Что случилось, скажи все же, что случилось…

Баро уложил Кармелиту обратно в кровать, а сам сел рядом, погладил ее плечо.

— Это будет тебе хороший урок на будущее.

— Да, папа. Это мне урок.

— Но отныне запомни: никаких гаджо, никаких подружек, никаких друзей…

Будешь делать то, что я скажу. Поняла?

Кармелита согласно кивнула головой.

— Веди себя так, как и раньше. Как будто ничего и не было. Другого выхода нету. Время все лечит.

Не веселей было и в светиной студии.

— Макс! Ну не может, никак не может быть, чтобы Кармелита выгнала тебя из дома!

— Почему не может? Может. Взашей. Позвала охранников, и они просто вышвырнули меня, — про амулет, сорванный с шеи, Макс говорить не стал, это было бы очень уж больно.

— Я не понимаю. Она так хотела быть с тобой… Она просила меня, чтобы я помогла вам бежать. И вдруг почему-то все вот так поменялось.

— И я ничего не понимаю. Она очень злилась… Сказала, что я предал ее.

Но самое главное! Ты знаешь, кто ее увез с уговоренного места?

— Кто?

— Антон!

— А при чем здесь Антон?

— Вот и я говорю, при чем здесь Антон? Но он ее увез оттуда и наговорил ей, что все это я затеял ради него…

— Это же бред какой-то!

— Вот и я говорю: "Бред!". Но ти представь, как это все выглядело со стороны. С ее стороны. И опять же — откуда он узнал о нашем побеге, об условном знаке? Он тут все время вокруг тебя вертится… Ты не могла проговориться?

— Ну вообше-то… — Света замялась.

— Что "вообще-то"?

— Понимаешь, он очень волновался, что ты опять оттеснишь его от отца. И я сказала, что ты уезжаешь.

— Что? Да как ты могла? — Максим встал, чтобы уйти.

— Стой, Макс, стой! — со слезами на глазах сказала Света. — Я, честное слово, сказала только это. Откуда он узнал обо всем остальном — не представляю. Прости меня, прости. Ты же знаешь, он иногда такой хороший. А иногда…

И Максим остановился, не стал уходить. Он прекрасно знал, каким хорошим может быть Антон. Правда, в последнее время все больше узнавал, каким тот бывает плохим.

— Ладно, Светка, не плачь. Может быть, он и меня подслушал. Я тут совершенно бдительность потерял. А с него станется. Как же теперь сделать, чтобы Кармелита вновь мне поверила.

— Надо поговорить с Антоном, — утерла глаза Света. — Пусть он возьмет свои слова обратно.

— М-да, нелегко же будет заставить его сделать это.

— Тогда я попробую прорваться к Кармелите. И сама ей все расскажу.

Кстати, и повод есть, — Света заулыбалась, лицо ее просветлело, трудно было поверить, что только что она еще плакала. — Я же должна отдать ей ее мобильник.

Но ничего не получилось. Охрана никого не пропускала к Кармелите.

— Пожалуйста, я вас очень прошу, пустите меня наверх! Мне очень нужно!

Правда! Мне очень нужно узнать, что с Кармелитой. И мобильный ее отдать ей — вот он, она его потеряла.

— Нельзя.

— Подождите. Вы… Вы меня не узнаем? Я Света — лучшая подруга Кармелиты. Меня здесь все знают! Дядя Рамир меня знает. Спросите у кого угодно!

— Я знаю, что вас знают.

— И что?

— Не велено! Никого!

— Я лучшая подруга Кармелиты. Мы десять лет сидели за одной партой! Вы слышите?!

— А вы слышите? Я уже говорил. Нельзя.

— Хорошо. Сами поднимитесь и скажите, что я здесь.

— Не велено.

— Ну пожалуйста! Я вас по-человечески прошу. Мне очень нужно. Вы понимаете? Ну, пожалуйста!

— Девушка, не убивайтесь так. С Кармелитой все в полном порядке! В полном, абсолютно. До свидания.

— Ну я сразу же уйду! Мне на минуточку, только! Ну пожалуйста!

— Так, Света. Иди домой! — охранник перешел на "ты".

Этот аргумент стал решающим, Света развернулась, села в машину и уехала.