Страсть и надежда

Глава 30

И вот этот день настал.

— Прошу всех встать, суд идет! — с привычной торжественностью сказал секретарь.

Все встали. Вошел судья.

— Прошу садиться. Все сели.

Форс с удовлетворением отметил, что обвинителем на суд назначен Петр Архипович Чугаев, мужик старательный, дотошный. Но, как говорится, "без полета фантазии".

Петр Архипович доложил суду и всем присутствующим об итогах следствия:

— …Установлено, что покушение на гражданина Милехина Миро Бейбутовича было совершено гражданином Орловым Максимом Сергеевичем. В результате покушения гражданин Милехин получил огнестрельное ранение в грудь, задето легкое. Совершенные Орловым противоправные действия квалифицируются как покушение на жизнь…

Сухость и строгость его слов как бы отстраняла всех от происходящего.

Казалось, что это все не здесь, не сейчас и говорится не о Максиме, сидящем тут же, в зале. Но на отдельной, мрачной скамье для обвиняемых.

Обвинитель дочитал свой текст. И судья спросил Максима:

— Гражданин Орлов! Вы признаете себя виновным в покушении на жизнь гражданина Милехина?

— Я в Миро не стрелял, — не колеблясь, ответил Максим.

И закипела работа. Для адвоката Форса да обвинителя Чугаева.

Первым, как ни странно, вызвали свидетельствовать кузнеца Халадо. Груша чуть не померла с перепугу. Ее угрюмый и неразговорчивый Халадо должен открывать самое важное и серьезное за последние лет десять дело. Вот сейчас не дай Бог опозорится. А то и вообще наговорит такого, что самого в тюрьму упекут.

Первым спрашивал Чугаев:

— Свидетель! В момент покушения на Миро Милехина вы находились неподалеку от места преступления. Что вы там делали?

— То же, что и все…

— А что все делали в доме Зарецкого?

— Известное дело: вот его дочь, — Халадо показал на Баро. — Кармелиту, сватали за Миро…

— Обвиняемый Орлов тоже сватал?

— Как это?

— Ну, принимал участие в торжестве?

— Да вы что?! Он же не цыган…

— Но если Орлова не было среди гостей, то при каких обстоятельствах, свидетель, вы с ним познакомились?

— Я с ним не знакомился. Я его первый раз, как и все, только после выстрела увидел…

— Где вы были в момент выстрела?

— В доме. Как и все, — найдя эти слова "как и все", Халадо почувствовал себя намного спокойней и уверенней.

— А потом?

— Потом выбежал во двор. И увидел… его…

— Обвиняемого Орлова? Или кого-то другого?

— Обвиняемого Орлова.

— Был ли еще кто-нибудь рядом с ним?

— Конечно. Ребята наши были.

— Что они делали?

— Ну как что? — Халадо ударил пудовым кулаком правой руки в ладонь левой. — Понятно, что. Общались.

— Общались? — переспросил Чугаев.

— Ну, в смысле — скрутили его…

— А вы?

— А я им помогал.

— Спасибо.

— Да я, если что, всегда помогаю… — похвастался Халадо, не поняв, за что его благодарят.

— Спасибо за вашу помощь следствию, — сказал обвинитель и сел на свое место.

— Пожалуйста, — вежливо ответствовал кузнец. Судья повернулся к Форсу:

— У защиты есть вопросы к свидетелю?

— Да, ваша честь.

Форс встал, подошел к Халадо. И как-то так, мимоходом, как будто у старого знакомого, случайно встреченного на остановке, спросил:

— Вы видели, как Орлов стрелял в Милехина?

— Нет. Я уже говорил — я был в доме, — Халадо почувствовал какую-то скрытую угрозу, и тут же поспешил спрятаться за спасительное. — Как и все!

— А как он стрелял, видели?

— Нет.

— А как держал в руках ружье?

— Нет. Когда я подбежал, оно уже у наших ребят было.

— Ясно, — с мягкой иронией сказал Форс. — У меня все, ваша честь.

— Свидетель, вы свободны, — сказал судья.

Халадо выдохнул воздух с громкостью старинных, усохших кузнечных мехов.

Утер пот, обильно оросивший напряженное чело. И пошел в зал на свое место, рядом с Грушенькой. Сел. Груша с гордостью посмотрела на него. Быстренько поцеловала в щеку.

А ее муженек, оказывается, не промах, вон, как все хорошо, умно и складно изложил. Еще посмотрим, получится ли у этого болтуна Сашки сказать хотя бы в половину так же красиво?..

Во время следствия Рубина сидела у себя в таборе и сдерживалась, чтобы не вмешиваться, не колдовать. Все надеялась (особенно после разговора с Пашей), что сам собой пронесет ветер горе. Однако не пронес.

И вот уже суд, а Максим по-прежнему виноватым числится. Тогда она все для себя решила. И попросила Розауру на суд в первый день не ехать, а остаться — ей помочь. Розаура этой просьбе не удивилась. Чего удивляться, в таборе все хорошо знали о ее особой семейной склонности к ворожейному делу.

Хотя, конечно, занималась она этим не так часто, как Рубина.

Вдвоем, в четыре руки, надраили старый котелок до блеска. Собрали нужные волшебные травы. Достали из самого дальнего угла магический порошок. Нашли полянку поукромнее. Развели костер. Вода в котелке только-только начала потихоньку закипать. И в ту же секунду Рубина сыпанула в него горстку порошка. Розаура развела над котлом руками. А Рубина начала приговаривать:

— Небеса, звезды, травы, моря и леса! Именем господа нашего Отца Создателя. Поднимите, Силы Небесные, свет над тенью, а добро над злом…

Покарайте виновного, защитите правого… Господи! Защити невиновного.

Подними свой карающий меч. Покарай виновного… Защити невиновного! Господи!

Над котлом поднялся обильный пар, обдал лицо непереносимым жаром.

Рубина склонилась над котлом, вгляделась в него. Розаура встала у нее за спиной, боясь нарушить гадальное видение. Но все же не удержалась, спросила:

— Ну?.. Ну что там, Рубина?

Рубина обернулась к ней. Глаза ее были широко раскрыты, увидела что-то страшное…

— Что там? Что там?! Говори!

Рубина отшатнулась от котла. Сделала несколько шагов в сторону, обессиленно присела на траву. Потом опять посмотрела на Розауру.

— Что? Что? Ты убийцу увидела? Да? Ну говори же, Рубина.

Рубина вскочила, снова посмотрела в котел. Потом оторвала взгляд от котла и глянула куда-то вдаль…

Следующим свидетелем был Сашка.

— Значит, вы первым прибежали к месту преступления? — спросил его обвинитель.

— А то? — с достоинством ответил Сашка.

— Тогда скажите: откуда был произведен выстрел?

— Чего?

— Вы плохо слышите?

Воспользовавшись моментом, Маргоша вскочила с места:

— Да! Да, товарищ обвинитель и граждане судьи! Он плохо слышит и видит тоже неважно! Он ничего не видел и не слышал!

В зале поднялся шум. Маргошу и Сашку цыгане любили. Но еще больше любили над ними посмеяться.

Однако судье такая реакция не понравилась:

— Тишина в зале!

— Свидетель, так вы можете сказать, откуда был произведен выстрел?

— Нет, — Сашка огорчился из-за того, что вынужден дать отрицательный ответ.

— Но вы принимали участие в задержании гражданина Орлова?

— А то! — вот тут уж Сашка решил взять реванш за неудачный предыдущий ответ. — Наши парни без меня бы с ним ни в жизнь не справились.

Повисла пауза. Сашке она показалась восторженной. И он решил развить успех. Показал на Максима:

— Посмотрите, какой он здоровяк. Только гляньте! А я ка-а-ак подсечку сделал, ка-а-ак с ног сбил.

— Ваша честь, можно вопрос? — обратился к судье Форс.

— Да.

Форс развернулся к Сашке:

— То есть вы утверждаете, что при задержании нанесли моему подзащитному телесные повреждения?

Сашка почувствовал недоброе, замер, не зная, что ответить.

Маргоша опять вскочила, пришла на выручку:

— Да вы что, вы что, не видите? Сашка же… Он просто хвастает!

— Гражданка, кто вы такая?

— Я кто такая? Да вы посмотрите повнимательней. Как будто в пивной у меня на набережной никогда не бывали! Свежего чешского пива не пивали!

— Гражданка…

— Что "гражданка", как пиво в секунду поднести, так Маргошенька… А тут здравствуйте — "гражданка"!..

— Еще одно слово, и вас выведут из зала!

— Выведут? Да я сама уйду. Но только вместе с ним! — показала она на Сашку.

Судья посмотрел на обвинителя, потом на адвоката, Оба кивнули с едва заметной улыбкой.

— Идите, Маргошенька. И свидетеля своего забирайте.

Тут уж все рассмеялись. Даже Кармелита с Максимом.

А громче всех смеялась Груша. Вот как Сашка со своей Маргошей опозорился. Не то что они с Халадо. Тех выгнали. А они тут сидят, чинно, как люди. И смотрят, что дальше будет.

А дальше слово взял адвокат, обратился к судье;

— Ваша честь! Я прошу разрешения допросить всех свидетелей, чтобы выяснить, был ли мой подзащитный во вменяемом состоянии в момент покушения на Миро Милёхина.

— А какие основания есть у защиты для этого?

— Насколько мне известно, мой подзащитный в момент покушения испытывал сильный психологический стресс и был доведен до состояния аффекта.

— Да в нормальном я состоянии был! — сказал Максим, так чтобы все услышали.

Судья строго посмотрел на него:

— Тишина в зале! Итак, с кого защита хочет начать вызов свидетелей?

— Я хотел бы начать с Рамира Драговича Зарецкого. Баро несколько удивился. Но к трибуне вышел с быстротой, не мешающей баронской гордости.

— Рамир Драгович, — обратился к нему судья. — Суд предупреждает вас, гражданин Зарецкий, что вы несете юридическую ответственность за дачу ложных показаний. Адвокат, пожалуйста, спрашивайте.

Баро тяжелым взглядом посмотрел на Форса. Но тот как будто не заметил ненависти, скрытой в этом взгляде.

— Благодарю вас, ваша честь. Скажите, когда Орлова привели в ваш дом, вам не показалось, что он находился в возбужденном состоянии?

— Этот парень всегда казался мне несколько странным.

Судья недовольно покачал головой:

— Гражданин Зарецкий, отвечайте по существу, на вопрос, который вам задают.

Форс продолжил прежним благожелательным тоном.

— Так все же, Рамир Драгович, когда вы увидели обвиняемого после покушения на Милехина, в каком он был состоянии?

— Не помню. В тот момент я занимался раненым Миро… в смысле, Милехиным. Я волновался за его жизнь. И мне было не до Орлова.

Встрепенулся обвинитель:

— То есть, вы не можете утверждать, что Орлов был в состоянии аффекта?

— Не могу. И вообще, не мое это дело объявлять Человека сумасшедшим.

Чугаев торжествующе посмотрел на Форса. А тот уныло пожал плечами. Но внутренне он был очень доволен — своей угрюмостью Баро очень хорошо подготовил всех к вызову следующего свидетеля:

— Благодарю вас, господин Зарецкий. У меня больше нет вопросов, ваша честь.

— Свидетель, вы можете занять свое место. Баро пошел в зал, сел рядом с Кармелитой. А неутомимый Форс опять обратился к судье:

— Ваша честь, у меня есть еще один свидетель, который может показать, что мой подзащитный был невменяем в те дни.

— Можете вызывать свидетеля, И тогда Форс, выдержав эффектную паузу, торжественно сказал:

— Защита вызывает гражданку Зарецкую Кармелиту Рамировну.

Зал загудел.

Сашка с верной боевой подругой добрались до пивной. Маргоша от щедрот душевных налила ему кружку с горкой. Половину Сашка выпил сходу, а потом чего-то загрустил:

— Сижу тут, пью в свое удовольствие… А ребята — там…

— Обойдутся твои ребята! Радуйся, что ноги из суда унес!

— У нас, у цыган, так не принято! Мы друг за друга горой стоим!

— Ну и где они были, эти твои друзья, когда на тебя прокурор набросился? Не они, а я тебя спасла…

— Да не спасла ты меня, а идиотом выставила!

— Ничего, Сашка! Не переживай. Говорят, дураком жить даже удобнее.

Главное, ты жив, ты на свободе! Хоть бы спасибо сказал…

— Ага. Спасибочки.

— Ну чего ты тут носом крутишь. Сам же говорил, что воля для вас, цыган, самое главное, — Эх, Маргоша! Никогда тебе не понять цыгана!

— Да где уж! Особенно трезвого! Пей давай, цыган. Сашка допил кружку, принялся за вторую. Да совсем скис:

— Э-эх! Послушал я бабу — сам бабой стал… Что ж я за цыган, если своих бросил!? Не понимаешь ты ничего!

— Да, не понимаю: почему ты так расклеился?

— Я — предатель!

— Ничего подобного!

— Ты правда так думаешь?

— Стала бы я с тобой водиться, если бы считала, что ты предатель? Да и к тому же ты следствию вообще практически ничего сказать не смог. Вот и получается, что не предатель ты, а герой, за своих — горой.

Сашка приосанился и даже впервые за весь пивной разговор употребил свою любимую присказку:

— А то! Я ж тебе объяснял — мы, цыгане, друг за друга горой стоим! А за баб — горкой… — неожиданно закончил Сашка и неприлично рассмеялся.

Кармелита вышла к трибуне, стояла бледная. Все в зале невольно ею залюбовались.

— Скажите, гражданка Зарецкая, в каких отношениях вы находились с обвиняемым Орловым? — спросил Форс.

Баро вскочил и крикнул в стиле не то адвоката, не то прокурора:

— Я протестую!

У судьи с языка чуть было не слетело: протест отклоняется. Но он опомнился и сказал, как положено:

— Тишина! Тишина в зале! Гражданин Зарецкий, сядьте. Адвокат, продолжайте допрос свидетеля.

Но Баро не унимался:

— Нет! Цыганской девушке не положено задавать таких вопросов.

— Защита имеет право задавать такие вопросы. И вообще, правомерность вопросов здесь определяю я, а не вы! Сядьте. А то я буду вынужден удалить вас из зала. Продолжайте.

Баро, красный от гнева, сел на место и обжег Форса ненавидящим взглядом.

— Благодарю, ваша честь. Итак, я вынужден повторить вопрос.

— Не нужно, — гордо ответила Кармелита. — Я помню вопрос.

— С Максимом… С гражданином Орловым… Я находилась и нахожусь в дружеских отношениях.

— Хорошо, — сказал Форс. — Тогда я переформулирую вопрос. У вас были интимные отношения с обвиняемым Орловым?

— Ты что, с ума, что ли, сошел!? — вскричал Максим со скамьи подсудимых.

Баро хотел вскочить, но сидящие рядом цыгане силой его удержали.

Зарецкий яростно выругался на родном языке.

И вновь судье пришлось успокаивать зал. "Да, — подумал он. — Дорого мне обошлись хиханьки-хаханьки Сашки и Маргоши. Вон, зал до сих пор успокоиться не может".

— Успокойтесь. Обвиняемый, вам слова не давали.

— Мне повторить вопрос? — вежливо осведомился Форс.

— Нет! — тряхнула головой Кармелита. — В интимных отношениях с Орловым я не состояла!

— То есть, чувства у вас были чисто платонические. Но, возможно, он делал вам предложение руки и сердца?

— Да. Делал.

— Насколько нам всем стало известно, покушение на гражданина Милехина произошло в день вашего сватовства с пострадавшим.

— Да.

— Вы согласились выйти замуж за гражданина Милехина?

— Да.

— Означает ли это, что вы отвергли предложение гражданина Орлова?

— Да.

— Но перед этим достаточно долго дружили с ним?

— Да.

Форс повернулся лицом к судье, потом к залу.

— Надеюсь, теперь суд имеет представление, в каком состоянии находился мой подзащитный в тот день? А вот и заключение психиатрической экспертизы, оформленное согласно существующим нормам. Оно однозначно подтверждает сделанный мною вывод.

Максим и обвинитель Чугаев одновременно подумали об одном и том же: когда ж этот стервец успел заключением психиатров обзавестись. И ведь молчал до сих пор.

Нужно что-то делать, следует сбить миротворческое настроение, охватившее зал.

— В связи с новыми обстоятельствами дела прошу сделать перерыв для ознакомления с документами, — сказал Петр Архипович.

— Перерыв! — торжественно сказал судья.

Форс очень хорошо представлял, что будет дальше. Баро начнет вытряхивать из него душу за те вопросы, что он задавал. Только нужно было найти подходящее место для этой мизансцены, так чтобы все (и в первую очередь судья) видели ее. Но не слышали, о чем говорят. Стало быть, лучше всего подойдет сквер перед залом суда.

Леонид Вячеславович вышел в скверик через служебный вход.

А тут его уже ждал Рыч, сходу схвативший за грудки. Стоящий рядом Баро подошел поближе:

— Как ты посмел задавать такие вопросы моей дочери?

— Отпустите! Он же меня задушит!

— И задушит, если не ответишь!

Все, пора менять мизансцену, а то судья, который наблюдает за всем этим спектаклем в окно, еще чего доброго позовет наряд милиции.

Форс неожиданно ловко взмахнул руками, вырвавшись из объятий Рыча. На лице у цыгана охранника проявилась секундная растерянность. А адвокат сказал твердым голосом:

— Вы, господин Зарецкий, лучше спросите: почему я задавал такие вопросы?..

— Почему? — спросил барон, уже почти спокойно.

— Ну вот, Баро, другое дело. Так можно разговаривать. Так вот. Я на этом строил свою линию защиты…

— К черту, — опять вспылил Зарецкий. — К черту всю твою защиту, если она вредит репутации моей дочери!

— Баро, вы ошибаетесь. Вот как раз теперь ваша репутация… и репутация вашей дочери безупречны, как никогда. Ими, как алмазом, можно стекло резать.

— Форс, ты мне красивостей не говори! Ты по сути!..

— Я специально этого добивался. Я специально так задавал вопросы.

— Зачем?!

— Чтобы вывести из равновесия и вас, и Кармелиту!

— Какого черта?

— Чтобы вы оба были очень злые и абсолютно искренние. Вы же сами говорили, что про Кармелиту и Максима ходят сплетни. А теперь мы их пресекли. Вспомните, как гордо и убедительно Кармелита говорила: "Не было у нас никаких отношений — и точка". Вы ей поверили? Поверили! И я поверил. И весь зал тоже.

Зарецкий покачал головой — ловко все у этого Форма получается. Похоже на правду. А может, правда и есть.

— Ладно, Форс… Может, ты и прав. Может… Но все-таки я тебя прошу: держи себя в рамках.

— И вы, Баро, тоже, знаете ли, держите себя в рамках. Вместе со своим охранником. То, ЧТО я говорю, и то, ЗАЧЕМ говорю — это две совсем разные штуковины. Так что в следующий раз не спешите меня душить.

Баро и Рыч ушли.

Форс огляделся вокруг. А потом, как бы ненароком, посмотрел наверх в окно второго этажа. У окна стоял судья. Лицо его было обеспокоенное. Но Форс его успокоил, показав сжатый кулак на манер "Рот фронт". А потом устало, но мужественно улыбнулся, мол, вы же видите, работа у нас такая — противостоять этим обнаглевшим и явно темнящим, что-то скрывающим цыганам.