Страсть и надежда

Глава 22

Новый день принес Бочарникову свежие новости. Во-первых, удалось прочитать имя, выгравированное на ружье и тщательно кем-то зацарапанное.

Мирчу. Хорошее имя, симпатичное. Вполне цыганское.

Андрей Александрович тут же позвонил в паспортный стол — попросил девочек проверить (им же не трудно), нету ли в Зубчановке цыгана по имени Мирчу. Или кого-нибудь с отчеством Мирчуевич. Потом позвонил в ЗАГС, попросил девочек посмотреть (им ведь тоже это не так тяжело), после того как цыгане осели в Зубчановке, не умирал ли кто с именем Мирчу или отчеством Мирчуевич.

Потом перезвонил еще раз и уточнил насчет отчества: Мирчуевич или Мирчуевна! А то девочки исполнительные — они ведь в точности сделают то, что скажут. Будут искать исключительно Мирчуевича. А шаг в сторону Мирчуевны — ни-ни!

Вторая бумага была менее полезной — сообщалось, что согласно данным баллистической экспертизы, ружье чистое, никаких преступлений на нем не висит. Ну что ж, и на том спасибо, как говорится, отрицательный ответ — тоже ответ.

Значит, ружьишко чистое! Из сундуков. Хорошо… Вот только, если предположить, что Максим действительно из него стрелял, откуда оно у него взялось?..

За размышлениями, пусть даже и не столь глубокими и судьбоносными, время прошло незаметно. И вот уж девушки отчитались — нет в цыганской слободе ни Мирчу, ни Мирчуевны, ни Мирчуевича.

И не было никогда — это выяснилось уже в следующем телефонном разговоре…

Дубль-пусто.

И что дальше?

Нужно потрясти таборных. Причем лучше приехать к ним самому. А то кочевые цыгане народ горячий — чуть что не так, с места снялись и поминай, как звали. А так есть хоть какая-то надежда застать их врасплох. И выяснить насчет загадочного Мирчу и его ружья.

Утро принесло облегчение. Неожиданно появилась полная уверенность в том, что все будет хорошо. Непонятно отчего, непонятно как, но будет. Первым делом нужно съездить в больницу к Миро, — решила Кармелита.

И тут выяснилось (из табора отцу звонили), что жених ее уже не в больнице, что он на Торнадо в табор прискакал, и Рубина его лечит. Вот те раз. Ну и Миро! Настоящий цыган: едва живой — и уже на коня, к своим!

Кармелита оседлала Звездочку и поскакала в табор.

Звездочку привязала недалеко от Торнадо. Пусть поговорят старые друзья по-своему, по-лошадиному.

У трейлера Кармелиту встретил Бейбут, он курил.

— Здравствуй, Бейбут.

— Здравствуй, Кармелита. Она тихонько зашла внутрь.

— Миро! Ты зачем из больницы сбежал? У тебя рана серьезная, тебе нужна помощь врачей…

— Не могу я там… А врачи? Наша Рубина — лучший врач на свете, ты же знаешь. И потом, здесь среди своих я быстрее на поправку пойду.

— Тебе же перевязки нужны… Еще пару дней полежал бы, хотя бы чтоб рана затянулась.

"Да я из-за тебя оттуда сбежал!" — хотел сказать Миро, но гордость не позволила.

— Кармелита, пойми, тошно мне в больнице! На волю захотелось! А уж когда я в окне Торнадо увидел…

— Я не знаю, кто из вас больший сумасшедший: ты или Торнадо…

— Конечно я. Торнадо — мальчик послушный… — рассмеялся Миро. — А я — нет, оттого, наверное, и пули получаю.

Кармелита нахмурилась.

— Знаешь, Миро, я ходила в милицию, чтобы поговорить с Максимом.

— Зачем? — насторожился жених.

— Все указывает на Максима, но он говорит, что не стрелял.

— Я тоже так думаю, — очень серьезно сказал Миро. — Максим врать не станет.

— Правда? Ты так думаешь? — обрадовалась Кармелита и тут же взяла свою радость под контроль. — Знаешь, я ему тоже верю. Но, с другой стороны, если не он, то кто еще хотел тебя убить?

— Не знаю, я тоже об этом думаю… Кому я мог настолько помешать? Кому?

— Не знаю, Миро. Не знаю. Давай я тебя перевяжу.

— Можно ли? — забеспокоился больной. — Рубина сказала, она сама все сделает.

— "Сама"! — передразнила его Кармелита. — Уж внучке своей она б это дело доверила.

Кармелита начала перевязывать Миро. И невольно залюбовалась им. И подумала о себе: что же тебе еще нужно, душа-Кармелита. Вот жених твой, с детства знакомый. И красавец, и любит тебя так, что сил нету. И человек он золотой. Что ж ты бунтуешь?..

Не нашла, что себе ответить.

В эту секунду в трейлер зашел Бейбут. Остался доволен увиденными медицинскими процедурами:

— Спасибо тебе, Кармелита.

— Да, это точно, — подхватил его волну Миро. — А ты еще спрашиваешь, зачем я из палаты сбежал. Ну вот кто бы меня в больнице так… нежно перевязывал?

— Бейбут, он смеется надо мной, — шутливо пожаловалась Кармелита.

А потом в трейлер вошел следователь Бочарников. Поздоровавшись со всеми, Андрей Александрович повернулся к Миро:

— Да, наделали вы в больнице шума своим побегом.

Миро улыбнулся.

— Ну ничего, они простят. Я им еще подарю что-нибудь за такую хорошую операцию, зашили меня, как кошелек. Аккуратно, ни копеечки не вылетит.

— Ой, ли? — хитро прищурился Бочарников.

— Точно-точно! Целехонек буду. За мной и здесь не плохо присмотрят.

Следователь посмотрел на Кармелиту:

— Да уж. Это верно. Не сомневаюсь. Вот только хотел бы я уточнить кое-какие обстоятельства дела…

После скандала, который Тамара закатила Астахову в связи с Олесей, их милая холодная внутрисемейная война возобновилась. Жена всячески показывала мужу, как дорожит его вниманием. И как ревнует его к горничной.

На что Астахов каждый раз резонно отвечал: не я привел сюда эту девушку, если хочешь, давай вспомним, как она здесь оказалась. Кстати, почему она так редко ходит в той блузке, из-за которой это все закрутилось?

И Тамаре нечего было ответить.

Потом Астахов как-то мимоходом сказал: а что ж Игорь так редко заходит к своей очаровательной невесте?

Тамара снова все это молча проглотила. И крепко задумалась. Она теперь уже пожалела, что затеяла ту ненужную ссору. Женская натура, привычка быть в центре вселенной и не терпеть рядом с собой другие небесные тела сыграла злую шутку. Но теперь уже поздно жалеть. Поздно… Нужно думать, что делать дальше.

И Тамара придумала. Пусть Астахов поревнует. Но не ее, а Олесю! Мужской же объект останется прежним — "жених" Игорь. Тамара сама изумилась своему иезуитству. Как же ловко получается, какая красивая комбинация. Впрочем, хватит самовосхвалений. Итак, идея есть, что дальше. Конечно, хорошо было бы разыграть сцену пожестче, в стиле hard core. Вот только… Тамара представила Игоря, обнимающего эту хитрую мышку, и… заскрипела зубами от ревности. Нет, так не пойдет! Да и мышка эта взбалмошная, может и не согласиться на такую постановку.

Значит, нужно сценку помягче. Так, легкие объятия, поцелуйчики… Черт, все равно сердце дребезжит от ревности. Но это уже можно вытерпеть. С кем поговорить вначале? С Олесей? Нет, не стоит. Тамара хорошо помнила последней разговор с ней, когда она, куражась, то ли в шутку, то ли всерьез предлагала горничной переспать с мужем. Ну эта девчонка и глянула на нее. Надо бы на нее Форсу нажаловаться. Хотя, что-то слишком она стала уверена в себе.

Похоже, немного вышла из-под форсова влияния.

Тогда решено — поговорим с Игорем.

Сперва Бочарников поговорил с Миро, потом с Бейбутом, ничего нового и интересного от них не услышал. И так, тихой сапой подобрался к главному, ради чего приехал.

— Бейбут… э-э-э… — как же его там по отчеству, о, вспомнил. — Бейбут Романович! А вот на ружье вы внимания не обратили.

— Да нет, мне ж не до этого было. А что?

— Вот, в том-то все и дело! Ружье, из которого стреляли, оказалось цыганским.

— Как цыганским?

— На нем есть надпись на цыганском языке. Вот ваша невестка не даст соврать. "От меня — немного, от Бога — больше".

— Да, ну делают надписи на подарках, — нехотя признался Бейбут.

— Но это еще не все. Вот самая свежая новость. Экспертам удалось установить, что на ружье было имя человека, который им владел!

Вот это уже было серьезно. Все затаили дыхание.

— И что ж это за имя? — от волнения у Бейбута в глотке пересохло, слова он выговаривал с трудом.

Бочарников очень хорошо почувствовал напряжение, повисшее в воздухе.

Поэтому не стал отвечать на вопрос. А просто продолжил свой рассказ.

— И знаете, что интересно… — сделал небольшую паузу, чтобы проследить за собой и не сбиться на "раз-два-три". — Что интересно. Имя это было тщательно затерто. Эксперты не сразу прочитали.

Но второй раз Бейбут не стал задавать тот же вопрос. Поэтому Бочарников сам сказал.

— И имя — Мирчу.

Главное в работе следака, в смысле — следователя, — это в нужный для себя момент следить за ненужной для опрашиваемых реакцией. Андрей Александрович увидел все, что хотел увидеть.

Кармелита не шелохнулась.

Миро немного дернулся.

А вот Бейбута — как плеткой хлестнули!

Бочарников сразу же развернулся к последнему, наиболее интересному объекту.

— Есть в таборе кто-нибудь с таким именем?

— Ну-у-у, — цыган явно тянул время, не зная, что ответить. — Вы говорите, Мирчу?

— Да, я говорю — Мирчу. Вы знаете кого-нибудь с таким именем?

Бейбут лихорадочно соображал, что сказать. И он, в конце концов, ответил честно, не соврал:

— Нет, нету!

— Так, может быть, были? — дожимал его следователь, чувствуя, что горячо.

— Ну-у-у… — опять затянул Бейбут.

— Бейбут Романович, что ж вы кота за хвост тянете. Вы на себя в зеркало посмотрите. У вас на лице написано, что Мирчу у вас в таборе был. И вы его знали настолько хорошо, что… что… я не удивлюсь, если узнаю, что это ружье ему вы подарили!

Последние слова Бочарников сказал почти шутя. И к своему удивлению попал в самую десяточку.

— Да, правильно вы все сказали. Не знаю даже, как разузнали…

— Работа у нас такая, — привычно ответил Бочарников.

— В общем, это действительно я подарил ружье на свадьбу Мирчу и Земфиры.

— Мирчу, насколько я понимаю, умер…

— Да, давно уже, много лет назад. А ружье хранилось у вдовы его, у Земфиры…

— Значит, мне нужно поговорить с ней.

— Да что с ней говорить? Вы со мной говорите. Я в таборе главный. Я за все отвечаю. К тому же я это ружье дарил.

— Бейбут Романович. Ей-богу, мне очень нравится, как вы по-мужски разговариваете. Но, понимаете, тут Земфира нужна. Это хоть и Ваш подарок, но вряд ли вы знаете, где оно у вдовы хранилось. Ведь так?

— Так, конечно. Только с Земфирой вам трудно поговорить будет. Она сейчас в Слободе, в Зубчановке, помогает Зарецкому по хозяйству… — Бейбут контролировал каждое свое слово, стараясь говорить поменьше, а лучше всего — вообще ничего не сказать, и с ужасом понимал, что на самом деле выбалтывает все!

— Та-а-ак, хорошо, — протянул следователь. — А дети у уважаемой Земфиры есть?

Тут уж Кармелита и Миро вздрогнули. А Бейбут принял вопрос совершенно спокойно.

"Понятно, — смекнул Бочарников. — Если сын, значит, заигрывал с Кармелитой. И Миро ревнует. Если дочь, значит, что-то у нее было с Миро. И Кармелита бесится".

— Есть дети. Точнее — ребенок. Один. Точнее — не ребенок и не один. А одна. Тьфу ты, — Бейбут совершенно запутался в своих словах и мыслях. — В общем, короче говоря, дочка у нее — Люцита.

— Что ж, поговорим и с дочкой. Она большая?

— Большая, — впервые за весь разговор улыбнулся Бейбут. — И тут же спохватился. Но я все равно вместе с вами к ней пойду. Я тут главный.

Игорь принял идею Тамары в штыки.

— Слушай, с какой стати я должен "окучивать" эту серую мышку, твою Олесю?

Собственно, иначе он и не мог сказать.

Но на самом деле, внутри, в душевных глубинах, недоступных Тамаре, эта идея ему очень даже понравилась. Получалось на редкость ловко: с тамариной подачи поухаживать за девушкой весьма недурной внешности. А если получится… Хм-м, если получится…

Если получится, всегда можно сказать: прости, милая, немного перестарался. Но ты же сама этого хотела. Ты же сама меня на нее натравливала…

Действительно, совсем неплохая идея. Но для вида, конечно же, нужно повозмущаться.

— Совсем стыд потеряла! Подсовываешь мне тут…

Тамара наивно повелась на его возмущение, начала уговаривать:

— Игорь, пойми! Нужно так. Ты же понимаешь, я люблю тебя. Но Астахов опять что-то подозревает, бурчит. Словом, чувствует, что здесь что-то не так! Нам надо развеять его сомнения!

— Да? И как же мы будем их рассеивать. То есть, извините, развеивать.

Может, еще что-нибудь прикажете? А не жениться ли мне на ней, чтобы успокоился Астахов?

— Игорь, перестань паясничать! Я хочу как лучше! И потом с тебя не убудет, если ты…

— …Если что… Ну говори, говори. Если я ее приобниму, да? Поцелую…

Как ты хочешь, чтобы я это сделал? Ты хочешь, чтобы Астахов видел, да?

Игорь порывисто обнял Тамару, крепко поцеловал ее. Но Тамара оттолкнула его и чуть не влепила пощечину.

— Только посмей…

— Что? — всерьез удивился Игорь.

— Только посмей обнимать и целовать ее ТАК!

— Так ведь я тоже этого не хочу!!!

— Игорь, я понимаю, но… Хорошо, прости меня…

— Понимаешь, мне не нравится, когда мне не оставляют выбора! И ты прямо буром прешь со своей идиотской идеей — сделать меня "женихом"!

Тамара расцвела:

— Да, милый, ты совершенно прав. Идея была абсолютно идиотской. Никому не позволю тебя целовать! Все — забудь.

"Тьфу, черт, — подумал Игорь. — Перестарался!" "Как же он меня любит!" — подумала Тамара.

Это хорошо, что Бейбут пошел вместе с ним к неизвестной пока Люците.

Вдвоем им будет проще как-нибудь проговориться, выдать себя.

Увидев девушку, Бочарников тут же отметил про себя: красивая, сильная, неглупая. Такая на многое способна. На мелких нестыковочках ее не поймаешь.

Тут сразу нужно крупный невод забрасывать.

— Скажите, Люцита, вы знали, что у вас хранится ружье?

— Да… Вернее, нет! Вернее, мне мама про него рассказала…

Вот это переплетение "да" и "нет" выглядело немного подозрительно. Но с другой стороны, любой человек, если его врасплох застать таким вопросом, начнет путаться. А то, что она сейчас застигнута врасплох, говорит в ее пользу.

— Значит, вы его не видели и узнать не сможете?

— Видела, но очень давно. Нет, узнать, наверное, не смогу… А может, смогу. Мама, думаю, точно сможет. А я… Понимаете, ружье — не девичьи игрушки.

— Согласен. Скажите, а где оно у вас хранилось?

— Вот здесь, в сундуке на самом дне.

— Проверьте, а вдруг мы ошиблись. Может, ваше ружье сейчас на месте.

Бейбут недовольно засопел. Ничего себе, а вдруг и вправду, это не их ружье.

Люцита полезла в сундук, начала поднимать вещи, добираясь до самого дна.

А Бочарников, тем временем, сделал два вывода. Люцита очень сноровисто углублялась в сундук. Так что насчет того, что она видела ружье "очень давно", пожалуй, приврала — это раз.

А вот искала она его честно, пожалуй, и вправду не уверена, что его там нет, — это два. Да и Бейбут еще фыркнул очень натурально, похоже, он всерьез поверил, что ружье может оказаться на месте, а значит, его табор потревожили зря — это три.

Люцита, в конце концов, закончила свои поиски:

— Нету ружья.

— Ну что ж. Выходит, мы не ошиблись. Скажите, пожалуйста, как вы думаете, как оно могло попасть к Максиму Орлову.

— Я не знаю… — на редкость искренне ответила Люцита.

— Как вы думаете, кто его мог украсть?

— Не знаю.

Тут Бейбут оживился, начал как-то усиленно сопеть, покашливать, стараясь привлечь к себе внимание.

Следователь развернулся к нему:

— Может быть, вы знаете, кто мог это сделать?

— Я тут кое-что вспомнил! Я видел этого… Орлова в таборе!

— Да. Как давно?

— Ой, трудно сказать, так все перемешалось, боюсь перепутать…

— Это хорошо. Это вы правильно сказали — дело серьезное, речь о жизнях идет. Ну как давно видели? Месяц назад, неделю, несколько дней.

— Несколько дней. А может, неделю… Нет, не месяц — точно! Неделю назад!

И тут Бочарников пожалел, что он разговаривает с Бейбутом и Люцитой вместе, а не по отдельности. Он-то надеялся подловить их на мимике, на реакции. А оказалось, нужно на фактах ловить.

— А вы, — следователь развернулся к Люците, — когда в последний раз ружье видели?

Люцита предпочла уйти от ответа:

— Да что ж я, по-вашему, только на это ружье и любуюсь. Говорю ж давно, не женские это игрушки.

— Хорошо, — Бочарников опять повернулся к Бейбуту. — А с кем вы Максима тут видели? Ну, к кому он в табор приехал?

Бейбут очень хорошо помнил, что Максим крутился возле палатки Рубины. Но тут уж в нем гордость взыграла: что ж он, как мальчик зеленый, все уж и так следователю на блюдечке выложил. А еще главный. Самому нужно отвечать за все. Самому!

— Не знаю, к кому он приезжал. Мало ли. Видел мельком — вот и все.

Бочарников с сомнением посмотрел на Бейбута, но дальше спрашивать не стая.