Страсть и надежда

Глава 14

Все, кончено! Надоели эти споры-разговоры… Миро и Кармелита — разве можно придумать пару лучше да красивей? Нельзя, сколько ни думайте!

Правду говорят, что хорошая новость убивает плохую. Когда табор начал готовиться к свадьбе Миро и Кармелиты, все и думать забыли о недавнем непонятном ее исчезновении.

Степан хотел, правда, пошутить по старой привычке: "Миро, а на этот раз невеста не сбежит, незнамо куда…". Но посмотрел на друга и испугался. Нет, не стоит сейчас трогать этого человека.

Миро и Степан делали цыганские древца для сватовства, украшая березовые веточки золотыми монетками и купюрами. Лицо Миро при этом было торжественным и возвышенным. А руки его слегка подрагивали. Ему все не верилось, что сейчас он делает древца для себя. И для Кармелиты. И для своей свадьбы.

А Степан был уныл. Кто скажет, когда он будет делать древца для своей любимой девушки?

— Как я завидую тебе, Миро! — вздохнул Степа. — Эх, и погуляем мы на твоей свадьбе!

— Не грусти, Степа. Придет время, и на твоей свадьбе тоже погуляем.

— Миро, наступит ли когда-нибудь этот день? Свадьба!

— А как же! Конечно наступит! Ты же Люциту любишь?! Ну вот, глядишь, месяц-другой пройдет, и пойдем к Земфире ее сватать.

— Я не знаю, не знаю, не знаю, — распевно, на манер романса, сказал Степан.

— Ты главное, сам не отступай. Добивайся ее! Люцита — девушка хорошая.

И красивая…

— Хорошая… Красивая… Только вот в мою сторону даже не смотрит.

— Да ладно. Так уж и не смотрит?

— Миро, не делай вид, что ты ничего не знаешь, не видишь, не чувствуешь. Она тебя любит…

— Ну это пройдет…

Нет, Миро, не проходит любовь, не проходит. Снова разрывалось сердце Люциты. На свадьбу она, конечно же, ехать не собиралась. Очень уж больно.

Снова все плохо и безнадежно. И никак не убедишь себя, что после свадьбы Миро жизнь может продолжаться. Мать ее успокаивала, что все пройдет, забудется. Степан вон подрастает. Хороший парень, что еще нужно…

Неужели не понятно?

Миро нужен.

Только Миро. И больше никто!

А в доме Баро в это время принаряжалась невеста Кармелита. Бабушка Рубина примеряла ей на шею очередное монисто.

— Ну что, нравится? — спросила с надеждой. Кармелита лишь пожала плечами.

— Эх… Кармелита, Кармелита. Сегодня у тебя такой день. Ну что ты задумалась? Любая бы девушка на твоем месте уже давно бы все, что есть в доме, перемеряла. И выбрала б лучшее. А ты, как рыба вареная…

— Бабушка, а к чему лошади снятся? — невпопад спросила Кармелита.

— Ну… это сразу и не скажешь. Много разных толкований… Ты чуть подробней расскажи, а я объяснить постараюсь.

— Мне приснилось, будто я верхом на Звездочке…

— Верхом… Это хорошо, это к счастью… к переменам…

— Но я была не одна…

— С Миро?

— Не уверена. Но какой-то… какой-то молодой человек был верхом на Торнадо.

— Ну вот, видишь, конечно — это Миро. Торнадо же — его конь. А сегодня сватовство у тебя, вот тебе и приснилось, что вы с ним вдвоем верхом на лошадях. Это хорошо. По-нашему, по-цыгански, — и Рубина опять начала пересматривать монисто для разборчивой внучки.

А Кармелита решилась все же рассказать всю правда о недавнем сне. — Нет.

— Что "нет"?

— Нет, бабушка… Это был не Миро…

— А кто?

— Это был Максим.

— Кармелита, оставь его в покое. Ты же сама сказала, что он тебя предал. Оставь. Нет в мире человека Максима! Нет. И никогда больше не будет, уж для тебя — точно!

— Нет, Рубина. Я иначе чувствую. Не знаю, что произойдет, но что-то еще будет. Сердце подсказывает: что-то должно произойти.

— Конечно должно. Свадьба ведь! Вот тебе и "что-то" радостное…

— Нет, бабушка, должно произойти что-то страшное.

Рубина хотела поспорить с внучкой да не стала. У самой сердце тревожно покалывало.

Что за вид — удалой цыганский караван, едущий на сватовство!

Все нарядные, веселые. Шумно, с припевками, шуточками да подначиваниями выгрузились у дома Баро. И, казалось, даже величавые скульптурные львы с фронтона баронского дома улыбались и подмигивали гостям.

Гости и хозяева, купцы и покупатели, встретившись, радостно обнялись:

— Здорово, брат! Здорово!

Рубина торжественно, с осанкой гордой, как никогда, подала на подносе бокалы с вином. Сваты, Бей-бут и Баро подняли их, чокнулись и выпили, смачно крякнув.

— Ну, коль не шутите, гости дорогие, то проходите! — сказал Баро.

— Какие шутки, Баро. Мы — люди серьезные, — с привычной торжественностью сказал сват. — Ехали на ярмарку. Возле дома твоего лошадь споткнулась. А мы вспомнили: в этом доме товар есть! А у нас купец! — сват показал на Бейбута, тот, лукаво улыбаясь, потряс пиджаком, чтобы зазвенели монеты в кармане.

— Серьезным гостям всегда рады, — ответил Баро и пригласил всех за стол. — Ну что ж, гости дорогие, вы люди коммерческие. Но и меня поймите: не могу ж я товар даром отдать. Хоть и у вас купец хорош, так ведь и у меня дочь, дай Бог каждому такое счастье.

— Так зачем даром? Мы купим. Назови цену. Может быть, сотенная устроит? — сват вынул из кармана сто долларов и протянул Баро.

— Э-э-э, сват… Да что такое сегодня сотенная? На эти деньги нынче в ресторане чуть-чуть выпьешь, да и то без закуски!

Все рассмеялись.

Сват скорчил серьезную рожу:

— Хозяин дома знает толк в ценах! А не стать ли ему бизнесменом? Я думаю, у него получится…

Все рассмеялись еще громче. А Бейбут запустил руку в карман и достал из него горстку золотых монеток.

— Если товар хороший — мы платим цену золотом! — и высыпал горсть на стол.

— Ох-хо-хо! — Баро притворно изумился. Бейбут молча высыпал рядом еще одну такую же горстку.

— Да, — довольно сказал Баро. — Ну так это ж другое дело! Это серьезный разговор. Купца я вижу. А теперь самое время товар показать. Рубина, позови Кармелиту!

— Степка, зови всех! — сказал Бейбут.

И пока, между делом, налили еще по бокальчику.

Рубина, как молодая, быстренько поднялась по лестнице и влетела в спальню Кармелиты. Та стояла у зеркала, утирая слезы.

— Внуча, пойдем. Тебя ждут.

— Не пойду…

— Как это "не пойду"? Целый дом гостей, все хотят видеть мою красавицу.

— Бабушка, ну какая из меня сегодня невеста? Ты посмотри, с такими красными глазами…

— Ничего не страшно. Во всем мире невесты плачут. Обычай такой. Пошли.

Тебя там все ждут. И Бей-бут, и Миро… Весь табор собрался.

— Я не хочу этого сватовства…

— Ты что? Ты же обещала. Отцу обещала, Миро обещала. Такими вещами не шутят.

— Бабушка, пожалуйста, помоги мне. Я тебя очень прошу. Ну объясни им все сама! Ну я тебя прошу. Люди говорят, что уже и в церкви, перед алтарем, отказаться можно.

— Внученька, ну нельзя же так.

— Бабушка, я боюсь…

— Чего ты боишься? Ты же не первая, и не ты последняя. Чего пугаться-то?

— Не знаю, чего. Но мне страшно. Мне почему-то очень страшно…

— Ничего, мы победим страх твой. Только… Когда так страшно, из дома не выходи — дома и стены помогают, — эта обычная в других случаях фраза сейчас почему-то прозвучала как предупреждение или пророчество. — Все!

Пойдем! Пора. Все будет хорошо. Ты будешь счастливой.

Кармелита шла по лестнице, точно на Голгофу. А гости приветствовали ее радостными криками и тостами. Баро поднял руку, все замолчали.

— Ну что, дочка, вот и в наш дом сваты пожаловали. Выйдешь замуж за Миро? — спросил Баро.

Кармелита промолчала. И неожиданно, вдруг, хотя никто этого не показал, все вспомнили о недавнем побеге Кармелиты. И у каждого закралась мыслишка, сомненьице: а не повторится ли и сегодня такое, как в ночь на Ивана Купалу.

— Ну? Что же ты? Люди собрались, твоего решения ждут, — неслышно, шепотом, одними губами сказала Рубина.

Все замерли. В гостиной стало невыносимо тихо.

— Что же ты молчишь, дочка? — подал голос Баро. Первой взяла себя в руки бабушка невесты (судьба у бабушек такая — быстрей всех думать и всех выручать).

— Не торопи ее, Баро. Не каждый день сваты в доме бывают, — с какой-то театральной игривостью сказала Рубина. — Сколько людей разом собралось, девочка оробела.

— Чего робеть?! Все свои, — заметил сват. Увидев, что Баро начинает нервничать, к нему со спины зашла Земфира. И тихо так сказала:

— Подожди, Рамир. Рубина права. Не торопи девочку. Она успокоится, и все будет как надо.

Баро и сам понимал, что нельзя нервничать. И что еще важнее — нельзя показать другим, что ты нервничаешь. Он сдерживался, как мог. И все равно те, кто часто с ним общаются, наверняка заметили, как дрогнул голос Зарецкого, когда он спросил:

— Ну что, дочка, ты нам скажешь о своем решении? Я жду, Миро ждет, люди ждут, священник в церкви ждет… Ты выйдешь замуж за Миро?

Господи, как же тяжело. Как невыносимо тяжело сказать: "Да". И как больно сказать: "Нет". Что будет с отцом от такого позора. Вынесет ли он это, переживет ли?

Кармелита закрыла глаза, открыла Глубоко, всей грудью вдохнула воздух и на выдохе сказала: — Да… Гулянье продолжилось, — Любимые хозяева и дорогие, особенно для хозяев, гости, поднимем же бокалы за молодых! — закричал Бейбут.

Все его дружно поддерживают в столь своевременном начинании.

— Ну вот, друг ты мой старинный, — сказал Баро, когда Бейбут присел за стол. — Наконец-то мы с тобой породнились! А?! Теперь мы сваты. У меня теперь двое детей…

— И у меня двое детей! — подхватил Бейбут. Все опять рассмеялись.

Бейбут и Баро снова чокнулись и выпили.

— В такой день только песни петь. Баро повернулся к Кармелите.

— Дочка, спой нам песню!

Кармелита протянула свой бокал сидящему рядом Миро. Бейбут взял гитару начал наигрывать мелодию. Но не суждено было зазвучать песне.

— Извини, папа, мне что-то душно, — сказала Кармелита. — Я выйду на минутку на свежий воздух.

И снова у каждого, кто был рядом и слышал эти слова, в голове пронеслось: как бы не повторилось снова, что было совсем недавно.

Кармелита пошла к выходу, но Рубина ее остановила:

— Не ходи, Кармелита, будь дома… Что-то тревожно мне.

— Я пойду…

Кармелита выбежала из гостиной. Миро тоже встал из-за стола и направился за ней. Рубина попыталась остановить хотя бы его:

— Миро… Погоди сынок… Ну хоть ты не ходи на улицу. Еще налюбуешься своей суженой. Пусть она подышит воздухом. Знать, нужно ей сейчас побыть одной…

Миро мягко, уважительно отстранил руку Рубины и вышел во двор вслед за Кармелитой.

Что тут делать… Рубина кивнула Бейбуту, мол, чего остановился, играй.

Повернулась к гостям и затянула лукавую песню.

— Ромалэ, гуляем! Гуляем!!! — крикнул Баро и первым пошел в пляс. Все подтянулись вслед за ним. И мысленно жалели Рыча, который один остался на охране.

Миро и Кармелита вышли в сад, стали неспешно прогуливаться. Из дома слышались музыка, пение Рубины, голоса их сородичей, грохот горячего, от души, танца. И все это вместе, одним неразрывным, но и несоединимым шумом.

Трудно было начать разговор.

— Прости, Миро. Прости, я не хотела тебя обидеть.

— О чем ты? О чем ты говоришь? Какие могут быть обиды между нами?

Кармелита опять начала плакать. Слезы привычно закапали из уставших от плача глаз.

— Не могу я… Не могу я тебя обманывать. И других обманывать не хочу.

— Я знал это…

— И все равно согласился на эту свадьбу? — Да…

— Зачем, Миро?.. Ну скажи мне, зачем ты хочешь быть со мной несчастным?

— Кармелита! Ты не представляешь, как я ждал этого дня. И мы не будем с тобой несчастливы. Обещаю тебе. Все пройдет. Верь мне. И я сделаю все, чтобы успокоить твое сердце.

И вдруг раздался выстрел. Во всеобщем веселом грохоте его никто не расслышал. Почти никто. Лишь одна Рубина что-то почуяла. Она прекратила петь, вышла из танцевального круга и побежала к выходу, на ходу говоря самой себе (все равно сегодня никто ее больше не слушал):

— Что же там? Что? Говорила же я не выходить из дома. Не ходить во двор. Дома и стены помогают, а в лесу и палки стреляют!