Запретный французский

Глава 37

Лейни

Следующим вечером я сижу на кровати в доме бабушки и читаю. В камине потрескивают поленья, а на прикроватном столике горит свеча. Скоро подадут ужин, и остаток дня, вероятно, пройдет как обычно. Бабушка и Маргарет пойдут в гостиную играть в карты. Я, возможно, отправлюсь на прогулку или продолжу читать.

Раздается стук в приоткрытую дверь моей спальни, и Джейкобс открывает ее еще шире. Откладываю книгу, готовясь к тому, что он скажет, что пора спускаться к ужину.

— Мистер Мерсье внизу. Как обычно, он спрашивает, свободны ли вы. Должен ли я сказать ему…

Я не скрываю улыбки.

Я надеялась, что Эммет придет сегодня, но очень старалась не показывать этого. Весь день жила своей обычной жизнью. Работала в «Морган», обедала с Коллетт и даже умудрилась продать картину во второй половине дня.

Теперь же я спрыгиваю с кровати, наполовину бегу, наполовину иду к двери, а затем выбегаю в коридор.

— Я могу сказать, что вы спуститесь! — говорит Джейкобс, отчаянно пытаясь соблюсти хоть какие-то приличия, но я уже несусь вниз по лестнице.

Эммет стоит в дверях, держа в руках книгу и коробку шоколадных конфет «La Maison du Chocolat».

Он поднимает глаза и видит меня как раз в тот момент, когда я заканчиваю спускаться по лестнице.

— Не знала, придешь ли ты, — говорю я, задыхаясь.

— Я не был уверена, что ты меня не прогонишь.

— Как я могу?

— Беспокоился об этом весь день, — признается он, передавая шоколад и книгу.

Мы расстались только сегодня утром. Я оставалась у него дома, в его постели, завернувшись в простыни всю ночь, пока Эммету не пришлось вставать на работу, а мне одеваться, чтобы вернуться домой, принять душ и поспешить к Моргану.

Он предложил мне все: сменную одежду, завтрак, своего водителя.

Я поцеловала его в губы и выскользнула за дверь, не желая быть обузой.

Теперь я понимаю, насколько это было глупо.

— Тебе не стоило беспокоиться.

— Ты могла бы остаться.

— В твоей постели? — спрашиваю я, понизив голос.

Он ухмыляется.

— Да. На самом деле, мы могли быть там и сейчас.

Кладу подарки на столик у входа рядом с нами и качаю головой.

— Нет. У меня другие планы.

Он с любопытством приподнимает бровь.

— Свидание.

При этих словах он чуть не смеется.

— Настоящее, — добавляю я. — Ты купишь мне пиццу в каком-нибудь захудалом местечке, и это будет лучший кусок, который мы когда-либо пробовали, и мы разопьем бутылку дешевого вина, в ресторане будет слишком шумно, и мы едва сможем расслышать друг друга, и все, о чем ты будешь думать, — это как убедить меня пойти с тобой домой в конце вечера.

Он помогает надеть шерстяное пальто, затем завязывает пояс на талии.

— Думаешь, придется убеждать? — спрашивает он, и все это дьявольское обаяние буквально сочится из него.

— Боже, нет, но, по крайней мере, я могу сделать, чтобы это выглядело именно так, верно?

Он смеется и наклоняется, чтобы поцеловать меня. Сначала поцелуй целомудренный, но, возможно, он стал бы глубже, если бы бабушка не откашлялась у нас за спиной.

Мы отпрыгиваем друг от друга, как два подростка. Я опускаю взгляд в пол, стараясь, чтобы щеки не загорелись.

— И куда это ты собрался с моей драгоценной внучкой? — спрашивает она, и, хотя вопрос формальный, по ее тону видно, что она рада видеть его здесь.

Он смотрит на меня.

— Видимо, за кусочком пиццы.

— Понятно. И, Лейни, ты вернешься до того, как я лягу спать?

Встречаюсь взглядом с Эмметом, и по выражению его лица совершенно ясно, что ответ — нет. Я вообще не вернусь сегодня вечером.

— Думаю, нет.

Я готова к выговору или, по крайней мере, предупреждению, но вместо этого она кивает и прижимается поцелуем к моим волосам.

— Тогда приятного времяпрепровождения. И, Эммет, позаботься о ней, как следует.

Он почтительно кивает, мы выходим через парадную дверь и спускаемся по ступенькам. Машина ждет у обочины. Водитель уже направляется к нам, чтобы открыть заднюю дверь.

Я тяну Эммета за руку.

— Давай прогуляемся.

Он не возражает.

— Я буду на связи, — говорит нам его водитель.

Затем мы остаемся вдвоем, идя рука об руку по тротуару.

— Есть ли какое-то место на примете? — спрашивает Эммет.

Напрягаю мозги, чтобы вспомнить название хотя бы одной пиццерии в городе.

— Нет. Бабушка предпочитает изысканные блюда.

Это издевательство. Будем гулять, пока не найдем что-нибудь.

— Знаешь, по чему я действительно скучаю? По пицце, которую подавали в кафетерии в Сент-Джонсе.

Он смеется.

— Она была на удивление вкусной.

Возможно, сейчас слишком холодно для неспешной прогулки, но мы не торопимся, и вряд ли мы единственные такие. Храбрые бостонцы усеивают тротуар. Некоторые поспешно засовывают руки в карманы и кутаются в пальто, но большинство выглядят совершенно равнодушными к погоде. Дети с красными носами и обветренными щеками играют в догонялки, проносясь мимо нас и заливаясь смехом, словно невосприимчивые к пронизывающему ветру. Мама толкает коляску, тихо напевая своему малышу. Мы с Эмметом продолжаем разговор о наших любимых блюдах в Сент-Джонсе.

Как раз перед тем, как свернуть за угол, я оглядываюсь на дом бабушки, и на мгновение я уже не стою на тротуаре с Эмметом. Я стою на балконе своей комнаты и задумчиво наблюдаю за вереницей людей, которые приходят и уходят, точно так же, как делала это сотни раз до этого. Испытывая острое чувство одиночества, я опускаю голову на руки и перегибаюсь через перила, глядя сначала на женщину с коляской и ее милым ребенком. Затем мое внимание привлекают бегущие дети, и я улыбаюсь, на мгновение испытывая то же дикое ликование, что и они, когда обгоняют других пешеходов. Наконец, взгляд останавливается на красивой паре, держащейся за руки, на элегантно одетом мужчине с темными волосами и теплой улыбкой, который смотрит на женщину, стоящую рядом с ним, так, словно она подвесила луну. Они так влюблены.

Это зрелище достойно старой черно-белой пленки, снимка, который выдержит испытание временем. Он не может оторваться от нее. Они делают два шага вперед, почти сворачивают за угол и скрываются из виду, а затем он прижимает ее спиной к кирпичной стене — на виду у всех — и наклоняется, чтобы поцеловать.

— Боже, я скучал по тебе весь день, — вот что он говорит ей, и его губы осмеливаются спуститься к ее шее.

Мне не нужно гадать, любит ли она его так же, как он ее.

Мне не нужно представлять, что она счастлива.

Я больше не та девушка на балконе.

— Я тоже скучала по тебе, — говорю ему, приподнимаясь на цыпочки, чтобы крепко поцеловать его в губы.