Аллегория радужной форели

Кам

На улице дождь, нудный октябрьский дождь. Как раз под мое настроение. Кафе переполнено, я ничего не успеваю. На липких столах копятся грязные чашки, и мне начинает казаться, что все это никогда не кончится.

— Все в порядке? — спрашивает Джонатан, бариста, с которым мы сегодня работаем.

— Я в тоске.

— Проклятая творческая меланхолия.

— Ну, чтобы считаться творцом, надо что-нибудь создать.

— Ты же пишешь диссертацию, разве нет? Не все сразу, красотка.

Он подмигивает мне и направляется вглубь кафе — убрать со столов, пока я стараюсь нарисовать листочек из молочной пенки в какой-то по счету кофейной чашке (сердечко я не потяну).

Я знакома с Джонатаном с первого дня работы в кафе. Он действительно хороший парень и стал мне со временем настоящим другом. Мы с ним ходим иногда выпить пива вечером после смены, и он всегда приходит мне на помощь, когда я в таком настроении, как сегодня. Он знает, что я вообще склонна к депрессиям, но принимает меня такой, какая я есть.

Впервые он меня увидел в таком состоянии, скорее всего, после разрыва с Виком. Тогда я переживала довольно мрачные времена. Макс остался в моей жизни, но совсем не так, как я бы хотела. Я привыкала к этой новой дружбе, пыталась удовлетвориться тем, что могла получить, хотя это было очень непросто. Я никак не могла привыкнуть любить, не будучи с ним во всех отношениях. Чтобы заполнить пустоту внутри, я пыталась найти взамен любви хотя бы немного тепла в объятиях разных незнакомцев.

Поначалу это было не так уж плохо, я встречалась с парнями в барах, обменивалась с ними парой слов поверх стаканов, которые они же и оплачивали, потому что так положено, а потом мы прыгали в такси, изучали друг друга в постели в течение нескольких часов, и на рассвете я возвращалась домой, чувствуя одновременно и опустошенность, и наполненность. Быстрый и доступный способ, как замотать изолентой протечку на трубе, но он сдирал с меня кожу маленькими лоскутками. Конечно, в конце концов я убилась об стену. В моем случае стену звали Яном.

Я встретила его в одном из баров, как и всех остальных. Тем не менее в тот вечер в его объятиях я вдруг ощутила нечто новое, тепло, которое не обжигало мою обнаженную кожу, в отличие от многих других. Может быть, он как-то особенно смотрел мне в глаза в момент близости или очень нежно гладил по волосам после жарких объятий. Ян был сама нежность, по крайней мере сначала. Он не просил меня остаться на ночь, но так крепко прижал к себе, что я глубоко заснула, не успев даже подумать. Потом я поняла, что это не было романтикой — та простота, с которой он решил за меня, что я останусь у него в ту ночь. Просто Ян был не из тех, кто спрашивает.

Мы встречались с перерывами около трех месяцев. Летняя любовь, столь же яркая и несерьезная, как костры в ночь накануне Иванова дня[4]. И не менее опасная. Никогда раньше я не испытывала такую животную страсть и такую ярость. Он врал, как дышал, так бесстыдно, что я начинала сомневаться в самой себе. Моих подруг он сводил с ума, Макса довел чуть ли не до безумия. В какой-то момент я даже подумала, что дружба с Максом не переживет всех взлетов и падений нашей с Яном любви. Я называю это любовью просто потому, что не могу подобрать подходящее слово. Макс же называть это любовью отказывался. Он ненавидел любые проявления Яна. Но я говорила себе: «Он отказался от меня, тем хуже для него». Это было не самым лучшим утешением, поскольку Ян заставлял меня страдать. Ян с этими его огромными черными глазами всегда знал, что сказать, чтобы заставить меня остаться. Он знал, как сыграть на моем сострадании, моей чувствительности и моей неуверенности, чтобы привязать к себе. У Яна были восхитительно нежные руки, когда они лежали на моих бедрах, я не могла поверить, что они точно так же держали и бедра других девушек. Он обладал потрясающей способностью заставить меня поверить, что я единственная, и было вдвойне больно осознать, что я стала лишь одной из многих.

С Яном я утратила наивность, а вместе с ней и большую часть доверия к людям. Прежде всего я перестала доверять самой себе. Мне удалось-таки вырваться из этой истории одной августовской ночью, поклявшись себе никогда больше не иметь дела с мужчиной, способным увлечь меня в омут.

Макс был готов его убить. Похоже, прямо по-настоящему убить. Я заметила это в глубине его зеленых глаз, блеск холодной ненависти, который я не хотела бы увидеть еще когда-нибудь. Я заявилась к нему в три часа ночи, буквально сбежав от Яна. И я почувствовала всю силу его заботы и стремления защитить меня и решила в тот вечер, что хватит. Это было намного больше того, что многие люди обычно получают от жизни.

Джонатан кладет руку мне на плечо и вырывает меня из потока мыслей.

— Эй, все окей? Ты будто где-то далеко.

— Да, все в порядке.

И впервые за сегодня, отвечая на вопрос, что все в порядке, кажется, говорю правду.