Аллегория радужной форели

Кам

Как только я увидела Макса встающим из-за стола, я поняла, что он не собирается возвращаться. Я выслушала первую часть речи его отца и, как только он прервался глотнуть воды, тут же выскользнула из зала. Я надеялась найти Макса в холле, но быстро поняла, что его там нет. Я бросилась на террасу в задней части здания. Стоило мне выйти наружу, как ветер хлестнул меня в лицо. Я мгновенно почувствовала холод, сковавший мои обнаженные плечи и забравшийся в декольте, и тут увидела вдали силуэт Макса, опершегося на ограду.

Я подошла к нему и тоже оперлась на край, плечо к плечу — не столько чтобы его поддержать, сколько чтобы самой согреться. Несколько мгновений мы молча рассматривали огни Орлеанского острова, сиявшие вдали, — Леви справа, Квебек слева, а между ними темной пропастью, среди огней, река.

— Как красиво, — говорю я, помолчав.

Он ничего не отвечает. Его взгляд стал ледяным, как шквальные, вызывающие дрожь порывы ветра; он поджал губы и смотрит прямо перед собой.

— Макс?

— Я всегда знал, что я их разочарую.

— Чего?

— Я для них источник разочарования. Постоянного. Я не стараюсь, скачу по верхам, не люблю науку и вообще придурок. Всегда им был.

— Макс…

— Это правда, так и есть, я знаю. Это, конечно, и их ошибка. А я привык, живу и так. Но сегодня вечером это было слишком — еще и ты.

Мне как будто дали пощечину. Я слегка отодвигаюсь от него.

— Как это — еще и я?

— Ты станешь такой же, как они, в один прекрасный день.

— Да ты вообще о чем?

Он оборачивается ко мне и смотрит прямо в глаза все тем же ледяным взглядом, которым он только что рассматривал реку. Я застываю на месте.

— Я всегда восхищался твоей способностью, несмотря на все занятия, структурированность и жесткие ограничения, жить чувствами. Я надеялся, что так будет во всем — я имею в виду твое писательство. Что все остальное было только подготовкой. Или ты просто существовала в этом мире, не становясь его частью. А сегодня я увидел, что в глубине души ты с ними заодно… В один прекрасный день, не завтра и не на следующей неделе, а через несколько лет, ты станешь как они — задерешь нос так высоко, что простые бедные парни вроде меня останутся далеко внизу, вне твоего поля зрения.

Я чувствую, что мой рот открывается сам собой от потрясения после подобных признаний. Я всегда знала, что у Макса есть комплекс по поводу тех целей, что наметили для него его родители, даже не спрашивая его мнения по этому поводу. Но мне не приходило в голову, что он может включить и меня в эту компанию. Оцепенение, охватившее меня на мгновение, быстро сменяется глухой яростью, заставляющей бурлить кровь в жилах.

— Ты ко мне несправедлив, Макс.

Я стараюсь сохранить спокойствие, несмотря ни на что: я точно знаю, что агрессивным тоном у меня ничего объяснить не получится. Он пожимает плечами.

— А ты никогда не слышала, что жизнь вообще несправедлива?

— Пожалуйста, не надо со мной разговаривать штампами.

— Это недостаточно интеллектуально для мадемуазель?

Меня всегда было довольно легко вывести из себя, и сегодня я в этом убедилась в очередной раз. Его холодный и издевательский тон взрывает мои попытки сдержаться.

— Ну уж хватит! Если у тебя проблемы с родителями, то это твое дело, и ты прекрасно знаешь, что я всегда была на твоей стороне, когда у тебя были с ними скандалы! И ты отлично знаешь, что мне плевать на все, что они считают суперважным! Прекрати немедленно искать у меня признаки чего-то там или…

— Ну я так и знал!

— Что?

— Я говорю, что так и знал! Ты можешь обвинить меня черт-те в чем, и я правда, бог свидетель, чего только не творил в эти годы, но обвинять меня, меня, в том, что я ищу у тебя чего-то там? Я считаю, тебе пора посмотреть на себя в зеркало, девочка моя, и ты увидишь, что с тобой происходит в последние недели! Хотя, говоря про недели, я просто само благородство.

— Да о чем ты?

— Я о том, что ты пытаешься найти любой более-менее приличный предлог, чтобы не быть со мной, стараешься изо всех сил игнорировать тот факт, что после всех этих лет ты по-прежнему мне не доверяешь!

— Макс, это неправда.

— Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза, черт возьми, покажи, что веришь мне. Или скажи наконец, что ты не хочешь быть со мной. Прими наконец решение. Я больше так не могу, Кам. Это тянется слишком давно. И слишком мучительно.

В процессе этой ссоры мы даже отодвинулись друг от друга. Мое горло перехватило отчаяние, руки онемели от холода. Слезы дрожат в уголках глаз, но я не понимаю, почему я плачу — от печали, ярости или ветра. Наверное, от всего сразу. Макс требует, впившись взглядом в мое лицо:

— Ну?

Прежде чем что-то ответить, я глубоко вздыхаю (это не так просто, платье буквально душит).

— Ну я же давно все сказала, Макс. Я не доверяю не тебе, я не доверяю нам обоим… Я боюсь, что мы все испортим. Мы не годимся для этого — ни ты, ни я.

Макс мрачнеет от моих слов.

— Эти твои объяснения — полное дерьмо.

— Это правда. Вспомни своих девчонок, моих парней.

— Это не одно и то же.

— И в чем тут разница?

— Это же будем мы.

— Сказать-то просто.

— Ты ошибаешься. Не просто. Прикинуться сволочью и свалить, стараться не думать… это как раз просто. Но мы это делали оба, постоянно. Когда это началось? Четыре года… Безумие… столько времени псу под хвост!

— Не псу под хвост.

— Ну ладно, нет. Может быть, и не совсем прямо под хвост, но потратили на всякую фигню.

Он делает шаг в мою сторону. Я чувствую, какая решимость исходит от него — впервые в жизни я вижу его таким.

— Я знаю, что проблема и во мне тоже. Я старался не париться по жизни ни в какой области. Не стремился достичь большего, не прилагал усилий, так сойдет. Всегда выбирал самый простой путь, наименее рискованный. Но теперь все не так. Не так. Впервые в жизни я не хочу выбирать легкий путь.

Я ничего не отвечаю, слова будто замерли у меня на губах. И после секундного молчания он добавляет:

— Я серьезно. Я сделал свой выбор сегодня, Кам. А теперь твоя очередь. Если ты не хочешь быть со мной, надо сказать это прямо сейчас. Я хочу услышать, как ты это говоришь, иначе не поверю.

— Макс…

— Давай. Решай.

Он яростным жестом проводит рукой по волосам, по бороде. Я смотрю на него и хочу прижаться к нему так, будто тону в реке, сражаюсь с течением, которое меня уносит навсегда. Я хочу прижаться к нему так, как делают цепляющиеся за жизнь. И решаю броситься с обрыва.

— Да. Давай.

— Что?

Он недоверчиво смотрит на меня. А я чувствую себя марионеткой, у которой обрезали все веревки. Одно маленькое слово — и какое облегчение. Я улыбаюсь уголком рта и повторяю:

— Я сказала давай, Макс, давай.

Время зависает всего на одну секунду, но на самом деле на целую вечность. А потом он прыжком преодолевает расстояние между нами, и его губы касаются моих и хватают их. По-другому описать то, что происходит, невозможно. Это не нежный поцелуй, не романтический. Это шок, катастрофа. Мои руки обвивают его шею, и я притягиваю его к себе, как будто увлекаю его по течению за собой.

Он целует меня не так, как тот, кто давно этого хотел. Он меня целует так, как целуют, когда знают, что не проживут даже лишнюю секунду, если не сделают этого.

Желание и необходимость только кажутся похожими, на самом деле между ними пропасть.