Аллегория радужной форели

Кам

Однажды вечером, во времена, когда мы с Виком еще были вместе, я переписывалась с Максом, воспользовавшись тем, что Вик в тот день работал допоздна. Делать это рядом с ним было уже практически невозможно. Я прекрасно понимала, что мы с Максом не обсуждали ничего такого, но Вик становился все более мрачным, наши с Максом отношения все сильнее его раздражали. Я старалась избегать дополнительных проблем. И, думаю, я все еще пыталась избежать честного разговора с самой собой.

Макс рассказывал мне о Флоранс. Она хотела детей. Она не говорила ему об этом, но он полагал, что это вот-вот случится.

Я видела, как на экране появлялись и исчезали три серые точки — он писал и переписывал ответ.

Мое сердце вдруг забилось быстрее. Я не очень понимала почему. Я просто чувствовала, что все пространство между нами начало заполняться невысказанными словами.

Я зависла. Он впервые сказал мне это. Я понимала, что это была шутка, отпущенная просто так, что я была девушкой его лучшего друга, так что чисто технически он, в принципе, имел право сказать мне это, ведь он, по идее, должен был видеть во мне сестру, а сестру любить положено. Но я-то отлично знала, что он во мне видел отнюдь не сестру.

Я уже хотела ответить саркастическим комментом, попытаться увести разговор в сторону, когда он вдруг написал.

В то время я только начала понемногу понимать глубину пропасти между Максом и его отцом. Я собиралась написать ему, что это неправда, что он делает проекцию или что-то в этом роде, коммент, который заставил бы его заскрипеть зубами и улыбнуться одновременно, но он вновь меня опередил.

Я ничего не ответила, я не знала, что еще можно добавить, я ведь была полностью согласна. Я тоже не хотела детей, ни с Виком, ни вообще. Тем не менее где-то в самой глубине у меня возник образ рыженького малыша, с моими глазами, такого крошечного в неловких Максовых ручищах… и он мне понравился, даже очень. Это был первый такой разговор с Максом, который я потом удалила из памяти телефона.