Аллегория радужной форели

Кам

Я читаю уведомление на экране смартфона, но у меня нет ни малейшего желания даже посмотреть, с кем случился мэтч. Мне не нравится «Тиндер». Я как будто просматриваю какой-то каталог, что-то вроде меню, в котором вместо блюд — лица. Пролистав их одно за другим, я чувствую себя как после слишком плотного обеда в китайском ресторане: тяжело двигаться, подташнивает, и сама себе противна. Самое обидное, что, вполне возможно, там и на самом деле полно парней, которые в обычной жизни показались бы мне вполне симпатичными. Если бы хоть один из них мог приблизиться ко мне в реальности, если бы я могла почувствовать его флюиды, понять, как на него реагирует мое тело, увидеть, озаряет ли улыбка его глаза особым светом, как он проводит рукой по волосам, когда нервничает, заразительно ли смеется. Все эти мелочи не понять по нескольким фотографиям.

К тому же продать себя в сети довольно просто. Поэтому верить первому впечатлению стоит не всегда: на картинке кактус очень красив, но колется, если до него дотронуться. Понять, будет ли человек тебе интересен, затруднительно, если у тебя нет никаких точек отсчета. Девушка в «Тиндере» обычно видит только лицо, чаще всего в автомобиле, в темных очках на носу и бейсболке козырьком назад. Это парни, которые любят «проводить время на природе, вкусно поесть и посмеяться». Посмеяться. Неужели об этом нужно писать как о достоинстве? Неужели на самом деле существуют люди, которые не любят смеяться? Иногда мне хочется написать у себя на страничке, что мне нравятся унылые тюфяки, которым наплевать, чем питаться, ведь они знают, как жестока бывает жизнь. Я вряд ли смогу найти кого-то, от кого впала бы в экстаз, но пусть уж он потрудится быть честным.

— Эй, у тебя тут мэтч! Посмотри скорее, кто это.

Валери наклоняется, чтобы схватить мой телефон. Но я успеваю быстрее и кладу его к себе на колени, вне зоны ее досягаемости.

— Не думаю, что это что-то интересное.

Я не на работе, но сижу за столиком своего кафе в компании Валери, одной из моих лучших подруг. Здесь я провожу свою жизнь. Когда не работаю, я учусь; а когда не учусь, я работаю. Между двумя-тремя средний-с-молоком-с-сахаром, бывает, ко мне заходят друзья, чтобы скрасить мое одиночество, которое я прячу, изображая любовь к варке какого-то особенного кофе. По правде говоря, я и на самом деле немножко гик, но между обывательскими представлениями о жизни бариста и реальностью, в которой весь день ты просто мешаешь латте для измученных студентов, настоящая пропасть.

— Ты какая-то совсем грустная сегодня, что-то случилось?

Я поднимаю взгляд на Валери. Она смотрит на меня своими большими темными глазами, заботливо, но одновременно и заинтригованно, поверх классических черных очков Ray-Ban. Темные кудри красиво обрамляют ее лицо. Я ее противоположность, со светло-каштановыми волосами и голубыми глазами. А уж насколько у нас разные характеры — не меньше, чем внешность.

— Нет, все в порядке. Ты же знаешь, что я не люблю «Тиндер».

На самом деле я зарегалась для того, чтобы сделать приятное именно ей, поскольку после восьми лет жизни с бойфрендом она по определению потеряла право быть строкой в каталоге. Но, как говорится, если ты на диете, то это не значит, что тебе нельзя посмотреть меню. У меня даже есть теория, которая гласит, что именно люди в отношениях возбуждаются больше всех при просмотре «Тиндера». Им нравится тайно туда заглядывать, просто заигрывать, зная, что это их ни к чему не обязывает и они могут ложиться вечером в постель к партнеру без угрызений совести, без воспоминаний о флирте украдкой. А Валери вообще пользуется этим удовольствием по доверенности, постоянно пытаясь выставить именно меня заинтересованной стороной.

— Я не думала о «Тиндере», я говорю о тебе вообще-то, — отвечает она, теребя пуговицу пальто.

— Все в порядке. Я просто устала.

— Перебрала на вечеринке?

— Немного. Я была на дне рождения отца Макса.

— Ужас?

— Хуже. Он ненавидит своего отца.

— Я не очень понимаю…

— Это не важно. Я пошла на бранч, а потом мы напились. Но мне надо было его поддержать.

Она утешает меня проникновенным взглядом, фирменным взглядом Валери, которая все понимает, ну или по крайней мере даже если и не все понимает, то проницательна настолько, что видит тебя насквозь и не позволит увильнуть от признания в преступлении, которого ты и не совершала. Валери — бухгалтер, но я не раз ей говорила, что она вполне могла бы сделать карьеру в секретных службах, если бы была хоть чуточку поавантюрнее. Я стараюсь не встречаться с ней взглядом, но тщетно. И наконец спрашиваю:

— Ну что?

— Ты с Максом напилась или он тебя напоил?

— Вал…

— Я знаю, я говорю это тебе уже не в первый раз, но…

— Ва-а-а-а-ал…

— Но у вас такие странные отношения.

— Это ты странная.

— Ну да, я уже взрослая.

Я бросаю в нее скомканное полотенце, и мы тихонько смеемся, чтобы не мешать студентам, но мне становится легче. Валери, как и мои родные — папа и сестра, — не понимает, что меня связывает с Максом. Это трудно объяснить, тем более кому-нибудь вроде Вал — у нее уже давно есть свой дом и парень, который жарит летом барбекю, мечтает о семье, о маленьких человечках и о пятнах морковного пюре на маленьких пижамках в зайчиках. Меня все эти штуки заставляют дико нервничать, мне хочется удрать и никогда не возвращаться. У меня душа кочевника, я боюсь привязываться, я парусник. А Валери — якорь. Мы не всегда понимаем друг друга. Но мы очень любим и принимаем друг друга. Я думаю, что мы общаемся просто потому, что у нас не было выбора. Разница между нами видна невооруженным глазом, но только так я могу объяснить нашу дружбу, которая возникла еще в самом начале учебы в универе, во время ее единственного семестра по психологии, еще до того, как она поняла, что больше любит цифры, чем людей.

Вернемся к Максу. Валери знает, что я его люблю, но решительно не способна понять, как любовь может ограничиваться дружескими отношениями. Логическая цепочка в ее голове не выстраивается, когда она думает о нас. Это как пытаться объяснить слепому, что такое красный цвет. С точки зрения Валери, любить парня без всяких романтических штучек невозможно. Можно его уважать, ценить, конечно, но любить той самой любовью нельзя. Для нее мужчины — партнеры по жизни, сердцу и телу, и это просто неразделимо. Друзья — это, как правило, девушки, я например, с которыми она пьет кофе, тусуется в барах (редко) и обсуждает мужчин (часто). И она не понимает, как это Макс может иметь такое значение для меня.

Тем не менее сегодня она права, когда всячески намекает, что именно ситуация с Максом меня мучает. Меня всегда выбивает из колеи, когда он смотрит на меня так, как вчера, когда он так себя ведет. К счастью, это не часто случается.

Валери наблюдает за мной еще несколько мгновений, а потом прекращает игру.

— Ну я поняла, ты не хочешь об этом говорить.

— Какая проницательность! Как ты догадалась?

— Ну я чувствую, у меня интуиция. И это хорошо, ведь у меня новости.

— Давай выкладывай.

— Ты слегка офигеешь.

— Что ж такое? Давай, ну.

Она лезет под стол и роется в сумке, а потом вытаскивает оттуда маленький круглый и блестящий предмет, который она надевает на самый важный палец левой руки — не средний и не большой, конечно.

— О нет…

— О да, мадам. Дейв сделал мне вчера предложение.

— Не может быть!

— Может!

— О боже мой!

Я вкладываю в ответные возгласы все свои эмоции. Надеюсь, что звучит искренне. Надеюсь, что я на самом деле в восторге.

Я встаю и сжимаю ее в объятиях. Свадьбы — это не мое любимое развлечение, но Валери — моя лучшая подруга, одна из лучших, и заслуживает счастья, поэтому моя радость и энтузиазм вполне искренни. Она же знает, что я сделаю все, что смогу, и что я рада за нее, даже если не понимаю, чему тут радоваться. Она кажется взволнованной, она улыбается улыбкой благодарности за то, что я поддержала ее выбор. Мы усаживаемся, и она буквально сияет, ярче всех и всего в кафе.

— Вау, это же обалдеть.

— Ну да, мы хотим свадьбу весной.

Вот тут мне довольно сложно скрыть удивление.

— Так скоро?

— Ну да, а чего ждать?

— Не знаю, мне всегда казалось, что ты захочешь суперсвадьбу и будешь все тщательно готовить и планировать.

— Ну да, но я уже давно начала планировать. Дейв согласен. Он знает, во что ввязался, он меня уже хорошо знает.

— Твой Дейв просто святой.

— Только ему этого не говори, ему сорвет крышу.

Она допивает латте и смотрит на меня как-то даже робко.

— Что?

— Я так рада, что ты за меня рада.

— Ну, Вал, ты даешь. Ты же не думала, что я расстроюсь?

— Нет, но я же знаю, что это все не твое.

Я накрываю своей ладонью ее руку. Бриллиант на кольце холодный, а рука теплая.

— Ну это же не я выхожу замуж, а моя любимая подруга.

— Ах, надо же, я выхожу замуж? Я думала, что буду вторым номером…

Я убираю руку и стараюсь смотреть в сторону, мне неловко. Валери улыбается с нежностью.

— Давай я принесу тебе удачу, а?

— Ты бы не была моей любимой подругой, если бы не поступила именно так.

— Ага, наверное. А дай-ка мне поиграть немножко в «Тиндер» под твоим ником. Это отвлечет меня, и я заткнусь, чтобы не ляпнуть снова какую-нибудь чушь.

Она знает, что то, что она говорит, — не чушь собачья, а я знаю, что она умирает от желания продолжить настаивать на своем, ну хотя бы еще чуть-чуть. Но она не была бы моей любимой подругой, если бы не знала, когда пора остановиться.