Что ты несешь с собой – часть III

Глава 12. Совет да любовь

— Подождите, что вы хотите сделать? — зашептал Чалерм, ухватив меня повыше локтя, когда я направилась к лестнице.

Я посмотрела на него, как на хворого душой.

— Я имею в виду, — быстро пояснил Чалерм, — как именно вы собираетесь с ними разбираться? Я уже говорил, что охотники могут не поддержать вас против советников!

Я скосила глаза туда, где моё плечо свободно помещалось в Чалермову ладонь. Проявила силу воли и вырвала руку.

— Праат Чалерм, вам напомнить, когда вы утратили право ко мне прикасаться?

Он раздул ноздри, но не отодвинулся, хотя и попыток снова меня ухватить не предпринял.

— Мне надо понимать, мы идём вниз драться или шантажировать или что вообще? Хоть как-то подготовиться!

— Для начала хорошо бы послушать, что именно советники пришли сказать, — заметила я и не стала ждать новых возражений.

Чалерм, несмотря на недостаток подготовки к встрече, спустился за мной хвостиком, и я прямо-таки кожей ощущала, как он напряжён. Боги небесные, это всего лишь полдюжины стариков, которые и по молодости не были сильными махарьятами!

Дверь я распахнула с гораздо большим рывком, чем ей было нужно, так что она шарахнула о стену и, дребезжа, поползла обратно. Советники, беседовавшие о чём-то вполголоса, тут же смолкли и уставились на меня. На удивление, я не заметила в их взглядах злости. Кто-то выглядел удивлённым, кто-то — растерянным, а кто-то даже и довольным.

Возглавлял посольство Сомбун, тот самый долговязый дед, что председательствовал на суде Абхисита, а ещё тот самый предводитель охоты, за которым мы с Чалермом и Вачиравитом подтирали снопы в деревне близ обиталища лесных ду. Что самое интересное, Абхисит топтался прямо рядом с ним, и на его складчато-полосатом тигрином лице уютно устроилась довольная улыбка.

Остальных я тоже знала: Киттисак, похожий на высушенного морского конька, в противоположность ему почти идеально круглый Дамронг, а замыкал шествие сверкающий лысиной Баньят. Все трое, помнится, подняли вой в храме после турнира, когда канан Ниран стал раздавать священную воду. Ну что ж, если сейчас будет драка, сдерживаться не стану: без этих достопочтенных в клане станет легче дышать. Я сцепила руки в замок и хрустнула костяшками, готовясь к нападению.

— Спокойствие земли, — громко и отчётливо произнёс Сомбун, после чего все пятеро дружно поклонились.

Я так удивилась, что значение слов дошло до меня сильно не сразу. Судя по резкому выдоху над ухом, Чалерм понял быстрее, но он, наверное, и правда учёнее меня. Мне же пришлось как следует разрыть свою память, пока я нашла хоть что-то похожее на это странное словосочетание.

В некоторых древнейших легендах, что рассказывал дед, если речь шла о небесных богах, амарадах или хотя бы прославленных на весь мир просветлённых махарьятах, главах кланов и символов исцеления вселенского порядка, к именам мужчин прибавляли титул «Чистота неба», а к именам женщин — «Спокойствие земли», подобно тому, как изначальная пара богов-прародителей обратилась со временем в небо и землю, создав вселенную.

То есть, по сути Сомбун поприветствовал меня ужасно высокопарным устаревшим титулом, который просто означал, что я — жена главы. Однако что-то я не припомню, чтобы Арунотая хоть кто-то величал Чистотой неба. Вот и вопрос: они ожидали, что я не пойму обращения и выставлю себя безграмотной деревенщиной, или что я всё пойму и приму за чистую монету их подобострастие? Ну или, может, это они так надо мной насмехаются?

Я копнула память ещё глубже и извлекла на мутный местный свет предание о том, как владыки четырёх сторон света назначали себе наместников.

— Небо родит соколов и коршунов с медными глазами и бронзовыми когтями, земля же сильна змеями и саламандрами, чья кровь разъедает металл. Приветствуя землю, летите ли вы на крыльях или ползёте на брюхе?

Советники замешкались. Кажется, большинство из них в отличие от меня такие подробности из предания уже не помнили. Только Сомбун скроил такое лицо, словно прикусил себя за щёку, а Абхисит позабыл улыбаться и застыл с раскрытым ртом, выставив на меня редкие нижние зубы, как бивни.

— Кхэ! — первым очнулся Дамронг, для которого моё приветствие, кажется, вовсе ничего не значило. — Пранья, мы пришли обсудить ваши нововведения в клане.

Я приподняла бровь и подбоченилась, собираясь ответить что-то вроде того, что вас пятеро, вот между собой и обсуждайте, а меня ждут дела, но тут Сомбун наконец собрал лицо во что-то приличное и быстро вставил:

— В первую очередь мы пришли выразить восхищение крепкой хваткой праньи, равно как и её могучим духом, преодолевающим сопротивление лености и сумятицы среди воинов этого клана.

Вот тут уже я с трудом удержалась от того, чтобы распахнуть рот, как сломанная ореходавка.

Дамронг и Киттисак покосились на своего предводителя с неудовольствием, но ничего не сказали, а Абхисит наконец очнулся и снова заулыбался, как статуэтка человека, который выспался и наелся.

Ну ладно же, если они решили играть по-хорошему, мне подыграть несложно.

— Спокойствие земли принимает ваше восхищение, — произнесла я с благосклонным кивком, хотя сама из-под век посматривала, не целится ли в меня кто из лука или ещё что подобное…

— Покорнейше благодарим, — проворковал Сомбун, и мне стало как-то не по себе. — Однако, возможно, Спокойствие земли уделит нам стопочку чаш, чтобы обговорить новые порядки?

Я чуяла неладное всем нутром, но внятного предлога для отказа не находила. Если бы эти змеи сразу полезли на рожон, я бы им жала-то пообломала бы, а так языки высовывают, подлизываются, пресмыкаются. Ну, Чалерм же догадается после их ухода выбросить всю еду, вылить воду, масла и благовония и… что ещё можно отравить?

— Надеюсь, вас устроит, если мы проведём этот разговор в доме моего помощника, — сказала я вовсе не спрашивая их мнения. — Дел в клане — что песка на морском берегу, а до заката и двух песен не спеть.

Баньят хрюкнул в кулак, но под моим прожигающим взглядом снова принял серьёзный вид. Я уже знала, что мои манеры среди Саинкаеу считались устаревшими, но если учесть, в какую сторону развивался этот клан, возврат в прошлое на пару веков им бы не помешал.

— Безусловно, — еле внятно пробормотал Сомбун, и я отступила из прохода, чтобы пропустить их внутрь. Отступила туда, где только что стоял Чалерм, но вот в таких вещах он как раз быстро соображает, и из-под моих ног убрался. Более того, он тут же кивнул мне на кресло, стоящее в парадном углу гостиной — за столом, в простенке между двух окон, — и жестом показал, чтобы я пошевеливалась.

Как всегда, он был прав: если бы я замешкалась, Сомбун бы определённо занял хозяйское место, а хозяйкой сложившегося положения должна быть я. Успела боком скользнуть на сиденье в самое последнее мгновение, ещё чуть-чуть — и Сомбун бы сел прямо на меня.

— Итак. — Я подогнула одну ногу, положив её пяткой вверх на другую, и расправила длинную юбку, которая всё это прикрывала. Сатика за моей спиной давно уже не колыхалась, но в целом поза подобала статуе в храме. Чалерм застыл по правую сторону от моего кресла, слившись со стеной, как барельеф.

Сомбун так заскрипел зубами, что до меня донёсся этот звук, но ему всё же пришлось сесть на лавку за столом, потеснив Дамронга, который норовил растечься от подлокотника до подлокотника. Никому из советников не нравилось чувствовать себя просителями. Только Абхисит выглядел как-то подозрительно благостно.

— Пранья, — снова заговорил Сомбун. — К нам обратились некоторые члены клана с жалобами на неоправданную жестокость и притеснения с вашей стороны.

И замолчал, словно передавая мне слово. А что я должна была сказать? Ой, извините, больше не повторится? Кажется, они пришли сюда не за таким ответом, не говоря уже о том, что я бы такого точно не дала. Значит, хотели, чтобы я начала оправдываться? Не на ту напали.

Я помолчала, выжидательно глядя на Сомбуна. Тишина затянулась.

— Так я вас внимательно слушаю, пранур, — сказала я.

Сомбун засопел и заёрзал, всколыхнув обильные телеса Дамронга, и тот не выдержал:

— Вам надо отменить свой приказ!

Я приподняла брови.

— Нет, мне не надо.

— Что значит не надо? — заскрипел Киттисак. Голос у него был высокий и пронзительный, так и всверливался в уши. — Мы вам велим его отменить!

Хм, так их план состоял в том, чтобы на людях показаться вежливыми, а стоило нам скрыться с глаз зевак, надавить? Интересно, они ожидали, что я прогнусь, или что я вышвырну их в окно, тем самым показав себя невоспитанной и непочтительной перед всем кланом?

— А почему меня должно беспокоить, что вы мне велите? — пожала плечами я и снова вытянула из-за пояса жетон Арунотая. — Право управлять делами охотников мне дал сам глава.

Советники как-то странно переглянулись, как будто в существование жетона до сих пор не верили.

— Он не мог его вам дать, — неуверенно произнёс Сомбун.

Я непроизвольно сжала зубы. Значит ли это, что Арунотай и не собирался выполнять своё обещание? Или советники просто не знали его планов? Но у меня только один путь: настаивать на своём.

— Однако дал, — отрезала я злее, чем следовало бы.

Баньят пожамкал губами.

— Это очень странно, — заметил он, ни к кому не обращаясь. — В этом нет никакого смысла.

Я уже открыла рот спросить, а почему, собственно, они так уверены, но Сомбун вдруг шикнул на Баньята, как будто тот только что чуть не проговорился о чём-то важном. Я навострила уши, но Сомбун сменил подход.

— Не важно, что он там вам дал. Арунотай всего лишь мальчишка, неспособный управлять целым кланом, тем более таким огромным. Даже если он и дал вам жетон, для нас это ничего не значит. Он с нами не посоветовался, иначе мы бы ему сразу запретили. Где это видано — чужачке, да ещё обманщице давать такую власть? Вы же разрушите всё то, что поколениями строили Саинкаеу!

Я не сдержалась и фыркнула. Да ты в воду глядишь, старик!

— Вот именно! — поддержал Сомбуна Киттисак, но его всегда такой скандальный голос почему-то дрогнул. — Арунотай нам не указ! От него мы точно так же не стерпели бы подобного самоуправства!

Вот, значит, как? Слово главы для них ничего не значит? Ладно же!

— Поставлю вопрос иначе, — сказала я. — Вы хотите, чтобы я отменила приказ. А что вы сделаете, если я не послушаюсь?

Советники уставились на меня, словно на статую богини, которая отрастила лисий хвост.

— То есть как это не послушаешься? — рыкнул Дамронг, хотя его рык больше походил на бульканье. — Мы — совет старейшин этого клана!

Я пожала плечами.

— Как вы справедливо заметили, я в этом клане не родилась и не выросла, а вы для меня — просто горстка стариков, которые мне перечат. Так почему я должна с вами считаться?

Правым ухом я уловила тихий скрип и, скосив глаза, увидела побелевшие от напряжения пальцы Чалерма, которые стискивали резную шишечку на спинке моего кресла.

Советников прорвало. Они заорали все одновременно, истошно, с хрипом, стуча руками по столу, захлёбываясь и брызжа слюной. А я слушала этот демонический вой, и был он усладой для моих ушей. Потому что все их доводы сводились к «да как ты смеешь», «кто ты такая» и «никогда прежде». То есть, не было у них никакого «а не то». Не было верной армии охотников, готовых по одному движению брови Сомбуна кинуться на меня с мечами наголо. Советникам просто не приходило в голову, что кого-то придётся принуждать силой.

Когда их выкрики наконец стихли, я побарабанила ногтями по столу и покосилась на водяные часы, журчащие у рукомойника.

— Это всё очень интересно, пранай, но я так и не услышала, чем мне грозит неповиновение. А время утекает. Если у вас на этом всё, то я бы пошла заниматься делами клана…

— Да что ты понимаешь, девка!!! — с надрывом проорал Киттисак, которого вся эта история возбудила сильнее остальных. — Ты всех нас к гибели приведёшь, сама сгинешь и весь клан за собой утянешь!

Я услышала в его голосе искренний страх, и мне тут же стало любопытно. Если Арунотай им не указ, то чего именно советники так боятся? Того, что я раскрою их мутные делишки с кананом? Но они пока что не верят, что я могу им навредить. Или уже верят? Не может же Киттисак так сильно бояться меня?

Но опять, прежде чем я успела что-то выяснить, Сомбун перехватил слово.

— Пранья, вы с честью выдержали нашу проверку! — заявил он, растащив губы в довольной улыбке, чем совершенно сбил меня с толку. — Теперь мы видим, что вы настроены решительно, и что всяким нечистым на руку личностям не удастся на вас повлиять! Это вселяет в нас надежду на будущее!

Остальные, кажется, растерялись не меньше моего, кроме Абхисита, который всё это время молчал и улыбался. Теперь же он радостно поддакнул Сомбуну, а следом и другие советники постарались изобразить на лицах одобрение.

— Нашему клану давно нужна была твёрдая рука, — промямлил Баньят и протёр краем висящего на шее чонга взмокшую лысину.

— Да, совершенно верно, — закивал Киттисак. — Спокойствие земли — это именно то, чего нам не хватало. Пранья-матушка ведь давно уж отправилась искать новое воплощение, а молодой глава холостой был…

— Теперь всё будет иначе, — согласился с ними Сомбун, изображая на лице уж вовсе невесть что. Встреть я его в потёмках с такой гримасой, не узнала бы.

— А что, пранья, — подал голос молчавший до сих пор Абхисит, — не собираетесь ли вы пересмотреть и дела учебные? Охотников вон как приструнили, стражников тоже, а на нашу долю не хватит разве вашей мудрости?

Я напряглась. На какую-такую «нашу долю»? Абхисита же отстранили от преподавания! Из совета, увы, не выперли, но, может, я ещё с этим что-то сделаю. Хотя какое кому теперь дело до совета? Я ведь и правда могу ввести новые правила, по которым совет не будет принимать никаких решений в том, что касается обучения. Хм, а уж не надеется ли Абхисит вернуть себе группы? Он-то не знает, что это я подговорила Паринью… Ну уж нет. Не бывать тому. Жертва Париньи не канет втуне.

— Обязательно, — расплылась я в хищной улыбке. — И для начала до преподавания будут допущены только те, кто сдаст лично мне экзамен по трудам Укрита Саинкаеу.

Абхисит закашлялся, а лица остальных вытянулись уж вовсе потешно. Киттисак заёрзал на месте, словно ему не терпелось побежать рассказать всему клану, что я тут учудила.

— К-конечно! — с неестественным воодушевлением поддержал меня Сомбун. — Обязательно! Молодёжь вовсе не понимает значимости великих махарьятов клана! Мы окажем вам всяческую помощь!

— Ловлю на слове! — обрадовалась я. — Для начала будьте так добры, обеспечьте, чтобы пранур Крабук предоставил достаточное количество книг, чтобы все желающие сдать экзамен могли подготовиться!

Мне показалось, что советники позеленели, но, наверное, это солнце подвинулось по небосводу, и свет сквозь лиановые кроны так лёг.

— Всенепременно! — надтреснутым голосом выкрикнул Сомбун и поднялся. — Займёмся немедленно! Не смеем вас больше задерживать!

И с этими словами все пятеро подхватили полы своих чокх и вымелись из древодома так резво, словно их поджимала естественная нужда.

Я так долго таращилась им вслед, что аж глаза пересохли. Чалерм тоже не нарушал тишины, всё ещё притворяясь мебелью. Кстати. Чалерм же!

— Это вы с ними что-то сделали? — тихо спросила я его.

Для меня он стоял против света, так что я едва угадывала что-то кроме контуров его тела, но с тёмного лица сверкнули желтовато-зелёным, удивлённо-испуганным светом глаза.

— Нет.

Я нахмурилась.

— А раньше, с охотниками?

— Там я, — тут же сознался Чалерм.

Ну хоть одной тайной меньше. Однако советники…

— Что это вообще было? — спросила я, обводя рукой беспорядочно отодвинутые от стола лавки.

— Хотел бы я знать, — вздохнул Чалерм, наконец отошёл от стены и присел на место Киттисака. — Мне показалось, они чего-то очень сильно боятся.

Я бы согласилась, но не могла себе представить — чего?

— Вряд ли же меня? — предположила я. Ну не дикие горцы, чтобы всерьёз принять меня за богиню, так ведь? — Адульядежа? Амардавики? Лесных ду?

— Арунотая? — подогнал Чалерм в тот же ряд.

— Они сами сказали, что он им не указ! — фыркнула я.

Чалерм ничего не ответил, но сделал сложное лицо, которое, видимо, означало, что он не намерен со мной спорить, ибо считает это бесполезным, но всё равно прав.

— Скажите честно, — процедила я сквозь зубы, снова загораясь изнутри испепеляющим пламенем, — вы действительно сами верите, что Арунотай в чём-то виноват, или вам просто глаза обжигает, что он мой муж?

Чалерм поджал губы и одарил меня долгим изучающим взглядом.

— А вы скажите честно, пранья, он правда дал вам жетон?

Ах ты гад ползучий! Вот ведь знает, куда укусить побольнее!

— Я вышла замуж за Арунотая с условием, что он передаст мне полномочия Вачиравита, — не ответила я. — Если бы он мне этого не обещал, я бы и не подумала вылезать из той уютной камеры.

Чалерм поднял брови, опустил глаза и меленько покивал, мол, так я думал. Как он там думал⁈

— Я принесу вам ещё священной воды, — сказал он, свернув разговор. — Нам ещё предстоит написать все ваши прекрасные новые правила, негоже будет, если ваш разум затуманится более обычного.

У меня аж дыхание перехватило от такой наглости. Пламя взметнулось до небес, но на сей раз просто выгнать Чалерма было бы недостаточно, чтобы отвести душу, да и сидели мы в его доме. Я хотела ужалить его так же больно, так же метко, чтобы у него тоже сердце зашлось от ярости, чтобы прочувствовал, лисье отродье, всё то, что он делает со мной! Набрав побольше воздуха, я выдохнула голосом ледяным в противовес бушующей во мне стихии.

— На мне, по крайней мере, Саинкаеу не поставили своё клеймо!

Чалерм выпрямился резко, словно его вытянули хлыстом по спине. Сначала он уставился на меня глазами, раскрытыми так широко, что от радужки до век строчку текста можно было уместить. Потом его зрачки забегали — соображал, когда и где я могла увидеть его странный знак. Наконец лицо его помрачнело.

— Вы могли бы применять свои личины с большей пользой, раз уж где-то научились такой редкой технике! — выпалил он горько.

Я сладко улыбнулась.

— Что вы, Чалерм, мне для любования красивым мужчиной посредники не нужны. Надо же изыскивать среди ежедневных испытаний возможности для наслаждения!

На лице и руках Чалерма проявились узоры, и я возликовала — наконец-то удалось его как следует растормошить! Ну давай же, жги, полыхай, пускай и тебя пожрёт изнутри кровожадная ярость!

Но потом я поняла, что узоры его светятся не красным, а розовым, и прежде чем я осознала, что это значит, Чалерм сиганул через спинку лавки, просвистел по лестнице и исчез где-то в вышине древодома.