Что ты несешь с собой – часть III

Глава 5. Журавль и цапля

Арунотай, как подобает порядочному мужу, под руку отвёл меня в свой древодом. На этом порядочность и кончилась.

— Ицара, — только что не благоговейно произнёс он, плавно поднимая с моего лица полог. Его глаза и узоры светились смущением. — Боюсь, что на сегодня я вынужден вас покинуть.

Не знаю, что изобразилось на моём лице, но Арунотай резво отшагнул назад и выставил вперёд руки в примирительном жесте.

— Понимаю, что это неуважительно с моей стороны, но раз уж так вышло, что вы решили не откладывать церемонию, то я не могу не воспользоваться выгаданным временем. Возможно, вы не слышали, но на днях погиб канан соседнего города, в окрестных землях волнения. Мне необходимо срочно встретиться с главами других кланов, пока это не докатилось до нас.

— А вы ещё считаете, что рано говорить о гибели Саинкаеу, — вздохнула я. Сил держать язык за зубами уже не осталось.

— Ицара, уверяю вас, мы вне опасности! — запротестовал он. — Просто чтобы мы и дальше оставались вне опасности, мне лучше поторопиться…

— Вы в опасности вымирания, — буркнула я. — Потому что, очевидно, разучились размножаться.

Арунотай осёкся и замер, а потом расхохотался так, что ему пришлось схватиться за край столика, чтобы не согнуться до самого пола.

— О, право же, — простонал он, отдышавшись, — вам просто не повезло попасть на Оплетённую гору в тяжёлое время. Уверяю вас, у нас всё чудесно с воспроизводством!

Я в ответ только пожала плечами и побрела к креслу, потому что стояла весь день то так, то на коленях и изрядно устала. Проходя мимо, я не удостоила главу клана даже взгляда, всем своим видом давая понять, что я думаю о его планах на вечер.

— Прошу вас, не гневитесь, — правильно понял он. — Я тоже не рад, что приходится вас покидать в день, когда нам сами боги велели быть вместе. Но чем быстрее я переговорю со всеми вовлечёнными сторонами, тем безопаснее станет в том числе и ваша жизнь.

Я хотела ответить что-то колкое, но потом до меня наконец дошёл смысл его слов. Убили канана соседнего города — и Арунотай собрался говорить с главами махарьятских кланов? Это же Адульядеж пристукнул врага, разве нет? Хотя Чалерм считал, что Адульядеж бы не успел, но тогда это советники. И они здесь, на Оплетённой горе. О чём Арунотай собрался с другими кланами говорить?

Я уже открыла рот спросить, но сообразила, что Арунотай имён не называл. Он просто сказал «соседнего города», а городов этих вокруг Чаата штук пять только ближайших. Значит, первый вопрос должен быть другим.

— Которого канана-то убили? — спросила я с деланым безразличием. Сейчас он ответит, и я тогда устрою сцену, мол, ах, это из-за меня.

— О, Ицара, вам нет нужды забивать себе голову этими интригами, — отмахнулся Арунотай. — Предоставьте это мне. На вас и так теперь ляжет огромное бремя по делам внутри клана.

Рот открылся сам собой, так что пришлось срочно занять его какой-то речью.

— Я и не собиралась забивать себе голову. Просто спросила… Как вы понимаете, за последние дни я несколько… выпала из жизни. Да и до того новостей особо не слышала, а кананов не каждый день убивают!

— Я вам расскажу всё в подробностях, когда вернусь, — заверил глава и, прежде чем я успела сообразить, что ответить, внезапно оказался очень близко, притянул меня к себе и нежно поцеловал в висок. Я замерла, как лягушка в руке, и всем существом сосредоточилась на ощущениях от того, как Арунотай гладил меня по волосам, потом по щеке и плечу. Я не могла взять в толк, какой смысл он вкладывал в это движение. Он касался меня, как женщины, как ребёнка или как напуганного дикого зверя?

Но, пока я ломала голову, эта внезапная близость закончилась. Арунотай отступил, глянул на меня вроде бы с сожалением, и утёк вверх по лестнице переодеваться в дорогу.

Я осталась сидеть в плетёном висячем кресле, подметая пол краями свадебной сатики и осторожно трогая след от его поцелуя. Что это было вообще? Помотала головой. Арунотай сейчас уедет неизвестно насколько, а мне надо так много у него спросить перед дорогой. Про канана… про другого канана… Про что ещё? Что-то было важное, он же меня за главную тут оставляет… Но он и правда, что ли, женился на мне по велению сердца? Он что-то такое говорил, я помнила, но тогда я его поняла так, что он не против со мной и детей завести. Только лишь не против?

В голове всплыли слова Вачиравита — Арунотай не так прост. Конечно, по сравнению с самим Вачиравитом кто угодно непрост. И, кажется, тогда речь шла о той лжи, что Арунотай придумал, чтобы уговорить Вачиравита жениться.

Додумать эту мысль я не успела: Арунотай спустился обратно в неприметной тёмно-синей чокхе и шароварах. Из украшений у него только на шее висел узкий серебристый чонг тонкого шитья — напоминать встречным, что перед ними не абы кто, а важный человек. Лицо Арунотая стало темнее. Я сначала покосилась за окно, где сгущались сумерки, но потом подумала, что он запас махары в дорогу. Это внезапно навело меня на новую мысль.

— Откуда клан теперь будет брать махару? — выпалила я ни к горе ни к долине.

Он лишь слегка замедлился, обдумывая мой вопрос.

— Как и всегда.

— Что значит, как и всегда? — развела руками я. — Амардавики-то больше нет. Из человеческих жертвоприношений?

Арунотай поморщился.

— О чём вы, Ицара? Амарданура Думруна уже давно нет на пике, и всё это время мы как-то справлялись. Конечно, когда небесные боги запечатали амардавику у нас на горе, глупо было бы не воспользоваться излишком силы, который ей низачем не был нужен. Но у нас есть запасные источники.

— Это какие? — не унималась я. Какие могли быть запасные источники махары, кроме людей⁈ Демонов они доили, что ли?

Арунотай вдруг сделал хитрое лицо и погрозил мне пальцем.

— Вот вернусь и всё расскажу. Не беспокойтесь, эта маленькая хитрость мимо вас не проплывёт, я очень надеюсь, что вы отныне станете мне с ней помогать. Но сейчас увы, пора ехать.

На этом он отвесил мне полушутливый поклон и исчез в дверном проёме.

Не знаю, сколько я ещё просидела, таращась на закрытую дверь, пока наконец очнулась и задумалась, что дальше.

А задуматься было над чем. Во-первых, в свои покои Арунотай меня не приглашал. До дома довёл, да, но у него в гостиной я и раньше бывала, а вот насчёт того, где я теперь должна жить, он ни слова не сказал. Вероятно, думал, что это очевидно, вот только что именно ему очевидно? В нормальных человеческих домах, не выращенных душевнобольным амардом из лиан, для жены и прочих женщин отводилась внутренняя часть дома с выходом во двор или к воде, а в богатых усадьбах — отдельный домик во дворе с бассейном.

В случае с Вачиравитом роль внутреннего двора играл третий уровень, но это потому, что самому Вачиравиту и одного уровня было много. Арунотай же наверняка пользовался всеми площадями своего дома — у него одних документов должно храниться за всю историю клана, а ещё подарки всякие от дружественных шишек, какие-нибудь деньги или сокровища… Да у Арунотая одних сундуков с одеждой небось хватит целый уровень завалить, он чуть не каждый день в чём-то новом красуется.

Как бы там ни было, вещи-то мои по-прежнему лежали в дома Вачиравита, и их надлежало забрать. Наверное. Не оставаться же мне там? Хотя Вачиравит-то утёк, надо думать, с концами, так что какая разница? Или будет выглядеть странно, что я к новому мужу не переехала? Впрочем, посмотрим правде в глаза: мой брак с Арунотаем в любом случае выглядит странно, и ещё неизвестно, как население горы воспримет меня теперь, когда стало известно, что я всех обманула.

Ну что ж, Ицара, настало время расправить плечи и пойти выяснить, как ко мне теперь относятся.

По вечернему времени мне никто не попался, так что я гордо донесла свои расправленные плечи до самого дома Вачиравита, а зайдя внутрь, собиралась уже выдохнуть и ссутулиться обратно под грузом душевной усталости, но тут заметила в тёмном углу какое-то движение. Вздрогнув, я щелчком пальцев вызвала сотню светящихся сфер, которые плавно воспарили под потолок, заливая комнату мягким белым светом.

На полу в закутке у шкафчика, где было дальше всего от окон, сидел, подтянув колени, Чалерм и закрывался рукой от внезапного освещения. Моя рука сама по себе принялась хватать воздух за плечом, где у меня обычно пристёгнут меч. Но, конечно, его там не было. Честно говоря, я понятия не имела, где он вообще.

— Пранья, — пробормотал тем временем учёный. Голос у него был сипловатый, да и звуки он выговариал не очень чётко, словно умудрился тут заснуть в ожидании меня. А чего ждал, спрашивается? С чего вообще решил, что я приду? Или наоборот, решил, что уж тут-то его никто не найдёт?

— Что вы тут делаете? — спросила я как можно холоднее, хотя подозреваю, что злость на Чалерма подогрела мой тон. Злость — и, к стыду моему, радость. Потому что он наверняка ждал меня. В глубине души крохотным язычком пламени затеплилась надежда, что я всё ещё ему нужна. Всё ещё важна для его планов. Даже если не в том смысле, в каком мне бы хотелось, пускай, я ведь и сама несвободна, но мы ещё могли бы делать общее дело как друзья… Я поняла, что готова довольствоваться и этим, если он перестанет строить из себя коварного лиса и поговорит со мной по-человечески…

Он ничего не ответил, только протёр глаза и то ли вздохнул, то ли шмыгнул носом, а потом единым рывком встал с пола, даже не охнув. Прошёлся по комнате, осматривая меня, словно прикидывал, не купить ли мой наряд. Его собственная одежда трёх негармоничных цветов измялась и выглядела неопрятно, как будто он натянул первое попавшееся, что валялось в его хлеву на каком-нибудь кресле. Почему-то его несобранный вид меня порадовал, словно дали подсмотреть в щёлку под каменной маской.

— Что вы делаете в… этом доме? — повторила я, в последнее мгновение не сказав «в моём». Ещё не хватало сейчас затеять диспут по этому поводу, я ведь и сама не знала, какое отношение этот дом теперь имел ко мне.

— Зашёл подзравить со счастливым событием, — произнёс Чалерм внезапно так злобно, что я сама забыла сердиться. — Прошу прощения, что не присутствовал на обряде, но в храм пускали только кровных родственников.

Последнее он произнёс особенно ядовито, но я не поняла, почему. Он вроде не метил в родню Саинкаеу? Или это выпад в мою сторону?

Усталость навалилась с новой силой. Чалерм-то вот тут, похоже, подремал, а я с утра на ногах, да ещё все эти мысли и Арунотаевы непонятные намёки… Сам бы попрыгал, как я, глядишь не осталось бы желания мне тут что-то предъявлять.

— Принимаю ваши поздравления, — ответила я в показном согласии с традицией. — Простите, но мне нужно забрать вещи.

На фоне светлых стен покрытая тёмной тканью грудь Чалерма заметно поднялась и так же резко опустилась, а потом снова. Чихнуть, что ли, собрался? Но нет, увы, это он набирал воздух для гневного выплеска.

— Как вы могли ему поверить⁈

Я помолчала, раздумывая, с какого конца зайти на ответ. Просто к прародителю амардов отправить или с напутствием?

— Не понимаю, что вас смущает, — сказала наконец. — Я сидела в тюрьме. Ко мне по очереди пришли двое мужчин и сказали, что выпустят меня, только если я выполню их условия. Его условия были лучше ваших. Ничего личного, пранур Чалерм.

Он зашипел и заозирался по окнам. Я закатила глаза. Да я могла выйти на тренировочное поле и на всю гору проорать, что он махарьят, и никому не будет до этого дела.

— Что вы такое скрываете, — перешёл наконец Чалерм со змеиного на человеческий, — что рассказать об этом оказалось труднее, чем выйти замуж бесчувственного убийцу⁈

Тут уже я вылупилась на него, забыв про усталость.

— Что значит убийцу? Кого он убил?

Чалерм глянул в сторону, словно усмиряя свою ярость видом пустой стены, и продолжил приглушённым голосом.

— А вы думаете, он не знает о том, чем занимается совет? Думаете, такое может происходить под носом у главы клана без его ведома?

Я нахмурилась.

— Он знает, он сделать ничего не может.

— Конечно, потому что он же первый наживается со всего этого! — выплюнул Чалерм.

Моё лицо само скривилось в недоверчивой гримасе. Уж очень это звучало… Крестьян на бунт поднимать такими словами, а я привыкла к более внятным речам.

— У вас есть какие-то доказательства ваших слов или это только домыслы?

Судя по тому, как Чалерм поджал губы, предъявить ему было нечего.

— Он забрал снопы у Крабука, — припомнил он. — Те снопы, что потом оказались на турнирном поле.

— Вы думаете, что он мог быть тем, кто их забрал, — поправила я. — Потому что видели кого-то в похожей одежде рядом с тем местом, где Крабук с кем-то встречался.

— Крабук бы не вышел среди дня ради кого-то постороннего.

— Нет, только ради кого-то, кто прищемил ему, гм, хвост, — усмехнулась я. — Или кого-то, кто пообещал ему золотые горы. Или и то, и другое. Можете опровергнуть?

Кажется, я услышала, как скрипят Чалермовы зубы.

— Пранья, вы серьёзно думаете, что Арунотай настолько беспомощен, что ничегошеньки не может сделать со злыми советниками, которые у него под носом обстряпывают свои грязные делишки? Вы думаете, он такой дурак или трус? Вокруг нас половина кланов объединяются, чтобы бороться с засильем лиан и сжечь дотла их гнездо, а вторая половина — делает вид, что всё отлично и проблемы нет! Как думаете, Арунотай может просто отсидеться тихо в сторонке и ничего не сделать?

— Сказал великий мастер волевых решений! — прыснула я. — Кто бы говорил! Вы вот полгода тут сидите, а тоже ничего не сделали, хотя у вас в отличие от Арунотая есть куда сбежать, если что!

Чалерм отшатнулся, явно задетый за живое, но тут же сощурился, словно собрался стрелять по мишени.

— А что же вы сами, пранья, ничего не делаете? Что вам мешало сбежать? Особенно до того, как вы связали себя браком с самым неподходящим в мире человеком?

Я пожала плечами.

— А мне, как и ему, некуда. Меня нигде не ждут с распростёртыми объятьями.

Глаза Чалерма раскрылись шире, и он как-то неестественно замер, словно мои слова вылились на него ведром колодезной воды.

— Я… Пранья, я… — Он отвёл взгляд и заговорил ещё тише, но уже без шипения. — Я думал, что, раз уж так вышло, что Вачиравит вам на самом деле не муж, то вы дадите мне возможность сделать своё предложение. Вы могли бы уйти со мной.

— Простите, в качестве кого?

Чалерм снова сглотнул и уставился в пол.

— В том же качестве, в котором вы решили здесь остаться.

Сказать, что я обомлела — это ничего не сказать. Даже показалось на мгновение, что воздух вокруг сгустился и перестал пролезать в лёгкие. И окрасился как-то… Кроваво. Это у меня в глазах покраснело? А, нет, это мои узоры запылали так, что осветили всю комнату, перебивая светильники. Должно быть, тот крохотный огонёк надежды выбрался из глубины души и показал своё истинное лицо.

Это вот он ко мне в подземелье приходил вымогательством заниматься — а мог замуж предложить⁈ То есть, всю дорогу это было возможно⁈ Мог сказать, Ицара, драгоценная, теперь когда ты свободна, меня не гложет чувство вины перед другом, и у нас всё может быть, чего мы пожелаем? Он хотел быть со мной, хотел сделать мне предложение! Или, не знаю, с его осторожностью, может, хотел, чтобы я ему предложение сделала и сама заговорённую ленту обручального обета на запястье повязала, но даже и так — он хотел этого, желал меня! И дотерпел со своим желанием до времени, когда стало поздно!

В раскалённом докрасна воздухе лицо Чалерма плавилось и растекалось, сменяя выражения с обиженного на изумлённое, а с него на испуганное, но у меня перед глазами всё дрожало, так что я не могла толком рассмотреть. Да и не хотела. Насмотрелась уже. Налюбовалась. Меня подводили в жизни не раз и не два, и друзья, и родные. Но чтобы так… Так… бездарно! Так бессмысленно и жестоко!

Уйти с ним? Куда? В страну бесполезных придонных рыб, что прячутся в ил, выставив одни глаза, которыми с ужасом наблюдают, какие страсти творятся в мире⁈ Ну уж нет! Я не знаю, кто я теперь, кто эта новая Ицара без рода, и лучше она или хуже старой Ицары Суваннарат, но я точно знаю, что на такой бездарной подачки не стерпит ни одна Ицара во всей вселенной, даже если ткань мирового порядка свернётся жгутом и завяжется узлом у неё на шее!

— Вон, — прохрипела я. Кажется, пламя моей ярости подожгло какую-то мебель, я чуяла лёгкий дымок.

— Пранья, я понимаю, что… — начал Чалерм, но я не собиралась это слушать.

— ВОН!!!

Он попятился, но всё ещё не развил скорость, подобающую моему настрою.

— Проваливайте!!! И не смейте больше показываться мне на глаза, иначе я за себя не отвечаю!!!

Чалерм закрылся рукой — не знаю, может, его достало пламенем моего гнева, — споткнулся о порог, задом наперёд вывалился из дома и сгинул в темноте. В наставшей тишине потрескивал дымящийся подол моей юбки да в ушах стоял комариный звон эхом моего сотрясшего гору вопля.