Девочка на лето

Глава 17

Тейт

Не знаю… Внутри меня никогда раньше не было члена…

Я думал, что излечился от синдрома спонтанного стояка, как только мне исполнилось четырнадцать. Оказывается, у моего члена все еще есть собственное мнение. Только на этот раз я не выступаю перед классом с презентацией об отцах-основателях. Я у бара, поднимаюсь, чтобы поприветствовать Эвана, от чьего взгляда не ускользает то, что происходит внизу.

– У тебя что, стояк? – спрашивает он.

– Скажи погромче, а то не все тебя услышали, – бубню я.

К счастью, когда меня отвлекают, возбуждение проходит. До прихода Эвана я сидел один, и у меня было слишком много свободного времени, чтобы размышлять о произошедшем с Кэсси. С самого благотворительного вечера я вел себя так, словно в этом нет ничего особенного. Друзья постоянно мастурбируют перед окнами друг друга. Типа все нормально, дружище. Это ведь круто. Люди, находящиеся в платонических отношениях, всегда так поступают. Но так это не работает. Она не глупая, и я тоже. Мы определенно переступили черту. И каждый раз, когда я слышу ее хриплый голос в своей голове, шепчущий эти слова – внутри меня никогда раньше не было члена, – я становлюсь тверже гранита.

– Серьезно. Это для меня? – Эван, похоже, удивлен.

– Ага, щас. – Я толкаю бутылку пива, которую заказал для него, через всю кабинку. – Держи.

– Спасибо.

Сегодня воскресный вечер, и я потащил Эвана выпить, поскольку и Дэнни, и Люк бросили меня после работы. Сославшись на усталость после долгого дня на воде, проведенного с группой неудачливых, хотя и полных энтузиазма потенциальных моряков. Что касается меня, то мне отчаянно нужно отвлечься, поэтому я вытащил Эвана из постели Джен. По крайней мере, я предполагаю, что именно этим он и занимался, когда я позвонил.

Эван подносит пинту к губам.

– Ты все еще не ответил на вопрос. Рассказывай уже. Я хочу раскрыть это дело. Дело о таинственном стояке.

– У меня проблемы с сексом, – признаюсь я.

Его веселье растет.

– О, не могу дождаться подробностей. Придержи эту мысль.

Он машет одной из официанток, чьи бедра нарочито покачиваются, когда она неторопливо направляется к нам.

Ее зовут Николь, и я почти уверен, что Эван переспал с ней во время того, как Женевьева жила в Чарльстоне. Чувак пытался вылечить свое разбитое сердце, перетрахав весь Авалон-Бэй. Приударял за любой симпатичной цыпочкой, что попадалась ему на пути. К счастью, как и я, он в хороших отношениях с большинством своих «дамочек на одну ночь».

– Привет, мальчики, – щебечет Николь. И смотрит на меня.

– Ты выглядишь… раскрасневшейся, – усмехается Эван. – Можешь принести мне куриные крылышки? И самый острый соус, который у вас есть. – Он подмигивает ей. – Пожалуйста и спасибо.

– Сейчас все будет.

Как только она уходит, Эван делает еще один глоток своего пива.

– Ладно, в чем проблема?

– Мне кажется, у меня фетиш на девственниц, о котором я и понятия не имел.

Эван едва ли не давится своим пивом.

– Прости, что? – Он несколько раз кашляет.

– Ты же знаешь ту цыпочку Кэсси, которая была у вас пару недель назад? Ее бабушке раньше принадлежал «Маяк».

– Да… – Он качает головой, вздыхая. – Ты тупой ублюдок. Ты, чего, девственности ее лишил?

– Нет-нет. Ну, вообще, она и правда сделала мне что-то вроде предложения. Спросила, не заинтересован ли я в летнем романе. Но я сказал «нет».

Эван приподнимает бровь.

– С каких это пор ты отвергаешь подобные предложения?

– Мак меня образумила, – признаю я. – И когда я посмотрел на это под другим углом, то понял, что идея идиотская. Кэсси не произвела на меня впечатления девушки, которую устроил бы только секс. Я не хочу причинять ей боль.

– Беспокоишься, что она в тебя влюбится, да?

– Типа того. Ты помнишь, что случилось в старших классах с Линдси Герлах?

– Я почти уверен, что весь наш выпускной класс помнит, – сухо говорит Эван. – Что там ее друзья написали баллончиком на твоем шкафчике? Тупой мудак?

– Эгоистичный придурок, – поправляю я. – Меня называли и похуже.

Я тянусь за своим бокалом.

– Короче, мне не хотелось, чтобы Кэсси влюбилась. А теперь мы становимся хорошими друзьями, и, честно говоря, я вроде как усвоил урок, когда в последний раз мутил с подругой.

Мы с Аланой даже не разговаривали с тех пор, как она покончила с нашими отношениями. Какой-то неловкости между нами вроде как не возникло, но, вероятно, это потому, что в июле я почти не посещал вечеринок, и мы редко виделись. Я был слишком занят работой. И все же мысль о том, что я могу испортить свою дружбу с Кэсси, выводит меня из себя. Я не хочу ее терять. Мне будет не хватать общения с ней.

– Но… – добавляю я.

Эван усмехается.

– Всегда есть «но».

– Прошлой ночью у нас типа был момент…

– Конечно был. Что вы делали? Целовались?

– Не, секс по телефону. – Я опускаю детали, особенно элемент с окном. Ему не нужно всего этого знать. – Но да… в ту ночь эта тема с девственностью всплывала пару раз, и теперь я не могу перестать думать об этом.

– О чем? Как сорвешь ее вишенку?

– Да, – издаю я стон, а затем залпом выпиваю почти половину своего пива. Эту мысль так трудно сформулировать. То есть я же смотрел порно. И уверен, что в некоторых порнофильмах фигурировали девственницы, но сам жанр – порно с девственницами – не мой конек. Я предпочитаю опытных женщин. Мне нравятся те, которые знают, что делать с мужским телом.

И все же мысль о том, что я буду первым парнем Кэсси, приводит меня в неистовство. Интересно, стоит ли за этим некая антропологическая причина? Какой-то рецессивный инстинкт пещерного человека, первобытное побуждение, подкрепленное наукой. За исключением того, что этого желания никогда раньше во мне не было.

Мне приходит в голову другая возможность. Может быть, вовсе не тот факт, что она девственница, заставляет меня желать ее на таком глубоком уровне. Может, это потому, что она красивая и забавная и с ней так чертовски легко быть рядом.

Может, она… просто мне нравится.

Вот дерьмо.

– Но я знаю, что это не очень хорошая идея. Слишком много давления. Мне ведь оно не нужно, верно?

– Господи, нет. Быть у женщины первым – хуже всего. Ты в буквальном смысле станешь тем, кого она запомнит на всю оставшуюся жизнь. Но какими будут последствия? В лучшем случае она вознесет тебя на пьедестал, потому что ты потряс ее мир. Но другой вероятный сценарий? Она будет нервничать, этим заставит нервничать и тебя, а потом ты испортишь ей впечатление, поскольку вам обоим станет не по себе. Либо так, либо ты кончишь слишком быстро из-за того, что она будет чертовски тугой… – Эван резко обрывает себя. – Кстати о быстроте.

Наша официантка возвращается с блюдом крылышек.

– Хочу ли я вообще знать, о чем вы тут болтаете? – вежливо спрашивает Николь.

Эван моргает.

– Нет.

Я невинно улыбаюсь.

– Ничего такого.

– Почему у меня чувство, будто вы замышляете что-то недоброе? – Ее прищуренные глаза переходят с меня на него.

– Кто, мы? Да мы же просто святые, – говорит Эван. – Ты и сама знаешь.

– Ага, конечно. – Фыркнув, она ставит перед ним куриные крылышки и уходит.

Эван, не теряя времени, придвигает тарелку поближе и берет крылышко, пропитанное соусом.

– Итак, теперь, когда мы выяснили, что у тебя есть склонность к лишению девушек девственности, – говорит он между укусами. – Что ты собираешься с этим делать?

– Ничего, – мрачно отвечаю я.

– Ничего? – эхом отзывается он. – Ну, это совсем не весело. – Эван вытирает подбородок салфеткой, затем выскальзывает из кабинки. – Сейчас вернусь. Надо отлить.

Его нет всего минуту, и тут возвращается Николь, проверить, как у нас дела. Она смотрит на пустое место Эвана.

– Где Хартли? Кинул тебя?

– Не, сейчас вернется.

– Жаль. Моя смена почти закончена. – Одна бровь приподнимается. – Я бы составила тебе компанию.

Хм. Это интересно. Мы с Николь почти не общались, но я замечал ее и не могу отрицать – мне всегда нравилось то, что я вижу. Высокая. Подтянутая. Пухлые губы и темные волосы до плеч.

– Думаю, можно перенести на следующий раз, – беспечно говорю я.

– Да? Как насчет пятницы?

– Ты приглашаешь меня на свидание, Ник?

– Что-то в этом роде. Я много лет за тобой наблюдаю. – Она поджимает свои полные, красные губы. – Может, пришло время нам узнать друг друга получше.

На моих губах расцветает слабая улыбка. Ага. В ее намерениях нет никаких сомнений. Она не приглашает меня на свидание – она хочет перепихнуться. И чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, что это именно то, что мне нужно, чтобы прочистить голову. У меня не было секса с тех пор, как я встретил Кэсси.

Если я в ближайшее время не найду себе кого-то для разрядки, вся эта сдерживаемая сексуальная энергия взорвется и толкнет меня прямо в постель к рыжику.

Так что почему бы и нет? Секс без обязательств – верный способ помешать мне развратить Кэсси и разрушить нашу дружбу. Я не могу продолжать дрочить перед тем, как увидеться с ней. Это вообще нежизнеспособное решение, особенно на долгий срок. В конце концов, моему члену потребуется гораздо больше, чем моя уставшая рука.

– Я работаю до семи в пятницу, – говорю я ухмыляющейся брюнетке. – Почему бы тебе не зайти выпить где-нибудь около восьми? Я остановился в доме Джексонов. Присматриваю за ним летом.

– Правда? Я все время проезжаю мимо этого дома на отцовской лодке. Всегда хотела заглянуть внутрь.

– Это значит «да»?

– Да. – Она облизывает губы. – Звучит весело.

– Отлично. Тогда увидимся.

Эван возвращается, когда Николь как раз уходит, и не упускает из виду застенчивую улыбку, которую она бросает мне через плечо.

– Чувак, ну ты шустрый. – Он скользит обратно в кабинку. – Ник – классная девчонка.

– Да, однозначно. – Я краду куриное крылышко с его тарелки. – Она заедет в пятницу.

– Я понял, – кивает он. – Тебе нужно отвлечься.

Он реально меня понимает.

– Ага.

Несмотря на планы с Николь, когда я прихожу домой пару часов спустя, у меня в голове все еще крутится Кэсси. Я паркую свой джип на подъездной дорожке и вхожу в дом, чтобы провести свою обычную проверку безопасности. Все в порядке. А вот я по-прежнему на взводе. Чувствую беспокойство. Поэтому, быстро приняв душ, я спускаюсь вниз и беру пачку сигарет, которую припрятал на кухне, вместе с дешевой пластиковой зажигалкой.

Я выхожу на задний двор, где достаю сигарету и засовываю ее между губ. Сейчас девять тридцать, и, хотя солнце село не так давно, луна стоит высоко и ярко светит, отбрасывая серебряные блики на спокойную воду залива. Я бросаю взгляд в сторону дома Кэсси. Во внутреннем дворике горит свет, но я никого там не вижу. Подхожу к перилам, с которых открывается вид на причал внизу, и закуриваю. Глубоко вдыхаю. Позволяю никотину осесть в легких до тех пор, пока мне не покажется, что они вот-вот взорвутся, и только тогда выдыхаю, наблюдая, как густое облако дыма уплывает прочь и рассеивается.

Я люблю этот город, правда люблю. Но иногда он так чертовски угнетает. Особенно когда я смотрю на воду, когда взгляд останавливается на той полоске суши, что изгибается на самом краю залива. Ведь я знаю – за ней открытый океан, и каждая клеточка тела взывает ко мне, чтобы я отправился туда. Я хочу ориентироваться в океане по звездам. Хочу увидеть новые места, познакомиться с новыми людьми, испытать то, чего, я знаю, никогда не испытаю в Авалон-Бэй. Маленькие городки уютные и родные. Это успокаивающая пара рук, прижимающая тебя к себе и оберегающая от всех хлопот.

Но те же самые руки удерживают тебя на месте. Удерживают в клетке.

Сегодня я слишком погружен в себя. Мне следовало остаться с Эваном, уговорить его выпить еще по кружечке пива, сыграть пару партий в бильярд.

Я делаю еще одну затяжку. Снова выдыхаю, прислушиваясь к ночным звукам. Жужжат насекомые. Шелестят деревья. Мимо проезжает машина. С пристани, несколькими домами дальше, где, судя по звукам, проходит какой-то небольшой сабантуйчик, доносится смех. Затем я слышу двигатель машины, на этот раз неподалеку от дома Таннеров. Хлопает дверь. Я краем глаза замечаю какое-то движение и понимаю, что внутренний дворик, наконец-то, больше не пустует. Там стоит женщина с бокалом вина. Не похоже, что это бабушка Кэсси. У Лидии Таннер темные волосы. У этой женщины рыжие, на несколько оттенков темнее, чем у Кэсси.

Я морщу лоб. Это ее мать? Мне казалось, Кэсси сказала, что она приедет только в середине августа.

Задняя дверь со скрипом открывается, и на улицу выходит еще одна фигура. Листва скрывает ее от глаз, но я узнаю голос Кэсси.

– Привет, мам. Только вернулась с ужина с Джой. Просто хотела пожелать спокойной ночи.

Ладно, значит, это ее мать. Интересно, когда она приехала? Я торчал в яхт-клубе все выходные, поэтому не обращал особого внимания на то, что происходит по соседству. А еще старательно избегал Кэсси после совместной мастурбации у окна.

– Ты в этом наряде была на ужине? – спрашивает ее мать.

– Да. Что в нем плохого? – Тон Кэсси звучит странно. Вынужденно, будто она пытается сохранять нейтралитет, но не может полностью совладать с собой. – Мы пошли в пляжный бар «У Джо». Дресс-код там повседневный.

– Я думала, мы говорили о кроп-топах, Кэсс.

Я тушу сигарету в пепельнице, стоящей на перилах. Подслушивать их разговор кажется неправильным. Мне не хочется этого делать, но и удержаться тоже трудно, особенно ночью, когда на воде тишина, никаких лодок. Ни визжащих детей. Ни криков птиц, ни чаек. Только тихий писк комаров, изредка стрекот сверчка и очень четкие голоса Кэсси и ее матери, которая не унимается.

– Этот образ тебе не очень подходит, милая.

Мое тело напрягается. Ох, к черту это дерьмо. Кэсси во всем хорошо выглядит. И, насколько я помню, когда мы впервые поцеловались, на ней был кроп-топ. Я живо помню, как он обтягивал ее сиськи.

А теперь мне вспоминается, что она рассказывала о своей матери. Как она описывала эту женщину. Очень критичная. Эгоцентричная. Ноль сочувствия.

Пока все верно.

– Даже не знаю… Они мне вроде как нравятся. – Сейчас Кэсси говорит небрежно, но сам факт, что она отстаивает свой выбор в одежде, заставляет меня нахмуриться. Ей не нужно ни перед кем оправдываться.

– Я просто думаю, что подобные образы подойдут больше таким девушкам, как Джой или Пейтон. Девушкам с прессом, понимаешь? – Ее мама беззаботно смеется, как будто они делятся какой-то глупой шуткой. – У тебя должен быть очень плоский, подтянутый живот, чтобы носить такой топ.

Мои брови взлетают вверх.

Хрен тебе. Вот что должна бы сказать Кэсси. Я понимаю, нужно уважать старших, слушаться родителей и все такое. Но она это серьезно вообще?

– А, пресс переоценивают. – Я понятия не имею, как Кэсси удается сохранять самообладание. Каким-то образом ее голос остается спокойным и невозмутимым, хотя я подозреваю, что внутри нее все совсем иначе.

– Милая. Ты же знаешь, я хочу, чтобы ты всегда выглядела и чувствовала себя наилучшим образом. И дело не только в животе. С твоим размером груди? Тебе нужно тщательно подбирать свой гардероб. Я понимаю, в твоем возрасте хочется выглядеть сексуально, но при таком телосложении, как у тебя, большинство сексуальных нарядов, как правило, оказывают противоположный эффект. Можно выглядеть сексуально, а можно как девка.

Кэсси молчит.

– Большая грудь – это и проклятие, и благословение. Поверь мне, я знаю. – Женщина снова смеется, словно только что не запугала свою дочь до такой степени, что та замолчала. – Кажется, сейчас тебе она видится больше как проклятье.

Наконец, Кэсси издает неловкий смешок.

– Ну, я же не могу избавиться от нее, так что…

– Я избавилась. Нет никаких причин и тебе так не сделать. Мы можем поговорить с доктором Бауэрсом об уменьшении.

– Мне не хочется уменьшать грудь. Я уже говорила тебе об этом.

– Ты сказала, что испугалась анестезии, но…

– Дело не только в этом. Я просто не хочу этого.

– Кэсс…

– Я не собираюсь уменьшать грудь, – повторяет Кэсси. Впервые с тех пор, как она вышла на улицу, ее тон не терпит возражений.

Пауза. А потом ее мать, совершенно невозмутимая, произносит:

– Ты выглядишь усталой. Нам, вероятно, не следует говорить об этом, когда ты явно измотана. Давай обсудим эту тему в другой раз. Почему бы тебе не отправиться в постель?

– Ты права. Я очень устала. Постель – это замечательная идея.

– Спокойной ночи, милая. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

После этого разговора трудно поверить, что любовь между ними взаимна. Особенно со стороны матери Кэсси. Какой родитель будет так разговаривать со своим ребенком? Сверхкритична, сказала Кэсси? Скорее – адски жестока.

Я поражаюсь потоку гнева, что захлестывает меня изнутри. Остаюсь на крыльце и достаю еще одну сигарету, пальцы дрожат, когда я щелкаю зажигалкой. Наклоняюсь к пламени, сильно затягиваясь сигаретой. Темное, сердитое ощущение внутри только усиливается, образуя узел напряжения между лопатками.

Загорается свет. Желтое свечение со второго этажа дома Таннеров. Я поворачиваю голову в его сторону. Отсюда, снизу, мне не очень хорошо видно окно Кэсси, но я улавливаю размытое движение, а затем мимолетный проблеск ее лица. Она проводит двумя кулаками по глазам.

Черт. Она плачет.

Челюсть сжимается до боли. Я заставляю себя расслабить ее и делаю еще одну глубокую затяжку.

Нет.

К черту все.

Я тушу сигарету и направляюсь в дом по соседству.