Девочка на лето

Глава 30

Кэсси

В последний раз, когда я находилась в этом бальном зале, бабушка с дедушкой рассказывали мне о разрушениях после урагана, произошедшего год назад. К тому моменту море нанесло страшный ущерб, оставив после себя зияющее пространство, которое могло бы стать декорацией корабля-призрака для фильма ужасов. Все нужно было выдирать с корнем. Гипсокартон, полы. Потрошить до самых заклепок.

Теперь, после всей кропотливой работы, проделанной Маккензи, бальный зал полностью восстановили. Старые обои и позолоченные настенные орнаменты исчезли, их заменили кремовая краска и белые панели с замысловатыми деталями. Под ногами поблескивает совершенно новый паркетный пол. Однако самым впечатляющим изменением является потолок. Он по-прежнему парит невероятно высоко, только теперь в нем мансардные окна, стеклянные панели, которые освещают комнату и обеспечивают ослепительный вид на чернильное небо, усеянное россыпью звезд.

На сцене джаз-бэнд из десяти человек исполняет песню, которая заставляет меня почувствовать себя так, будто я попала в другое время. Все в этом бальном зале кажется одновременно современным и винтажным, и я наблюдаю за выражением лица бабушки, пока она все это рассматривает.

– Невероятно, – проговаривает она себе под нос, и я вижу облегчение в зеленых глазах Маккензи.

– Ты проделала потрясающую работу, – говорю я Мак.

– Это была командная работа. – Она берет под руку Купера, который выглядит просто великолепно в своем смокинге. С покрытыми татуировками руками и чисто выбритым лицом он напоминает опрятного паренька из Гарнета. Хотя я бы никогда не сказала ему этого. Думаю, это испортило бы ему весь вечер.

Мак знакомит бабулю с Купером. Пожимая ему руку, бабушка все еще оглядывает комнату, восхищаясь окружением. Ее внимание останавливается на люстре.

– Это та же самая…

– Нет, реплика, – вмешивается Мак. Ее улыбка полна надежды. – Но выглядит так же, да? Я попросила дизайнера скопировать ее с фотографии.

– Просто дух захватывает, – уверяет ее бабушка. – Все это.

Они уходят, Мак показывает ей другие нововведения. Тем временем я замечаю знакомые лица, проходящие через арочный дверной проем. Сейчас только восемь часов, так что люди все еще прибывают. Сам отель закрыт для работы до завтрашнего утра. Именно тогда гости издалека и те, что почти местные, станут регистрироваться в обновленном «Маяке». Маккензи говорит, что все места уже забронированы, и Женевьева всю неделю с ума сходила по этому поводу, ворчала, мол, ей обещали более спокойное открытие. Думаю, изначальный план Мак состоял в том, чтобы забить отель только наполовину на премьерный уик-энд, дабы «прочувствовать, каково это», однако Купер отговорил ее, убедив вместо этого произвести настоящий фурор.

– Кэсс! – Моя двоюродная сестра Лив отделяется от толпы и спешит обнять меня.

– Привет! Ты потрясающе выглядишь.

Лив восемнадцать, и она вот-вот поступит на первый курс Йельского университета. Она дочь дяди Уилла и единственная двоюродная сестра, близкая мне по возрасту. Всем остальным по тринадцать или еще меньше, а младшая дочь тети Жаклин, Мэрайя, – самая маленькая, ей пять. Тетя родила ее в сорок четыре.

– Приветик, наглючка, – приветствую я малышку, которая вразвалочку подходит к Лив. Мэрайя выглядит очаровательно в белом платье-пачке, на голове сияют блестящие серебряные заколки. Она напоминает мне сестер, и это вызывает у меня желание видеть их здесь сегодня. Но папа и компания не были приглашены, а даже если бы были, я уверена, что Ния предпочла бы умереть, нежели общаться с моей матерью. Не то чтобы я ее винила.

Я приветствую своих тетю и дядюшек, которые прилетели вчера вечером из Массачусетса и Коннектикута.

– Настоящее семейное воссоединение! – Дядя Макс целует меня в щеку, а затем взъерошивает волосы Мэрайи. – Где Виктория? – спрашивает он меня.

– Не знаю. Она приехала с нами, но потом куда-то делась. Думаю, пошла в дамскую комнату. – Я осматриваю бальный зал, который пока не слишком переполнен. Тем не менее вокруг слоняется довольно много людей в красивых платьях, сшитых на заказ костюмах и смокингах. – О, вот и она.

Мама неторопливо подходит. Отрицать невозможно: она выглядит сногсшибательно в своем облегающем черном платье и лабутенах на красной подошве, с волосами, собранными в элегантную прическу. Ей сорок пять, но, честно говоря, выглядит она на десять лет моложе. С генетической точки зрения для меня это хорошее предзнаменование.

Своим платьем я тоже вполне довольна. Оно изумрудно-зеленое, с лифом на бретельках, который красиво прикрывает мою грудь, и плиссированной юбкой, обвивающей лодыжки. Наряд мне любезно подобрала Джой, которая тоже выглядит потрясающе: на ней белое мини-платье и туфли на невероятно высоких шпильках. Исайя – ее плюс один, но, судя по тому, как они препираются с тех пор, как приехали сюда, у меня такое чувство, будто это последнее примирение, увы, не состоится.

Мама обводит комнату взглядом, останавливаясь на джаз-бэнде, выступающем вживую, а затем поворачивается обратно и неохотно признает:

– Выглядит миленько.

– Скажи? – говорит тетя Жаклин. – Я почти жалею, что мы продали это место.

Мама тут же выговаривает ей:

– Не смей так говорить, Жаклин. Нам пришлось это сделать.

Дядя Уилл кивает в знак согласия.

– Пришло время попрощаться. Помнишь, как родители возились с этим местом? Отель был всей их жизнью. У них совсем не оставалось времени на себя.

– Мир вращался вокруг «Маяка», – соглашается дядя Макс.

– Я знаю, – угрюмо произносит моя тетя. – Наверное, мне просто грустно говорить ему «прощай».

Маккензи возвращается, чтобы провести экскурсию только для нашей семьи. Все очень впечатлены тем, что она сделала с отелем. Мы заканчиваем на верхнем этаже; Мак шагает по устланному ковром коридору, выглядя как супермодель в своем черном атласном платье и серебристых туфлях на каблуках. Она ведет нас к паре двойных дверей в самом конце коридора.

– Президентский люкс, – говорит она. Сверкая глазами, отходит в сторону, чтобы показать нам табличку на стене.

АППАРТАМЕНТЫ ТАННЕРОВ.

Бабушка выглядит так, будто вот-вот заплачет.

– О, Маккензи, дорогая. Не стоило.

– Нет, стоило. – Выражение лица Мак становится серьезным, а голос хриплым от эмоций. – Если бы не вы, «Маяк» не стоял бы на этом месте целых пятьдесят лет. Это ваше наследие, Лидия.

Апартаменты шикарные, как и следовало ожидать. Здесь даже есть рояль. После мы возвращаемся в бальный зал, и я с удивлением замечаю, как в маминых глазах отражается неподдельная ностальгия.

– Ой, тебе тоже грустно прощаться с отелем, – укоряю я, но улыбка говорит, что я всего лишь дразнюсь. – После всего этого ворчания о том, что ты не хотела иметь с ним ничего общего…

– О, перестань, – отмахивается она, добродушно похлопывая меня по плечу. Она оглядывает бальный зал, который медленно заполняется гостями. Сейчас группа играет джазовый кавер песни Тейлор Свифт, и это в некотором роде даже круто. – Где твой парень сегодня?

– Эм… – Я достаю телефон из сумочки и смотрю на экран. Тейт должен был дать мне знать, когда войдет в зал. В последний раз, когда мы переписывались, он был на парковке и ждал родителей. – О, супер. Его родители только что приехали. Сейчас придут.

Появляется официант с подносом шампанского, мама берет два бокала и с широкой улыбкой протягивает мне один из них.

Я смотрю на нее с удивлением.

– Что? – спрашивает она. – Мы празднуем. Давай произнесем тост. – Она поднимает изящный бокал. – За нашу семью.

– За нашу семью.

Мы чокаемся бокалами. Не знаю уж, почему у нее вдруг такое приподнятое настроение, но, эй, я не спорю. Мы пробираемся через бальный зал, останавливаясь, чтобы поздороваться с парочкой людей, которых знает мама. Затем я поворачиваю голову и вижу Тейта.

В горле мгновенно образуется засушливая пустошь. Я-то думала, что Тейт выглядел хорошо в костюме. Но в смокинге? О боже, на это стоит посмотреть. Хотя я, конечно, предпочитаю Тейта вообще без всего. Каждый раз, когда мы обнажаемся, я забываю, как меня зовут. И не только секс превращает мои мысли в кашу. На самом деле все. Его смех. То, какими живыми становятся его голубые глаза, когда он говорит о чем-то, что его увлекает. То, что он гораздо чувствительнее, чем показывает. Тейт пытается скрыть это под маской эдакого беззаботного паренька-серфингиста, но ему меня не одурачить. Больше нет.

Я все еще потрясена тем, что произошло на прошлой неделе. Тейт действительно заплакал, когда я заговорила о своих хрупких отношениях с отцом. У меня в планах выполнить свою часть сделки: я собираюсь поговорить с обоими родителями о наших отношениях. Но мне кажется, стоит добавить и Тейта в этот список, поскольку мне становится все труднее и труднее отрицать свои чувства к нему.

Я старалась не привязываться, но у меня ничего не вышло. Мое сердце официально вовлечено.

Предполагалось, что это будет летняя интрижка, но я не хочу, чтобы она заканчивалась. И не думаю, что Тейт этого хочет. Было бы классно, если бы именно он заговорил об этом, предложил нам продолжить встречаться, но пока он этого не сделал. Часть меня задается вопросом, не ждет ли он, что я возьму инициативу в свои руки. Я была инициатором интрижки. Утверждала, будто не хочу, чтобы из этого вышли настоящие отношения. А Тейт из тех парней, которые не станут настаивать на подобном вопросе. Если я хочу большего, мне нужно попросить об этом. Озвучить свои потребности и все такое.

Я делаю еще глоток, затем дотрагиваюсь до маминой руки.

– Тейт здесь. Давай поздороваемся.

– Конечно.

Она потягивает свое шампанское, следуя за мной к одетому в смокинг золотому божеству, укравшему мою девственность и сердце.

– А кто пригласил тебя? – Я притворно сверкаю глазами, когда мы подходим к нему.

– И правда, да? – Оценивающий взгляд Тейта пожирает меня. – Ты выглядишь потрясающе.

– Ты тоже хорош. – Я улыбаюсь и приподнимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку.

Его родители стоят неподалеку, разговаривая с дядей Купера Леви, но Джемма отходит от них, когда замечает меня.

– Кэсси. Ты прекрасно выглядишь.

Джемма тепло обнимает меня.

– Спасибо. Вы тоже.

На ней желтое платье, светлые волосы уложены в прическу с волнистыми прядями, обрамляющими лицо. В ложбинке ее декольте уютно устроился маленький бриллиантовый кулон.

Я здороваюсь с отцом Тейта, который ведет себя тише, чем обычно. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Мне думается, что он сдерживается из-за происходящего мероприятия, однако, когда он заговаривает, его поведение кажется скорее вежливым, чем живым.

– Кэсси. Рад тебя видеть.

– Я тоже рада. Это моя мама, Виктория. Мам, это Джемма, а это…

– Гэвин, – заканчивает мама, приветствуя его натянутой улыбкой. Она едва замечает мать Тейта, коротко кивая вместо приветствия. – Сколько лет, сколько зим.

– Да уж. – Гэвин выглядит смущенным, теребит свой галстук-бабочку. – Приятно снова видеть тебя, Тори.

Я удивленно моргаю.

– О, вы двое знаете друг друга?

– О да, мы хорошо знакомы. – Мама делает еще один глоток шампанского.

Я жду, когда она продолжит, может, даже, знаете ли, объяснит. Но она этого не делает, и Гэвин тоже.

Тейт выглядит таким же сбитым с толку, как и я. Мы обмениваемся озадаченными взглядами, как бы говорящими: «Что мы упускаем?»

Бабушка выбирает именно этот момент, чтобы подойти к нам, и я пытаюсь передать ей взглядом, что, возможно, сейчас не время. Здесь что-то назревает. Так я, например, узнаю́, что надвигается шторм. Я чувствую это по запаху, ощущаю в воздухе.

– Сколько времени прошло, Гэвин? – спрашивает мама, изучая его поверх своего стакана. Она снова делает глоток. – Одиннадцать лет?

– Что-то вроде того, – отвечает он, избегая встречаться с ней взглядом.

Я замечаю, как мама Тейта бросает на него вопросительный взгляд. Окей. По крайней мере, мы с Тейтом не единственные, кто не в курсе событий. И чем бы ни были эти события, они начинают вызывать у меня в животе тревожные возмущения. Бабушка тянется к нам, на лице у нее озабоченное выражение.

– Все в порядке? – шепчет она мне.

– Понятия не имею, – бормочу я в ответ. Затем нацепляю лучезарную улыбку и предпринимаю последнюю отчаянную попытку отогнать надвигающуюся бурю. – Эй, мам, кажется, тетя Жаклин машет нам рукой…

– Когда я видела тебя в последний раз… – задумчиво говорит она Гэвину, фактически игнорируя меня, – был август, я хорошо это помню. И кажется, мы встретились… прямо здесь. В этом баре. – Она рассеянно машет рукой в сторону дверей бального зала. – До того, как на том месте сделали кафе, там был лобби-бар, помнишь?

Отец Тейта не отвечает. Либо мне это чудится, либо его лоб покрылся капельками пота.

– Освежи-ка мою память. Не могу точно припомнить, когда мы виделись в последний раз… – С улыбкой, которая больше напоминает оскал, нежели что-либо похожее на дружелюбие, мама встречается взглядом с Гэвином Бартлеттом. – О, какая я глупая! Теперь вспомнила. Это было в ту ночь, когда ты приказал мне избавиться от нашего ребенка.