Девочка на лето

Глава 18

Кэсси

Когда окно дребезжит в первый раз, я предполагаю, что это из-за ветра, хотя я только что была на улице, и ветра совсем не было. Тем не менее это наиболее логичное предположение, к которому можно прийти, когда слышишь, как дрожит рама твоего окна. Но потом это случается снова. И еще раз. Тут-то я и понимаю – это вовсе не дребезжание. Это постукивание.

Боже. Что бы это ни было – у меня нет сил.

Шмыгая носом, я вытираю мокрые глаза по пути к окну. Знаю, я слишком взрослая, чтобы плакать из-за завуалированных оскорблений матери, и все же делаю это. Наверное, этим вечером она просто застала меня врасплох.

Я подпрыгиваю, когда на стекло шлепается ладонь. Сердце бешено колотится, я быстро открываю окно и вижу лицо Тейта.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – шепотом кричу я.

Он буквально цепляется за решетку, как обезьяна. И либо мне это мерещится, либо тонкая перекрещивающаяся рама начинает прогибаться под его весом. Все в этой ситуации кажется крайне нестабильным.

Тейт тихо стонет.

– Могу я залезть внутрь или ты позволишь мне разбиться насмерть? Потому что я почти уверен, что эта штука может оторваться в любую секунду.

– Ты когда-нибудь слышал о двери? Точнее, входной двери? У нас есть такая внизу, и на ней есть такая маленькая штуковина под названием дверной звонок, в который ты звонишь, а потом кто-то открывает и…

– Сейчас не время для твоей болтовни, рыжик. Я вот-вот разобьюсь насмерть.

Хороший довод.

Вздохнув, я помогаю ему подняться, и мгновение спустя парень приземляется на мой пол. Встав, Тейт проводит обеими руками по взъерошенным светлым волосам, чтобы убрать их с лица. Затем разглаживает футболку, которая помялась, пока он лез наверх, и поправляет пояс серых спортивных штанов. Я замечаю его босые ноги и надеюсь, что он не поцарапал их, взбираясь по решетке.

– Отвечая на твой вопрос, – говорит он, явно измотанный, – я не воспользовался парадной дверью, поскольку боялся, что мне придется встретиться с твоей матушкой, а я сейчас не самый большой ее поклонник.

Я замираю.

– Почему ты так говоришь?

– Я вышел покурить на улицу, и тут ты вернулась домой, и…

– Ты куришь? – спрашиваю я. – Как так вышло, что я не знала… – Я останавливаю себя, ведь сейчас нужно сосредотачиваться не на этом. – Ты слышал нас?

Он кивает. О боже.

У меня снова начинает щипать в глазах. И теперь меня к тому же еще и тошнит, ведь самый горячий парень в мире услышал, как моя мать пренебрежительно отзывалась о моем теле, намекала, что я шлюха, и советовала мне сделать операцию по уменьшению груди.

Я быстро моргаю. В ужасе.

От Тейта не ускользает, как я поспешно вытираю под глазами подушечкой большого пальца.

– Нет, – умоляет он. – Пожалуйста, не плачь больше.

Больше?

Он видел, как я плакала?

Возможно, меня реально стошнит. Я делаю несколько вдохов, пытаясь сдержать тошноту. Колени подкашиваются, и я опускаюсь на край кровати, но из-за того, что на мне укороченный топ «девки», живот неизбежно скручивается колбаской. Обычно меня бы это не волновало – у всех так, когда они садятся, – но после бессердечной оценки мамы состояния моей фигуры я чувствую себя особенно неуверенной в себе.

Я снова вскакиваю.

– Слушай, – начинаю я, затем замолкаю. Я даже не знаю, что сказать. Делаю еще один глубокий вдох и выбираю честность. – Меня чуть не стошнило от осознания того, что ты все это слышал.

Его челюсть подергивается, будто он сжимает и разжимает зубы.

– Ты ведь понимаешь, что все это неправда, да? Просто чушь собачья. Я чуть не ворвался и не высказал ей все, что о ней думаю. Она всегда так с тобой разговаривает?

– Почти. Но она пытается замаскировать это под полезный совет, поэтому бо́льшая часть ее критики подпадает под определение «Я просто хочу, чтобы ты выглядела наилучшим образом». – Я пожимаю плечами. – За эти годы она много раз называла меня по-разному, но девкой? Это что-то новенькое. Очень устарелое слово, конечно, но думаю, девка – это обозначение шлюхи со времен ее молодости? И наверное, я предпочитаю девку шлюхе. Звучит забавнее. Дев-ка.

– Прекрати, Кэсс. Это не шутка.

Я выдавливаю из себя полуулыбку.

– Ну, все же довольно забавно.

Тейту не до смеха.

– Ты сказала ей, что тебе не нравится, когда она говорит такое дерьмо?

– Раньше говорила, – признаю я. – Когда была младше. Но ей все равно. Такие люди, как она, слышат только то, что хотят слышать. Как я уже тебе говорила, в конце концов я просто отказалась…

– Говорить о своих чувствах, – заканчивает он, затем неодобрительно качает головой. – Кэсс, нельзя не говорить людям о том, что они заставляют тебя чувствовать.

– Это не имеет значения, Тейт. Она никогда не признает, что сделала что-то не так, и никогда не извинится. Моя мать не такая, – грустно улыбаюсь я.

– Да это не ради извинений. А для себя. Потому что, когда не высвобождаешь эти темные эмоции, в конечном счете они просто остаются внутри. Ты позволяешь им пожирать тебя изнутри, а потом бежишь наверх в слезах, думая, будто ты недостойна или непривлекательна, или принимая всякие ложные идеи, которые она внедрила в твой разум, – когда на самом деле ты самая красивая девушка, которую я когда-либо, черт возьми, встречал.

Моя улыбка увядает.

– Ладно, ты сгущаешь краски, чтобы я почувствовала себя лучше. Я ценю это, но…

– Это правда. Черт, да просто посмотри на себя.

Он жестом указывает на меня, его серьезный взгляд с радостью окидывает наряд, который я выбрала для ужина на набережной. Юбка с запа`хом цвета жженого апельсина развевается вокруг моих колен. Обтягивающий черный топ демонстрирует лишенный пресса, но все еще приличный (по крайней мере, мне так казалось) живот. Я вышла из дома, полагая, будто выгляжу хорошо, но теперь все, что я слышу, – это голос матери в голове, говорящий о девушках с идеальным прессом и о том, что большие сиськи всегда будут выглядеть плохо. И никогда – сексуально.

– Ты идеальна, Кэсси.

– Теперь ты просто несешь чушь.

Я начинаю отворачиваться.

– Нет. – Он хватает меня за руку, притягивая ближе. – Ты ведь не знала, что я подслушивал? Что ж, я мог бы просто уйти домой, и ты бы ничего не узнала. Мне не нужно было взбираться по стене и вламываться в твое окно только для того, чтобы сказать тебе, как сексуально ты выглядишь. Зачем бы мне это делать или говорить, если я не имел этого в виду?

Еще один хороший довод. Но… я все еще думаю, что он несет чушь.

Тейт замечает мой скептицизм и усмехается.

– Ты серьезно не видишь, что делаешь со мной?

Вопреки себе, я смотрю на его пах. И да, кажется, под его спортивными штанами действительно виднеется некая… припухлость.

Однако свидетельство его возбуждения лишь вызывает у меня приступ разочарования.

– Какого черта! – взрываюсь я.

На его лбу образуются морщинки замешательства.

– Что?

– В смысле, что? Ты просто король противоречивых сигналов, Тейт! Понимаешь? – Я отступаю от него, во мне нарастает раздражение. – Нельзя так делать, ясно? Это, мать твою, сбивает с толку. И это чертовски бесцеремонно. Ну вот, ты слышишь, как, черт тебя подери, я часто ругаюсь, потому что ты меня дьявольски раздражаешь?!

Он делает шаг вперед.

– Кэсс…

– Нет. – Я вскидываю руку, чтобы остановить его от приближения. – Ты сбиваешь с толку. И ты бесчувственный! Сначала целуешь меня, а потом говоришь, что хочешь быть просто другом. Супер. Мы становимся друзьями, и внезапно ты предлагаешь быть моим вторым пилотом, и я чувствую, что все движется в платоническом направлении, а потом – бац! – и ты дрочишь у меня на глазах! Серьезно, Тейт. Что я, по-твоему, должна думать?

– Знаю. – Он издает столь же разочарованный стон. Проводит обеими руками по волосам, еще больше растрепывая их. – Мне жаль.

– Да уж, тебе должно быть жаль! Я просто не понимаю. Если я тебя привлекаю, как ты настаиваешь, то почему ты просто не согласился стать моим летним увлечением, когда я попросила, вместо того чтобы пичкать меня кучей оправданий и банальностей?

Выражение его лица становится измученным.

– Я честно считал, что на тот момент это была лучшая идея. Боялся, что могу причинить тебе боль, если мы замутим. Что ты, возможно, хочешь чего-то большего. А у меня не самый лучший послужной список в отношениях. Я вроде как парень, с которым можно просто перепихнуться.

– А я и хотела просто перепихнуться! Я буквально обратилась к парню, с которым можно перепихнуться, за перепихом! – Я понимаю, что практически кричу на него, и заставляю себя понизить голос.

– Я знаю, но ты сама сказала, что у тебя не так много опыта в этом деле. Ты даже сексом никогда не занималась. Я чувствовал, будто собираюсь воспользоваться твоей неопытностью.

Я так ужасно смущена, что все лицо полыхает. Жаль, у меня нет стакана холодной воды, чтобы плеснуть себе на щеки.

– Моя девственность так сильно тебя пугает?

Тейт колеблется.

– Ну, не то чтобы пугает. Скорее… давит, понимаешь? Стать твоим первым – это сильное давление, нужно, чтобы все было идеально. Чтобы этот секс получился самым лучшим для тебя. Хотя, я думаю, ты бы и не узнала, был ли он лучшим, поскольку никогда не занималась им раньше, но ты же понимаешь, что я имею в виду.

Убейте меня.

Прошу, прямо сейчас.

На этот раз я почти падаю на край кровати. Мне даже все равно, что там с моим животом. Я закрываю лицо руками и издаю стон.

– Пожалуйста, уходи, Тейт. С меня хватит унижений на одну ночь.

– Кэсси. – Я чувствую, как матрас прогибается под его весом. – Ну же, посмотри на меня.

– Нет, – бормочу я в свои ладони.

– Посмотри на меня.

– Нет.

– Разве ты не хочешь узнать, какой в этой ситуации лучик надежды?

– Его нет. Наконец-то мы нашли ситуацию без намека на лучик, надежды или еще чего. Все черным-черно. Остались только большие черные грозовые тучи.

Я вздрагиваю, когда чувствую его большой палец на своей челюсти. Он осторожно высвобождает мое лицо из ладоней и берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.

– Позволь мне сказать, что тут является лучиком, – говорит он. Грубовато и искренне.

– Не могу дождаться, когда услышу, – ворчу я. И, хотя он пытается установить зрительный контакт со мной, я продолжаю смотреть вниз. Сфокусировавшись на ногте своего большого пальца.

– Лучик надежды в том, что если бы я не услышал, как твоя мать назвала тебя девкой и… Эй, ты права, это забавно произносить. Девка.

Я слабо смеюсь и случайно встречаюсь с его мерцающими глазами.

– Если бы она не вывалила на тебя все это дерьмо, я бы сейчас не сидел здесь и не рассказывал тебе, какая ты красивая.

Вопреки моему желанию, пульс учащается. Ведь когда я слышу эти слова, произнесенные его глубоким, серьезным голосом, со мной что-то происходит. Внутри все переворачивается. Прошлой ночью Аарон назвал меня красивой, но это не вызвало такой реакции. И не заставило мое сердце трепетать, а руки трястись так сильно, что мне пришлось положить их на колени, лишь бы они не дрожали.

– И если бы она не вывалила на тебя все это дерьмо, я бы не сказал: Кэсси Соул, я хотел бы стать твоим летним увлечением.

У меня отвисает челюсть.

– Что? О нет. Ни за что. Мне не нужна интрижка из жалости.

Я убираю его пальцы со своего подбородка. Тейт хватает мою руку и подносит ее к своему паху. Я резко втягиваю воздух, почувствовав под своей ладонью безошибочно узнаваемую эрекцию.

– Никакой жалости, – говорит он. – Ни малейшего намека на нее. Серьезно. Почувствуй, каким твердым ты меня делаешь. Я хочу тебя так сильно, что мне даже больно.

– А как насчет моего статуса девственницы? – бросаю вызов ему.

Он заметно сглатывает.

– Ну, я не буду врать. Эта часть немного пугает. Давление…

– Прекрати, – приказываю я со сдавленным смехом. – Никакого давления нет. Я обещаю.

Тейт, похоже, не убежден.

– Серьезно. Я не жду лепестков роз и признаний в любви. И я, конечно, не ожидаю никаких обязательств. Все, чего мне хочется, – это повеселиться. И набраться кое-какого опыта, – признаюсь я, внезапно почувствовав себя немного застенчивой. – Я возвращаюсь в колледж после Дня труда. Конечно, мне ясно, что эта интрижка не приведет к отношениям, и с этим все окей. А еще я не настолько наивна, чтобы думать, будто первый раз или даже первые пару раз будут идеальными, волшебными моментами сексуального наслаждения. Но… – я пожимаю плечами, – основываясь на наших предыдущих встречах, я подозреваю, что нам будет хорошо вместе.

Я смотрю на него. Бросаю ему вызов – ну же, возрази мне. Но он не возражает.

– Так что, где же оно, это давление?

Только закончив свою речь, я замечаю, что моя рука все еще на его члене.

Супер.

Заметив, куда устремился мой взгляд, Тейт сверкает игривыми ямочками на щеках.

– Ладно. Это неловко.

– Никакой неловкости нет. – Прежде чем успеваю остановить себя, я провожу ладонью по его ширинке в легкой, как перышко, ласке.

– Остановись. Я просто хотел показать тебе, насколько я в деле. – С твердым взглядом он убирает мою руку от своей промежности. – Но я пришел сюда не ради себя. А ради тебя.

Мой пульс учащается.

– Ради меня, – эхом отзываюсь я.

– Ммм-хмм. – Его голубые глаза становятся серьезными. – Но если мы сделаем это, то не будем торопиться. Это значит… – Он приподнимает бровь. – Никакого секса. По крайней мере, сегодня.

– Ох, – говорю я с притворным отвращением. – Тогда почему ты вообще здесь? Боже.

Он издает смешок.

– Медленно, – повторяет он. – Договорились?

– Медленно, – соглашаюсь я, кивая в знак уверенности. Выжидающе смотрю на него. – Так что же тогда произойдет сегодня?

– Сегодня… я хочу, чтобы тебе было хорошо. – Он облизывает губы, и я инстинктивно облизываю свои. – Я хочу, чтобы ты почувствовала себя красивой.

Наши головы сближаются, словно притягиваемые друг к другу магнитным полем. Потом он целует меня. Поцелуй мягкий, нежнейший и чуть-чуть дразнящий. Я издаю страдальческий звук и углубляю поцелуй, обхватывая Тейта сзади за шею, чтобы прижать к себе. Когда наши языки встречаются в дразнящем движении, настает его очередь издавать звук, хриплый стон, который вырывается из глубины его груди и вибрирует на моих губах. Я понимаю, что именно таким и должен быть страстный поцелуй. Без всяких там слюнявых языков. Без громких стонов и цепких рук. Химия. Это все, что нужно.

Несмотря на его невнятное возражение, моя рука снова ищет его эрекцию.

– Знаешь, что заставляет меня чувствовать себя красивой? – говорю я ему. – Это. Знание, что я делаю это с тобой. Знание, что ты настолько возбужден, что даже не можешь трезво мыслить.

– Миссия выполнена, – криво усмехается он, затем стонет, когда мои пальцы проникают под пояс его спортивных штанов.

На нем нет трусов, и я нахожу его твердым и готовым. Мгновение я глажу член, наслаждаясь тем, как приоткрываются губы Тейта, как он немного учащенно дышит. Затем я опускаюсь перед ним на колени. Провожу пальцами по его мощной длине.

– Я хочу, чтобы ты сказал мне, как хорошо тебе со мной.

Его глаза затуманены. Чистой похотью.

– То есть ты не чувствуешь этого? – Он толкается в мою руку.

Мой большой палец находит капельку влаги на кончике его члена и скользит по ней, а после мои пальцы снова обхватывают его. Он становится еще тверже, выражение лица Тейта разгорается еще жарче, я вижу вспышку удовольствия, граничащую с болью. Он сказал, что хочет меня так сильно, что это причиняет боль. Кажется, он не шутил.

Тейт продолжает смотреть на меня сверху вниз, будто я самое прекрасное создание, которое он когда-либо видел. Это творит чудеса с моим эго. Тает тот ужасный комок неполноценности, который раньше безвылазно торчал у меня в горле.

Когда я подношу свои губы к кончику члена и запечатлеваю на нем нежный поцелуй, все тело Тейта вздрагивает.

– Дразнишься, – рычит он.

Улыбаясь, я запечатлеваю на нем еще один поцелуй, затем провожу языком по головке. Снова дразнюсь. Его выдохи становятся тяжелее. Веки тоже отяжелели. Я смотрю на него снизу вверх, наслаждаясь видом его лица, напряженного от желания. Тейт выглядит так, словно ему трудно выполнять даже самую элементарную задачу, например дышать.

Встретившись с ним взглядом, я полностью беру член в рот.

– Господи, – выпаливает он, и я испытываю трепет, зная, что несу ответственность за отчаянный стон, слетающий с его губ.

Звук безумно сексуальный, и я продолжаю делать все, что в моих силах, дабы услышать его снова, дабы продолжать срывать эти стоны с его губ. Я глубоко заглатываю член, используя руку и язык, чтобы свести его с ума.

– Так приятно, – бормочет Тейт. И внезапно пытается отстраниться от моего голодного рта. – Но я пришел сюда не за этим.

Я отпускаю его.

– Ну, это все, что ты получишь, так что хватит тут жаловаться на минет, Гейт.

Тейт содрогается от смеха.

– Я же говорил тебе, никаких «Гейтов». – Он замолкает, когда я снова беру член в рот. – Черт возьми. – Из его горла вырывается мучительный стон. – Мне это нравится, правда нравится. Я, ах… – Еще один стон. – Я не хочу, чтобы ты когда-либо останавливалась, но… Ах, мать твою, как хорошо. – Он толкается глубже. – Но я хочу, чтобы мы кончили вместе.

Мои соски напрягаются от этого непристойного предложения.

– Я здесь. Как и ты. Я хочу, чтобы ты была на мне. – Теперь он, по сути, трахает мой рот, его бедра двигаются в беспокойном, нетерпеливом ритме, а длинные пальцы запутываются в моих волосах. – Хочу трогать тебя, видеть твое лицо и слышать звук, который ты издаешь, когда уже на грани.

– Какой звук? – Я отстраняюсь, тяжело дыша.

– Не могу описать. Горячий. Пожалуйста, – умоляет он.

Я даю ему то, чего он хочет. Черт, то, чего мы оба хотим. Ведь как бы ни было забавно дразнить его, все мое тело просто кричит об освобождении. Я забираюсь на кровать, и мы падаем обратно на матрас, его рот мгновенно накрывает мой в жадном поцелуе. Его рука шарит, забираясь мне под юбку. Тейт отодвигает в сторону мои трусики. Я мокрая и готовая, и он использует эту влагу, гладит мой клитор, проводит пальцем вверх и вниз.

– Возьми мой член в руку, – шепчет он.

– Подожди, у меня есть идея, – говорю я.

Тейт недовольно ворчит, когда я переворачиваюсь, но далеко я уходить не собираюсь. Просто тянусь за лосьоном для рук, который ранее оставила на прикроватной тумбочке. Я брызгаю немного на ладонь и возвращаюсь в ту же позицию. Первое плавное, влажное скольжение моей ладони по его члену заставляет его глаза остекленеть.

– Ах. Продолжай.

Я ухмыляюсь.

– Хорошо?

– Безумно хорошо. Не останавливайся. – Его бедра начинают покачиваться, он толкается в мою руку.

Тейт приподнимается на локте и приподнимает мою рубашку, поспешно расстегивая застежку спереди. Затем его рот обхватывает один сосок, в то время как пальцы возвращаются к моей вагине, потирая, дразня, поглаживая клитор, подводя меня все ближе и ближе к пику блаженства.

Когда он вводит в меня один палец, испуганно чертыхается, согревая воздух между нашими ртами.

– Это самая тугая киска, которую я когда-либо, черт подери, чувствовал. – Он практически стонет, произнося эти слова.

Мое дыхание становится затрудненным, когда я напрягаюсь от его умелых прикосновений.

– Я уже близко. А ты?

– Я был близок еще до того, как ты сняла с меня штаны. – Он отрывает рот от моей груди, чтобы улыбнуться мне. – Просто скажи, когда.

– Поцелуй меня, – умоляю я.

Он целует, и в тот момент, когда наши языки сплетаются, оргазм прорывается наружу. Мои внутренние мышцы сжимаются вокруг его пальца, Тейт стонет и изливается мне в руку. Мы оба тяжело дышим, двигаем бедрами, теряясь в нашем взаимном блаженстве.

Когда мои веки, наконец, открываются, Тейт наблюдает за мной. Довольный.

– Ты издала этот звук. – Он счастливо вздыхает. – Мой любимый звук.

Наши лбы соприкасаются, слегка влажные от пота.

– Это было офигенно, – бормочу я, тоже удовлетворенно вздыхая. Затем пытаюсь прижаться поближе и понимаю, что диапазон моих движений ограничен, поскольку топ весь спутался где-то в районе ключиц. Хихикнув, я пытаюсь высвободиться. – Я застряла.

– Проклятье, рыжик. Так хотела меня, что забыла раздеться? – Тейт, посмеиваясь, наклоняется и касается своими губами моих. – Ты такая девка.

На этот раз меня пробирает настоящий смех.

– Заткнись, Гейт.