Если любишь - солги

26.2

Каждый мой день с этих пор складывался из двух частей: до обеда — обследования и допросы, или беседы, как выражалась Хельга, после обеда — посиделки с Сирой у источника.

Обследования из медицинских превратились в магнетические. Мажисьеры воздействовали на меня разными способами и фиксировали отклик. Иногда применяли только собственную силу, но чаще использовали особые магнетические устройства и кристаллы разных размеров, форм и цветов. Обычно во время этих опытов я ничего не чувствовала, просто скучала, порой ощущала покалывание, щекотку или зуд, но случалось и странное: меня вдруг нестерпимо клонило в сон, разбирал смех, охватывала тревога или страх.

Однажды невысокая и очень вежливая мажисьен расставила вокруг меня крупные кристаллы, синие, как сапфиры, красные, как рубины, и молочно-белые, с отливом, как лунный камень, взяла за руки и долго глядела в глаза. Сначала мне сжало затылок, а потом от макушки до кобчика прострелила такая боль, что я едва не лишилась чувств. Объяснения мажисьен больше походили на отговорку: "Мы изучаем эффект пробуждения и передачи силы". Позже мне пришло в голову, что она пыталась забрать мой проклятый дар, чтобы самой стать ключом. Будь такое возможно, я бы только порадовалась. Но мажисьен признала, что эксперимент прошёл неудачно.

После изнуряющих опытов, а порой вместо них, Жюли вела меня в "комнату отдыха", где ждали Евгения и Хельга. Иногда к ним присоединялся Аврелий, иногда Дитмар, а однажды явился темноволосый мажисьер по имени Юстиний с повадкой большого вельможи. Он ни о чём не спрашивал, просто смотрел и слушал. Евгения отрекомендовала его как "нашего гостя из столицы". Очевидно, меня удостоил вниманием член Малого Совета Магистериума.

Магнетиков интересовало всё до мельчайших деталей — первые впечатления детства, моя жизнь с приёмными родителями, общение с посторонними людьми, подруги, школа, любовные увлечения. О Ральфе они знали — кумушки в Ниде наверняка со вкусом изложили жандармам историю моего падения. Как раз на эту "беседу" заглянул Дитмар и, когда речь зашла о случае в парке, принялся выспрашивать подробности с явным намерением довести меня до истерики. Отчасти ему это удалось, но я вовремя осознала, что не обязана терпеть бессмысленные издевательства, и отказалась отвечать. Евгения пожурила брата — для вида, как мне показалась, а Хельга признала, что "данный аспект произошедшего для дела несущественен".

Когда коснулись моего недолгого пребывания в городском доме Карассисов и причины, вынудившей меня этот дом покинуть, Евгения сочла нужным пояснить:

— Не скрою, Дит получил указание вас очаровать. Влюблённость делает женщину восприимчивой к доводам мужчины, и мы надеялись, что постепенно войдя в курс дела, вы сами захотите нам помочь. Дит должен был поддерживать в вас огонь чувства, не позволяя ему перерасти в пожар. Но как всегда, увлёкся. Знаю, дорогая, вы оскорблены. Но прошу, не держите зла. Мой брат не дурной человек, ему просто не хватает внутреннего стержня.

Я почти готова была услышать, что стержнем и опорой для Дитмара надлежит стать мне, но так далеко Евгения заходить не стала.

Потом были Тамона, Гвидо и мой арест жандармами.

— Кто помог вам бежать? — спросила Хельга. — Не отрицайте, нам известны обстоятельства. А позже вас видели в компании мужчины.

Ответ я подготовила заранее — абсолютно правдивый:

— К поискам источника это отношения не имеет. Если хотите моей добровольной и искренней помощи, не задавайте таких вопросов.

Конечно, они и не подумали отступиться.

— Этот человек связан с теми, кто так долго прятал вас от нашего внимания? — догадалась Хельга. — Верити, поймите, это люди — враги континента. Они не хотят, чтобы "Ночное зеркало" заработало, они стремятся разрушить мир, который мы построили с таким трудом. Неужели вы не хотите найти их и разоблачить? Неужели вам, в конце концов, не интересно, кто за всем этим стоит?

— Очень интересно, — признала я.

— Тогда объясните, как вам удалось выбраться из запертого мобиля.

— Не могу.

— Не можете или не хотите?

— Я не знаю! Не понимаю. Это какая-то магнетическая технология. Ты будто проваливаешься в никуда, а потом вдруг оказываешься совсем в другом месте.

Воздух… Ураган в коконе… Не думать. Не сейчас!

— Сколько их было — тех, кто помог вам бежать?

Я помедлила, прикидывая степень риска.

— Один.

А вот теперь мне надо быть очень, очень осторожной.

— Как его имя?

— Он не сказал.

— Но он должен был объяснить, почему вас освободил. Не верю, что вы не спрашивали.

— Это было задание.

— Чьё?

— Анонимного заказчика.

— Он рассказывал о себе?

— Нет. Один раз упомянул о матери. Но мать есть у каждого, верно?

— Верити, вы ведь не сможете нас обмануть.

— Он тоже это знал. Поэтому и не сказал ничего.

— Опишите его.

— Я не буду это делать. Вам нужна я, а не он.

— Верити, не будьте ребёнком. Этот человек не рыцарь в сияющих доспехах. Он делает для своих заказчиков грязную работу. Сегодня спасает девушку, завтра ворует и убивает.

Внутри всколыхнулся протест. Но этого, должно быть, они и ждали. Что я воскликну: "Мой Фалько не такой. Вы его не знаете!"

Где он сейчас?

Кокон без щелей… Грохот... Огонь...

В ушах у Хельги блестели крохотные бриллианты. Я выбрала тот, что в правом ухе, и сосредоточила взгляд на красно-золотой искорке, пляшущей на гранях.

— Ну же, Верити. Он молод? В годах? Блондин или брюнет? Высок или низок? Стройный или плотного сложения?

Хельга в нетерпении качнула головой, и искра заметалась туда-сюда, к красному и золотому лучикам добавился зелёный.

— Верити, вы ведь понимаете, что мы можем вас заставить.

Евгения подхватила:

— Мы можем извлечь из вашего мозга любую информацию.

— Так вам нужна от меня информация или помощь?

Две мажсьен, блондинка и шатенка, обменялись взглядами.

— Хорошо, — вздохнула Хельга. — Этот человек... почему он не вернулся за вами?

— Не знаю.

Ладони вспотели. Откуда ей известно, что он должен был вернуться?

Никто его не остановит...

Хельга глядела пристально, чуть прищурив голубовато-сиреневые глаза.

Должно быть, я чем-то выдала себя.

— Вы к нему неравнодушны.

— А вы как думали? Он спас меня.

— Вы научились уходить от ответа, — сказала Евгения.

— Я всегда умела уходить от ответа. Я только лгать не могу.

Это был тяжёлый разговор, но итогом я осталась довольна. Они не спросили об откровении Хакона. Значит, Сира не сказала им. Или сказала, но они не поняли смысла. Имя Фалько удалось скрыть. Оно вымышленное, но Фалько принял его, и кто знает, как мажисьеры смогут это использовать. Умолчала я и о наших встречах до Тамоны, и о способе, которым мы добрались до канатной дороги, и о том, что из горного убежища видно стройку "Ночного зеркала"... О многом. И не только в отношении Фалько. Утаила, что на записках, появлявшихся в доме, стояли инициалы В. К. Не сказала о своём страхе высоты.

Каждый раз эти утайки давали ощущение маленькой победы и тихую радость от возможности хотя бы частично сохранить таинство своего внутреннего мира. Как будто в душе бил собственный источник силы, и важно было не подпускать к нему чужих, чтобы не затоптали, не отравили, не отняли самую суть. Иллюзия, конечно. До тех пор, пока мажисьеры не решат отбросить принцип минимального принуждения. После этого меня просто выпотрошат.