Если любишь - солги

31.2

Это был пожар в пожаре. Багряный шар, набухший среди рыжих языков пламени, как нарыв, рос и тянулся вверх — он перестал быть шаром, и сделался яйцом, а внутри него закипало что-то белое, ослепительное...

Ликаон грубо выругался и дёрнул меня за плечо. Не знаю, чего он хотел. Наверное, защитить. Увести в землянку или вглубь рощи, прикрыть собой, повалить на землю. Он ничего не успел.

Степь беззвучно вспыхнула, огонь встал стеной и накрыл всё. Мне казалось, я горю. Одежда, волосы, кожа... Но только казалось! Когда я поняла это и отняла руки от лица, огня уже не было. Роща и трава у её края остались нетронутыми, а дальше всё превратилось в золу.

Над пепелищем реял дракон. Он был огромен, он сиял рыжим, алым и золотым, на его крыльях танцевало пламя, горло его горело, как сталь в мартене, из раскрытого рта бил огонь. Бил далеко, широким, мощным потоком, а между небом и землёй, уворачиваясь от смертельного жара, метался Нот — маленький, неуклюжий, жалкий.

Я снова закричала. Как совершенная дикарка.

Лишь в этот миг я поняла очевидное: Фалько жив. Пламенный дракон — это Фалько!

Всё кончилось очень быстро.

У Нота загорелись перья, Фалько догнал его, сбил на землю и придавил могучей лапой. Огонь, обнимавший его, погас, драконье тело, огромное, но исполненное грации, теперь блестело медью и бронзой. Длинный шипастый хвост ходил из стороны в строну, как у рассерженного кота. Голова склонилась к поверженному врагу, и нечеловеческий голос что-то прогрохотал.

В этом голосе был гул камнепада, и небесный гром, и и уханье барабанов, и звон литавр. Но лишь когда братья-оборотни дружно сорвались с места и побежали, я наконец осознала, что он спросил: "Сдаёшься?" И побежала за ними.

В это время большой дракон отпустил маленького. Маленький, привстав на нетвёрдых лапах, склонил перед ним шею, а голову положил в золу. Фалько поставил лапу на эту голову, задержал ненадолго и убрал.

Ритуал был кончен. Нот лёг на землю и затих. А Фалько-дракон расправил крылья и как будто провалился сквозь ткань реальности куда-то за её предел. На долю секунды сгустилась тень, и сам он стал тенью — и сгинул. Не было больше огромного дракона, а был маленький человек в чёрном полупальто.

В прошлый раз я не видела обратной трансформации и не представляла, что она происходит так быстро. Фалько выглядел совершенно так же, как до оборота. Он не был измождён, не шатался от усталости. Стоял, глядел на бегущих и ждал.

— Так вот как ты выбрался, — выпалил подлетевший первым Ликаон. — Мы думали, землетрясение, оползень... склон осыпался.

Никаких демонстраций покорности не было. Ни преклонённых колен, ни присяги на верность. Но роли разительно переменились.

— Австер, смажь ему ожоги, — велел Фалько голосом, в котором слышались отзвуки камнепада, грома и литавр, словно гортань его ещё не перестроилась на человеческий лад.

Австер кивнул, оглядел побеждённого и быстрым шагом направился к роще — за медикаментами.

— Здесь оставаться нельзя. Липс, Либ, перенесёте Нота в безопасное место, потом летите в Ильмею. Мы с Верити будем там. Ликаон, мне нужна связь с вашими парнями. Хочу встретиться, потолковать. Отправляйся, как будешь готов.

Тот тряхнул кудрявой головой и потрусил вслед за Австером. Липс и Либ остались хлопотать вокруг раненого брата. Фалько взял меня под руку.

— А он, — спросила я, — не должен стать человеком?

— В этой форме травмы заживают быстрее, — сказал Фалько. — Приготовься.

Он обнял меня за талию, притянул к себе, и нас подхватил безвоздушный вихрь.