Карнавал Хилл

Я была трусихой. Большой пребольшой трусихой. Или… может быть, я была просто сукой. Да, это тоже подходит довольно точно.

Я оглянулась через плечо, когда прохладный утренний ветер растрепал мои волосы позади меня, а лодка на большой скорости понеслась по волнам. Дворняга сидел на одном из мягких сидений с правой стороны катера, подставив нос соленому воздуху и хлопая ушами на ветру.

С минуты на минуту Фокс и Джей-Джей могли вернуться домой со своей пробежки. Они вернутся в дом, найдут мою записку на кухонном столе и…

У меня в кармане зазвонил мобильный телефон, и внутренности скрутило в ожидании приближающегося взрыва.

— Привет, — весело ответила я, глядя на горизонт, где восходящее солнце заставляло океан сверкать, как бриллианты.

— Что это, черт возьми, за записка? — Спросил Фокс.

— Я думала, там все предельно понятно, — ответила я.

— Пошла пить чай с Риком? С тем самым Мавериком, жаждущего нашей крови, ненавидящего всех нас и…

— Спасшего Чейзу жизнь? Да, с тем самым. Я доставлю ему корзинку с фруктами от всех вас, чтобы сказать спасибо. И позволь мне добавить, что на самом деле вы трое должны сами передать эту благодарность. Я имею в виду, я спущу это с рук Чейзу, из-за его недееспособности и всего такого, но вы с Джей-Джеем теперь в долгу перед Мавериком, и вы это знаете.

На несколько секунд в трубке повисла тишина, хотя я была почти уверена, что слышу, как Фокс скрипит зубами.

— Я хочу, чтобы ты вернулась к ночи.

— А я хочу, чтобы луна жила у меня в кармане. Мечты — прекрасная штука, Барсук, но я еще не совсем определилась, как долго я собираюсь гостить у Рика, так что просто успокой свой пыл, верь мне, как ты мне говоришь, и насладись несколькими часами покоя. Или дней. Как пойдет. Я буду держать тебя в курсе.

— И что мне делать тем временем, пока я схожу с ума от того, чем ты там, возможно, будешь заниматься?

— Ну, Чейзу не помешало бы потереть спинку, — предложила я. — Ты мог бы позаботиться об этом и, возможно, пока ты этим занимаешься, снять замедленное видео для меня. Хорошенько намыль его, Барсук. Я знаю, что ты идеально подходишь для этой работы.

Фокс решительно согласился — или начал проклинать меня. Трудно разобрать из-за рева двигателя катера и плеска волн. Поэтому я просто отключила звонок и прикусила губу, пока прокручивала эту фантазию в голове.

Пес взволнованно тявкнул, и я посмотрела в его сторону, улыбка расплылась на моих щеках, когда я поняла, что он увидел. Дельфин выпрыгнул из воды рядом с лодкой, другой — прямо за ней, и мое сердце переполнилось радостью, когда я увидела, что все больше и больше дельфинов преследуют меня по пятам.

Я начала делать фотографии и отправлять их в групповой чат, который я создала с мальчиками. Он был сделан для того, чтобы дать Чейзу возможность немного взглянуть на мир, пока он выздоравливает, и я купила ему новый телефон специально для этого. Ладно, ладно, я его украла. У ребенка. Но если серьезно, этому ребенку нужно было меньше сидеть в телефоне и больше наслаждаться миром, так что, оглядываясь назад, я оказала ему солидную услугу. Кроме того, Чейзу он был нужнее, и я хотела, чтобы он помнил, что есть из-за чего улыбаться, даже когда на тебя наползает тьма, потому что это был единственный способ пережить тьму, которой Шон пытался запятнать его душу. Хотя только я и Джей-Джей на самом деле отправляли что-либо в чат. Фокс все еще изображал сварливого мудака, а Чейзу было явно неинтересно — за исключением того, что я могла видеть, что они оба видели сообщения. Каждое из них всегда загоралось этим маленьким уведомлением, чтобы показать мне, что они прочитали их в течение нескольких секунд после того, как я их отправила, так что я знала, что глубоко под их внешностью крутых плохих парней они тоже визжали из-за дельфинов вместе со мной.

Я сделала несколько селфи с дельфинами на заднем плане, прижалась лицом к Дворняге и даже сняла короткое видео, где я разговариваю с дельфинами на их родном языке.

Джей-Джей прислал мне голосовое сообщение, где он заливался смехом от моего точного пародирования, и я наслаждалась обществом дельфинов большую часть пути по воде, прежде чем они уплыли от меня, когда я приблизилась к «Острову Мертвецов».

Вооруженные головорезы подняли пистолеты и выкрикивали в мою сторону всякую чушь, в то время как я с энтузиазмом махала рукой и подгоняла лодку к концу причала. Я бросила швартовочный канат в лицо парню, который целился в меня из пистолета, и он сердито зарычал, поймав его.

— Привет, Дэйв! — Сказала я с ухмылкой, поднимая Дворнягу с сиденья и помогая ему взобраться на причал. Мне пришлось перелезать через свою доску для серфинга и новую дурацкую доску, которую я купила для Рика, чтобы последовать за ним, а корзинка с фруктами была чертовски тяжелой, так что я передала ее ворчливому Дейву, прежде чем вылезть самой.

— Меня зовут Руперт.

— Чувак, это из-за моего акцента. Ты не можешь винить меня за небольшое искажение произношения, — сказала я, отмахиваясь от него, когда повернулась обратно к лодке и наклонилась, чтобы начать вытаскивать доски для серфинга.

— Ну, посмотрите-ка, кого выбросило на берег приливом, — донесся до меня голос Рика, пока я стояла задницей вверх в своем белом воздушном платье, а остальная половина моего тела была в лодке. Я развернулась так быстро, что рухнула спиной на деревянные доски.

Маверик нахмурившись стоял там, скрестив руки на груди, одетый в черные шорты и черную майку с темными очками на лице. Честно говоря, этот чувак был ходячим говорящим клише, но в его исполнении оно выглядело чертовски сексуально, так что кто я такая, чтобы жаловаться?

Я бросила доски для серфинга и с легким визгом вскочила на ноги, переходя на бег, когда я помчалась к нему, а кучка его придурковатых Людей подняла оружие.

— Если кто-нибудь из вас снова направит на нее пистолет, я… — Рик замолчал, когда я прыгнула на него, полностью обхватив руками и ногами, и мой вес обрушился на него с такой скоростью, что он отшатнулся на шаг, прежде чем сумел удержать равновесие. — Что ты…

Я заставила его замолчать, прижавшись губами к его губам, целуя горячо и сильно, запустив пальцы в его волосы, когда он схватил меня за задницу и поцеловал в ответ с такой же яростью.

Черт, я скучала по нему. Я ненавидела эту воду, которая разделяла нас все это чертово время. Я ненавидела знать, что он был так близко и так далеко одновременно. Сансет-Коув, возможно, снова начал казаться мне домом, но он никогда не стал бы таковым по-настоящему, пока он оставался вдали от него. От меня. От нас.

Рик оторвался от моих губ, и я припала ртом к его шее, моя кожа горела под его прикосновениями, когда я целовала и покусывала его плоть, а прикосновение его щетины к моим губам заставило меня застонать.

— Свалите, — громко рявкнул он своим людям. — Все до единого.

Вокруг нас началось какое-то суматошное движение, но я не замечала его, так как Маверик, ухватившись за мою задницу, покачивал бедра, чтобы я могла ощутить толстую выпуклость его эрекции между моими бедрами.

Он развернул нас к маленькой смотровой будке в конце причала, там, где он соприкасался с пляжным песком, и упер меня об нее спиной с такой силой, что у меня перехватило дыхание.

— Я скучал по тебе, малышка, — прорычал он мне в губы, его рука скользнула под подол моей юбки, когда он нащупал шнурок, стягивающий трусики-бикини на бедре. — Я скучал по твоим глазам цвета океана. По этим грязным губам. — Он прикусил мою нижнюю губу, чтобы подчеркнуть этот момент, и я застонала для него, когда он развязал тесемку бикини. — Я скучал по этой круглой заднице. — Он шлепнул меня по ней достаточно сильно, чтобы я ахнула, в то время как его бедра прижимали меня к домику, а другой рукой он развязал другую сторону моих плавок от бикини. — Я скучал по твоим идеальным, блядь, сиськам, — добавил он, потянув мое платье вниз достаточно сильно, чтобы они вывалились наружу, прежде чем его рот сомкнулся на моем соске, а зубы прошлись по твердым как алмаз пикам. — И я скучал по этой мокрой при-мокрой киске. — У меня вырвался крик, когда его член вошел в меня без всяких предварительных ласк, и он погрузил его до самого основания с той жестокостью, которую я, блядь, обожала в нем.

— Господи, Рик, — выдохнула я, запрокинув голову, когда солнце палило прямо на нас, а море плескалось рядом.

— Черт, ты словно рай, — простонал он, почти полностью выходя из меня, прежде чем снова жестко войти. — В любом случае, это наверняка самое близкое, к чему я смогу приблизиться.

— Мне не нужен рай, Рик, — простонала я. — Я слишком люблю темноту для этого.

Маверик мрачно рассмеялся, его руки переместились так, чтобы схватить меня за задницу, когда он снова отстранился и посмотрел мне в глаза. — Скажи это.

Я прикусила губу, глядя на него, двигая руками, чтобы поиграть со своими грудями и пощипывая соски, в то время как он наблюдал за мной, как голодный волк. — Я принадлежу тебе, папочка, — поддразнила я. — Так докажи это.

Глаза Маверика загорелись огнем, и он снова врезался в меня с такой силой, что я знала, что мои крики были услышаны каждым членом его банды, независимо от того, как далеко они убежали по его команде. Но мне было все равно, потому что я принадлежала ему, и если он хотел, чтобы весь мир узнал об этом, то я собиралась позволить ему показать им это.

Маверик трахал меня все сильнее и сильнее, мои ногти впивались в его плечи, в то время как я вонзала пятки в его задницу, чтобы стимулировать больше, моя киска крепко сжимала его твердую длину, поскольку каждый толчок подталкивал меня все ближе и ближе к забвению.

Он целовал меня так, словно пытался поглотить, его язык боготворил мой, пока он упивался звуком моих стонов.

Он поднес руку к моему горлу, и звук, который вырвался у меня, когда он сомкнул свои покрытые татуировками пальцы вокруг него, был чистым сексом.

Его взгляд встретился с моим, когда он задвигался всё быстрее и сильнее, сжимая меня всё крепче, пока я не смогла дышать, и вся моя боль словно проступала на поверхности кожи. Но, глядя на меня в этом обнажённом, надломленном состоянии, голод в его глазах только усилился, его член входил в меня еще более нетерпеливо, пока я не сломалась для него, не разбилась вдребезги, не взорвалась и не кончила так сильно, что у меня в глазах потемнело.

Маверик крепко поцеловал меня, ослабляя хватку на моем горле, его член входил в меня и выходил из меня, в то время как моя киска содрогалась вокруг него, и волны удовольствия накатывали одна за другой.

Но прежде чем я успела прийти в себя от кайфа, он вышел из меня и поставил на колени перед собой.

— Откройся пошире, красавица, — скомандовал он, запустив кулак в мои волосы, когда я моргнула, глядя на него сквозь пелену оргазма.

Я сделала, как он приказал, застонав вокруг его члена, когда он вогнал его между моих губ и начал трахать мой рот именно так, как он этого хотел. Он не был нежен со мной, но это только разогревало, зная, что он берет то, что ему нужно, от моего тела именно так, как ему нравится.

Его член набух у меня во рту, и с хриплым стоном он жестко кончил, пролив свою сперму мне в горло, когда я чуть не подавилась его членом.

Он отстранился со вздохом, как будто нуждался в этом больше, чем можно выразить словами, и я улыбнулась ему, прикусив свою распухшую губу.

— Скажи мне, кому ты принадлежишь, детка, — поддразнила я, и он ухмыльнулся мне.

— Тебе, красавица. Только тебе. Всегда только тебе.

Рик рывком поставил меня на ноги, и я задрала платье обратно, чтобы прикрыть грудь, пока он поправлял свои шорты. Единственным предметом одежды, который на самом деле был снят с нас обоих, были мои плавки от бикини, когда мы спешили воссоединиться, и мне потребовалось всего мгновение, чтобы снова завязать их.

Я заметила Дворнягу, сидевшего в дальнем конце причала и смотревшего на океан, откинув уши назад. Он оглянулся на меня через плечо, и я клянусь, что если собаки могут осуждающе поднимать брови, то именно это он и делал. Но на днях я видела, как он трахал мертвую чайку на пляже, так кто он такой, чтобы судить?

— Так ты собираешься рассказать мне, что я сделал, чтобы заслужить это маленькое удовольствие? — С любопытством спросил Маверик, и его взгляд упал на корзинку с фруктами, брошенную на причале рядом с моей лодкой.

— Ты знаешь, что ты сделал, — усмехнулась я. — Ты спас Эйса. Ты вернул его нам.

— Не знаю, можно ли так выразиться, — пренебрежительно сказал Рик. — Я просто не хотел, чтобы какой-нибудь другой мудак забрал мою добычу. Если кто-то и будет разделывать «Арлекинов», то это буду я.

Я провела рукой по волосам и посмотрела на него, недоверчиво качая головой. — Что бы ты там себе не говорил, Рик. Мы оба знаем, что меня не обманешь. Так что хватит вешать мне лапшу на уши и наслаждайся корзинкой с фруктами, которую ребята прислали тебе в знак благодарности.

— Если Арлекин хоть как-то причастен к созданию этой корзины, то я не притронусь к ним.

— О да, Фокс вырастил ананасовое дерево прямо из своей задницы специально для этого случая, — передразнила я.

— Ананасы не растут на деревьях, — проворчал Маверик.

— Э-э, да, растут. Как кокосы, — не согласилась я.

— Нет, это не так. Они растут на земле, на травянистых кустарниках.

— Это кажется крайне маловероятным, чувак. Вороны бы их склевали, если бы они просто росли на земле.

— Вороны умеют летать, так что, если бы захотели, они добрались бы до них и на деревьях, и на земле, — возразил Рик.

— Так ты признаешь, что они растут на деревьях? — Спросила я.

— Нет. Просто погугли.

— Я не доверяю каким-то пришельцам в Интернете, Рик. Я верю тому, что вижу своим собственным глазами. И ананасы определенно растут на деревьях. — Я схватила тяжелую корзинку с фруктами и сунула ее ему в руки, прежде чем достать свой телефон и сфотографировать, как он держит ее. — Улыбнись, чувак, ты не выглядишь круто, когда вот так хмуришься на фотографиях — ты просто выглядишь сварливым.

— Отвали. Зачем ты вообще меня фотографируешь?

— Я просто передаю ребятам твою искреннюю признательность. Ах, смотри, вот ответ — Фокс выражает надежду, что ты ничем из этого не подавишься. О, это так мило.

Маверик отрывисто рассмеялся, его взгляд метнулся от меня к лодке, где он заметил две доски для серфинга, и замер.

— А это что такое? — спросил он, снова ставя корзину с фруктами.

— Ну, я тут подумала о том времени, когда ты держал меня в плену здесь, на своем занудном острове, и о том, что ты не делал абсолютно ничего веселого за все время, пока мы были здесь. А потом я поняла, что ни разу даже не унюхала на тебе запаха воска для досок, и поняла, что ты, должно быть, еще не удосужился обзавестись доской. Так что из-за того, что ты спас Эйса, и из-за того, что я тебе очень благодарна, я купила ее тебе.

— Я думал, секс — это твой способ сказать спасибо, — пробурчал он, и его выражение лица осталось таким пустым и равнодушным, что у меня вдруг появилось ощущение, что он вот-вот откажется пойти со мной кататься на серфе.

— Нет, чувак. Секс был потому, что ты горячий и у тебя действительно большой член. А серфинг — это мой подарок тебе. Так ты пойдешь со мной поплавать на волнах или ты слишком труслив? — Я стянула платье через голову и бросила его на деревянный причал, так что осталась стоять только в своем темно-синем бикини.

Маверик все еще выглядел склонным сказать «нет», поэтому я драматично вздохнула и начала вытаскивать свою собственную доску из лодки.

— Тогда, наверное, мне придется сказать ребятам, что ты теперь полный ноль в серфинге.

— Я не занимался серфингом с тех пор, как мы с тобой в последний раз были на воде вместе, красавица, — тихо сказал Маверик, и я замерла, а мое сердце сжалось от его слов.

Раньше он любил прибой почти так же сильно, как и я. Каждое чертово утро я спускалась на пляж со своей доской перед школой, и все остальные присоединялись ко мне с разной частотой, но чаще всего там был Рик. Мы были свободны, когда были на воде. Я знала, что безумно скучала поэтому, пока была вдали от этого места, и у меня возникло ощущение, что ему не помешала бы некоторая свобода даже больше, чем мне.

— Хорошо, — наконец согласился он, отодвигая меня в сторону, когда схватил обе доски и вытащил их из лодки. — Я буду заниматься с тобой серфингом, если ты останешься на ночь. Мне надоело спать в постели, в которой тебя нет, и я хочу неограниченный доступ к твоему телу всю ночь напролет.

— О покойтесь с миром, мои пылающие чресла, — выдохнула я, обмахиваясь рукой, как аристократка. — Я верю, что мы с вами пришли к соглашению, мистер Стоун.

Рик криво усмехнулся мне, и я пошла в ногу с ним, когда мы направились к пляжу и волнам.

Его рука коснулась моей, и я закрыла глаза, когда солнце омыло нас, а море набегало на берег, на мгновение уверенная, что я действительно дома, и впервые осознав, что улыбка на моем лице была на сто процентов настоящей.

***

Я внезапно проснулась ночью, сначала дезориентировалась, пока разглядывала номер Маверика и позволяла воспоминаниям о вчерашнем дне и прошлой ночи уложиться в моем мозгу, в то время как осознавала, где нахожусь. Между моими бедрами чувствовалась тупая боль, которая имела прямое отношение ко всему тому грубому сексу, который у нас был, и мое тело казалось покрытым синяками и чувствительным в самом лучшем виде. Но разбудило меня не это.

Маверик застонал во сне рядом со мной, яростно ворочаясь, словно его преследовал какой-то кошмар. На его коже выступили капельки пота, а лоб был нахмурен, когда с его губ сорвалось единственное слово.

— Остановись.

— Рик, — выдохнул я, придвигаясь к нему с колотящимся сердцем, пытаясь разбудить его от всех ужасов, которые подкрались к нему, пока он спал.

Он забился в постели еще яростнее, и я потянулась к нему, моя рука опустилась ему на плечо, когда я попыталась встряхнуть его. Но в тот момент, когда моя кожа соприкоснулась с его, он издал яростный рев, и я вскрикнула от неожиданности, когда он повернулся ко мне.

Его глаза резко открылись, но в них не было никаких признаков мальчика, с которым я выросла, и когда его рука сомкнулась на моем горле, у меня вырвался крик испуга.

Маверик навалился на меня всем весом, я ударилась спиной о матрас, а его хватка на моем горле болезненно усилилась. Он перекрыл мне доступ кислорода, нависая надо мной и придавливая меня к кровати всей громадой своего тела.

Паника захватила меня в плен, и я начала бороться под ним, мои ногти впились в его руку, которой он удерживал меня, и внезапно темнота в его взгляде немного рассеялась, как будто он только что осознал, где находится.

Он внезапно отшатнулся, отпуская меня, и отполз на дальний край кровати, выглядя так, словно собирался убежать от меня.

— Черт возьми… Роуг, — простонал он, его рука разжалась и сжалась в кулак, когда он уставился на нее так, словно она только что предала его. — Прости. Черт! — он проревел последнее слово, и мой пульс участился, но я не отступила от него, потому что, как бы ужасно это ни было, я знала, что это не имело значения по сравнению с тем, что, черт возьми, творилось у него в голове прямо сейчас. Его глаза были дикими, и он выглядел преследуемым каким-то призраком, который посещал его в ночных кошмарах.

— Это я, — тихо сказала я. — Я здесь. Все в порядке. — Я потянулась к нему, но он отшатнулся, как будто сама мысль о том, что я прикоснусь к нему, была отвратительна.

— Не прикасайся ко мне, — прорычал он, делая движение, чтобы встать с кровати, но я быстро отдернула руку.

— Все в порядке. Я не прикоснусь к тебе, — быстро пообещала я. — Ты хочешь, чтобы я включила свет…

— Нет, — отрезал он, запустив руки в волосы и оглядывая темную комнату, как будто ожидал увидеть что-то еще, скрывающееся в тени. Или кого-то еще.

— Ты можешь сказать мне, Рик, — пообещала я ему, но он только покачал головой, запустив руку в волосы и, казалось, был в трех секундах от того, чтобы убежать.

— Когда мне было девятнадцать, я пару месяцев спала на улице, — сказала я тихим голосом, пытаясь вернуть его внимание, предлагая ему попробовать мою боль, желая показать ему, что я понимаю. Что я знаю, каково это — чувствовать себя такой опустошенной и потерянной, каким он выглядел прямо сейчас. — Это было отстойно во всех смыслах, которые ты можешь себе представить. Я часто была голодной, и не было нормального туалета. Ночи были длинными и холодными… но это было не самое худшее. Хуже всего было постоянное чувство усталости. Но ещё труднее оказалось уснуть. Закрывая глаза каждую ночь, я чувствовала себя так, словно шла ва-банк. Как будто поворачивалась спиной к монстрам, которые, как я знала, прячутся в тени, и просто уповала на то, что они не найдут меня в темноте.

Рик молча смотрел на меня несколько долгих секунд, его глаза блуждали по мне, как будто он взвешивал и оценивал меня, и я была уверена, что никогда так сильно не хотела, чтобы меня сочли достойной, как в этот момент.

Он придвинулся ко мне, и я ахнула от внезапного движения, когда он вторгся в мое личное пространство, а тепло его дыхания коснулось моих губ.

— Не прикасайся ко мне, — снова предупредил он низким рычанием, от которого по моей спине пробежала дрожь, и я кивнула, а он снова поддался вперед, заставляя меня отклониться, когда ширина его тела скрыла меня в его тени.

Я откинулась на подушки с колотящимся сердцем, а он навис надо мной, его рука легла рядом с моей головой, когда он вторгся в мое пространство, и я сжала пальцы в кулаки, чтобы не нарушить данное ему обещание.

— Я рассказывал тебе о людях, которых Лютер посылал наказывать меня ночь за ночью, — выдохнул он, его лицо было окутано тенью, так что выражение его лица было скрыто от меня.

Я медленно кивнула, неуверенная, сможет ли он вообще увидеть мое движение, но он продолжил, и мне пришлось предположить, что он его заметил.

— Но это было не самое худшее. Избиения, наказания — все это было сущей ерундой. Это не сравнить с тем местом, куда я попадал, когда со мной заканчивали.

Он протянул свободную руку и коснулся кончиками пальцев моих губ, обводя их линию, в то время как его поза оставалась напряженной, и я едва осмеливалась дышать. Все было в его руках. Я дала ему обещание и не собиралась его нарушать, но тот небольшой контакт, который он установил между нами, ощущался как бушующий огонь, пылающий под моей кожей.

— Они добились того, что меня перевели в камеру с монстром, который был намного хуже их. Таким, который видел каждое пятнышко света в темноте и пожирал его без остатка.

Палец Маверика провел линию вниз по моей шее, прежде чем пройтись по ткани футболки и ложбинке между грудями, мое дыхание сбивалось с каждым медленно проведенным им дюймом, пока я ждала, что он продолжит.

— Его звали Питер Красински.

Я судорожно сглотнула, моргая в темноте, когда Маверик снова убрал руку, отодвигаясь от меня и оставляя меня там, на кровати под ним. Я почувствовала, как он отстраняется еще до того, как сделал физическое движение, и потянулась к нему, поймав его руку в свою и почувствовав, как он напрягся от моего прикосновения.

— Покажи мне, — настаивала я. — Если ты не можешь произнести эти слова, тогда покажи мне, что он с тобой сделал.

Маверик замер на бесконечное мгновение, тени, казалось, обвились вокруг него, когда воспоминания о том, что он пережил в этом месте, ожили в окружающей нас темноте. Я могла почувствовать эту боль, боль, страх, стыд. С ним там случилось что-то плохое. Что-то, с чем он раньше никогда не сталкивался, и ему не с кем было поделиться. Но он мог рассказать мне. Он мог доверить мне свои секреты, и я бы с радостью забрала то, что преследовало его, если это было то, что ему нужно.

Пристальный взгляд Маверика прошелся по мне, словно горячие угли, обжигающие кожу, прежде чем он судорожно сглотнул, тьма в его взгляде усилилась от какого-то решения. Он грубо схватил меня и перевернул, его рука уперлась в центр моего позвоночника, и его вес вдавил меня в матрас, когда он усилил давление.

Мое сердце колотилось от неуверенности, когда он навис надо мной, вес его тела неприятно вжал меня в матрас, когда он наклонился, чтобы заговорить со мной.

— Перед тем как сделать это, он шептал мне на ухо, — выдохнул Маверик, и его щетина задела мою плоть, когда он наклонился ближе, чтобы проделать то же самое со мной. — Он называл меня красавчиком. Его красавчиком. Потом он рассказывал мне, как сильно он весь день с нетерпением ждал встречи со мной. Он держал свой грязный член в руке, пока говорил это, двигая кулаком вверх-вниз, чтобы я мог слышать движение и знать, что он готовится для меня.

Я задрожала под ним, когда он переместился позади меня, удерживая меня неподвижной под собой, в то время как его пальцы скользили взад-вперед по матрасу рядом со мной, имитируя этот звук, давая мне почувствовать вкус боли и страха, которые он перенес.

— Скажи мне остановиться, — прорычал Маверик, но я покачала головой.

— Я могу это вынести, — настаивала я тихим голосом, мои конечности дрожали от осознания, когда я наконец поняла, что случилось с мальчиком, которого я любила. С тем, кто пытался последовать за мной. С тем, кто взял вину на себя. Это была моя вина. Все это. Он оказался в том месте только из-за меня, и если повторное переживание его кошмаров с моим телом могло помочь ему справиться с ними, то это было наименьшее, что я могла предложить ему в качестве покаяния. — Мне нужно знать. А тебе нужно рассказать об этом.

Рик что-то проворчал, и его вес оторвался от моего позвоночника, когда он убрал руку, заставив меня на мгновение подумать, что он отказался от этого, но, когда я сделала движение, чтобы подняться на колени, он задрал футболку, которая была на мне, и стянул мои трусики вниз, так что они собрались вокруг моих колен.

— Он не снимал с меня штаны полностью, — грубо сказал он, скручивая материал моих трусиков в кулаке так, что они сцепили мои колени. — Я ненавидел это. По сей день это преследует меня почти так же сильно, как воспоминания о том, как он делал все остальное. Это было так просто. Просто стянуть с меня штаны и брать все, что он, блядь, хотел.

— Рик, — пробормотала я, но боль в моем голосе явно была не тем, что он хотел услышать, и он сжал в кулаке мои волосы на затылке, вдавливая мое лицо в матрас.

— Ему не нравилось, когда я говорил, — прорычал он, перенося свой вес на меня сверху, так что его тяжелое тело прижалось к моей заднице, и мое сердце забилось быстрее при мысли о том, что было дальше, но я не пыталась остановить его. Я просто ждала, вцепившись пальцами в простыни, пока он долго колебался. — Он не хотел, чтобы я умолял или просил его остановиться. Ему нравилось думать, что я этого хочу. Убеждал себя, что мне это нравится. Я не знаю, заставляло ли это его почувствовать себя лучше или ему не нравилось то, насколько он мне на самом деле был противен.

Я ждала, что он продолжит, что в любую секунду спустит штаны и войдет в меня, что я почувствую боль от его грубого проникновения, пока буду позволять ему выпускать своих демонов на мою плоть и работать над изгнанием некоторых из них, но этого так и не произошло.

Вместо этого он ослабил хватку на моих волосах, позволяя мне повернуть голову, чтобы посмотреть на него в темноте, пока наши взгляды не встретились, и я смогла почувствовать всю его боль и повреждения так же остро, как и свои собственные.

— Каждую ночь в течение нескольких месяцев, — сказал он тихим голосом. — Каждую гребаную ночь после того, как те охранники развлекались, выбивая из меня дерьмо, этот монстр насиловал меня. Он брал и брал, и с каждым разом оставлял меня все более разбитым. Но у меня была одна вещь, которую он не мог у меня отнять, красавица.… У меня была ты.

Пальцы Маверика переместились на заднюю часть моего левого бедра, где татуировка «Проклятых» отмечала мою кожу, и он глубоко вздохнул, прежде чем перевернуть меня на спину, чтобы я смотрела на него снизу вверх.

— Скажи мне, что ты прикончил его, — прорычала я, слезы жгли мне глаза, и я боролась с ними так яростно, как только могла. Не потому, что я не хотела, чтобы он видел, как мне больно за него, а потому, что я знала, что ему нужно, чтобы я была сильной в этот момент. Ему нужно было, чтобы я взяла на себя это бремя и доказала ему, что это ничего не изменило в моих чувствах к нему.

— Я понял, что должен стать самым сильным мужчиной в комнате, — медленно произнес он, стягивая с меня трусики и одновременно снимая боксеры.

Я взялась за край футболки, которая была на мне, и отбросила ее в сторону, чтобы избавить его от работы, мои бедра раздвинулись для него, когда он переместился между ними.

— Я загнал его в угол однажды утром, когда мы вместе работали в прачечной, — сказал он размеренным тоном, и его глаза загорелись при этом воспоминании, когда он встретился со мной взглядом. — Охранники всегда оставляли нас там одних, и потребовалось всего несколько небольших взяток, чтобы выгнать остальных заключенных.

— Расскажи мне, — потребовала я. — Все.

— Это что-то изменит? — спросил он, стыд окрасил его лицо и заставил меня страдать за него.

— Ничего, — поклялась я, хватая его за щеку, чтобы он не мог отвернуться от правды в моих глазах, и тяжесть, казалось, покинула его, когда он кивнул, склоняясь навстречу моему прикосновению. — Скажи мне, что ты с ним сделал.

Рик улыбнулся своей кривой, надломленной улыбкой, от которой мое сердце учащенно забилось, когда он наклонился надо мной, чтобы прошептать мне на ухо, как будто мы были двумя влюбленными птичками, делящимися секретами, а не парой долбанутых созданий, делящихся историями о смерти и выживании.

— Я выбил из него всю душу. Я избивал его до крови, пока он не начал плакать и умолять у моих ног, я слушал, как он молил о пощаде, как он ползал по полу и рыдал, взвывая о помощи. — Я дрожала под ним, потому что темная, порочная часть моей души наслаждалась этой историей и впитывала подробности того, как он мстил монстру, который причинил ему боль. — Я пинал его, пока не почувствовал, как ломаются кости. — Глаза Маверика загорелись от воспоминаний, и я прикусила нижнюю губу, слушая каждую деталь с пристальным вниманием. — Я бил его лицом об одну из сушилок, пока у него во рту не осталось ни одного гребаного зуба. — Рик просунул локоть под мое колено и наклонился надо мной, его губы почти касались моих, когда он продолжил. — Я давил большими пальцами в его глаза, пока он не ослеп. — У меня перехватило дыхание, когда он прижался своим телом к моему, и я запустила пальцы в его темные волосы, притягивая его ближе. — И когда он захлебывался собственной кровью и молил о смерти, я сжал его голову руками и сломал ему гребаную шею.

Я застонала, когда он толкнулся вперед с этим заявлением, его толстый член вошел глубоко в меня, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня так медленно, что мне показалось, будто я тону в нем.

Но он не ускорил темп, как я ожидала, его рот пожирал мой, в то время как его тело брало меня в заложники в медленном и мучительном ритме, заставлявшем меня хватать ртом воздух.

— Как тебе это сошло с рук? — Спросила я между стонами.

— Удача и отсутствие людей, которым было бы не наплевать. Заключенные не собирались сдавать меня, а у этого куска дерьма не было никого на воле, кто позаботился бы о тщательном расследовании, поэтому они провели хреновое розыскные мероприятия, и дело так и осталось нераскрытым.

— Спасибо, черт возьми, и на этом.

— Я бы заплатил любую цену за эту месть. Его смерть была таким прекрасным очищением. Ты дала мне эту силу, красавица, — простонал он мне на ухо. — Каждый день, проведенный мной в этом аду, ты была рядом со мной, держала меня за руку в темноте, храня в себе последние добрые частички меня. Я был потерян для мира и всего, что в нем есть, но я никогда не терял тебя. Ты была моей тогда так же, как и сейчас. И теперь, когда я попробовал тебя на вкус, я никогда тебя не отпущу. До тех пор, пока смерть, которую я жду, не придет и не вырвет меня из твоих объятий.

Он снова поцеловал меня, прежде чем я успела ответить, мы двое двигались вместе, как будто были одним телом, одной душой, единым целым, воссоединившимся после слишком долгого стремления друг к другу. И тогда я поняла, что он был прав. Что независимо от трещин, которые разрывали меня на части внутри, независимо от шрамов, которые я носила, или от боли, которую я перенесла, я тоже всегда держалась за него. Глубоко в моем сердце, когда ночи были самыми темными, мои мысли всегда возвращались к единственному месту, которое я когда-либо могла назвать домом, и к четырем мальчикам, которых я любила всем своим существом.

— Я люблю тебя, Маверик, — выдохнула я, когда его рот скользнул вниз по моей шее, и наши тела сплелись в одно.

Он замер при моих словах, подняв голову и встретившись со мной взглядом с таким выражением эмоций, что я едва могла на это смотреть.

— Я твой, красавица, — мрачно ответил он. — Возьми меня, владей мной, используй меня, уничтожь меня. Все, что тебе понравится, все, что ты захочешь. Только никогда больше не покидай меня.

***

Катер ударился о причал достаточно сильно, чтобы оставить царапину прямо на его борту или, может быть, даже пробить в нем дыру, но мне было все равно.

Там, на «Острове Мертвецов», меня интересовал только Рик и необходимость убедиться в том, что он видит правду о том, что я к нему чувствую. Мне нужно было, чтобы он увидел, что ни одно из тех дерьмовых событий, которые мы пережили, не отменяет того, чем мы оба были друг для друга. Он должен был знать, что он значит для меня.

Но сейчас? Сейчас я была в бешенстве. Я была злее, чем когда-либо за всю свою жизнь. Я испытывала больше гнева из-за несправедливости из-за того, что пережил Маверик, чем из-за всего, что когда-либо пережила сама. И я чувствовала из-за этого больше вины, чем за что-либо, за что когда-либо была ответственна в своей жизни. А я была ответственна за немалую долю всякого дерьма.

«Арлекины», расположенные вокруг дома, не сделали ни малейшего движения, чтобы остановить меня, когда я прошла мимо них к нему, ветер сегодня усилился, так что мои радужные волосы развевались вокруг меня, а платье хлопало по бедрам.

Дворняга тоже маршировал рядом со мной, как собака, идущая на войну, и мне нравилось, что он прикрывал мою спину. Потому что даже он понимал своей маленькой собачьей головкой, что нужно что-то делать.

Я с силой забарабанила кулаком по задней двери, как только подошла к ней, ярость застилала мне глаза, не позволяя видеть ничего, кроме цели. Я собиралась взять машину, сесть в неё и поехать прямиком в «Оазис», чтобы показать Лютеру гребаному Арлекину, что я думаю о его методах воспитания. Более того, я собиралась взять с собой пистолет.

Джей-Джей открыл дверь, глядя на меня с замешательством, словно ощутив ядовитую ненависть, витавшую в воздухе, но я просто оттолкнула его и прошла мимо. У меня было чертовски важное дело.

Дворняга залаял в предупреждение, пока я шагала по дому, и звуки голосов дали мне пять секунд форы, чтобы понять, что у них гость, прежде чем я свернула за угол и вошла на кухню.

Лютер посмотрел на меня со своего табурета за барной стойкой, когда я вошла, и полуулыбка приподняла уголки его губ как раз перед тем, как у меня вырвался крик ярости, и я бросилась на него.

Мой кулак врезался ему в лицо еще до того, как он осознал, что происходит, и мой вес обрушился на него через полсекунды после этого.

Лютер слетел со своего стула, и я полетела вместе с ним, мы вдвоем рухнули на пол, когда я окончательно потеряла самообладание и начала наносить ему дикие удары со своего места сверху.

Лютер выругался, схватив меня за руку и пытаясь удержать, в то время как Фокс и Джей-Джей что-то яростно кричали позади нас. Но Дворняга ринулся в драку раньше, чем кто-либо другой успел это сделать, его острые зубы впились в другую руку Лютера и дали мне возможность ударить его снова.

Костяшки моих пальцев были в крови, а сердце бешено колотилось от охватившей меня слепой ярости, и все, о чем я могла думать, — это уничтожить мужчину подо мной. Дотянуться до его груди и вырвать жалкое подобие сердца, которое он там держал, прямо из нее, чтобы он не прожил больше ни одного дня, чтобы наводить страх и мучить кого-бы то ни было.

— Снимите ее к чертовой матери с меня, пока мне не пришлось оттолкнуть ее силой, — потребовал Лютер, явно сдерживаясь от того, чтобы ударить меня, потому что я была девушкой или еще по какой-то там херне. Но к черту это. Его не волновало это, когда он выгнал меня из города и бросил на растерзание волкам.

Руки Фокса обвились вокруг моей талии, когда он попытался оторвать меня от своего отца, но я сопротивлялась изо всех сил, пинаясь и извиваясь, кусая его за предплечье и наступая на ноги Лютера, когда он подался назад подо мной.

Джей-Джей выкрикивал мое имя, а Дворняга перешел от раздирания руки Лютера к нападению на Фокса, когда тот поднял меня в воздух.

Фокс выругался, когда острые зубы впились в его лодыжку, и мне удалось вырваться из его хватки, снова бросившись на Лютера с яростным воплем, но Джей-Джей поймал меня прежде, чем я смогла дотянуться до него во второй раз.

Фокс тоже схватил меня, и они вдвоем снова оттащили меня назад, в то время как я продолжала бороться с ними изо всех сил.

Лютер вскочил на ноги, выхватил пистолет и, шагнув вперед, с усмешкой приставил его к моему лбу, в то время как другой рукой вытирал кровь из своего кровоточащего носа.

— Назови мне хоть одну вескую причину, почему я не должен всадить пулю тебе в череп прямо сейчас! — взревел он, его глаза превратились в темную, яростную бездну, жаждущую моей смерти.

Я плюнула в него, все еще сопротивляясь хватке Фокса и Джей-Джея, державших меня, и мне было наплевать на пистолет, приставленный к моему черепу.

— Ты должен! — Взревела я. — Ты должен нажать на курок и прикончить меня сейчас, потому что, если ты этого не сделаешь, я буду приходить за тобой снова и снова, пока от тебя не останется ничего, кроме грязи в земле, ты, безжалостный ублюдок. Я убью тебя за то, что ты с ним сделал! Я, блядь, убью тебя!

Лютер переместил палец на курок, и в его глазах сверкнула моя смерть, но Фокс успел первым, выхватив свой пистолет и направив его прямо на отца.

— Я не знаю, о чем, блядь, идет речь, — прорычал Фокс. — Но ты знаешь правила. Тронешь ее — умрешь. Ни на секунду не думай, что этого не произойдет.

— Что, черт возьми, это значит? — Потребовал Джей-Джей, его руки крепче обхватили меня, когда он попытался оттащить меня на шаг назад, а я продолжала бороться за свою свободу.

— Спроси его, — выплюнула я. — Спроси великого Лютера Арлекина, что он приказал своим людям сделать с Мавериком, пока тот был в тюрьме. Спроси его о четырех охранниках, которым он приказал вытаскивать его из камеры каждую гребаную ночь, чтобы избивать до полусмерти. Спроси его о сокамернике психопате-насильнике, с которым, по его договоренности, Маверика запирали каждую ночь!

Глаза Лютера расширились от моих обвинений, его пистолет отодвинулся на дюйм, когда он перевел взгляд с меня на Фокса.

— Я ни хрена не понимаю, о чем ты говоришь, — сказал он, нахмурив брови, и в его глазах вспыхнул страх, словно для него это была чертова новость.

— Лжец! — Я закричала. — Ты сделал это с ним. Ты ненавидел его за то, что он любил меня. Ты наказал его за попытку пойти за мной. Ты загнал его в тот ад, а когда этого оказалось недостаточно, чтобы заставить его приползти обратно к тебе, ты повысил ставки. Я услышала правду из его собственных уст, я увидела ее в его глазах, и я почувствовала ее в своей душе. Он должен был быть твоим сыном. Как ты мог так поступить с ним? — Мой голос был хриплым и надломленным, когда боль от этой правды вырвалась из моей груди, а щеки стали мокрыми от слез, но они никак не уменьшили во мне желание оторвать гребаную голову Лютеру Арлекину.

— Это правда? — В ужасе спросил Джей-Джей, и его хватка на мне немного ослабла.

— Что ты, блядь, натворил? — Спросил Фокс своего отца, на его лице была написана боль, когда он поднял пистолет чуть выше, а в его глубоких зеленых глазах сформировалось решение, когда его палец лег на спусковой крючок.

Лютер покачал головой, подбирая слова, когда понял, что его сын действительно собирался это сделать. И я была готова увидеть, как он умрет за свои преступления.

— Остановись! — С лестницы прогремел голос Чейза.

Я не могла не посмотреть в его сторону, когда до нас донесся звук его падения, и он оказался на спине у подножия лестницы, проклиная свою сломанную ногу.

— Это неправда, — выдохнул он. — Это был не Лютер, это был Шон. Гребаный Шон и его игры разума. Он рассказал мне об этом, пока держал меня взаперти в том гребаном подвале. Он сказал, что Маверик прибыл в тюрьму, когда тот уже отбывал там срок, и воспользовался возможностью поиметь «Арлекинов». Он подкупил охранников, заставил их сделать татуировки «Арлекинов», чтобы это было более убедительно.

Я покачала головой, пытаясь все обдумать. Это не имело смысла. Зачем Шону было прилагать столько усилий, чтобы нанести удар по Маверику тогда? Рик был всего лишь ребенком, едва ли вообще членом команды «Арлекинов», и никакой реальной угрозы он не представлял.

— Зачем ему это делать? — Рявкнул Джей-Джей, явно думая о том же, о чем и я.

— Потому что Лютер убил его брата, — объяснил Чейз, хватаясь за дверной косяк и приподнимаясь на здоровой ноге, бросая на всех нас страдальческие взгляды. — Разве это не так?

Он повернулся к Лютеру, который молча кивнул, казалось, пребывая в шоке от обрушившихся на него новостей, опустил пистолет и перевел взгляд со всех нас на него. Пистолет Фокса по-прежнему был направлен ему в голову, и он, казалось, не собирался опускать его, пока не получит больше доказательств.

Чейз продолжил: — Это прокручивалось в моей голове снова и снова с тех пор, как Шон рассказал мне, но я не знал, чему верить. Он вложил в мою голову столько извращенных идей, что все они начали сливаться. Простите, я должен был вам сказать.

— Так почему же ты этого не сделал? — Фокс зарычал.

— Потому что этот ублюдок пытался залезть мне в голову все время, пока я там находился. Он наговорил мне всякого безумного дерьма. Чтобы поиздеваться надо мной. Чтобы залезть в мой мозг и отложить там яйца. Я уже не знаю, что об этом думать, но мне кажется, что это должно быть правдой.

— Я только хотел, чтобы Маверик пришел в себя и понял, что семья — это самое важное, — сказал Лютер глухим голосом. — У меня внутри были люди, которым было поручено присматривать за ним, держать других заключенных подальше, если им покажется, что у него какие-то неприятности, и, хотя он отказался иметь что-либо общее с моими людьми там, они докладывали мне, что у него нет проблем ни с кем из других заключенных…

— Это потому, что его ночным кошмаром были охранники. Единственный заключенный, причинивший ему боль, сделал это за запертыми дверями, где никто другой не мог видеть, — прошипела я, гнев во мне все еще бушевал. Может быть, Лютер и не был полностью виноват в том, что случилось с Мавериком там, но все равно именно из-за него его отправили в тюрьму. И я была причиной, по которой он почувствовал необходимость сделать это.

Сопротивление покинуло мои конечности, и Джей-Джей осторожно отпустил меня.

Я сделала движение, чтобы уйти, но Лютер схватил меня за руку, заставляя посмотреть на него снизу вверх, пока кровь медленно стекала по его подбородку из ран, которые я ему нанесла.

— Я не знал, — сказал он, его голос дрогнул ровно настолько, чтобы показать мне, чего ему стоила эта правда, но было уже слишком поздно для этого.

— Но это ничего не изменит, не так ли? — Пробормотала я, сбрасывая его руку и направляясь через комнату к Чейзу.

Я обняла его за талию, заметив, как он вздрогнул от моего прикосновения. Без сомнения, падение с лестницы заставило его ребра снова вспыхнуть от боли. Он оперся на меня, когда я наполовину тащила его обратно в его комнату, пока мы шли, между нами воцарилось молчание, и разговор между остальными внизу возобновился, когда они смирились с тем, что я им только что сказала, и что это значило.

Дворняга бежал за мной по пятам, и я помогла Чейзу снова лечь в постель, когда мы вернулись в его комнату.

— Рик прав в том, что ненавидит нас, не так ли? — пробормотал он, когда я направилась к его тумбочке, чтобы достать из ящика обезболивающие таблетки, зная, что без меня он бы их не принял.

— Может быть, — сказала я тихим голосом, нахмурившись, когда протянула таблетки Чейзу, и его губы услужливо приоткрылись. — Или, может быть, я та, кого вы все должны ненавидеть. В конце концов, все возвращается ко мне, не так ли? Рик сел за убийство Акселя, вас всех насильно посвятили в Команду за то, что вы помогали мне скрыть это. Как ни посмотри, без меня всё могло бы быть намного лучше для всех вас.

Чейз нахмурился, пока я подносила стакан воды к его губам, и, проглотив таблетки, он позволил мне поставить стакан обратно на тумбочку.

— Я не думаю, что кто-то из нас когда-либо почувствовал бы вкус счастья без тебя, малышка, — сказал Чейз, беря меня за запястье, чтобы удержать рядом с собой.

Я вздохнула, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку, и на мгновение задержалась губами на его коже, когда мои глаза закрылись, и я вдохнула его запах.

— Даже яд поначалу может быть сладким, — сказала я тихим голосом. — Но в конце концов он все равно убьет тебя.

Я снова выпрямилась и попятилась от него, стараясь не чувствовать укол боли в сердце, когда он посмотрел на меня так, словно хотел, чтобы я осталась. Потому что ему было лучше без меня. Им всем было лучше.

Проблема была в том, что я была слишком эгоистична, чтобы отпустить их.