Карнавал Хилл

Выражение боли и предательства в глазах Фокса врезалось в меня настолько глубоко, что я была уверена: это чувство уже никогда не покинет меня. Я ощутила, как вся тьма и боль внутри меня, до сих пор дремавшие, начали гноиться и расти, превращаясь в невыносимый груз, и его взгляд стал ключом, который выпустил все это наружу. Он снова погрузил меня в них, заставляя столкнуться с реальностью моих повреждений и всей боли, которую я причинил своим присутствием.

Я сделала это с ним. Мальчик, которого я любила всем сердцем, предложил мне свое, а я вырвала это из его груди и сожгла.

Маверик мрачно смеялся, пока Фокс набрасывался на него, наслаждаясь болью Фокса, а Фокс осыпал его оскорблениями и обвинениями в том, что он украл единственное, что он когда-либо действительно хотел для себя, в то время как Джей-Джей кричал в ответ, что я никогда не принадлежала ему, чтобы претендовать на меня с самого начала.

Они дрались из-за меня, как стая голодных шавок из-за кости, и вся любовь, которую они когда-то испытывали друг к другу, превратилась в яд из-за этого раскола. Из-за меня.

Я слышала, что сказал мне Джей-Джей, когда я указывала на это раньше, и слышала Чейза. Но теперь это было налицо — результаты моего разрушительного влияния на четверых мужчин, которые когда-то были ближе, чем братья.

Я закрыла глаза, пытаясь заглушить слова ненависти, которые они выкрикивали, и позволила себе вернуться в наше прошлое, в те драгоценные дни, которые я тогда недостаточно ценила.

— Здесь есть за что ухватиться, — проворчал Фокс, подтягиваясь все выше по осыпающемуся склону утеса, и мое сердце бешено заколотилось от страха за четырех глупых, безмозглых мальчишек, которых я так безумно любила, пока я лежала на животе и смотрела на них с края.

Я даже не знала, кто из них решил, что карабкаться по отвесному утесу — хорошая идея, учитывая все эти острые камни внизу, но вот я была здесь, наблюдала, как они это делают, играя роль судьи в их чертовски тупой игре.

Когда они направились к подножию утеса, чтобы начать карабкаться, я посмеялась над ними, лежа на поросшем травой утесе и греясь на солнышке, ожидая, что они изменят свое мнение, как только спустятся туда.

Но когда я услышала, как они вчетвером смеются и кричат у подножия утеса, я перекатилась и подползла к краю, чтобы посмотреть вниз, и обнаружила, что все они начинают карабкаться, как будто это было просто еще одно веселое приключение.

— Будьте осторожны, — простонала я в сотый раз. Это было глупо. Так чертовски глупо, но теперь они зашли так далеко, что для них было безопаснее взобраться на вершину, чем попытаться спуститься обратно.

— Напомните, чья это была дурацкая идея? — Чейз хмыкнул, его темные кудри прилипли ко лбу, пока он поднимался, и заходящее солнце припекало его.

— Рика, — выдохнул Джей-Джей, и я вытянула шею, чтобы увидеть его, когда он подтянулся немного выше, сбив несколько россыпей гравия, посыпавшихся на камни внизу.

— Ну, я думал, что вы все струсите еще до того, как я поднимусь на половину высоты, и я смогу просто посмеяться над вами, мудаками, и насладиться своей победой.

— Может быть, тебе не стоило тогда повышать ставки, — поддразнил Фокс, его пристальный взгляд на мгновение встретился с моим, и у меня перехватило дыхание. Он был так близко, что мне до боли захотелось наклониться и протянуть ему руку, но в то же время я боялась нарушить его концентрацию.

— Так кто выиграет, если мы все доберемся до вершины? — Спросил Рик, и все четверо посмотрели на меня так, словно у меня был ответ на этот вопрос.

— А что за приз? — Я выдохнула, адреналин заставлял мои пальцы дрожать от страха за них.

— Ну, мы решили, что тот, кто заберется выше всех, сможет попросить у тебя поце… — Слова Маверика оборвались, когда его хватка ослабла, и у него вырвался крик испуга, потому что его опора развалилась на куски, и он соскользнул на несколько футов вниз, камни раскалывались, пока он пытался найти за что зацепиться.

Я закричала от испуга, бросаясь вперед потянувшись к нему, хотя он был слишком далеко от меня, чтобы это что-то изменило. Но в любом случае это не имело значения.

Фокс поймал его за руку, а Джей-Джей ухватился за его футболку сзади, в то время как Чейз, в свою очередь, схватил его за другую руку, чтобы оказать дополнительную поддержку.

— Черт возьми, — прошептала я, когда они все замерли там на мгновение, чтобы убедиться, что утес больше не пытается их убить. Затем Рик разразился диким хохотом, горланя как петух, и запрокинул голову назад, а остальные последовали его примеру.

Гребаные, сумасшедшие, тупые засранцы.

Они продолжили вместе карабкаться на вершину, и я отползла назад, чтобы не мешать им, когда они все вместе добрались до нее, держась руками за край и впиваясь ногтями в грязь, пока подтягивались и поднимались на вершину утеса.

— Воды, — драматично выдохнул Джей-Джей, и я выругалась, поворачиваясь и убегая от них к нашим сумкам и байкам мальчиков, которые мы оставили в тени высокой скалы.

Я порылась в сумках, выхватила из них бутылки с водой и повернулась, чтобы бежать обратно к ним.

Но когда я это сделала, то остановилась, обнаружив, что они вчетвером сидят плечом к плечу лицом к океану, их смех разносится бризом, а заходящее солнце освещает их силуэт.

Я поставила воду и выудила телефон из кармана, сделав снимок этого момента, чтобы сохранить его навсегда.

Они забыли о своем соперничестве и просто шутили и поддразнивали друг друга, подталкивая локтями и сыпля шутливыми ругательствами.

Они были счастливы. Так чертовски счастливы просто в компании друг друга. И я дала им возможность побыть без меня, не желая прерывать их триумф, упиваясь чувством их любви друг к другу.

— Тащи свою задницу сюда, Роуг, — крикнул Фокс, поворачивая голову, чтобы поискать меня, и все остальные тоже начали кричать мне, чтобы я поторопилась вернуться.

Я улыбнулась, схватила бутылки с водой и снова перешла на бег, приближаясь к ним. Ответ на все плохое в моем мире. Единственное хорошее, что у меня когда-либо было и в чем я когда-либо буду нуждаться.

Я ухватилась за это воспоминание, когда начала пятиться назад, стараясь отгородиться от звуков, когда те же самые мальчики выкрикивали оскорбления в адрес друг друга, нанося удары друг по другу кулаками, и от злости и ненависти, которые так густо витали в комнате.

Я сделала это с ними.

Я начала с того, что привлекла внимание Акселя, несмотря на все мои попытки не делать этого. Я знала, что на самом деле это была не моя вина. Этот больной ублюдок был хищником, который более чем заслуживал смерти, которую я ему подарила.

Но если бы я просто позвонила в полицию, когда это случилось, вместо того, чтобы звонить им. Если бы я просто убежала и молчала. Или даже если бы я не сопротивлялась так яростно и моя короткая, трогательно прекрасная жизнь тогда закончилась, это было бы лучше, чем это.

По крайней мере, тогда я бы умерла с любовью в сердце и с воспоминаниями о себе и своих мальчиках под солнцем, которые сопровождали бы меня во всем, что было бы со мной дальше. Я могла бы быть просто трагической историей, которая омрачала бы их память, но от которой они смогли бы оправиться. Что угодно, но не это.

Я стала занозой в их боках. Зудом, который они не могли почесать. Клином, разделившим их, и катализатором их разрушения. И теперь любовь, которую они питали друг к другу, стала ядовитой, и она будет становиться только смертоноснее, если я останусь здесь.

Чейз ушел, и в глубине души я знала, что он не вернется. Тот слишком короткий поцелуй, который он украл у меня утром перед карнавалом, имел привкус прощания. Я просто не осознала этого тогда. И теперь я стояла здесь, наблюдая, как остальные мои мальчики дрались и плевались ядовитыми словами друг в друга. Наблюдая, как они радовались, причиняя друг другу боль, и ощущая каждый поворот предательства и душевную боль, которые были причинены каждому из них, как будто это был нож в моем собственном животе.

И хуже того, я привела к их порогу демона, из своей жизни без них. Шон никогда не остановит эту войну. Это могло закончиться только кровью и смертью, и в глубине души я знала, что все страдания Чейза были лишь частью того, на что был способен Шон.

Это все моя вина. И если я останусь здесь, это не прекратится. Они не прекратят бороться за меня, используя меня, чтобы набирать очки друг против друга и пытаясь завоевать меня для себя. Это была не какая-то сказка, в которой я могла просто получить то, чего хотела, потому что я достаточно сильно жаждала этого. Для меня было хорошо снова и снова настаивать на том, что я не буду выбирать между ними, но все, что я делала, — это оставляла их в этой боли и мучениях, в этом жгучем круговороте ревности, зависти и душевной боли каждый раз, когда я переходила от одного к другому. Это было неправильно и нечестно.

Но была одна вещь, которую я могла сделать, чтобы положить этому конец.

Я попятилась, направляясь к двери, и никто из них не заметил меня, когда я уходила, слишком захваченные своей ненавистью и яростью, чтобы даже вспомнить того, кто был причиной всего этого.

Я толкнула дверь слегка дрожащими пальцами, но не собиралась отступать. Теперь я это знала. Я поняла. Это была моя вина, и я должна была все исправить. И я бы это сделала, даже если бы это было последнее, что я когда-либо сделаю.

Я бросила на них всех последний, полный отчаяния взгляд, а затем, как только оказалась за дверью, повернулась и побежала.

Все люди Маверика держались вне поля зрения, как он им и приказал, поэтому никто не остановил меня, когда я сбежала вниз по лестнице, через отель и помчалась к причалу.

Там были привязаны четыре лодки, они покачивались на неспокойных волнах, вокруг меня гулял прохладный воздух, и я не могла не взглянуть на темное небо и густые тучи, закрывавшие звезды.

Сегодня ночью дул шторм. Но это только означало, что мне нужно было двигаться быстрее.

Я прыгнула в первую лодку, быстро завела ее и опустила ручки зажигания ровно настолько, чтобы она натянула швартовый канат, который все еще был привязан к причалу.

Я снова спрыгнула вниз, бросив взгляд в сторону отеля, чтобы убедиться, что они еще не заметили моего отсутствия, но они явно были все еще слишком охвачены своим гневом для этого.

Я отвязала лодку, и она отчалила от берега, медленно, но уверенно двигаясь по океану вне пределов досягаемости.

Я наблюдала за этим несколько долгих секунд, а затем повторила свою работу с другими лодками, отправляя их подальше от берега, пока для меня не осталась только одна.

Я решительно направилась к ней, стиснув зубы, стараясь не думать о том, что я оставляю позади, и сосредоточилась на том, что я могла бы таким образом исправить.

В любом случае, это было всего лишь мимолетной мечтой. Будущее, на которое я когда-то рассчитывала в этом городе, на самом деле никогда не было предназначено мне судьбой. Я знала свое место в этом мире, и оно было не с «Арлекинами». Это было не так уже чертовски долгое время.

Я направилась к последней лодке, но остановилась, когда резкий лай пронзил ночь, и, оглянувшись, увидела Дворнягу, бегущего ко мне по причалу.

Мое сердце разорвалось надвое при виде моего маленького приятеля, и слезы, которые я с трудом сдерживала, вырвались наружу, когда я упала на колени, а он прыгнул в мои объятия.

Он лихорадочно вилял хвостом, слизывая слезы с моих щек и прыгая по мне, как бы говоря, что он тоже идет. Но он не мог. Я бы не стала рисковать его безопасностью там, куда направлялась, и я прекрасно понимала, что ему там было опасно, если бы я его взяла с собой. Независимо от того, как сильно я желала иметь рядом этого единственного, верного товарища, сделать это было бы полным эгоизмом, и я отказывалась причинять боль единственному существу в этом мире, чья любовь всегда была для меня ничем иным, как чистой.

— Мне жаль, мальчик, — прошептала я, крепко обнимая его и стараясь не сломаться, когда я украла последний момент в его обществе. — Я бы хотела, чтобы мне не пришлось уезжать.

Дворняга заскулил, вызывающе прижимаясь ко мне носом, как будто настаивал на том, чтобы тоже пойти, но я только покачала головой.

— Они придурки, но здесь, с ними, ты будешь в безопасности, — выдохнула я. — Не могу сказать того же о том, куда я направляюсь.

Дворняга тихо зарычал, казалось, уловив тон того, что я ему говорила, и запрыгал у меня на коленях, выбив мой сотовый телефон из кармана так, что он упал на доски рядом со мной.

Я уставилась на него сквозь пелену слез в моих глазах и проглотила комок в горле, когда окончательно приняла это решение. Я должна была это сделать. И они должны были понять, что пути назад нет. Мне надоело быть тем, что разрывало их на части. Так что я собиралась сломить их в последний раз и доказать им, что без меня им было бы лучше. Потому что, возможно, тогда они смогли бы наконец найти способ забыть обо мне. Может быть, тогда они вспомнят, почему я была девушкой, которую никто не хотел удерживать. Может быть, тогда они вернутся друг к другу и смогут получить любовь, которую им причитается. Но это могло произойти только без моего присутствия, которое разрушило бы их «Долго и счастливо», и это означало, что я должна была убедиться, что он поймут, что им было бы намного лучше без меня, и так было всегда.

Вдалеке прогрохотал гром, молния прорезала тучи далеко над океаном, как будто даже небо знало, что это конец. Наши пути всегда вели сюда, и теперь судьбе пришло время идти своим чередом.

Я оглянулась в сторону отеля, неуверенная, надеялась ли я в последний раз взглянуть на своих мальчиков или была рада, что они все еще не поняли, что я пропала, прежде чем взять телефон и открыть приложение «Камера».

Я подняла камеру, чтобы посмотреть на себя, улучив момент, чтобы вытереть слезы со щек и сделать ровный вдох. Затем я ухватилась за каждую эмоцию в себе, за все мои чувства по поводу того, что я делаю, и за то, что это будет означать для меня и для них, и просто выбросила все это из головы. Я подавила это в себе и боролась с этим железным кулаком, пока, наконец, мое лицо не стало пустым, и я не оцепенела от всего этого.

Если быть до конца честной, это было облегчением. Все, что произошло со дня карнавала, разъедало меня кусочек за кусочком вплоть до этого момента. Я была брошена на произвол судьбы, тоскуя по Чейзу, тоскуя по Фоксу, не зная, что я могла бы сделать по-другому, и в то же время чувствуя уверенность, что все сделала неправильно.

Но теперь это ушло. И когда я включила запись камеры, во мне не осталось ни капли той девушки. Я была девушкой, которой была до того, как очнулась в той неглубокой могиле. Я была пустым сосудом, который никогда не удастся наполнить. Я была сломленной девушкой, которую никто никогда не хотел удержать. И, может быть, это было к лучшему.

— Что ж, — начала я, мой голос был твёрд, а взгляд непреклонен. — Если вы смотрите это, то вы уже знаете, что я ушла. И не волнуйтесь, я не вернусь. Я получила то, что хотела от каждого из вас, и как бы сильно я ни была уверена, что вы не захотите в это верить, это так. Ваше уничтожение. Вашу боль. — Я заставила себя изобразить намек на улыбку, прежде чем продолжила. — Десять долгих лет назад вы вчетвером сломали меня. Вы отняли у меня единственное хорошее, что было у меня в жизни, и бросили меня на растерзание волкам там, на улицах. Так что теперь я сломала вас в ответ.

Я продолжала, заставляя слова слетать с моего языка и не обращая внимания на то, как они обжигали, словно кислота, срываясь с моих губ. Я насмехалась над ними своим взглядом и использовала маску, которую так давно усовершенствовала, чтобы они поверили в каждое слово. Потому что они должны были поверить в это, чтобы принять. Они должны были возненавидеть меня, чтобы у них был шанс снова полюбить друг друга. И мне нужно было быть уверенной, что они не попытаются пойти за мной. Я сделала свой выбор, и это был конец. Никаких возвращений, никаких рыцарей в сидящих доспехах или даже хитрых разбойников, пытающихся спасти меня. Так закончилась наша история, и так должно было быть.

Закончив запись, я положила телефон рядом с собой с сообщением, готовым к воспроизведению, когда они его обнаружат.

Я крепко сжала Дворнягу, мои глаза горели, и я еще раз извинилась перед ним, и он заскулил, уткнувшись в меня носом, как будто точно понимал, что происходит.

Но я не могла изменить своего решения. Даже ради него. Поэтому я посадила его на причал и запрыгнула в последнюю лодку, бросив швартовной канат на палубу и собираясь завести двигатель.

Дворняга залаял на меня с явной мольбой, его маленькие глазки умоляли меня вернуться, и осознание того, что я никогда этого не сделаю, прожгло мое сердце, как пылающий нож, оставив шрам, который, я знала, никогда не заживет должным образом.

Но дело было не во мне.

Я не имела значения.

Я перевела взгляд на горизонт, когда в небесах снова прогремел гром, на этот раз ближе, а молния разветвлялась прямо за ним на юге.

Я опустила ручку газа, и скорбный вой окрасил воздух, когда Дворняга помчался к самому концу причала, его горе изливалось из него, пока он смотрел, как я ухожу, а моя собственная боль обострилась до такой степени, что могла сломить меня, когда я отказалась поворачивать назад.

— Мне жаль, — прошептала я, мой голос украл ветер, когда я оставила его позади, рядом со своим сердцем и единственной надеждой, которая у меня когда-либо была на обретение какого-то настоящего счастья для себя. — Я люблю вас, — добавила я, мои слова были обращены к четырем мужчинам, которые украли мое сердце еще до того, как я поняла, что это значит, к четырем хранителям моей души и единственным людям, которые когда-либо скрашивали мое мрачное существование, позволяя мне выглянуть из сточной канавы. Они дали мне попробовать то, на что такой человек, как я, никогда не должен был претендовать. И теперь я давала им шанс обрести счастье, не оскверняя все вокруг.

Передо мной расстилалась темная водная гладь, и я устремила взгляд на огни Сансет-Коув вдалеке. Я была почти на месте. Это почти закончилось.

Я была ходячей мертвой девушкой, и пришло время мне вернуться в свою могилу.

— Хватит, вы, гребаные идиоты! — Я прыгнул Фоксу на спину, пытаясь оторвать его от Маверика, в то время как ублюдок пытался сомкнуть руки на его горле.

Я с силой перевернул нас, так что Фокс приземлился на меня сверху, и я обхватил его руками и ногами, когда он начал биться, пытаясь подняться. Маверик вскочил на ноги, тяжело дыша, выплевывая изо рта комок крови, и снова двинулся к Фоксу.

— Отпусти его, Джонни Джеймс, — прорычал он. — Этот бой давно назрел.

— Я устал от этого дерьма! — рявкнул я. — С Роуг тоже хватит, не так ли, красотка?

Мы все повернули головы, ища ее, но комната была пуста, а Дворняга стоял в дверях и тявкал на нас так, словно обзывал всеми ругательствами на собачьем языке, какие только мог придумать.

— Роуг? — Крикнул Маверик, направляясь к двери, и Дворняга схватил его за лодыжку. — Осторожнее, ты, маленькое чудовище.

Дворняга снова залаял, переводя взгляд с Маверика на меня и Фокса, и мои руки и ноги обмякли вокруг моего брата.

Фокс поднялся на ноги, и я последовал за ним, синяки пульсировали на моей коже, пока Фокс шел за Мавериком к двери с напряжением в позе. Дворняга залаял еще яростнее, отступая в коридор, и зарычал, когда мы не пошли за ним.

— Он хочет, чтобы мы следовали за ним, — сказал я, осознав это, шагая прямо к маленькой собачке. — Что случилось, мальчик? — Мой пульс неровно подскочил от его странного поведения. Куда подевалась Роуг?

— Это Роуг? С ней все в порядке? — Грубовато спросил Фокс, появляясь сбоку от меня за полсекунды до того, как Маверик появился с другой стороны.

Дворняга свернул на лестничную клетку и бросился бежать, и я тоже перешел на бег, мое сердце билось неровно, я чувствовал, что что-то не так. Маверик и Фокс бежали рядом со мной, и мы втроем со всех ног помчались вниз по лестнице и через коридор к выходу.

Дворняга залаял еще яростнее, выбегая на улицу, и мы помчались за ним через территорию комплекса к пристани, когда в небе раздался раскат грома.

Мое дыхание стало тяжелее, когда я заметил лодки далеко в воде, удаляющиеся к горизонту, а Маверик выплевывал ругательства, пока мы бежали по причалу туда, где теперь расхаживал взад-вперед Дворняга. Он уставился на нас в ответ, сердито тявкая, и мы втроем внезапно остановились перед ним, уставившись на телефон, лежащий перед собакой. Телефон Роуг.

Мы все наклонились, чтобы схватить его, но моя рука сомкнулась вокруг него первой, мой взгляд остановился на видео, ожидающем воспроизведения на экране, а пустое выражение лица Роуг смотрело на меня через стекло.

Тошнота скрутила мои внутренности, когда зловещее покалывание пробежало по позвоночнику. Я выпрямился, плечи Фокса и Маверика крепко прижались к моим, когда они наклонились, чтобы посмотреть на экран, и с ужасным чувством, что всему моему миру вот-вот придет конец, я нажал на воспроизведение.

— Что ж, — начала Роуг, выражение ее лица было холодным и жестким. — Если вы смотрите это, то вы уже знаете, что я ушла. И не волнуйтесь, я не вернусь. Я получила то, что хотела от каждого из вас, и как бы сильно я ни была уверена, что вы не захотите в это верить, это так. Ваше уничтожение. Вашу боль. — Улыбка заиграла на ее губах, и лед скользнул глубоко по моим венам, покрывая страхом все внутри. О чем она говорит? — Десять долгих лет назад вы вчетвером сломали меня. Вы отняли у меня единственное хорошее, что было у меня в жизни, и бросили меня на растерзание волкам там, на улицах. Так что теперь я сломала вас в ответ.

— Нет, — отверг я то, что услышал, пока паника разрывала мою грудь на части. — Она лжет.

— Заткнись, — прорычал Маверик, когда Роуг продолжила.

— Вы думаете, что знаете меня, но это не так. Девушка, которая спала в вашем доме, оставляла поцелуи на ваших губах и трахала вас до тех пор, пока вы не начали рассказывать ей свои жалкие истории любви, была притворщицей. Она была создана настоящей мной и настоящей любовью всей моей жизни.

Мои легкие сжались, когда ее следующие слова обрушились на меня, как топор на шею. — Шон Маккензи — это все, чего я когда-либо хотела, и все, чем вы никогда не смогли бы стать. Он из тех монстров, которые удовлетворяют все мои самые темные желания. — Ее взгляд затуманился, когда она подумала о нем, и мое горло наполнилось желчью от похотливого взгляда в ее глазах. Это была ложь. Это, блядь, была ложь.

— Не поймите меня неправильно, он играет грубо. — Она провела пальцами по горлу, где он оставил синяки, прежде чем она вернулась домой. — Но мы должны были сделать это правдоподобным, верно? Я хотела появиться в этом городе маленькой сломленной девочкой, какой вы все представляли меня последние десять лет. Но я знала, что просто упасть в вашу постель будет недостаточно, чтобы уничтожить вас. Поэтому я сыграла в игру, соблазнила каждого из вас по очереди. И оказалось, что дружбу длинною во всю жизнь, легко разрушить, — сказала она арктическим тоном, от которого у меня внутри все сжалось. — Я была немного удивлена, когда узнала, что Маверик отвернулся от всех вас, но, честно говоря, от этого стало еще веселее. Ты стал моим оружием, Рик. Ты мучил Фокса за меня, а мне ничего не пришлось делать — кроме как принимать ваши с Джей-Джеем члены, как хорошая девочка, и позволить вам думать, что я принадлежу вам. — Она ухмыльнулась, и я почувствовал, как Фокс дрожит от ярости рядом со мной, но Маверик был неестественно спокоен. — Джонни Джеймс, с тобой было проще всех. Я думала, что с тебя лучше всего начать, ведь трахаться для тебя теперь так естественно, но с удивлением обнаружила, что ты все тот же жалкий, влюбленный в меня мальчишка, каким и был, когда мы были детьми.

Язвительность ее слов проникла глубоко, когда она покачала головой, глядя на меня, как будто я был самым большим дураком, которого она когда-либо разыгрывала, и именно так я себя и чувствовал. — Я думала, что ты расскажешь Фоксу, я действительно думала, что все развалится гораздо быстрее, чем произошло, но все вышло даже лучше, когда ты этого не сделал. Потому что ты показал свое истинное лицо. Предпочитаешь одну киску своим мальчикам? Ммм. — Она облизнула губы, словно смакуя каждое слово, слетавшее с ее губ. — И Фокс, милый, тебе действительно нужно почаще трахаться. Десять лет тосковать по одной девушке? Это немного жалко, тебе не кажется? Я никогда не была твоей даже тогда, так что думать, что я твоя сейчас, было действительно чертовски глупо. Но это определенно принесло еще большее удовлетворение, когда ты застал меня и своего лучшего друга вместе. Ты знаешь, сколько раз я трахала его в твоем доме, надеясь, что ты вернешься домой? Почти каждое утро, когда ты выходил на пробежку, Джей-Джей был погружен в меня, шепча мое имя и трахая девушку, которую ты любишь. Жестоко. — Она смотрела прямо в камеру, ее взгляд был ясным, и это разрывало мою грудь на части. Я даже не мог повернуть голову, чтобы проверить, как Фокс воспринял это, слишком ошеломленный, слишком напуганный, чтобы что-либо делать, кроме как просто смотреть.

— Потом был Чейз. Он был тем, кто усложнил задачу. Вам действительно следовало прислушаться к его предупреждениям, ребята. Он увидел, как вы рушитесь, за милю. Шон немного отклонился от плана, когда снес «Кукольный Домик» и похитил его, но такой уж он есть. Дикий, — она произнесла это слово медленно и соблазнительно, как будто ей это в нем нравилось. Как будто Шон действительно был мужчиной, который владел ею, которого она желала всем своим существом. Но в моих ушах слишком громко звенело, и часть меня все еще хотела отвергать каждое слово, слетающее с ее губ.

Проблема была в том, что каждый раз, когда во мне зарождались возражения, я смотрел ей в глаза и видел в них суровую правду. Я не мог разглядеть даже намека на ложь, и это было самое страшное из всего.

— Чейз получил по заслугам, ведь он чуть не провалил весь мой план, когда бросил меня на том пароме. Тебе действительно следовало оставить меня гнить в тюрьме, Рик. — Она посмотрела в камеру с притворной жалостью. — Но вместо этого ты отвез меня домой, чтобы трахнуть как королеву, и, детка, может, я и влюблена в другого мужчину, но должна признать, что эта часть мне слишком понравилась. Ты и Джей-Джей действительно знаете, как правильно трахнуть девушку. Но, к сожалению, на этом фантазия заканчивается. Потому что кто вообще может хотеть большего от кого-либо из вас, когда у вас внутри такой бардак? — Ее губы скривились в отвращении, и вся неуверенность, которая когда-либо жила во мне, раскрылась, как спелый фрукт. — Знаете, что мне понравилось даже больше, чем весь этот трах и как вы все дрались за меня, как голодные животные, пока я разрывала на части вашу маленькую семью? — Она наклонилась ближе к камере, и ужас просочился сквозь мое существо и заставил похолодеть все мое тело. — Видеть, насколько вы все сломлены, слышать каждую деталь ваших грустных историй за все годы, что мы были в разлуке. Я пожелала вам страданий давным-давно, и знать, что все это время вы были здесь, в аду, — это самый сладкий подарок, который вы когда-либо могли сделать мне. Может, Шон и испортил Чейза снаружи, но я уничтожила вас всех изнутри. Я была демоном, спящим в ваших кроватях, заставляющим вас любить девушку, которая умерла десять лет назад. Карма — это удар по яйцам, не так ли? А месть на вкус такая чертовски сладкая. — Она улыбнулась, качая головой всем нам, отчего я почувствовал себя таким гребаным ничтожеством, что захотелось исчезнуть совсем. — Простите за эти речи бондовского злодея, но, видимо, это Шон так на меня повлиял, а десять лет — это чертовски долгий срок, чтобы планировать ваше уничтожение. Думаю, мне причитается минутка под лучами солнца. — Она удовлетворенно вздохнула, когда в небе позади нее сверкнула молния. — В любом случае, оставьте этого пса себе как напоминание обо мне, ладно? Сейчас я иду домой к своему мужчине. Там мое место. — Она пошевелила пальцами перед камерой на прощание, а затем повернула руку и показала нам средний палец, прежде чем закончить видео.

Воцарилась тишина, подобная смерти, опускающейся на весь мир, и моя рука с зажатым в ней телефоном опустилась вдоль тела.

Мы втроем смотрели на бурлящий океан, когда шторм налетел и набрал силу, небо потемнело и стало глубоким, надгробно-серым.

— Она лжет, — прохрипел Фокс, наконец нарушив тишину, но в этих словах не было настоящей убежденности. Мы все слышали, что она сказала, все видели, как ее лицо исказилось от жажды мести, как победно сверкнули ее глаза. Все это был отвратительный план мести, и мы были гребаными идиотами, которые повелись на это.

Маверик внезапно упал на колени и начал колотить кулаками по доскам причала снова, и снова, и снова, пока костяшки его пальцев не стали кровоточить. Я упал на него, не в силах просто стоять и смотреть, как он разваливается на части, и прижал его спиной к своей груди, а он яростно зарычал сквозь зубы. Я чувствовал его боль так же остро, как и свою собственную, разрывающую на части какую-то жизненно важную часть моего тела, пока пытался осмыслить все, что только что услышал, и найти способ отказаться от нее. Но я не видел никаких причин для ее лжи. И в ее словах было слишком много правды, которая делала все это чертовски реальным.

У меня внутри все сжалось, когда я вспомнил, что она пыталась забрать наши ключи. Я видел это своими глазами. Я даже вернул ей те, что нашел в ее трейлере, надеясь, что она не откроет тот склеп.

О черт, черт, черт.

— Дай мне свой телефон, — внезапно потребовал Фокс, падая рядом с нами и похлопывая меня по карманам, пытаясь найти его. Я вытащил его и сунул ему в ладонь, когда Маверик оттолкнул меня локтем и спрятал лицо в окровавленных руках.

— Лютер, — рявкнул Фокс, делая вызов. — Тебе нужно перехватить Роуг, она направляется в поместье Роузвудов одна — не имеет гребаного значения почему, просто останови ее! — прогремел он, а затем повесил трубку и посмотрел на меня с трясущимися руками и дикими глазами.

— Скажи мне, что она не это имела в виду. — Он схватил мою футболку в кулак, притягивая меня ближе, когда я начал соскальзывать в темную бездну хаоса и агонии внутри себя. — Скажите мне, что это все какая-то гребаная шутка, какой-то другой способ помучить меня, в котором замешаны вы двое, что угодно, только не то, что это правда.

Я открывал и закрывал рот, мое горло горело, а сердце было так разбито, что я знал, что оно никогда не оправится от этого.

— Я не могу, — выдавил я, и на лице Фокса промелькнула боль, когда он поискал в моих глазах ложь, но ничего там не нашел.

Он повернул голову к небу и взревел от ярости, когда облака разошлись и на нас обрушился дождь, холод пробежал по моему телу и окутал меня целиком. Дворняга взвыл к небу вместе с ним, скорбный звук вырвался из его горла, как будто он понял, что его тоже бросили.

Этого не может быть.

Это не конец нашей истории.

Но в глубине души я знал, что так оно и есть.

Роуг разыграла меня как дурака, отомстила всем нам, как волк, играющий с ягнятами. Теперь она разорвала нас на куски, оставив после себя кровавый след. И все, о чем я мог думать, это о том, что я должен был знать. Потому что Роуг Истон никогда не смогла бы по-настоящему полюбить парней, которые уничтожили ее. Мы сломали ее и не должны были ожидать прощения за это. И теперь мы, наконец, расплачивались за это предательство, и это была худшая пытка, которую я когда-либо знал.