Нежданный гость (СИ)

ГЛАВА 10

Я зажмурилась и снова открыла глаза. Нет, не показалось. Рощица рябинок, на которых деловито паслась стайка свиристелей, в одно мгновение приблизилась на добрые полверсты.

Что происходит?!

Бешеная скачка продолжалась. Киар больше не зажимал мне ладонью рот и даже выпустил из объятий, позволив удобнее устроиться в седле. Но это было невозможно. Меня постоянно выталкивало вперёд на лошадиную шею. Под двойным весом светло-серая кобыла быстро покрылась мылом и начала надрывно хрипеть.

– Хватит! Останови! – закричала я не в силах больше терпеть издевательства над собой и несчастным животным.

Сомневаюсь, чтобы за нами была погоня. Алек не бросит одиноких женщин в лесу, по которому бродят разбойники.

Ташид послушался и натянул поводья. Я сползла с седла и на подгибающихся ногах подошла к своему коню, который словно чуял – происходит что-то неладное – и беспокойно плясал на месте, только снежное крошево из-под копыт летело. Успокаивающе похлопала его по шее и угостила сухариком, нарочно припасённым для такого случая.

Киар молчал, терпеливо дожидался, пока смирюсь с неизбежным.

«Я должен вернуться в Хаттан».

На что я надеялась, пытаясь диктовать ему свою волю? Самонадеянно преуменьшила опасность и переоценила собственные силы. Дура… Хотя чего уж теперь локти кусать?

Сделала глубокий вдох и вскочила в седло. Поморщилась от боли между ног: знатно я отбила себе это место. Ерунда. До свадьбы заживёт. До моей-то уж точно…

Тем не менее через несколько вёрст я начала тихо постанывать, особенно, когда перелесок, сквозь который мы проезжали, расступился в стороны и явил нашему взору растянувшуюся вдоль берега реки деревеньку. Ветер доносил, а воображение соблазнительно дорисовывало звуки и запахи: вот кто-то топит баньку берёзовыми поленьями, кто-то готовит ужин – жарит картошечку с хрустящими шкварками. Хлопнула дверь, забрехала выслуживаясь перед хозяевами собака, звеня цепью о пустую миску, чтобы поскорее наполнили…

Я впервые с момента побега заглянула Киару в лицо – напряжённое, холодное, сумрачное:

– Если мы сейчас нормально не отдохнём, дальше ты пойдёшь пешком и понесёшь меня на руках.

Мужчина кивнул, принимая сказанное к сведению, скользнул по мне взглядом (надеюсь, я выглядела достаточно измученной и жалкой) и направил лошадь к деревне. Постоялого двора, как такового здесь не было, однако первый же встречный указал нам дом, предприимчивый хозяин которого соорудил пристройку, где за небольшую плату можно было переночевать. В отсутствие постояльцев помещение не пустовало, а превращалось в питейное заведение для развлечения своих же односельчан.

И именно во дворе этого дома топилась та самая банька. Вернее, уже настаивалась. У меня косточки заныли от страстного желания, как следует погреться. Но вместо этого пришлось вести лошадей на конюшню, рассёдлывать, вытирать от пота и чистить, подсвечивая себе огарком сальной свечи, то и дело его оправляя.

– Мы едем в Хаттан? – нарушила я не особо тяготившее меня молчание. Просто решила проверить, правильно ли понимаю происходящее.

– Да. Я говорил, что мне надо туда вернуться, – сухо ответил Киаритэй, обращаясь со своей кобылкой как заправский конюх.

– И ты бы вернулся, побывав в Отраме, прояснив возникшее недопонимание, – взвинченная большей частью из-за усталости и ноющей боли, чем из-за ситуации в целом, проворчала я.

– Что-то сомневаюсь. – Вот и у ташида прорвалось наружу невесть сколько времени копившееся раздражение.

– Почему?

– Никто бы мне не поверил.

– Поверили бы мне.

– Почему я должен тебе доверять?

– Почему я должна тебе помогать?!

Мы уставились друг на друга поверх лошадиных спин.

– Я тебе жизнь спасла! – Нижняя губа совсем по-детски дрогнула, пришлось досадливо её прикусить. Наверное, со стороны это выглядело так, будто вот-вот разревусь.

– Ты была вынуждена это сделать, – бессердечно обесценил мои благие намерения ташид. В полумраке конюшни его глаза по-кошачьи мерцали яркой зеленью. Оплывшая свеча вот-вот грозилась потухнуть, а маленькое, забранное двойным слоем слюды окошко света почти не давало. Да и откуда взяться свету, если снаружи успели сгуститься скорые зимние сумерки?

– Я… я…

Я слишком устала. Хотелось есть, хотелось согреться и как следует выспаться в тёплой мягкой постели. В конце концов, хотелось, чтобы обняли, утешили, пообещали глупое и несбыточное: «Всё будет хорошо».

Из моих ослабевших рук выпала суконка, которой я обтирала лошадь, из груди вырвался сдавленный в попытке придушить всхлип. Я отшатнулась назад, оперлась спиной о стену и прикрыла предплечьем лицо, не желая, чтобы Киар видел мои жалкие бессмысленные слёзы. Думала быстро справлюсь с минутной слабостью, но как оказалось, нельзя давать себе слабину даже на короткое время. Тело сотряслось от накативших как лавина рыданий, и я, окончательно сокрушённая пережитым и прочувствованным, опустилась на корточки.

Однажды он уже это делал – беспокоился обо мне. Вот и сейчас подошёл, чтобы помочь подняться, однако я не далась, вскочила сама и, по-прежнему не глядя мужчине в лицо, дрожащим голосом попросила:

– Хочу в баню. Пожалуйста.

И надо же! Получила желаемое вкупе с ташидом, который бессовестно остался стеречь меня в холодном предбаннике.

Было не по себе полностью обнажаться, когда за незапертой дверью сидит мужчина. Взбреди Киару в голову заглянуть внутрь, даже веником прикрыться не успею. Хорошо, что интересую его исключительно как внешний резерв силы и здоровья.

Мылась я не спеша, наслаждаясь пробирающим тело насквозь жаром. Баня была чистой, светлой с широким полком и большим запасом, что горячей, что холодной воды. Свечку на этот раз выдали восковую, не нуждающуюся в постоянном снятии нагара. Вот бы ещё была возможность выйти в предбанник остыть, освежить затуманенную голову, взбодриться, а то что-то меня совсем разморило, даже шевелиться не хочется.

В дверь постучали.

– Тайрин, с тобой всё в порядке?

«Нет».

– Да.

Я медленно стекла с полка на пол, стараясь не делать резких движений, при которых в глазах тут же начинало темнеть, ополоснулась заранее налитой в шайку прохладной водой, обернулась в кусок чистого белого полотна и осознала, что на одевание сил не осталось. Присев на высокий порог, прислонилась плечом к косяку и почувствовала, как сквозь незримую щёлку снаружи тянет приятным холодом. Теперь действительно приятным.

Невесело усмехнулась – всё познаётся в сравнении. Я привыкла доверять тем, кто рядом, и надо признать Киар тоже вызывал у меня безотчётное доверие. За короткий срок мы успели столько всего пережить, опасного и смешного, что его поступок стал для меня жестоким предательством. С другой стороны, о каком доверии или предательстве может идти речь, если мы ни разу откровенно друг с другом не поговорили? Я потащила его в Отрам, толком не обозначив разумный план действий. Ему не терпелось попасть в Хаттан по причине, о которой он тоже предпочитал умалчивать. Тем не менее мне было больно, а боль обычно причиняют те, кто нам небезразличен.

Дверь открылась так внезапно, что я не удержала равновесия и повалилась навзничь.

Меня поймали, бережно подхватили на руки, прикрыли сверху кожухом и вынесли наружу.

– Ох, деточка, неужто угорела? – запричитала хозяйка, когда со всех сторон нас окружило приятное избяное тепло. – Быть того не может. Я же все головёшки разбила, прежде чем заслонку закрыть. Клади её сюда, милок. Сейчас велю мужу выгнать забулдыг, чтобы вам отдохнуть.

В ушах стоял звон, в глазах мельтешили серо-белые мушки, поэтому я не спешила их открывать. Меня положили на что-то мягкое и хрустящее. Наверное, тюфяк, набитый сеном. Солома была бы жёстче. Сверху накрыли шерстяным одеялом. Дали воды.

Киар сел рядом на край кровати, помог приподняться, чтобы было удобнее пить. В его глазах плескалось искреннее беспокойство о моём состоянии. Ещё бы! Недомогание могло обернуться непредвиденной задержкой в пути.

– Я просто устала, – решила его не мучить. Если уж менять что-то в нашем общении, то начинать следует с себя. – Принеси мои вещи. Они остались в бане. Да и сам иди погрейся. Никуда я не сбегу.

Он, видимо, прислушался к совету, потому что отсутствовал довольно долго, но совсем без надзора меня не оставил. За занавеску, отделявшую спальный закуток от прочего помещения, то и дело заглядывали хозяйка и её любопытная дочь. Судя по всему, девушке было уже за двадцать, и поскольку она продолжала жить с родителями, значит считалась старой девой. Возможно, причиной тому была её неказистая внешность: рябое лицо и худоба – или чересчур робкий характер, из-за чего она постоянно сутулилась и не смела поднять глаз, а румянец смущения выступал на щеках лихорадочными пятнами.

– Как тебя зовут? – спросила я, когда девушка по наказу матери подошла узнать о моих желаниях и потребностях.

– Яся, – теребя подол передника, ответила скромница.

– Присядь, Яся. Дай на тебя посмотреть.

Я провела пальцами по бугристой поверхности кожи. М-да, работы много, силы мало.

Девушка напряжённо замерла под моим испытующим взглядом. О том, что я веда, она и её родители догадались сразу же, даже говорить не пришлось. По глазам что ли угадывают? Скорее всего…

– Ты красивая. Только надо кое-что подправить. Я попробую. В деревне есть знахарь или травник?

– Есть, – кивнула девушка, не особо понимая, к чему этот разговор.

– Принеси мне писчие принадлежности.

Пока Яся бегала за куском бересты и угольком, я переоделась в платье.

К тому времени посторонних из пристроя выгнали. Печь, чтобы было теплее, подтопили, с двух обеденных столов прибрали.

Написав названия нужных мне ингредиентов и выдав девушке три мелких серебряных монеты, отправила её за покупками. Сама достала со дна вещевого мешка потрёпанную годами записную книжку с бесценными мамиными «рецептами» и принялась освежать память.

Вернулся Киар, трогательно порозовевший после парной.

Хозяйка принялась накрывать на стол, то и дело заглядываясь на красавца-блондина. Знала бы она, кто он такой на самом деле. Хотя ей, неодарённой, в отличие от меня терять нечего. Пусть любуется.

Ташид с интересом пригляделся к книге в моих руках, однако спрашивать, чем я так увлечена, не стал.

Пересев на скамейку поближе к жарко и ярко полыхающему печному устью, я продолжала читать, между делом подтягивая с общего блюда маленькие на один жевок жаренные в масле пирожки с разными начинками: картошка, капуста, грибы, мясо. Подобное разнообразие и малая форма выпечки поневоле привлекли моё внимание.

– Яскина придумка, – с гордостью ответила хозяйка на замечание об интересном способе приготовления, – и наесться, и закусить сгодятся. Девка то пригожая, трудолюбивая, ловкая, даром что не замужем. Вот чего им, мужикам, надоть? – пригорюнилась женщина, позабыв, что один из упомянутых находится в рядах её слушателей. – С лица воды не пить, а они всё нос воротют. Она ведь у меня и шить, и вышивать, и кружева плести – на все руки мастерица. Добрая, послушная, приветливая…

– Сострадательная, – многозначительно добавила я от себя, косясь в сторону ташида. – В беде не бросит, живота своего ради другого не пожалеет.

– И это тоже, – слегка удивилась чужому энтузиазму в расхваливании дочери Пелагея.

– А они, подлецы неблагодарные, не ценят, – припечатала я напоследок. Звучно захлопнула книгу и положила её на край стола. Тут как раз вернулась Яся, прислушалась к разговору. – Да, нелегко порой приходится женщинам в обществе настолько слепых мужчин. Ну, ничего, главное, чтобы девушка сама себя ценила, остальное приложится.

– Это как? – озадаченно насупилась Пелагея. – А детки?

– И детки, если пожелает, будут, – уверенно ответила я и посмотрела на ту, кого мы обсуждали. – Вот только чего она хочет на самом деле?

Яся, умница, сообразила, на что намекает гостья, и, вспыхнув как маков цвет или, учитывая сезон, как свёкла на срезе, призналась:

– Я бы едальню свою открыла.

Пелагея охнула, будто речь шла о притоне разврата, и разоткровенничавшаяся девушка сразу сникла.

– Тогда придётся переехать в селение покрупнее, – спокойно, раздумчиво, словно и не было в сказанном чего-то сложно осуществимого, продолжила рассуждать я. – Если родители со средствами помогут, можно сразу снять помещение, или какое-то время поработать в чужом заведении, заодно разобраться, что к чему. У меня, кстати, есть кое-кто на примете в Зирге.

– Это рядом с пришлыми-то! – ужаснулась хозяйка, отшатываясь от меня ближе к ташиду. Киар не менее резво поспешил отодвинуться, сохраняя прежнее расстояние между собой и не в меру пугливой женщиной.

Я едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Глаза Яси засверкали надеждой. До сих пор у неё была просто мечта, а сегодня появилась цель. Иногда для больших перемен хватает несколько слов от человека, который уверен, что у тебя всё получится.

– Ой, госпожа веда, не дурите девчонке голову! Вы-то уедете, а она останется. Лучше мужа ей наворожите. Я заплачу, сколько скажете.

– Хочешь мужа? – спросила я у девушки.

Та почему-то быстро глянула на Киаритэя и отрицательно замотала головой.

– Тогда… – я решительно вырвала из записной книжки чистый листок и принялась быстро писать на нём полезные сведения про Зирг и о том, где найти там меня и моих друзей, попутно советуя: – Переезжать лучше в конце весны или летом. Быстрее и безопаснее. Оставшееся время продолжай совершенствоваться в любимом деле, копи деньги, приучай родителей к мысли о своём переезде.

– Госпожа веда! – попыталась вклиниться Пелагея, но я перебила её вопросом: – Сколько у вас детей?

– Четверо, хвала Вседержителю.

– А внуков?

– Пятеро. Почему вы спрашиваете?

– Так ведь хватит?

– Чего?

– Детей.

Женщина озадаченно примолкла, затем всплеснула руками и поднялась из-за стола.

– Сами-то при женихе, – проворчала напоследок, прежде чем выйти.

Я улыбнулась и повернулась к Ясе:

– Она очень тебя любит. Ничего, свыкнется. Теперь покажи, что принесла…

Составление лечебной мази пришлось отложить на утро. Сейчас хотелось одного – отдыхать.

О том, что кровать у нас с ташидом одна на двоих, я сообразила, лишь когда хозяева ушли на свою половину, очевидно полагая, что скромные размеры ложа гостей лишь порадуют. В тесноте, зато в тепле. Даже при наличии печки в пристрое с наступлением морозной ночи становилось всё холоднее. Чай не добротная изба – и стены тоньше, и по полу дует. Поэтому я поддела под платье шерстяные панталоны и первая легла в постель, предоставив Киару свободу выбора – устраиваться рядом или на голом полу. Разумеется, он выбрал первое, но принёс с собой походное одеяло. Когда мужчина укутался в него и притих, я повернулась к нему лицом и предложила:

– Давай поговорим.