Ненужная истинная дракона. Хозяйка Солнечного поместья

Глава 79

— Ее все еще нет? — спрашиваю я Рину, которая только что проводила на террасу с угощениями пару землевладельцев из-под Бравалена. Я так и не запомнила часть фамилий, хотя учила с Риной несколько дней.

Рина качает головой и посматривает на подъездную аллею. Я немного нервничаю. Ладно, не немного. Я уже извелась вся, и Лира уже даже готовила мне успокаивающий чай.

Лето решило нас порадовать жарким солнечным денечком, и я радуюсь, что назначила начало бала ближе к вечеру, когда полуденный зной уже остается позади, а впереди — самые приятные, мягкие и ароматные часы.

Под раскидистой кроной драконова дерева прохладно и уютно. Оно притягивает взгляды, заставляет в шоке раскрываться рты даже у самых чопорных из гостей и в то же время придает поместью изюминку, ведь особняки и сады есть везде, а вот драконово дерево не всем удается увидеть.

Тарден еще на рассвете расставил барьерные заклинания, сплетенные с заклинаниями отвода глаз на те места, куда гостям совсем не стоит заходить, например, библиотеку, а потом улетел. Я даже не нашлась что сказать: просто заявил, что у него есть дела, и ему надо отлучиться.

— Я не думаю, что твоя мачеха пропустит это мероприятие, — напряженно говорит Рина. — Во-первых, это хороший повод покрасоваться среди знати (а она наверняка тщеславна и высокого о себе мнения). А во-вторых, она поспешит проверить, как ты, и забрать все себе. Особенно когда увидит все это.

Рина обводит руками преобразившееся поместье. Теперь все выглядит так, будто за ним всегда с любовью ухаживали: аккуратно подстриженные деревья, клумбы с подсолнечником, от которых Лира не захотела отказываться, ровная брусчатка и ни намека на то, что долгие годы поместье стояло почти заброшенным.

Нет, конечно, мачеха и так явно злилась, что огромный кусок земли уплыл у нее из-под носа, а теперь же и вовсе как бы не скончалась от зависти еще до того, как реализуется мой план. Хотя нет, она сейчас уверена, что все это уже почти ее, так что если и умрет, то только от жадности.

— Хозяйке лучше быть с гостями, — к нам выходит Вард, держа в руках бокал вина, которое мы нашли в подвале. — Кто, как не ты, Адалия, сможет рассказать о масле?

Я в очередной раз удивляюсь, потому что голос и какие-то неуловимые движения тела знакомы. А вот все остальное — будто передо мной стоит совсем другой человек.

Вард все же выполнил условия спора: он постригся, сбрил бороду и даже где-то достал приличный костюм. Да он помолодел лет на… десять, а то и пятнадцать! Была уверена, что ему за сорок, ну это если брать человеческий возраст, конечно.

А сейчас… Да ему тридцать максимум. Хорош, статен… Я видела, как дочь графа Эрхарда заглядывалась на него. Впрочем, я видела и взгляд герцога Алброу, когда он увидел и, похоже, узнал не просто Варда, а Роуварда Даррела, которого давно считали погибшим. Нехороший это был взгляд.

— Не переживай, Августу с ее дочуркой мы и встретим, и к тебе отведем, — улыбается Рина.

Я киваю и подбираю подол своего нового бирюзового платья.

— Вард, все же у тебя? — нервно кусаю щеку, еще раз прокручивая в голове то, что мы собирались делать.

Он похлопывает по скрытому в камзоле карману, давая понять, что все готово. Я киваю, вытираю вспотевшие ладони и вхожу в особняк. Холл сверкает чистотой, искрится от хрустальных подвесок на люстрах и играет красками от витража над лестницей.

Гости наполняют его, словно даже делая меньше. Они стоят парами, группками, что-то активно обсуждают, постоянно оглядываясь по сторонам и рассматривая убранство помещения.

Бальный зал тоже сияет. Через большие окна в него проникает солнечный свет и отражается в начищенных до блеска зеркалах, создавая впечатление бесконечного пространства. Арки зала украшены гирляндами из свежих цветов, а между ними расставлены изящные столики с угощениями.

Я нервно поправляю складки своего нового платья. Тут гостей чуть меньше: дамы в роскошных платьях и господа в идеально скроенных камзолах наполнят зал чуть позже, когда музыканты на небольшом возвышении начнут играть менуэт или вальс. А сейчас они всего лишь наигрывают легкую мелодию, создавая приятную атмосферу.

Но самое главное — это фуршетные столы на улице, где расставлены наши "сокровища": небольшие креманки с салатом, заправленным подсолнечным маслом, выпечка, а также изящно оформленные блюда с козинаками и халвой. Рина превзошла себя в оформлении, и сейчас все, до чего дотягивается взгляд, выглядит как произведение искусства.

— Дорогая, вы должны поделиться секретом этой чудесной заправки для салата! — меня ловит, кажется, баронесса нира Дориана с креманкой в руке. — Такой изысканный вкус!

— Все дело в масле, — улыбаюсь я, подзывая одного из слуг, что приехали из поместья Рины и Варда. — Мы подготовили небольшие образцы для наших гостей. Позвольте преподнести вам один.

Конечно же, она не отказывается, а передает своей личной служанке, довольно улыбаясь при этом. Я тоже улыбаюсь, потому что вижу довольные лица гостей и слышу, как активно обсуждают, что “девчонка додумалась, что декоративные цветы — это просто кладезь”.

— Что это за божественный аромат? — слышу я восхищенный шепот графини ниры Эльвиры, когда она проходит мимо стола с угощениями. Ее супруг, старый граф, уже тянется к тарелке с козинаками.

— Позвольте представить вам наши особые деликатесы, — тихо произношу я, подходя к ним. — Это сладости из подсолнечных семян — козинаки. Каждый кусочек — это идеальное сочетание поджаренных подсолнечных семечек, скрепленных медовой карамелью. Посмотрите, при малейшем надломе они издают легкий хруст и красиво рассыпаются на отдельные семечки, источая теплый, медово-ореховый аромат.

Естественно, я все это демонстрирую, предлагая понюхать и попробовать. Мы с Лирой не один раз оттачивали правильный рецепт, и я довольна результатом. При укусе козинаки приятно хрустят, а текстура получается одновременно хрупкой и нежной — карамель тает во рту, освобождая семечки, которые можно перекатывать языком, наслаждаясь их вкусом.

— А все салаты и выпечка тут сделаны с использованием подсолнечного масла.

— Подсолнечное масло? — удивленно поднимает брови герцог Норберт, присоединившийся к нашей группе. — Признаться, я впервые слышу о нем от вас. И я уже впечатлен.

— О, это настоящее сокровище, — вступает в разговор Лира, которая как раз подошла с подносом свежеиспеченного хлеба. — Попробуйте макать хлеб в масло — вы будете поражены вкусом.

Тетушка Ли даже раскраснелась от удовольствия и всех хвалебных слов, что произносят в адрес ее творений. Я ей подмигиваю, а она благодарно улыбается.

— Вы превзошли все ожидания, — шепчет она мне. — Этот день не может стать лучше.

— Тетушка Ли, — я дотрагиваюсь до ее плеча. — Я все это время была не одна. Это наша общая заслуга. Давайте вместе наслаждаться?

Она кивает и проходит с подносом дальше, предлагая хлеб другим гостям.

А вот мой день, точнее, уже вечер, непременно может быть лучше. И будет.

Музыка становится громче, приглашая гостей в бальный зал, но я замечаю, что многие то и дело возвращаются к столу с нашими угощениями. Даже самые консервативные гости не могут устоять перед соблазном попробовать что-нибудь еще.

Я случайно сталкиваюсь взглядом с герцогом Алброу в толпе. Он салютует мне бокалом, а я пытаюсь высмотреть рядом с ним Эльтерию. Когда они приехали, мне показалось, что она неважно себя чувствует.

Возвращаюсь в особняк, чтобы проверить, всего ли хватает на кухне, но стоит мне сделать несколько шагов, как кто-то хватает меня за руку и тянет в сторону.

Меня утягивают в уголок, рядом с напольной вазой с цветами из нашего сада, а когда я оборачиваюсь, недовольно отступаю.

— Нира Эльтерия? — выгибаю бровь и высвобождаю свою руку из ее холодных тонких пальцев. — Чем обязана?

Яркие волосы только подчеркивают ее странную бледность.

— Адалия, сейчас не до взаимных претензий. Я знаю, что ты обо мне думаешь и как ко мне относишься, — быстро, но очень тихо произносит рыжая. — Все не так. Тебе лучше тут не оставаться. И… держаться подальше от Тардена.

Я хмурюсь, пытаясь понять, что говорит Эльтерия. Держаться подальше от моего истинного? Глупости какие. И Ранна со мной согласна. Но она же почему-то готова прислушаться к рыжей.

— Ты сейчас пытаешься меня запугать или что? — усмехаюсь я.

Мимо нас проходит мрачный слуга, случайно толкая Эльтерию, которая вздрагивает, словно ждет какого-то нападения. Провожаю слугу взглядом, пытаясь припомнить, как его зовут… А ведь вроде всех выучила.

— Предупредить, просто предупредить. Сделай вид, что вы поссорились с Арионом, влепи ему пощечину прилюдно, выгони… Что угодно, — Эльтерия снова цепляется за мою руку. — Только дай понять, что между вами ничего нет.

— Зачем? Кому?

Из ее сбивчивых слов ничего не понятно, только глаза лихорадочно блестят. Я уже собираюсь отвести ее в кухню, да усадить и отпаивать тем же чаем, что мне Лира приготовила, но лицо Эльтерии меняется на высокомерно-бесстрастное, и только в глазах сохраняется блеск.

Я не сразу понимаю, что это за блеск, но потом отчетливо осознаю: это страх.

— Моя дорогая сестра, нира Адалия, — словно из ниоткуда сзади возникает герцог Алброу. — Решили по-соседски посплетничать?

Идеально одет и причесан, с идеальными манерами и осанкой. И с такой абсолютно фальшивой улыбкой на лице.

— Да-да, — отвечает ему Эльтерия, — немного спорили. Я говорила, что тут, вдали от столицы, жить очень скучно, и я постараюсь поскорее вернуться . А нира Адалия говорила, что тут наоборот очень хорошо.

— Ты никогда не понимала прелести провинциальной жизни, — Алброу пожимает плечами. — Не то, что мы с нирой Адалией.

Он делает шаг то ли ко мне, то ли к Эльтерии и оказывается чересчур близко, что вынуждает меня сделать еще один шаг назад. В этот момент мне отчаянно не хватает Тардена и его способности поджигать чужие камзолы. Я была бы не против, чтобы на спине Алброу появилась еще одна прожженная дыра.

Кажется, Алброу хочет еще что-то сказать, но тут к нам присоединяется Вард, ловко и непринужденно оттесняющий меня от герцога. За что я, конечно, ему очень благодарна.

— Нира Адалия, там приехали… важные гости, — чуть склонив голову, говорит он. — Вы их с таким нетерпением ждали, что я решил, что непременно должен вам сообщить об этом.

Алброу переключает свое внимание на Варда:

— Герцог Даррел, — усмехается он, — о вас… Говорили противоречивые вещи.

— Каждый верит в то, во что хочет верить, — отвечает Вард и подает мне локоть.

Я вкладываю в сгиб свои пальцы и киваю, как бы извиняясь (не по-настоящему, конечно), что мне пришлось покинуть их общество. В последний момент ловлю взгляд Эльтерии. Она поджимает губы и, как будто умоляет прислушаться к ней.

Что она имела в виду и чего так боится? Меня смутили перемены в поведении рыжей. Это не было привычным ее намеком на то, что я просто грязь у ног королевы, то есть у нее. Но сейчас не об этом.

Я растягиваю губы в приветливой (ну или я очень хочу верить, что это так и выглядит) улыбке и выхожу навстречу к “матушке”. Рина за ее спиной закатывает глаза, давая понять, что она о моих “родственниках” думает, а потом уходит в бальный зал: все верно, с гостями кто-то из нас должен быть.

Чуть-чуть склоняю голову, приветствуя мачеху, а потом изображаю искреннюю радость.

Платье Августы насыщенного бордового цвета, расшитое золотыми нитями, натянуто на корсет до предела. Кажется, еще немного, и швы не выдержат напряжения, особенно в районе пышной груди, которая угрожающе колышется при каждом вздохе.

На ее шее, словно спасательный круг, красуется массивное ожерелье из рубинов, которое, кажется, вот-вот утонет в складках кожи. Вычурная брошь на груди поднимается и опускается в такт ее частому дыханию.

Ее любимый веер в пухлой руке, унизанной перстнями, движется с удивительной скоростью, создавая легкий ветерок, который колышет ее тщательно уложенные локоны, подкрашенные в неестественно черный цвет. Хотя все же несколько седых прядей предательски выбиваются у висков.

Я делаю шаг вперед, раскрывая объятия навстречу Августе. Она довольно улыбается, как будто именно этого и ожидала от меня, а потом снисходительно похлопывает меня по спине.

— Дорогая матушка! - восклицаю я с преувеличенным восторгом. — Как же я рада вас видеть! Я уже начала переживать, что вы не приедете.

А вот последнее предложение — чистая правда, потому что следующего подобного случая можно ждать очень долго, и неизвестно, что за это время учудит Августа. Надо с ней решать вопрос уже сейчас.

Тем более что того противного нотариуса, нора фор Ляхтена, мачеха тоже притащила с собой.

Эренция стоит рядом с матерью, как тощая жердь, пытаясь держаться с достоинством, но каждое ее движение выдает неуклюжесть и неуверенность. Ее бледно-голубое платье висит на угловатой фигуре как на вешалке, делая ее похожей на недокормленную цаплю.

В ее косых взглядах читается плохо скрываемая зависть, а тонкие губы то и дело кривятся в подобии презрительной усмешки, но выходит только нервный тик.

Гости, заинтересованно начинают собираться около нас. Теперь главное — не перегнуть палку и сохранить вменяемость в глазах знати.

— Как же я рада, что вы приехали, матушка, — я приглашаю ее и спутников пройти в первую очередь на террасу к столам. — Вы просто обязаны попробовать наши новые угощения.

Августа приняв важный вид, словно каравелла плывет за мной, покачивая прелестями. Эренция сейчас на ее фоне смотрится совсем грустно и бледно. Мне ее даже жалко. По-матерински откормить захотелось.

Один из слуг с немного уродующим его лицо шрамом подходит к нам, и я начинаю подавать Августе разные угощения, рассказывая, что это, как и делала для всех гостей. Смотрю на мачеху, но взгляд все равно периодически соскальзывает к слуге. Что-то странное есть в нем. Но что?

Августа тем временем пытается сохранить свой высокомерный вид, но я замечаю, как подергивается уголок ее рта. Она явно не знает, как реагировать, и ее бесит, что получается контролировать ситуацию.

— Матушка, вот эти козинаки просто божественны! — я протягиваю ей блюдо, и она вынуждена взять кусочек, чтобы не показаться невежливой перед другими гостями.

Откусив, она демонстративно кривится и пожимает плечами.

— Ну… мне кажется, неплохо, но… знаешь, очень по-деревенски, — она, как будто извиняясь, разводит руками. — До изысканных угощений даже на приемах мэра Валерона… не дотягивает.

Мне так и хочется скрипнуть зубами, глядя не то, как колышутся ее два ее подбородка и сверкают глазки, изучающие все вокруг и уже будто присваивающие все себе.

— Адалия, душа моя, — Августа снисходительно качает головой. — Не расстраивайся. Мы же с тобой обе понимаем, что тебе просто не хватает жизненного опыта и… ума, управляться с поместьем так, чтобы оно действительно работало.

— Хм, — громко вклинивается в разговор тот самый герцог Норберт, который сказал, что весьма впечатлен. — Смею не согласиться с вами. Чтобы так удивить меня, да и многих других присутствующих тут, надо обладать весьма неординарным мышлением.

— Да, согласен с вами, — кивает граф Эрхард. — Я считаю, что это прорыв. Использовать декоративные цветы, чтобы получить такое сокровище… Я восхищен.

Фон Ляхтен некрасиво крякает, понимая глупость и некоторую постыдность ситуации.

А Эренция, стоящая рядом с матерью, давится вином, и несколько капель падают на ее светлое платье. Я с преувеличенной заботой бросаюсь ей помогать:

— Сестрица, как же так? Лидия! — кричу я намеренно громко, привлекая внимание окружающих к нам и особенно, к пятну. — Помоги скорее.

— Не стоит, — цедит сквозь зубы Эренция, пытаясь отстраниться.

Лидия действительно подходит к нам, но я решаю “сжалиться” над Эренцией и даю знак служанке, чтобы она увела сестру в уборную. Она хоть и бывает глупа как пробка, но лишние глаза мне не нужны, вдруг что-то заметит.

Августа явно начинает нервничать: ей не нравится, что она попала не в кон со своим высказыванием. Она раскрывает веер, пытаясь скрыть свое раздражение.

— И все же господа правы, дорогая Адалия, ты меня восхищаешь. Покажешь свой особняк? — она расплывается в “невинной” улыбке, которая больше похожа на жадную.

— Конечно, матушка, все так, как вы хотите, — отвечаю я. — Прошу прощения, господа, желание моей матушки для меня закон.

Присутствующие на террасе кивают мне, и мы заходим снова в особняк, где я веду ее, в первую очередь, в бальный зал. Тут народа побольше. Сделать нужное — проще. Может, больше и не придется ничего показывать.

Заводная музыка оглушает, вызывает желание пуститься в пляс даже у меня, которая совершенно не знакома с местными танцами. Пары выстраиваются в замысловатые схемы, а все присутствующие явно получают удовольствие.

Я немного им завидую: Тардена нет, а больше ни с кем танцевать я не собираюсь. Может, он сбежал с бала, потому что не умеет этого делать? И стесняется? Нет. Тот танец, в Бравалене. Хорошо его помню. Арион — точно отменный партнер.

— И как же это все мой дорогой… супруг смог от меня спрятать? — произносит Августа, вырывая меня из размышлений и размахивая веером. Она уверена, что за грохотом музыки услышать могу только я, а я уже у нее на крючке. — Кстати, ты весьма… неплохо выглядишь.

— О да! Ваше лекарство… творит чудеса, — мне приходится повышать голос, чтобы мачеха услышала.

Широко улыбаюсь, строя из себя дурочку, а сама понимаю, что действительно такая и есть. Я совсем забыла про то, что на внешность это “лекарство” тоже влияет. Я хорошо помню сухие и жидкие волосики Адалии, когда я попала в ее тело.

— Ты точно его пила? — Августа прищуривает свои глазки-щелочки.

И тут, словно по волшебству, появляется Вард и "случайно" задевает мачеху локтем, и веер падает на пол, отлетая на несколько шагов. Августа чуть не подпрыгивает, испуганно смотрит на него, понимая, что быстро и легко она не поднимет.

— О, простите мою неуклюжесть! — извиняется Вард и поспешно поднимает неизменный аксессуар мачехи. — Это вас надо благодарить за то, что воспитали такой самородок?

Августа, уже успевшая покраснеть от растерянности и волнения, тут же начинает обмахиваться веером.

— Матушка, вам нехорошо? — спрашиваю я с преувеличенной заботой. — Может быть, вам тоже выпить моих капель?

— Упасите боги, — на лице Августы появляется неподдельный страх. — Со мной все хорошо. Господин…

— Герцог Даррел, — представляется Вард.

Мачеха воспринимает этот ответ с большим воодушевлением и начинает искать глазами Эренцию.

— Ваша светлость, — она улыбается. — А как вам бал, подготовленный моей… дочерью?

О, как. Я уже и дочерью стала. Интересно, как далеко она зайдет в своих родственных нахваливаниях?

Пока Августа от меня плавно переходила к рекламе Эренции, как идеальной жены, я поймала взгляд Варда и безмолвно задала вопрос, на что получила короткий кивок. Значит, все получилось.

Я улучаю момент, чтобы покинуть Августу и смешаться с толпой. Зато господин Эндор возникает рядом с ней, даже танцует, кажется, менуэт, а потом выводит “подышать воздухом”.

Я боялась, что гости быстро заскучают и не захотят остаться надолго, поставив мой план под угрозу. Но все с удовольствием остаются, периодически угощаясь сладостями. Уехали только Алброу, поскольку герцог сказал, что Эльтерии стало плохо. Я было хотела попросить Харриса ее осмотреть, но Алброу сказал, что это нормально в ее состоянии, и будет лучше просто вернуться домой и отдохнуть.

Эренция, после того, как Лидия вывела пятно на ее платье, почти не отходит от Варда, загадочно улыбаясь ему и очень глупо хихикая. Кажется, я уже мысленно слышу его крик: “За это рассчитываться будем отдельно”.

Когда танцы уже успевают надоесть, а за окном вступает в свои права густая летняя ночь, я даю знак музыкантам отдохнуть, а сама выхожу вперед.

— Уважаемые гости, — вкладываю в голос максимум уверенности, но он, собака, все равно дрожит. — А сейчас позвольте мне показать вам еще пару изюминок моего поместья. Прошу… Герцог Даррел, не согласитесь ли помочь мне?

Вард, естественно, соглашается, и мы проводим гостей в сад, который Ранна с деревом только на сегодняшний вечер украсили множеством крошечных золотистых огонечков. Кажется, будто небо со всеми звездами опустилось к нам и сияет для нас.

Слышу восторженные ахи женщин и девушек, которые чинно выходят на дорожку следом за Вардом. Он должен сейчас провести гостей по извилистым тропкам, где можно полюбоваться искрящимися огоньками, ощутить аромат душистых цветов, особенно насыщенный по ночам. А потом Вард должен всех вывести к пристани, где будет видно дрожащую светом дорожку, которую луна расчерчивает на реке.

Я же как будто случайно замедляюсь и оказываюсь рядом с Августой. По другую руку от меня внезапно появляется нор фон Ляхтен, постоянно поправляющий свои манжеты, словно они ему натирают.

Мы чуть-чуть отстаем ото всех, а потом, ровно в тот момент, когда мы проходим мимо отдаленной беседки, Августа вцепляется в мое запястье клешнями:

— Идем, дорогуша. Пора исправить то, что ты натворила.