Опасный выбор

Глава 11

И точка

Я не ответила.

Снова испуганно сбросила.

— Дашуль, — позвал Алик.

Я вернулась в компанию, и часики завертелись, как сумасшедшие. После эпизода с юбкой было не по себе, но, в конце концов, разговорчики поутихли, темы сменились и я смогла расслабиться и не думать о Матвее.

Хотя…

Кого я обманываю?

Где-то за кадром, всё-равно висело его «куда подъехать». Хрипло и просто. И, время от времени, я удивлённо прислушивалась: а что, если…?

Сначала голос повторился, когда Алик полез целоваться на фэйс-контроле. У входа толпилось много народа, сквозь стены прорывалась музыка, и всё вокруг было залито оранжевым светом фонарей. Тротуарная плитка стелилась аккуратной сеткой, а мы болтались в ней стайкой застрявших рыбёх. Рядом шумели волны проезжающих машин, и в голове у меня зашумело от возмущения, когда Алик сорвался. Я вывернулась, сведя всё к шутке про самодовольные пивные губы.

В другой раз, я услышала Матвея, когда пацаны стали пробиваться в бар, чтобы «догнаться». А ещё громче услышала, когда неугомонный Кир «случайно» прилеплялся ко мне на танцполе сзади, потому что «путал с кем-то». Я потерпела раз, два, но в третий раз шутка перестала быть смешной. Попросила Алика остудить дружка.

И голос на время затих.

Бородатый диджей наяривал на пульте ремиксы, цветные лазерные лучи шарили по стенкам, а я устала прыгать и веселиться, и пошла нашарить себе свободное местечко где-нибудь в уголке. Я-то ушла. А Алик остался. И плясал среди пацанов и девчонок, угорая, и улыбаясь во весь свой харизматичный рот.

И вскоре я услышала Матвея в последний раз.

Я переписывалась с Ленкой, скидывала ей фотки, когда ко мне, на мягкий диванчик, подсел какой-то крупный «южный» тип и стал откровенно пялиться на мои колени. Я вежливо улыбнулась и сделала вид, что не замечаю. Продолжила бессмысленно листать нашу с Ленкой переписку. Поглядывая то в экран, то на Алика. Если начнёт приставать — сбегу на танцпол.

Южанин заговорил.

А его рука вальяжно закинулась на спинку дивана.

— Угостить, девочка? Что любишь?

И тут Матвей произнёс своё «куда подъехать» так громко и требовательно, что я вздрогнула. Я не смотрела на щедрого бугая. Я послушно писала на «круглосуточный» номер название клуба.

Включился инстинкт самосохранения. У южанина была своя компашка. Очень тесная и очень опасная на вид. Они сидели за отдельным столиком неподалёку, курили кальян, и одобрительно ржали.

А я молилась, чтобы Матвей увидел. Звонить я не решилась бы. Я и сообщение-то отправила из отчаяния. Потому что не знала никого сильнее и страшнее него. Никого, кто мог бы остудить южную голову.

Потерпела «горячий монолог» ещё пять минут, забрала плащ, и стала пробиваться к выходу. Не к Алику — подышать и отвязаться от незваного ухажера. От духоты, шума и людей стало дурно.

Но на улице толпа не закончилась. Все курили, смеялись тесными кружками. Из-за сигаретного дыма казалось, что Матвей где-то рядом. Обманчивая ассоциация. Я поискала, но нашла только того бугая. Широкоплечий, чернобородый, он вышел следом за мной. Зачем он вышел?! Плыл тихонько — акулой среди мальков. Подплывал. И добродушно улыбался. Не работало — этой улыбкой меня не обмануть. Я уже откровенно дрожала.

Сжимала телефон и глядела на пустую дорогу, застыв на краю тротуара, не решаясь двигаться дальше. Пока я среди людей, он ничего не сможет мне сделать, — успокаивала я себя. А хотелось бежать.

Хотелось плюнуть на приличия, на мнение окружающих, на каблуки, и рвануть через дорогу — подальше от безумного ночного разгула, от пьяной толпы, и бежать аж до самого дома. В уголках глаз защипало от одиночества и жалости к себе.

«Щедрый добряк» приближался.

Я открыла приложение с такси, окончательно решившись уйти по-английски. Алику потом объясню.

— Куда ты, красивая, холодно же, хаза, замёрзнешь, — начал бородатый бугай, но далёкие ночные улицы вдруг взвыли. Рёв стремительно приближался из центра, с площади, и звучал всё громче и громче. Я узнала. Я жила с этим чёрным «зверем» в одном дворе, и знала все его голоса, все их оттенки.

— Одна тут? Не? А ну их, давай к нам, у нас хорошо, вкусно…

Матвей летел где-то за домами.

Бородатый раздвинул доброжелательные объятия:

— Тебя как звать? Напугал? Идём, хаза, напугал тебя? От меня убежала? Не хотел, поверь…

— Извините, я друга жду, — пробормотала я отступая.

Ещё чуть-чуть.

Добряк не поверил.

Я бы тоже не поверила, чего только не ляпнет перепуганная дурёха. Каблук упёрся в бордюр. Глаза упёрлись туда же и заметили, как рыболовную сетку тротуара режет яркий свет фар. С поворота зарычал спортивный мотор и тусовщики, все как один, повернули головы. Поглядел и мой доброжелатель. И очень удивился, когда мотоцикл остановился рядом со мной.

Матвей оценил обстановку. Слез, молча снял шлем и моторюкзак. Сложил всё на сидушку.

— Привет, — тихо поздоровалась я, не в силах скрыть своего облегчения. Я чуть не бросилась ему на шею.

— Друг? — уточнил бородач, теряя ко мне интерес. Зато Матвей к нему не потерял:

— Друг-друг, — усмехнулся он, — а ты кто такой нарисовался?

— Давай поедем уже, — попросила я, чувствуя, как «друг» закипает.

— Да я тоже друг, брат, — невозмутимо улыбнулся добряк.

— Матвей, — я покосилась на вход в клуб. Народ наблюдал за нашей сценкой, ожидая зрелища: оба «друга» выглядели внушительно. — Матвей, поехали… пожалуйста… — попросила я снова.

Но Матвей не обратил внимания:

— Обманывать нехорошо, брат… — улыбнулся он бородачу одними зубами. Получился оскал.

И продолжение последовало физическое.

Он набросился на бугая, как бешеный пёс, нанося удар за ударом, без передышки. Раздались визги. На шум, из клуба начал валить народ, показался высокий охранник.

— Матвей! — воскликнула я, и голова у моего защитника прояснилась. Он тоже заметил движение в стороне, охранника, и оставил лже друга в покое, в крови, на тротуаре. Потащил меня к мотоциклу.

— Садись, отъедем, — нахлобучил шлем, сдвинул на панель рюкзак, и мы оглушительно газанули прямо из под носа у верзилы. Охранник что-то кричал, но мы не слышали. Мы были уже далеко.

На соседней улице Матвей притормозил, чтобы «упаковать» меня получше. Слезли.

Я стыдливо поправила задранную юбку — в спешке было не до приличий. Хорошо хоть плащ длинный, — краснела я, ловля на себе взгляды Матвея.

— Извини, не удержался, бошку срывает, — достал он из рюкзака второй шлем. Белый.

— Это мне? — удивилась я искренне, забыв про юбку. — Когда ты успел?

— Успел. Я терпеливый, — усмехнулся он, помогая мне с застёжками. Шлем сдавил голову безопасностью.

— Терпеливый?! — не удержалась я от сарказма. — А «бошку срывает». Что-то не похоже, что терпеливый… — от его нечаянных прикосновений, по шее бежали мурашки. От страха тоже — на костяшках темнели пятна чужой крови.

— Норм? Не болтается? Ну ладно, не во всём терпеливый, — согласился он, отступив и недовольно поглядев сначала на испачканные руки, потом на мои голые ноги. — Хм-м, а с ними что делать… не хочу, чтобы пялились.

Я смущённо завернулась в плащ:

— Извини, не планировала сегодня гонять на моте.

— А когда планировала? — усмехнулись серые глаза.

— Больше никогда! — заверила я торжественно, и полезла в сумку. В шлеме это было не просто.

— Никогда не говори никогда.

— Какая банальность. На, — я протянула ему влажные салфетки. Матвей взял.

— Цеплять в клубе папиков тоже банально.

— Я не цепляла, он сам прицепился!

— Как ты вообще там оказалась?

— Не по собственной воле, поверь.

— Спасибо, — он привёл руки в порядок и салфетки вернулись на родину.

— Зачем было в драку лезть?! — снова удивилась я. — Там целая банда его друзей внутри…

— Да? — Матвей поискал глазами мусорку. Сходил на остановку рядом, выкинул.

— Ага. А если бы он ствол достал? — продолжала я занудствовать, когда он вернулся.

— А у него был ствол? — недоверчиво переспросил мой спутник.

— А если бы был?

— В твоих страхах слишком много «если».

— А в твоих действиях слишком мало, — парировала я. — Там же столько свидетелей было, а если тебя найдут?

— Найдут и найдут, — пожал он плечами, надевая на меня чёрный моторюкзак. — Ты не против? Мне некуда его прицепить. Не тяжело?

— Он же пустой. Совсем не тяжело.

— Хорошо.

— А если они найдут твою квартиру?

— Пускай найдут.

— И тебе не страшно?

— Не нашли же ещё. Чё переживать зря.

— Не знаю, ты же вроде любитель нервотрёпки, — съёрничала я, злясь на его спокойный тон.

— Я не любитель нервотрёпки, а профессионал, — хохотнул он.

— Это не смешно! — возмутилась я, но тоже хихикнула. Мы переглянулись.

— А где твой…? — уточнил вдруг Матвей, и я сразу поняла что он про Алика. Смутилась.

— Остался в клубе.

— А ты типа сбежала?

— Типа того…

— Не понравился клуб?

— Не знаю… я, вообще, не планировала туда идти. В первый раз была в ночном клубе, — стала оправдываться. — Вообще-то собирались на джаз-концерт, но всё пошло не по плану с этой их попойкой. Сначала вроде весело сидели, но… в общем, не моё… я не пью, а они… совсем разошлись… не люблю пьяных. Боюсь. Не знаю чего от них ожидать, на них ведь нельзя рассчитывать, они неадекватны, и это пугает… — зачем-то разболталась я и замолчала сконфуженно. Захотелось захлопнуть шлем и вылететь в открытый космос, подальше от странного вечера и чересчур личных разговоров с бандитами.

«Бандит» понимающе кивнул.

— Нагулялась, значит.

— Нагулялась на год вперёд, — подтвердила я устало.

— Ты хоть кушала?

— Что? — растерялась я. — Эм-м… да нет… не до еды было что-то… как видишь…

— М-м, — Матвей глянул на время. — Всё закрыто. Поехали тогда за бургерами в Мак.

— Во Вкусно и точка?

— В Мак и точка.

Я невольно улыбнулась.

— Ну-у… ладно…

Я была не прочь заесть пережитый стресс жирной-прежирной, вредной-превредной пищей. Желудок проснулся и жалобно забурчал в подтверждение.

— Ты как с обложки мужского журнала, — прокомментировал Матвей, когда я задрала ногу в сапоге на подножку.

Я застенчиво прыснула.

Действительно. Хорошо, что прохожих нет. Тесная зелёная улочка мирно зевала, предвкушая сон.

— Эй, ты-то хоть не смотри! — поймала я водителя за разглядыванием «обложки».

— Ещё плащ этот… — не обратил он внимания, — завернись, чтобы не волочился… зацепится ещё. Что за героизм… — он помог мне подоткнуть подол, а заодно и ноги прикрыл посильнее. — Во, так лучше. Не бойся, аккуратно поеду. Держись.

И я послушно обвила его руками.

Фонари поплыли вокруг нас, замелькали в домах редкие жёлтые окна. Нормальные люди легли спать, и мои уже укладываются, — думала я, трусливо поглядывая на несущуюся под колёсами дорогу. — А мы тут шумим, спать всем мешаем. Шатаемся, как разбуженный из спячки медведь, беспокоим улицы. Ищем что «пожрать» и «кого пожрать», — цокала я про себя.

Об Алике и его десяти пропущенных я старалась не думать. Пусть потеряет меня, потрясётся, так ему и надо. Хватит на сегодня стресса. Стресса… — я покосилась на руки, сжимающие руль, на кусочек разрисованной шеи перед собой. Из-за ворота выглядывал кончик ласточкиного крыла.

У него на шее были розы и ласточка — я знала эти рисунки. Видела раньше. А ниже, под курткой, начнется дракон, он переползёт со спины на грудь и будет охранять зубастой пастью сердце Матвея, путаясь в шипастых тернях. А на другом плече змея, тоже злая, как будто хочет испытать свои змеиные силы против дракона. И абсолютно забитые крепкие руки, прямо до черноты забитые, разной всячиной, вперемешку с надписями. Их я не читала. Некогда было, да и далековато я мимо него ходила по утрам…

Не то, что сейчас, — подумала я, взволнованно, ощущая каждое движение его тела, каждый поворот, наклон, невольно подхватывая, повторяя, чтобы стать одним целым, чтобы ему было проще управлять мотоциклом. Это получалось неосознанно, и я удивлялась.

Локация сменилась.

Матвей свернул в авто-мак, и мы встали в небольшую очередь из машин, чтобы сделать заказ и получить его тут же, в окне. На нас оборачивались. Тут бродило много молодёжи — до центральной площади пару минут хода, а вокруг располагались все самые злачные тусовки. Народ гулял по-субботнему бурно, весёлыми компашками, прямо, как та, из которой я сбежала. И все откровенно пялились.

Какие-то девочки даже на телефон нас засняли! Вот бесстыжие! — думала я, воображая, какой «романтической парочкой» мы выглядим для дурёх: злой парень весь в чёрном и на чёрном моте, и разодетая фифа на каблуках и не в теме. Как будто он похитил меня прямо на улице. Чёрный и белая.

Я торопила время: скорей бы забрать заказ и уехать. Мне было не по себе от пристального внимания. Но Матвей, кажется, привык уже — не замечал. Проверял что-то в телефоне, спрашивал, что мне заказать, и спокойно продвигался в очереди на кассу. Его не заботило, что думают окружающие.

— Поучиться бы у тебя, — заметила я, когда мы забрали большой бумажный пакет и отъехали на приличное расстояние — поужинать без свидетелей. Нашли скамеечку на детской площадке, в каком-то незнакомом дворе, и разложили на ней свой импровизированный вредный пикник. Матвей поднял над бургером брови:

— М-м?

— На тебя так смотрят все, — пояснила я робко.

— Ну и что?

— Ну вот и говорю. Тебя же их внимание не бесит?

— Не-а, — он глотнул колы. — А тебя бесит?

— Ну да, скорее даже пугает.

— Даже так?

— Ага, — я скромненько поковырялась в картошке. — Меня даже твоё внимание сейчас пугает, — призналась я со смехом. Уши горели.

— Чё? Как это? — недоверчиво переспросил мой сотрапезник, снова принимаясь за бургер. Кажется, и он не поужинал.

— Да просто, боюсь внимания, не люблю, когда на меня смотрят… не знаю, как объяснить, просто становится не по себе… — я уже жалела, что начала этот неловкий разговор. — Так что не смотри, как я ем, пожалуйста, а то подавлюсь, — хихикнула я, пряча смущение за шуткой.

— Да пожалуйста, — Матвей весело отвернулся. — Только как-то странно говорить, когда не видишь собеседника…

— Когда я ем, я глух и нем, — парировала я по-детски.

— Когда я кушаю, я говорю и слушаю, — в тон мне ответил он и подглядел с хитрецой.

— Ах ты, оказывается, подкован! — удивилась я. — Моё почтение! Я думала это только у нас в семье практикуется.

— Я тоже.

Мы промолчали минутку, послушали ночные звуки: шуршание листвы, близкую дорогу, задушевный разговор мужиков на балконе, и снова переглянулись.

— Ешь давай, а то остынет, — сунул мне в руки коробочку с бургером Матвей. — Я не смотрю. Хотя, — продолжал он, не глядя, — если тебя бесит, что тебя это бесит, и ты хочешь забить на окружающих, я знаю способ, как это сделать…

— Знаешь способ «как забить»? — улыбнулась я, откусывая и нащупывая салфетку. — Дай-ка угадаю… взять и забить?

— Типа того, — Матвей не выдержал и повернулся. — Забъёшь раз, два, через силу, через страх, а на третий уже будет легче. А, на тридцатый, тебе будет просто плевать.

— На людей?

— Угу. И на их мнение. Потому что они, как правило, всё равно останутся тобой недовольны. Ну, — он слегка смутился, — это я про себя. Тобой-то чё не быть довольным. Ты никого не обидишь, никому не желаешь зла, в общем, ангелочек какой-то, — он фыркнул. — Тебе ли бояться осуждения толпы? Ты и так всё делаешь в рамках приличия, чего трястись?

— А ты вышел за рамки приличия?

— Ещё пока нет, — понизил голос Матвей и поглядел так, что у меня перехватило дыхание. В животе вдруг сладко потянуло. Я испугалась, я совсем не ожидала, я не хотела, а он дал мне как следует «насладиться» его намёком и очаровательно заулыбался.

Очаровательной улыбкой «мафиози».

— Шучу.

Я незаметно выдохнула.

— Я в них и не был-то никогда, — продолжал Матвей, став серьёзней, — в этих рамках. — Он повёл плечом, мол, «ну не был, и не надо», и отвернулся, чтобы я нормально поела.

— Не хотел?

— Не, не по своей воле не был — не пускали. Всю жизнь выгрызал себе место, но так и остался «снаружи».

— Так ты, назло им, стал ТАКИМ? — ляпнула я не подумав.

Но Матвей не обиделся.

— Каким «таким»? — уточнил он, покончив с бургером и принимаясь за колу с картошкой.

— Ну, — я срочно поискала необидные формурировки, — таким… плохим парнем, знаешь…

— М-м, — он понимающе закивал, — плохим парнем, который нравится хорошим девочкам? — уточнил он невинно, но лёгкая самодовольная усмешечка скользнула по его губам. Я снова засмущалась. Я уже жалела, что потеряла бдительность и позволила себе этот «ужин» непонятно где, и непонятно с кем. Волнение вернулось. Матвею ничего не стоит…

Ох, ужас…

— Это стереотип, — возразила я, включая спасительную училку. — На самом деле ни одна нормальная девушка не станет всерьёз воспринимать бандита. Это только в фильмах романтично, но не в жизни.

— Да? — поглядел он. — А я по-твоему бандит?