Опасный выбор

Глава 8

Ветер

— И чего ты попёрлась с этими? — спросила я осторожно, подавая Лизке чай.

Мы сидели на кухне в махровых халатах и куртках, поджав ноги от сквозняка. Пришлось открыть нараспашку все окна, чтобы выгнать этот мерзкий горелый запах. Так надышались, аж во рту горчило.

— Погулять хотела, — вздохнула та мирно.

Я поправила тюрбан на мокрых волосах.

— Давай уже закрывать, а то простынем.

— Угу.

И обе не сдвинулись с места. Хорошо было сидеть. Как в детстве, когда отключали свет из-за аварии, или ремонта. Только сейчас отключили не свет, а тепло, — думала я попивая горячее. — Но тоже уютно. За окном всё ещё моросит. Воздух свежий, как будто мы в парке сидим, где-нибудь в беседке. И беседуем.

— Ваня это ваш одноклассник? — спрашиваю, зевнув.

Рубит нащадно. После нервов, после беготни, после уборки. Лизка тоже зевает.

— О-а-ага… а Вадик его старший брат. Из десятого «Б». А Кэст — его лучший друг.

— Ясно.

— Они вообще-то хорошие ребята, почти отличники, зря ты не пошла. Прогулялись бы вместе.

— А тебя разница в возрасте вообще не смущает? — я осторожненько подвожу сестру к сути.

— Нет, — простецки пожимает она плечами. — Со старшими мальчиками даже интересней. Они не такие дебилы, как мои одноклассники.

— А Ваня? Он же твой одноклассник.

— Ваня с Веркой мутит.

— Мутит?

— Ну да, они встречаются.

— А чё он тогда бросил её? — не могу удержаться от колкости. Блин.

Лизка задумалась.

— Мда. Идиот. Я бы убила за такое. Но зато жив остался, — она сделала страшные глаза, — а тот мафиози, прикинь, если бы погнался за ними! Жуть, такой злющий был! Я не знаю, как я не убежала… ноги прям прилипли, я так испугалась. А ты?

— И я.

Прячусь в кружку.

— У нас во дворе вроде живёт, — продолжает сестра вспоминать. — Или похожий. Я на турниках, кажется, видела. Просто никогда так близко не подходила…

— Да? Не знаю, не помню такого…

— Да ладно, вот увидишь. Сразу вспомнишь. Такой он опасный, да?

— Угу.

— Такой крутой…

— Угу.

— Подумал, что мы в беде и заступился…

— Э! — возмутилась я, приходя в себя. — Мы и так были в беде. Подрастёшь, поймёшь. Пей чай скорей! Спать пора.

— Даш, ну правда, что такого…

— Даже не начинай. Просто поверь мне хоть один разочек, умоляю, Лиз. Просто поверь и не езди одна со старшими ребятами, ладно? — я чуть не сложила ладони в молитве — так хотелось достучаться до моей дурёхи. — У мальчиков в старших классах одно на уме.

— Ты про ТО?

— Угу.

— А мама говорит, что у одноклассников. Вас послушать, так мальчики только об ЭТОМ думают всю жизнь… — хихикнула сестра.

— Может так и есть, — не выдержала я и тоже глупо хихикнула. — Да и мы, девчонки, хороши!

— Короче, все думают, и всем нельзя, — подытожила Лизка вполне разумно.

Я заценила.

— Ну, вот и поговорили. Давай укладываться. Закроешь в нашей? Я пока бельё развешу. Уже достиралось. Во второй раз.

Глянула на часы: полдвенадцатого ночи.

Кое-как уложились к полуночи, а через час в прихожей зашуршали родители. Я слышала, как они обсуждают горелый запах и угорают над нашими с Лизкой кулинарными способностями. Ух, знали бы они, что тут творилось на самом деле! — жмурюсь я испуганно. — А, может Лизка права и ничего страшного не было, может мне показалось… может эти пацаны… нет! — я вспомнила бесстыжие обнимашки Вадика, или Вадима, как его там, глазастого, короче, и окончательно утвердилась — я всё сделала правильно!

Даже, если он Лизку не тронул бы, то влюбил бы в себя запросто, и эта дурная страдала бы. Не знаю, что хуже. «Это» или безответная любовь. Подростки такие непредсказуемые.

Утром я еле проснулась.

Алик написал.

«Доброе утро, Даш;)» — жужжукнуло под головой.

Чего он так рано, — сердито покопошилась я с одеялом. И уснула бы, если бы телефон снова не зажужжал. Раз. Два. Какой назойливый! Я снова разлепила глаз:

«Ты готова?»

«Как будешь готова, напиши, я заеду. Машина на ходу.»

— М-м-м, — сую Алика под подушку ещё на полчаса.

Жу-ж-ж-жу.

«Ещё спишь?) Засоня)»

— Пф-ф.

Засоня?

Ещё только… — смотрю на часы, — … Ого! Уже почти двенадцать!

Сон, как рукой сняло.

— Ничего себе мы поспать, — удивляюсь на кухне. Там зевает Лизка. Как будто так и просидела со вчера. Только уже без куртки. Тепло же.

— Ага-а. Папа вставал, попить, но ушёл досыпать. Чёт он какой-то зеленоватый, — хихикнула она из-за телефона, как всегда.

— Значит, хорошо гульнули.

«Привет, — написала я Алику, пока кипел чайник. — Прости, проспала. Вчера был сумасшедший вечер.»

«Я думал ты за сестрой приглядывала)»

«Ага) так она мне и устроила сумашествие, кулёма. Я же говорю, за ней глаз да глаз нужен)»

«Ммм) Интрига)) поехали? Расскажешь по пути)»

«Ок, дай мне полчасика собраться.»

Я выключила экран.

Если честно, ехать не очень хотелось. Но я понимала, что нужно как следует проветриться перед учёбой, прийти в себя после стрессняка. А природа — лучшее лекарство для испорченных нервов. А Алик… а что Алик? Хороший мальчик. Немного ленивый, но хороший. С ним весело. И деды морозы, вон… — я распаковала одного и задумчиво прокусила шоколадную шапку. — Алик. Хороший мальчик Алик.

Меня раздражало, что я думала о другом. О плохом.

Как банально, Даша-а-а…

Ну, хватит уже. Просто слишком много эмоций поймала вчера, вот и не отпускает. Всё! Покаталась и хватит.

Пора собираться! Я быстренько допила чай и привела себя в порядок, радуясь, что думать стало некогда. Джинсы, толстовка, плащ и белые кроссы — готово. Пока я умывалась и одевалась родители так и не вылезли из комнаты. Ух, как же хорошо они гульнули! — бодро миновала я лестничный пролёт. Выглянула в окошко, уже по привычке — на турниках никого нет. Побежала дальше: совсем забыла попросить Матвея не трогать машину Алика!

Почему мне казалось, что он послушает меня, и не станет приставать, если попрошу? Не станет. Что-то есть в нём благородное, несмотря на вспыльчивый нрав. Что-то есть. Ну вот, опять. Не думать!

Я выскочила и огляделась. Матвея нигде не было, а Ниссан Алика стоял в ожидании у подъезда, как карета для Золушки. И Золушка сдалась.

Пришлось рассказать Алику вчерашнюю историю, раз уж я пообещала. История вышла немного корявой, потому что мне пришлось на ходу вырезать из неё Матвея. По живому. А как бы я его оставила? Алик и так опасливо поглядывал по сторонам, когда ехал по двору, хватит с него переживаний. Без Матвея, в истории происходило слишком много «чудес», и такси приехало слишком быстро, и с Верхним озером я угадала слишком легко, как будто других мест в городе нет, и даже на озере я проявила невероятное чувство дедукции и, как первосортная ищейка, нашла пропажу по следу, даже под дождём. Нашла и вырвала из лап пацанов. Ещё и вторую дурёху спасла. Алик был восхищён. Он не уставал удивляться моей смелости и удачливости.

— Но, если вдруг сестра снова учудит такое, — предупредил он, когда я закончила, — сразу меня вызванивай, ладно?

— Ладно, — смущённо согласилась я.

На море было ветрено. Волны собирали белых барашков, и нещадно выбрасывали их на берег. С брызгами и аплодисментами. А по небу плыли пушистые кучевые облака и равнодушно глядели на это безобразие. Их не интересовали ни «барашки», ни аплодисменты. А гуляющих — очень интересовали. Люди радостно фоткались с бушующей солнечной стихией, снимали видосики в сторис, встречались на променаде, и мило целовались, смеясь, и безнадёжно поправляя на ветру волосы.

Несколько раз Алик брал меня за руку, задерживал в своей. А я не понимала, почему мне не приятно. Почему я ничего не чувствую от его прикосновения. Почему мне всё равно. Такой хороший мальчик, симпатичный, добрый, заботливый, так весело было бы в универе с ним, а я не могу расслабиться. Что изменилось? Я чувствовала себя снежной королевой, а Алика — Каем. Просто околдовала его, похитила, и теперь позволяю ему быть рядом. Играть с острыми кусочками стекла. Откуда, спрашивается, осколки? — задавала я себе вопрос. — Бессердечная.

Мало тебе его внимания? Так отпусти, не нужно подпускать его ближе. Дай ему чётко понять, что ты ещё не созрела, — вздыхала я, поглядывая на спутника. А Алик рассказывал историю за историей, чтобы меня развлечь, и ласково молчал, слушая мои бессвязные рассказы.

Ветер трепал плащ.

Мой «кавалер» стал всё чаще и чаще возмущаться, что я простыну. Пришлось затянуться поясом. Почувствовала себя в футляре, но зато стало теплее. Мы прошли променад от края до края и ещё долго стояли перед спуском, пялясь на чаек. Дальше были только кафешки, ресторанчики, парк с озерцом. Туда-то мы и собирались спуститься — спрятаться от ветра. Достаточно уже оглохли и разрумянились.

Мы ещё минутку постояли у перил, глядя, как прохожие кормят птиц. Я собралась идти дальше, но Алик вдруг, ни с того ни с сего, обнял меня сзади:

— Замёрзла?

Сердце забилось, как сумасшедшее: что он творит?

Я растерялась.

Стояла, как дура. Позволяла ему «заботиться».

— Нет, всё хорошо… — выдавила через силу.

— А руки-то какие холодные, дай сюда, — он накрыл мои ладони своими и стал греть. А я всё стояла и стояла, как вкопанная, смотрела на чаек бездумно. Что делать?!

Кусок испуганного льда.

Алику надоело ждать и он взял инициативу в свои руки. Так мне и надо! И надо признаться, в его объятиях оказалось довольно уютно, — отметила частичка меня. — Тепло и…

— Хорошо, да? — радостно произнёс он мне на ухо. — Сегодня идеальная погодка. Давно я на море не был. Только летом.

— Да, нам повезло, — поддержала я разговор, как будто это вполне естественно, что мы обнимаемся. — Волны и солнце — идеальное сочетание. А ещё облака. Как ожившая картинка.

— Ага. И мы в ней… — он сжал объятия крепче. — Не хочу уходить. Давай ещё минутку постоим?

— Давай.

Мы постояли ещё пять, а потом Алик так и не выпустил меня. Он держал меня за руку весь парк, всю скамейку, кофе, и даже в машине схватил, на обратном пути. Прямо на моих коленках.

Я волновалась и смотрела в окно.

Почему на душе так противно?

Я разрывалась. С одной стороны, мне было приятно, что Алик так настойчиво добивается моего внимания, а с другой стороны, мне казалось, что всё происходит слишком быстро. Я не успела понять, что я к нему чувствую. И чувствую ли…

Вот, руку на коленях чувствую. А его…

Пока он был просто сокурсником, всё было как-то проще. Он был желанным мальчиком в универе. Озорным и приятным. Я приглядывалась к нему, примерялась, строила воздушные фантазии. А теперь фантазии окрепли, стали реальны, ощутимы, и я струсила.

Они давили на меня своим весом.

Алик давил.

У подъезда мне пришлось потрудиться, чтобы наш невинный поцелуй в щечку не перерос во что-то большее. Алик сегодня был явно в ударе. Окрылённый Амур, не меньше. Его влажные, счастливые глаза смотрели на меня пожирающе.

Ещё и Лизка заметила наше «прощание». Она торчала на детской площадке с Веркой и парой соседских пацанов. Я тоже махнула ей и заторопилась:

— Ладно, Алик, спасибо что свозил меня. Я правда развеялась… — смущённо тараторила я, покидая его объятия.

Матвея нет. Интересно, не заболел ли после вчерашнего, — поймала я себя на глупой мысли и тут же отмахнулась — нет, он и в морозы на турниках торчит. Такой не заболеет.

Такой, — раз представив его, я уже не могла противится. Надеюсь, он доехал вчера домой. Не упал на моте, не попал в аварию. Он выглядел очень усталым. Снова поискала глазами. Алик перехватил взгляд:

— Всё хорошо?

— Да-да, я просто…

— Точно?

— Да, я побежала, до завтра, — улыбнулась как можно милее. Змея. Вот змея, — ругала я себя, поднимаясь по лестнице. Задержалась у окошка. Проводила Ниссан до поворота и долго-долго приглядывалась к прохожим. На душе было не спокойно. ОН всегда был где-то поблизости, на виду, а в последнее время его всё нет и нет.

Я уговаривала себя, что Матвей мне нужен для разговора про Алика, и машину. Чтобы я не переживала. Расставить точки. Но точки и сами прекрасно «ставились». Одна. Две. Три. Целое многоточие из точек.

Матвей пропал.

Турники тоскливо чернели под фонарями.

А я всю неделю бегала от Алика. Убегала на пары, убегала от свиданий по вечерам, ссылаясь на усталость и учёбу, бегала от Ленкиных расспросов, от её влюблённых рассказов, от Лизкиных подколов по поводу моей личной жизни, от её любопытства, от зависти. Добегалась до того, что закрылась в ванной и разрыдалась.

Я так устала, и так запуталась, что уже не могла контролировать себя. Если бы я просто увидела его, — испуганно думала я. — Я бы успокоилась. Всё стало бы как раньше. Он бы занимался на турниках, а я занималась бы своей жизнью.

В пятницу я шла из универа и снова заметила тех пацанов на спортивной площадке, с которыми он тусил. И Щербатого. А самого Матвея не было. «Фуры», — вспомнила я его дворовое прозвище. И чуть не подошла. Пацаны наверняка знают, куда он пропал. Удержалась. Незаметно проскочила в подъезд. Кусала губы. Ждала у окошка: я из другого мира, я не найду с ними общего языка, не стоит и пытаться.

Стемнело. Облака стали тучами. А я всё смотрела на жёлтый стол, на конспект по истории искусства, и пыталась запомнить хоть что-нибудь по Ренессансу, хоть одну чёртову дату. Грызла ручку, и постоянно отвлекалась на тяжёлое небо. Училось плохо. Очень плохо.

Ещё и выходные впереди, — подумала я об Алике и сдалась. Сокрушенно рухнула на руки. Не знаю сколько я пролежала так без дум и движений. Как мёртвая.

Лежала, пока Лизка не закопошилась из своего угла:

— Да-а-аш…

— М-м…

— Ты чё?

— М-м, — это означало «отстань».

— Чай будешь? Я пойду поставлю.

— Вот это забота… — цокаю со стола безразлично.

— Так чё? — сестра движется мимо.

— Нет ничего у нас к чаю.

— Правда?

— Угу. Папа последнего деда слопал.

— У-у-у… блин… — слышу как Лизка делает обратный вираж на диван.

— И-и? — уточняю. — Всё? А сходить не хочешь?

— Ой, там мокро…

— Там полгода ещё мокро будет…

— Темно очень, — продолжает вихлять сестра.

— Фонари для кого горят, аллё.

— Сладкое вредно для кожи.

— Угу. Отмазывайся. Лентяйка.

— Э-э!

— Ладно. Прогуляюсь, — потягиваюсь я после долгого сидения. — Вот в этом вся «ты», Лиз — сама предложишь, и сольёшься, а я разгребать.

Я ещё немного попыхтела, напяливая джинсы. Для приличия попыхтела. На самом деле, я была не прочь сходить до магаза. Зацепилась за эту идею, как за спасательный круг. Цель вполне достойная — накупить вкусняшек, и напиться горячего чая на ночь. Залить им стресс. Почему бы и нет. От истории мозги плавились, от дома тошнило. Я всю неделю просидела тут. Все вечера. Пора было вылезти из скорлупы и подвигаться немного.

— Чайник поставь пока, — крикнула сестре с порога и зашагала вниз.

Ступеньки тихо постукивали под кроссовками, а туфли уныло ожидали меня в прихожей, на полочке. Вот удивительно, — думала я спускаясь, — пятки давно зажили, а надевать каблуки ленюсь. И юбки лежат. И платье любимое. Это что, я так от Алика «прячусь»? Упаковываюсь наглухо? Чтоб лишний раз не давать ему повода, не обострять его тайных желаний, и не дразнить? Смешно.

Как бы это назвали психологи?

«Тупость». Угу.

Потому что надо просто с ним поговорить, — втянула я мокрый октябрьский воздух. — Просто и честно поговорить. И попросить его не торопиться. Он поймёт. А мне пора просто разобраться в себе. Просто взять и разобраться.

Мда.

Если бы это было так просто.

Кроссовкам конец. А были такие беленькие, чистенькие, — полезли в голову глупости. Разозлилась. Специально пошла по воде. Чтобы доказать, что права, и что им точно конец. Хорошо, что лужа мелкая, — смотрела я под ноги. — А что… красиво плыву…

По воде пошла рябь и огоньки фонарей заплясали в ней, как пьяные.

— Мокнешь? — раздался сбоку знакомый голос.