Опасный выбор

Глава 24

Контроль

Я схватилась за голову и глубоко вдохнула. И заставила себя медленно-медленно выдохнуть. Как Матвей, когда брал над эмоциями контроль. Вдох. Вы-ы-ыдох. Вдох. Вы-ы-ыдох. Но дурацкий контроль никак не появлялся. А эмоции хлестали через край. Я вдохнула и выдохнула снова — без результата! Плюнула и пошла стучаться к сестре так:

— Лиз, — голос дрожал. — Лиз, слышишь? Можем поговорить?

Молчание.

— Слушай, мы не хотели тебя напугать. Я всё объясню. Открой.

Молчание.

— Лиз, всё очень сложно, понимаешь? Я не хотела, чтобы ты узнала о нас вот так, правда. Это ужасно, я понимаю, как это выглядело! Я бы и сама была в шоке, на твоём месте… — несла я первое, что приходило на ум. — Мне очень стыдно! Лиз, открой. Я всё объясню. Неудобно так говорить, через дверь. Лиза!

— Он ушёл? — подала сестра голос.

— Да. Ушёл. Выходи.

Замок отщёлкнулся и в щели показался круглый глаз. Потом вытянутое лицо и, за ним, вся Лизка целиком. Она покосилась на кухню и пошла мимо меня по коридору — на свою половинку комнаты. Я отправилась следом:

— Только не говори родителям, ладно? Пожалуйста. Этого больше не повторится, обещаю, Лиз. Ладно? Не скажешь?

— Я не знаю.

— Почему? — замерла я на пороге нашей комнаты, не решаясь войти. В горле пересохло. Лизка сбросила школьный рюкзак на диван и не ответила мне. Делала вид, что увлечена какой-то тетрадкой. В животе крутило от её тона. Я бросила утопающий взгляд на мою прекрасную готическую розу и попробовала снова:

— Лиз, не будь дурочкой. Я взрослый человек, у меня есть своя личная жизнь, ты же должна понимать…

— Водить кого попало к нам домой это уже не личная жизнь! Это опасно! — выпалила сестра тоном заучки. Ага, — подумала я, — оклеймалась, на мою голову.

— Матвей не кто попало, — возразила я.

— Он тот чувак со двора… У него оружие и…

— Нет у него никакого оружия! Хватит нести чушь! — перебила я испуганно и возмущённо.

— Есть! Вера сама видела пистолет за поясом!

— Это она напридумывала! А ты и веришь! Нет у него ничего!

— Он уже убивал и сидел за это!

— Что?! Что за бред?!

— Вера сказала! А ей — Вадик!

— Это ложь!

— Откуда тебе знать?! Он опасный тип! Он чуть Вадика и Кэста не покалечил! А может и убил бы!

— Он тебя спасал, балда!

— Ага! И за это ты легла под него? Услуга за услугу? Бедненькая! Чтобы мне не пришлось ложиться? Скажи ещё, до сих пор расплатиться не можешь!

Я вздрогнула, как от пощёчины.

— Дура! — хотелось метнуть в сестру чем-нибудь потяжелее, но под рукой оказалась только подушка с дивана. Уши горели. — Ты что несёшь?! Ты как говоришь со мной! Ты вообще нормальная такое говорить?! — кричала я, осознавая, что делаю этим криком только хуже. Нельзя было кричать. Нельзя! Но кричалось. Вся злость, что копилась годами на мерзкую сестру, прорвалась из меня, и затягивала в глубину колодца всё глубже и глубже, так затягивала, что уже не выбраться. Я задыхалась:

— Ты его совсем не знаешь, дура! Не смей говорить эту чушь! Я люблю его, поняла?! Хотя, куда тебе понять! Тебе такое не грозит! С твоими-то куриными мозгами! Только и думаешь, что о себе! И плевать на других!

— Это тебе плевать! Тащишь сюда преступников! — оскорбилась сестра. — Тебе пофиг, что это и мой дом тоже! А если бы он напал на нас? Ограбил? Что бы ты сказала родителям?! А?! Или это ты так «договаривалась», чтобы не грабил?!

— Да что ты пристала! Это просто секс! Идиотка! — выпалила я с круглыми глазами. Руки снова зачесались. — Я не обязана обсуждать с тобой личную жизнь!

— Сама ты идиотка! Это уже не личная жизнь! — завизжала сестра в ответ. — Я теперь буду представлять ЭТО каждый раз, как буду заходить на кухню! Это отвратительно! Вы мерзкие! Он мерзкий! А ты…! Ты…!

«Шалава» — чётко прочиталось в её глазах. Но сестра не озвучила. Видимо, даже для неё это был перебор.

Я прикрыла рот, чтобы не упасть до её уровня и не выкрикнуть оскорбление. Села на диван и согнулась. Уставилась бессмысленно на цветочные узоры ковра. Как я оказалась в этой точке? — думала я со стеклянными глазами. — Как докатилась до этого тупого разговора? До криков. Всё было не так. Неправильно. Дико. Ничего не должно было произойти, я не планировала. Мы не должны были отмечать с Матвеем день Слесаря, Косарь не должен был падать на турник, я не должна была оставлять именинника, а он не должен был вваливаться ко мне прямо домой, и Лизка не должна была вернуться раньше! Ничего не должно было быть. Но всё было. Всё полетело к чертям, когда Косарь полетел на перекладину зубами!

— Нафига ты вернулась так рано, — больше простонала, чем спросила я. Голова раскалывалась между ладоней. Раздавить бы её и дело с концом.

Никакой слесарь не починит того, что сломалось в этой квартире. Шаткое равновесие было нарушено и тайна посыпалась. Мой шаткий мир посыпался.

— Репетитор отменился ещё вчера, — бубнила сестрица сквозь шум. — Знала бы, если бы дома сидела, а не шаталась бы по улицам непонятно с кем!

— Поучи ещё!

— И поучу! Это ты не смей меня больше учить! Родителям понравится! Их милая Дашенька под бандитом!

— Да что ты заладила одно и то же?! Как помешанная! Тебя только это волнует?! А?! Да под ним полдвора не прочь побывать! И вы с Веркой в их числе, думаешь я не слышала?! Тупицы… вообще не догоняете. Только разница в том, что я могу это сделать, а вы просто две малолетки без мозгов и с тупыми фантазиями!

Лизка промолчала.

Ага! — я победно подняла голову. — Смутилась, зараза! Сколько раз она при мне шушукалась с Веркой про мальчишек, не забывая периодически проходиться и по «горячему мафиози», как они его между собой называли. И чего они только не выдумывали себе, и в каких только ситуациях не представляли, видя, что я поглощена черчением в наушниках. Они и не догадывались, что любая, даже самая громкая, музыка замолкала от одного только упоминания о нём. От малейшего намёка. Я бдила. И оттого, что я бдила, я знала о секретных фантазиях сестры и её больной подружки даже больше, чем хотела знать. Фу!

И она смеет упрекать меня в…!

— Папа его убъёт, — фыркнула Лизка злорадно.

— Расскажешь? Тогда придётся рассказать и про твой побег, и как этот «мафиози» догнал бэху, в которую ты села и как отбил тебя у двух старшеклассников ночью на Верхнем озере. Куда папа запретил ездить, — вытащила я свой пыльный козырь. Но сестра сообразила:

— Да когда это было!

— Это не важно. Было же.

— Вера меня не сдаст, а папа не поверит вам двоим, — задрала та нос. — Моё слово против бандитского. Папа ни за что не поверит твоему уголовнику, а я, ВООБЩЕ, скажу, что это ОН меня на озеро затащил, а Вера подтвердит! И что?! Что тогда?

— Ты в своём уме так врать?! — искренне поразилась я. Не ожидала от Лизки такой подлости.

— Пофиг, — пожала та бесстыжими плечами.

— Лиз, ты чего? — не узнавала я сестру. — Реально сдашь меня?

— Посмотрим… — она отвернулась в свой стол, показывая, что разговор окончен. Вот те раз, — думала я, — младшенькие пошли. И когда это моя дылда так выросла? Когда так оборзела?

Я и сама собиралась закончить этот бессмысленный ор. И ушла на кухню, к недоделанным котлетам — прощаться. Последние котлеты в моей жизни. Сдаст же, зараза такая, и не поморщится, — белела я у столешницы, где всего полчаса назад краснела в ЕГО объятиях. — Теперь нам точно конец. Лизка расскажет, — сжимала я кулаки так, что ногти врезались в кожу. Боль отрезвляла. Заставляла мозги соображать. — Что же делать… — думала я в исступлении и не могла придумать.

Если Лизка расскажет сегодня — позорного разговора не избежать. Может, сбежать к Матвею, пока родителей нет? — рванула часть меня на выход, но вторая, более стойкая и рассудительная, остановила порыв. — Нет, если сбегу, Лизка выложит всё у меня за спиной, да так приукрасит, что мало не покажется, ещё и «бандитскую» квартиру укажет. И к нам в Матвеем постучат уже не дворовые ребята, а ребята в погонах. Или папа с топором. Или все вместе. Придётся держать осаду…

Я долепила последнюю котлету и запульнула противень в духовку: не смешно! Это не смешно, Даша! — сказала я себе сердито, но нервы уже сдавали. Мысли лезли нелепые, не к месту, глупые, как будто мозг спасал крупицы благоразумия юмором. Я бросила все оставшиеся силы, всю злость, на уборку. Развесила бельё. Почему они сегодня так долго?! — в сотый раз глянула я на часы и усомнилась, что те работают — минутная стрелка вообще не двигалась. Или время решило поиздеваться надо мной подольше? Помучить перед разборкой с родителями…

— Ужин давно готов, — буркнула я, усаживаясь за доклад. Лизка, корпевшая над домашкой, даже не пошевелилась.

— Как хочешь, — нацепила я наушники и врубила Эванесенс на полную: хотелось кричать, выть, но я не могла себе этого позволить. Не при сестре. Гордость не давала расслабиться. Пусть Эми Ли повоет за нас двоих. У неё всё равно это лучше получается, — решила я, и чуть не разревелась, заметив в уведомлениях «никогда себе этого не прощу» Матвея.

Я не сказала ему про наш с Лизкой разговор. Пока что. Глубоко-глубоко внутри, ещё теплилась полурастоптанная надежда, что всё обойдётся и она не сдаст. Или всё-таки сдаст? Но не сразу. Не тот человек была моя Лизка. Она явно что-то задумывала.

Она была необычайно молчалива сегодня при родителях, есть котлеты не стала. «Не буду. И вам не советую» — бросила она изумлённой маме.

— Лизочек, ты чего, вкусные же…

Я незаметно кусала губы. И ждала. Как же это отвратительно! Ждать.

Неизвестность сжирала мой воздух. Меня шатало от духоты и страха. Весь вечер я проходила в защитной стойке, как боксёр, пряча голову и готовясь нанести свой слабенький ответный ударчик. А Лизка была «на коне». Она видела, как я мучаюсь. Эта коза всё-всё видела. Видела своё превосходство, и жестокий котелок её варил, выдумывал, куда бы это превосходство использовать. Куда бы повыгоднее его применить?

Её белое лицо долго висело в телефоне перед сном, пока она наконец не придумала, и не зашептала из своего угла:

— Есть одна девочка… слышь, ты спишь?

Я помолчала. Что за тупой вопрос?! Заснёшь после такого!

— Нет, не сплю.

— Так вот, есть одна девочка из моего класса, она меня прям достала. Всё время зырит, как на лохушку, сверху-вниз, у неё папка бизнесмен, типа ей всё позволено. На прошлой неделе натравила на меня подруг, чтобы высмеяли на физре, а вчера она подговорила Шубина игнорить меня. Понтов выше крыши. Такая гадина, прям бе-е… ну ты поняла. Фамилия Евсеева. Так вот…

Я напряглась. Понятно, куда сестра клонит…

— Пусть мафиози разберётся с ней завтра, — закончила она приказным тоном.

Никаких «и тогда я родителям ничего не расскажу» не последовало. Ясно, — хмурилась я. — Значит, это ещё далеко не конец. И ездить она собирается на нашей с Матвеем тайне столько, сколько получится.

— Это всё? — уточнила я тихо.

— Угу. Я тебе фотку её скинула. Разберётесь, в общем.

— На школьном закапывать? — не удержалась я.

Сестра зашевелилась.

— Что закапывать?

— Ну, Матвей грохнет её, надо же подумать как от тела избавиться… а хотя, забей, мы сами. Пусть к тебе ведёт как можно меньше следов. Дольше искать будут. Вот удивятся, да?

— Ты прикалываешься? — струхнула Лизка. — Просто пусть скажет ей отвалить от меня.

— И что, даже поколотить немножко нельзя?

— Нет! — зашипело из угла.

— Даже так, чтобы синяков не было видно? Матвей умеет.

— Нет, нельзя! Я что дура так подставляться?!

— О, а давай мы Матвея к её родителям пошлём? Пусть поговорит с папашей, мол, ты как дочку воспитываешь, а? — продолжала издеваться я, на полном серьёзе. Я уже понимала, что ни за что не соглашусь на эту постыдную «сделку», где Матвей будет выступать пугалом для моей мерзкой сестрички. Он ей не цепной пёс, которого можно спускать на «негодных людишек».

Всё равно, сделай он это, Лизка только сильнее разгорячится. Почувствует сладкую власть над судьбами и продолжит ещё активнее плясать на нашем несчастном положении. Этого нам не хватало. Завтра расскажу Матвею и буду готовиться объясняться с родителями. Первой. Подведу к Матвею аккуратно. Сама.

— К отцу не надо! — протестует, тем временем, сестра.

— А что? Влезет к нему в дом, ствол приставит к башке и ТАК скажет, чтоб его гадкая доченька не трогала Лизу Ларину, что тот на всю жизнь запомнит.

Переведёт дочку в другую школу — подальше от опасности. Будет знать, с кем связался. Да? Так же всем будет лучше…

— Хватит! — разозлилась сестра, догнав, что я над ней угораю. — Просто пусть подойдёт и скажет, что если ещё хоть раз она меня тронет, он тронет её.

— А тронет?

— Посмотрим.

— Страшный ты человек, Лиза, — выдохнула я, отворачиваясь к стеночке.

А утром, перед парами, я показала фотку злючки-Евсеевой Матвею. Он выглядел непривычно помятым после вчерашнего, а на кухне за его спиной громоздилась грязная посуда и пустые бутылки. Запашок в квартире тоже был так себе. Какой бывает после бурной вечеринки.

— Ты вообще спал? — улыбнулась я, — как отметили?

— Плохо, — ответил он на оба вопроса сразу и снова притянул меня в свои объятия. — Почему у меня такое чувство, что если отпущу, то больше не увижу… — прошептал сокровенные мысли. — К чёрту эту Евсееву, я готов придушить её, лишь бы сестра молчала. А потом придушу и сестру, чтобы не отнимала тебя…

— Матвей, — упрекнула я тоже тихо, не желая нарушать этот блаженный миг в его объятиях. — Не надо никого убивать. Я сама всё расскажу родителям. Сегодня.

— Сегодня? Вот, почему, — подтвердил Матвей свои опасения. — Значит, сегодня…

— Угу.

— Точно?

— Сама боюсь. Но я не хочу, чтобы Лизка рассказала им свою версию, понимаешь? — пожаловалась я. — Она тупая и жестокая малолетка, ничего не понимает… она думает ты преступник, мафиози…

— М-м.

— Убийца…

— Даже так?

— Ага. Серьёзно. И утверждает, что у тебя пистолет есть.

— М-м.

— И что ты сидел…

— М-м-м…

— Представляешь, если она ТАК представит тебя родителям? Что за наказание иметь такую идиотку-сестру…

Матвей чуть отодвинулся и долго-долго смотрел мне в лицо, как будто не мог поверить. Думал. Разглядывал меня и глаза его светились.

— Что? — не выдержала я и скромно заулыбалась. — Чего ты так смотришь?

— Как же я тебя обожаю… — стиснул он меня ещё крепче. — Ты не представляешь. Ты делаешь меня самым счастливым человеком и даже не замечаешь этого. Как будто так и надо… Даш…

Он помолчал.

— Давай просто сбежим?

— Ты что? — заволновалась я.

— Снимем другую квартиру, эту я продам, расплачусь по долгу и начну всё с нуля, а? Они не найдут нас… а хочешь, переедем в другой город? Питер? Москва? Где тебе больше нравится? Затеряемся там…

— Погоди, — остановила я его, — а как же учёба? Я не могу…

— Ладно, пусть Калининград. Просто съедем из этого проклятого двора, а?

На секунду мелькнула мансарда, тёплые гирлянды на стенах, балкон с цветами и кошка клубочком в кресле. Я поморгала, отгоняя чудесное видение. Сбежать из колодца? Возможно ли? — поглядела в синее окно неуверенно: тёмное февральское утро только начиналось, и голые ветки уныло чернели на фоне турников.

Матвей осторожно переодел колечко на правильную руку и поднял моё лицо к себе, для поцелуя:

— Даш… я не шучу…

— Знаю… — румянец удовольствия залил щёки. Матвей не шутил. Он готов был выполнить любую мою мечту. И как же сладко было мечтать вместе с ним! Нежась в тёплых объятиях! Целуя мягкие губы! Ощущая сильные руки! В этих руках казалось, что всё-всё возможно!

Всё-всё.

Кроме родителей.

Я сникла. Глянула на экран.

— Пора бежать.

— Уже? Останься ещё хоть на пять минут…

— Я бы с радостью, но не успеваю.

— Давай подкину, — загрёб Матвей с тумбочки ключи. — Нет, погоди, не надо! — задержала я его. — Я сама добегу. Всё в порядке.

Он глядел, не желая отпускать, и мы оба понимали, что нет, не «всё в порядке», но оба крепились из последних сил, чтобы не пугать друг друга.

— Даш, правда подумай. Моё предложение будет в силе всегда, только скажи «да», ладно? Подумаешь?

— Да, — улыбнулась я и выпустила тёплую ладонь.

И на душе сразу засквозило предчувствиями.

Я шла в универ и ёжилась от них. Что-то было не так.

— Кольцо! — напомнила мне Ленка на проектировании одними губами, и я телепатировала ей «спасибо, дружище! Я забыла!». Незаметно переодела на левую руку и ещё долго и задумчиво крутила его на пальце. Такое нежное. Золотое. Как лучик. Лучик света в тёмном царстве. Мой лучик.

ОН выбирал его, и думал обо мне. И выбрал самое идеальное, как будто знает меня изнутри, все мои потаённые желания и чувства. Откуда бы? Если это не магия, или не какая-нибудь сверх-научная квантовая фигня, то я уже не знаю что. Слишком откровенно. Слишком глубокая связь. Как у близнецов. Или хуже.

Почему же мы оба сегодня чувствуем… одно и то же?.. Что-то произойдёт. Что-то неизбежное. Поэтому так горько на душе. Дурацкое предчувствие. Оно отравило собой весь, и без того, тошнотный день, после разговора с Лизкой.

Ленка сразу распознала неладное, и, на первом же перерыве, вызнала у меня, что стряслось. Ужаснулась. И посмеялась. Не удержалась, изображая лицо моей младшей сестрички, но быстренько сообразила, что мне не до смеха и уверила, что сама поговорит с ней. Они неплохо ладили. Лена Лизке нравилась. Вдруг та уже подостыла за ночь и Ленка сможет её убедить, — надеялась я, как наивная дурочка.

Подружка вызвалась проводить меня до дома и «взять быка за рога» — то есть Лизку за… ну, пусть будет «рога». Всё-таки, она та ещё коза, — думала я почти с облегчением, когда мы с Леной подходили ко двору.

А внутри всё-ещё шевелился отвратительный червяк подозрений: надеюсь, Матвей не додумался тащиться на разборки с Евсеевой… эмки на месте нет. Хотя, это ещё ничего не значит — школа закончилась час назад. Надо написать ему и спросить, чтобы быть в курсе, если что. Ой…

Телефон в кармане вдруг завибрировал: мама.

— Да. Да, уже подхожу, а что?

— Что там? — затребовала Ленка, когда я отключила вызов.

— Мама звонила, — ответила я рассеянно. — Сказала срочно идти домой. Ох, Лен, что-то мне не понравился её голос… она недовольна… очень…

Неужели Матвей всё-таки устроил скандал в школе? — гадала я. — Неужели Евсеевой прилетело?!. И она указала на Лизку? А та… указала… о нет, только не это!

Я отпустила верную подружку домой и поднялась в нашу квартиру одна, на дрожащих ногах. И первое, что увидела — полицейскую спину на кухне.

Ноги чуть не отказали от страха.

Что происходит!?

Оказалось, что прилетело не Евсеевой, а самой «заказчице» — Лизке.