Опасный выбор

Глава 21

Открытка

— Привет! — я неловко отпрыгнула от Матвея. — Тоже опаздываешь? — брякнула первую попавшуюся глупость. Ленка залилась краской. Что это?! — поразилась я. — Моя Ленка заволновалась перед Матвеем?! — Я глянула туда же: да! Конечно, он ничуть не смутился. Фирменная улыбочка «мафиози» была на месте. Ему забавно!

— Привет, Лен, — поздоровался он, а ля вежливый мальчик, и снова притянул меня для поцелуя, — пока, Даш…

Ленка шокировано затопала дальше. Я догнала её уже на крыльце под звуки рычащего на прощание мотора.

— Дашка, блин! — качала она головой, нервно посмеиваясь. — Ты как… это же! Это же тот! Это же тот?!

— Тот, — призналась я, кусая губы.

Ленка оглянулась.

— Как?! Когда?! — мы зашли в тёмный вестибюль, сдали пальто, и побежали по лестнице, размахивая для устойчивости папками. — Кто он вообще?!

— Ну, сосед… ты же знаешь.

— Сколько ему?

— Девятнадцать…

— А как зовут?

— Матвей.

— Давно вы?

— Ну-у… Лен, это сложно сказать…

— Эм-м, как это?

— Ну, в общем, да, давно…

— И молчала?! Серьёзно у вас?

— Очень.

— О боги, Даш! Ты чего?

— Чего?

— Это так странно!

— Что странного? — я нахмурилась. Этот «допрос впопыхах» стал напрягать.

— С чего ты вдруг?

— Вдруг ЧТО? Лен, ну говори яснее! — попросила я. Мозги уже плавились, а впереди ещё три пары и зачёт.

— Вдруг с НИМ! — выпалила подруга, забегая на этаж. Я торопилась следом:

— А что с ним не так? — начинала я сердиться.

Ленка почувствовала, что перегибает и припомнила мне мои же слова:

— Ты ж говорила, «бандит какой-то», — шипела она, семеня по пустынному коридору. Тихо торопиться не получалось — нас выдавали мои каблуки.

— Оказалось не бандит, — отрезала я, открывая дверь. Заползли в аудиторию на цыпочках. Разговор пришлось отложить до перерыва. Еле досидели пару и снова сошлись в закутке коридора:

— А родители знают? — сразу задала резонный вопрос Ленка. Я поморщилась.

— Нет?! — ахнула она с круглыми глазами. — Даша! Что они скажут?! Ты вообще представляешь на что подписалась?!

— Не представляю… — ответила я серьёзно, глядя на бурлящую в коридоре толпу.

— Боги… — подружка схватилась за щёки. — Серьги, татушки, мотик, ещё и курящий!

— Уже не курит. Бросил. И мотика больше нет, — вздохнула я. Передо мной уже пыхтели свирепые папины усы и мамино молчание заполонило всё пространство до скончания веков. Без Ленки было так просто. Я просто не думала о будущем. А теперь, живот скрутило так, будто я им уже во всём призналась. Про нас с Матвеем знал только Юра Щербатый, а теперь и Ленка. И, рано или поздно, узнают все. Потому что всё тайное всегда становится явным, как в том рассказе про кашу.

Подружка сжалилась.

— Когда будешь их знакомить? — осторожно поинтересовалась она, уже заранее морщась от моего ответа.

— Не знаю, Лен, — снова вздохнула я. — Наверное, в следующей жизни.

Положение казалось критическим.

— Даша-а, — Ленка тоже сочувствующе выдохнула. Она вникла в самую суть без слов, как истинная подруга. Если даже ей мой выбор показался отчаянным, то какая же реакция будет у родителей?! — У вас правда всё серьёзно? — безнадёжно уточнила она.

— Ага.

— А…это?

— М-м?

— Было уже?

— Было, — постыдно заулыбалась я, и тут же совладала с собой. Какой ужас.

— Да-а-ш, так быстро?! — выпучилась Ленка возмущённо, но любопытные огоньки выдали её с потрохами — она хотела подробностей. Очень хотела. Всех-всех подробностей. Даже подошедшего к нам Славика отправила восвояси, мол, девчачий разговор, иди-иди. И Славик скромно ретировался.

А глаза у моей Ленки горели совсем не скромно — у них-то со Славиком ЭТОГО ещё не было — Ленка подводила к близости плавно, со всей ответственностью, с расстановкой. Готовилась. Для всего был свой час и своя минута. Свой порядок. Сначала «за ручки», потом милые обнимашки, потом поцелуи «без языка», потом «с», потом обнимашки покрепче и посмелее… ну, в общем, по нарастающей, а не то что у нас с Матвеем — в омут с головой. В колодец с наслаждением — ёжилась я.

— Ты его домой что ли приводила?! — удивлялась на фоне подружка. — Да? Тайно? Нет? Что прям в машине? — гадала она. — Нет? А где?

— У него в квартире.

— А родители?

— Нет родителей, живёт один.

— А родственники есть?

— Не знаю, Лен, ещё не спрашивала…

— А что так? Заняты были кое-чем? — растянулась она как лиса. И у меня, как назло, тоже поползла довольная усмешечка. Зараза! — ругалась я про себя. Не могла сдержаться. — Как подумаю о Матвее, сразу улыбаться хочется. Дурная. Ну!

— Ну-ну, и как он?

Опять лыблюсь.

— Лен, ну что за вопросы…

— Ну Даш, блин, понравилось?

— Угу.

— Очень? Ты… да? Он всё делал как надо?

— Он знает, как надо, да, Лен, — отрезала я настойчивым шёпотом. Кругом ходили уши.

— Ох, опытный, значит. Повезло тебе. Интересно, сколько у него было девочек… да?

— В смысле? — не поняла я к чему она клонит.

— Ты как будто его не видела, — выпучилась подруга невинно. — А вот у Славика была только одна. И я переживаю, вдруг у него никогда не было… понимаешь? Ну, по серьёзному не было. А как про это спросишь. Он такой осторожный. Нежный. Внимательный.

— Так это же хорошо, — поддержала я. — И ваш первый раз будет романтичным и нежным… ты чего? Ты же так и мечтала. Всё же замечательно. Он тебя любит, ты — его. Что ещё нужно? Ты слишком много переживаешь.

— Кто бы говорил, мисс «порядочность». Боги, Дашка-а, — она снова схватилась за щёчки. — Я как представлю вас вместе… он же просто машина…

— Ты чё дурочка? — пихнула я её, и засмеялась. Ленка тоже засмеялась:

— Ну и оторва ты, оказывается! Боги-и… А я хожу, переживаю, как там моя Дашуля… а ты с бандитами кувыркаешься!

— Тише, балда! Какие бандиты! Я же говорю, у него просто стиль такой. Он вообще нормальный.

— Ага, попробуй докажи.

— Ленка, что же мне делать… — я прижалась спиной к холодной стене.

Как страшно стало.

— А где он учится? На каком факультете? — хоронила она меня, сама того не подозревая. Сыпала земельные комочки вопросов мне в могилку.

— Он пока не определился, — выползала я из под земли, — он просто работает, пока что.

— А кем?

— Эм-м, — я в панике подбирала Матвею работу: курьер? Нет, нужно что-то попрезентабельнее. — Он инкассатор.

— О, круто, — покивала подруга уважительно. — Ему очень подходит.

— Думаешь? — с надеждой переспросила я.

— Ага, и автомат носит… — пошла Ленка представлять. А я задумалась.

Пожалуй, она права. Работа необычная, интересная, не для всех, можно за неё зацепиться. И суровый внешний вид Матвея становится объясним, — размышляла я. — Припрятать его татушки под водолазку, чтобы глаза не мозолили. Под чёрную водолазку, он же любит чёрный. Подарю ему на Новый Год, например. Ему очень пойдёт. Серьги снять. Интересно, снимет, если я попрошу? А что, будет настоящей картинкой: высокий, широкоплечий, спортивный, сероглазый, ещё и на работе работает, не сидит ни у кого на шее. Эх, жаль не служил, папе это понравилось бы, зауважал бы даже. Соврать? Только с Лизкой проблема, — загорелись вдруг уши. — Про сестру-то я и забыла! Она Матвея каким только не видела. Она его после того раза хорошо запомнила. Очень хорошо! Да и родители могут вспомнить. И курение и мотик… Чёрт! — я потёрла виски. — Всё время забываю, что он наш общий сосед.

Я чуть не заплакала от отчаяния.

И от, окатившей следом, волны стыда.

Что я творю?! Я перекраиваю моего Матвея по-живому. Снова делаю ему больно. Пытаюсь причесать его, моего особенного, под одну гребёнку со всеми. Трусиха! Мало того, что это настоящее предательство, так это ещё и тупость! Это как пытаться причесать дикого волка. Как его не чеши — лабрадором он не станет.

Мой «волк» не привык считаться с чужим мнением, а я только и делаю, что сую его в клетку общественных рамок. На обозрение ликующей толпы. Что я за человек?!

Толпа закидает его осуждением, как камнями. Единственный выход — одичать самой и сбежать с ним в лес — в его естественную среду обитания. На дикую природу. И прятаться от цивилизации? От родных?

Я трус. Я боюсь их.

А Матвей не переделывает меня. Принимает меня такой, какая я есть. И оберегает меня — домашнюю трусиху. Борется с самим собой, чтобы защитить нас, отказывается от своих слабостей, глушит гордость. Скулит, но делает.

А я?

Трясусь, как щенок под забором. Скоро меня вытащат за шкирку и спросят. Но пока мне удаётся скрываться. Пока…

— Даш! Лен! — нашла нас Юлька. Она затормозила рядом и отдышалась. — Завтра к одиннадцати на Южном вокзале собираемся, поняли?

— Так далеко, а почему не на Северном?

— У Южного Виктория рядом, там и закупимся.

— А-а, — мы дружно закивали.

— Лен, слушай, — спросила я Ленку, когда одногруппница нас оставила, — а ты не обидишься, если я завтра не поеду на дачу? Я тебе подарок Славин передам, кинешь его в общак? Ладно? Он подписан.

— Не поедешь? Почему-у? — заартачилась подруга.

— Ну-у-у, — я намекнула ей телепатически.

— А-а-а!

Ленка поняла.

— Хотите вместе побыть? У него, да? Эх, везёт вам, квартира всегда свободная… а мы со Славиком, как школьники по чужим углам ныкаемся, или как бродяги, по улицам шатаемся… мёрзнем…

— Ага, — покивала я возмущённо. — Везёт что у Матвея родители умерли?! Ну, Лен, блин! Думай вообще!

Подруга спряталась в ладошки:

— Ой-й, прости-прости, — зашептала она в ужасе, — я не хотела… правда… ты права, это ужасно! Что я говорю такое? Прости! Я уже совсем сбрендила. Так хочется подольше побыть со Славиком наедине, не представляешь, как надоело бегать, смотреть на часы, ждать, — пожаловалась она.

— Представляю, Лен.

— Угу.

Мы помолчали и обе глянули на время.

— Так ты родителям скажешь, если спросят? Вдруг мама будет тебе названивать, беспокоиться, — уточнила я, пока не прозвенел звонок.

— Скажу, а если попросят трубку передать? Что тогда? — хихикнула моя будущая «подельница».

Я подумала.

— Скажи «пш-ш-пш-ш, связь плохая», и сбрось.

— Гениально! — восхитилась Ленка, смеясь. — А вдогонку успокоительное сообщение, бамц! И вуаля! Ладно, не бойся, что-нибудь придумаю, прикрою тебя. Вдруг потом нам тоже нужно будет скрываться со Славиком, будешь у меня в долгу.

— Вам-то зачем скрываться? — повеселела я. — Вы же самая очаровательная парочка на Свете! Можно прям при родителях…

— Дашка! — хлопнула меня подруга, хохоча и краснея. И мы снова завалились в аудиторию.

А на следующий день, я завалилась с рюкзаком к Матвею. Получилось только со второго раза, потому что на подходе я встретила тёть Валю, и пришлось делать вид, что я ушла со двора. Спряталась, как ребёнок, за угол, и ждала, пока она зайдёт в наш подъезд и заберёт опасность разоблачения с собой. Представляю, как бы она преподнесла маме «горячие новости», попадись я ей на крылечке Матвея минутой позже. Вопросов было бы не избежать.

Сердце стучало как сумасшедшее, когда Матвей снимал с меня тяжеленный рюкзак и угорал, что я к нему на неделю. А я пыхтела про сапоги, которые пришлось тайно запихнуть, потому что нормальные люди ездят на дачу в удобных вещах и кроссовках. А я хотела выглядеть прилично, если мы вдруг куда-нибудь поедем. Не тащиться же таким снеговиком. Мама бдила. Пришлось при ней одеться тепло, по-спартански: пуховик, штаны с начёсом, толстенная толстовка с капюшоном, даже зимние колготки и термобельё — заставила. Чтобы я себе почки на море не отморозила. Зима, как-никак! Ей хватило моей горячки под сорок градусов, в прошлом месяце. Теперь боялась.

— Не человек а капуста! — жаловалась я Матвею, раздеваясь. А он помогал мне и приговаривал, что так даже интересней — больше интриги. Он быстренько привёл меня в подходящее настроение, и я растворилась в его объятиях, забыв и про тёть Валю и про снеговиков с капустами. Мы напились кофе и долго валялись в постели, слушая тихую музычку и болтая обо всём на свете.

Наконец-то нам не нужно никуда торопиться!

Целые выходные. И только наши!

Я ликовала. А Матвей вообще был на седьмом небе от счастья. И меня к себе поднимал. И не раз. Мы бы так и просидели дома всю субботу, наслаждаясь вкусной едой, разговорами, киношкой, которую мы так и не досмотрели, потому что ноутбук полетел с кровати на пол, по неосторожности, да там и остался… так бы и просидели, если бы Матвея не вызвали «по срочному делу». И над нашим приятным романтическим вечером нависла угроза.

Матвей немного поругался под нос, но отчаиваться не стал.

— Собирайся, — бросил он телефон обратно на тумбу и подхватил меня с кровати на руки, — будешь моим штурманом. Отказываться нельзя. Сама понимаешь. Поставил осторожно, как хрустальную статуэтку.

— Я не очень сильна в драках, — предупредила я, нервно хихикая под его поцелуями: куда это он собрался нас везти?!

— Драться не придётся, Даш, можешь надеть каблуки. Всё будет по красоте, — улыбался он. — А я постараюсь не приставать. Но это не точно.

Я немного расслабилась.

— А куда мы поедем?

— Заскочим на пять сек на один адресок, а потом отвезу тебя в Новогоднюю сказку.

— Что? — я прыснула от неожиданности. — Это кафешка какая-то?

— Не-а. Это место. Погуляем, подышим перед сном. Тебе понравится, вот увидишь. Ты же из Кёнига не выбиралась ещё зимой? Ну вот.

— Какая же сказка без снега? — не сдавалась я, напяливая юбку и мысленно вымаливая прощения у мамы. Матвей завис, наблюдая за моим процессом.

— О чём задумался? — заулыбалась я удивлённо.

— О том, как мало места у эмки на заднем…

— Матвей!

— Но в мыслях почему-то помещаемся, прикинь, — засмеялся он, уворачиваясь от моей смущённой расправы. — Может проверим?

Вышли. Сегодня даже Матвей утеплился: пуховик на футболку, адики с начёсом, шапка. И снова всё чёрное. Я уже посмеялась, случайно заглянув в шкаф, пока он переодевался:

— Какое разнообразие! Как будто в чёрную дыру смотришь! Не боишься, что затянет? Я буду скучать.

— А у тебя, наоборот, ничего чёрного, — заметил он, ни с того ни с сего. Я задумалась. Действительно!

— Ты — моё чёрное, — отшутилась я радостно и чуть не поплатилась одеждой.

Какой же он внимательный, — любовалась я по дороге. Матвей знал город наизусть, он ловко сворачивал и сокращал, так что на «адресок» мы доехали быстро. Если бы не приходилось аккуратней проезжать брусчатку и рельсы, вообще долетели бы за десять минут, но у легендарной «машинки» была слишком низкая подвеска для подобных встрясок, и по неровностям мы тащились аккуратней некуда.

Зато, когда Матвей закончил с делами и кинул какой-то свёрток на заднее сидение, он заехал «машинкой» на трассу, и я чуть не заматерилась от страха и неожиданности.

А Матвей веселился:

— Кайф? За пять секунд до ста, — он посигналил дальним светом передней машине и она ломанулась в сторону, уступая нам путь. И снова газ. Правый ряд стремительно полетел назад. Вжих-вжих-вжих, — мелькали тёмные пятна за моим окном.

— Кошмар какой! — смеялась я, плющась в кресло и хватаясь за ручку. Сто сорок. Сто пятьдесят. Сто шестьдесят, — уверенно скользила стрелочка по кругу.

— Матвей! Ну, пожалуйста! Я же поседею, пока доедем! Страшно, как на мотоцикле! — пищала я сквозь музычку, и не могла сдержаться от глупого хохота. Чувствовала себя как в детстве, на американских горках. Только тут не было ни одной горки. Была одна бесконечная прямая с пролетающими диодными огнями — ровненькое Балтийское Кольцо. Идеальное поле для спортивных моторов.

— Не-е, мот разгонял за три, — улыбался водитель скромно.

— Что?! Всего за три?!

— Прикинь.

— И как ты ещё жив остался! — недоумевала я, а волосы на голове шевелились. Может, это они уже седеют, — гадала я, представляя, сколько раз Матвей мог убиться, гоняя в плохую погоду. Нет, всё-таки хорошо, что мотика больше нет.

«Местом», чтобы нам «подышать перед сном», оказался Зеленоградск. Что может быть лучше, чем дышать на море… ЗИМОЙ! — Смеялась я про себя, не понимая, зачем Матвей нас туда тащит — на лютый мороз.

Мама, наверное, заикала сейчас в нашей тёпленькой квартире. Я снова мысленно уверила её, что не простужусь и послушно застучала каблуками рядом с Матвеем. Рядом с ним, кажется, невозможно простудиться. Во-первых, он тоже бдит — вот, уже нахмурился, когда я призналась, что забыла перчатки. Рассовал мои холодные руки поглубже в куртку: одну оставил мне — а другую ладошку забрал к себе в карман. Там было совсем хорошо. А во-вторых, Матвей, если что, «отогреет»… — смеялась я про себя, поглядывая на спутника и невольно ощущая влечение.

Интересно, замечает он мои нескромные взгляды?

В пуховике с воротником, с припрятанной под ним голой кожей, Матвей и вовсе походил на обычного парня. С каким я запросто могла бы показаться родителям, или в универе. Даже с гордостью показаться. В полутьме и шрамы не так заметны, и серьги переливаются по-праздничному, и красивые глаза в тёмных ресницах блестят радостно. С предвкушением.

— Готова?

— Надеюсь! А к чему? — хихикаю я, получая поцелуй.

— Смотри, — и тут произошло невероятное…

Матвей вывел нас на центральную улочку и я снова вернулась в детство. Кругом, куда ни глянь — огоньки-огоньки, новогодние украшения, шары и ёлочные лапы. Вся-вся улица светится праздником! Сказка! Настоящая сказка, куда ни глянь! И даже без снега сказка! Я не выдержала и прижалась к НЕМУ со всей силы — чувства переполняли. Эмоции били через край! Я даже попискивала от восторга! И даже попрыгивала, ничуть не смущаясь гуляющего вокруг народа. Я никогда не видела таких красивых мест! Кажется, сюда со всей нашей области свезли гирлянды! Открытка! Чудо! Матвей слушал мои восторги и счастливо улыбался:

— Идём за кофейком. Есть тут одно местечко…

— Кофе после шести? — радостно засмеялась я — обожаю его «местечки».

— А кто нам запретит? — удивился он тоже весело. — Ты думаешь мы заляжем с тобой, как старики, в десять? В наш единственный выходной? Сомневаюсь!

Мы заглянули в уютную подворотню с кофейней, тоже густо украшенную новогодними огоньками и букетами еловых веток, и громадными звёздами на лентах прямо с небес. Забрали свой кофе, насыпали в него побольше сахара, и двинулись «дефилировать» по центральной улице, наслаждаясь окружающей красотой и оценивая витрины по десятибальной шкале — кто круче украсил.

А через пять минут нас поймал первый снег.

Я не могла поверить в происходящее.

Волшебство зашкаливало.

Сначала с чёрного неба скромненько «засолило» мелкими капельками. Кап-кап. Мы даже не сразу поняли, что это — дождь такой или морось… пока думали, повалило крупно — хлопьями. Белыми-белыми, классическими снежными хлопьями.

Чтобы мы точно не спутали!

— Так лучше? — уточнил Матвей деловито, как будто это его рук дело. Я прыснула.

— Не представляю, как ты и ЭТО умудрился устроить, но мне нравится! Очень нравится! — висела я на его руке, абсолютно счастливая.

Я действительно не представляла, как можно сделать этот день лучше!

Но Матвей представлял. Мы догуляли до самого моря, поёжились там немного, глядя на чёрную воду и двинулись обратно — по белому-белому пути. Теперь центральная улочка выглядела ещё живописней: пушистые еловые ветви у витрин припорошились свежим снежком, и красные звёздочки и цветные шары засветились в них ещё ярче, улыбки на лицах прохожих растянулись ещё шире, музыка из кафешек заиграла ещё призывнее, а снег всё валил и валил с чёрного неба, прямиком из бесконечности, из Вселенной, так валил, что мы даже остановились посреди улицы, задрав головы.

Затаив дыхание.

И ощущая, как тают снежинки на наших румяных, от мороза, лицах, на ресницах, на губах.

— Нереально… — выдохнула я белое облачко, сжимая горячую руку Матвея в кармане.

— Даш.

— … а?

— Давай съедемся?

— … съедемся? — повторила я тихо, встретив его серый серьёзный взгляд.

— Съедемся. Не могу без тебя.