Подонок. Я тебе объявляю войну!

32. Женя

Грубо дернув назад и развернув к себе, Смолин с силой припечатывает меня спиной к стене. Придвинувшись почти вплотную, нависает надо мной. Сжимая предплечье как тисками, второй рукой он упирается в стену рядом с моей головой. Губы его сжаты так, что выступили желваки. Но самое жуткое сейчас — это его взгляд. Захлебнуться можно в этой жгучей ненависти.

— Нахрена ты это сделала, идиотка?

— Не я первая начала всё это.

— Что — это?

— Ты меня сфоткал! Ты показал всем вашим эту фотку! Ты собирался ее выложить! Я всего лишь тебя опередила.

— Никому я ничего не показывал. И никуда выкладывать не собирался. Я просто хотел, чтобы ты от нас свалила. Но теперь… теперь я тебя уничтожу, — выдыхает Смолин мне в губы. — Сегодня же твоя сраная фотка будет в сети, а потом я превращу твою жизнь в такой ад, какой тебе и не снился.

— Всё сказал? Теперь послушай меня. Это видео — только начало. Если выложишь мою фотку — я солью его. Солью везде, куда только можно. Вся гимназия, а не только ваша чертова компашка, увидит твою сестру… Весь город увидит, ваш отец, его коллеги, друзья, знакомые, все… Тронешь меня — я солью видео. Твоя сестра полезет ко мне — я солью видео. Твои дружки будут меня доставать — я солью видео.

— Ты вздумала меня шантажировать?

— Я тебя всего лишь предупреждаю, — стараюсь говорить спокойно и твердо, хотя внутри всё дрожит. — И даже не сомневайся — так я и сделаю. Мне терять нечего. Ах да! Кто-то из класса ещё раз назовет меня шваброй — я солью видео.

Смолин дышит тяжело, крылья носа подрагивают. Глаза — абсолютно черные бездны, а взгляд в эту секунду просто безумен. Мне кажется, он сейчас меня придушит. Или вцепится в глотку и разорвет. Но тут звенит спасительный звонок, коридор быстро наполняется людьми, и ему приходится меня отпустить.

Выдохнув, я делаю шаг в сторону, но тут он снова хватает меня за предплечье сзади. Наклоняет голову и шепчет прямо в ухо, задевая его губами и обжигая горячим дыханием:

— Войны захотела? Будет тебе война…

Затылок и плечи осыпает мурашками. Я не успеваю ни ответить, ни как-то отреагировать, а он уже отпускает мой локоть, обходит меня и идет по коридору вперед, заложив руки в карманы.

Конечно, я понимаю — Смолин не уймется. Глупо думать, что он просто выслушал меня, поверил и смирился. Но и я отступать не собираюсь.

Остаток дня сижу как на иголках. В таком диком напряжении, что думать ни о чем не могу. На уроках буквально кожей чувствую его флюиды ненависти. Даже когда сижу или стою к нему спиной. Мне кажется, сам воздух в аудитории становится густым и наэлектризованным его яростью так, что дышать тяжело. Хотя он больше не обронил ни слова в мой адрес. Остальные тоже весь день помалкивают.

Перед последним уроком Смолин подходит к Шаманскому, который, как и я, весь на нервах. Отвешивает ему подзатыльник и кивком предлагает выйти.

— Стас, это не я, — частит Алекс испуганно. — Я даже не знаю, как ее зовут! Нафига я ей буду что-то пересылать? Не я это!

— Он говорит правду, — подаю я голос с места. — Есть и другие источники.

Смолин на миг замирает, но даже не оборачивается на меня, а продолжает наседать на Шаманского.

— Если б не ты, мудила, этого дерьма вообще бы не было. Ты знал у кого и что ты просишь. Заскучал он там, сука. А теперь встал и пошел со мной или мне тебя вынести?

Шаманский, бледный и трясущийся, послушно поднимается и следует за Смолиным из класса. Тишина в аудитории после их ухода становится еще более гнетущей.

Через десять минут начинается английский, но ни Алекс, ни Смолин на него не приходят.

После урока хочу скорее мчаться на автобус, но преподаватель меня тормозит. Так некстати!

— Евгения, а вам я дам другое задание на дом. Которое соответствует вашему уровню. Подойдите, пожалуйста.

Он вручает мне листы с упражнениями и текстом, растолковывает, что и как нужно сделать. Никто из класса при этом не хихикает, как раньше. Просто молча выходят.

Однако десять минут задержки стоят мне опоздания на школьный автобус. И ничего не остается, как ждать следующий рейс.

Стоянка, где обычно припаркованы машины учеников или их водителей, тоже уже опустела. Только ненавистный красный Порше и уже знакомый серебристый мерс все еще стоят, нагнетая тревогу.

Я в нервном волнении кручу головой по сторонам. Вдруг он где-то рядом? Надо хотя бы не прозевать его появление.

Скорее бы пришел автобус!

До автобуса остается всего каких-то семь минут, и вдруг появляется Смолин…

Он направляется в мою сторону и не один, а вместе со своими дружками — Русланом, Владом и Милошем. Впрочем, может, они и не ко мне идут, а к своим машинам. Но что-то подсказывает, что псих мимо меня не пройдет.

Сердце начинает отчаянно метаться в груди. Бросаю взгляд вдаль, за чугунные ворота гимназии, на трассу, но автобуса еще не видно. И вокруг, как назло, ни души, не считая охраны у самых ворот, но они далековато. Да и не очень-то они помогли мне в прошлый раз, когда Смолин увозил меня силой.

Так, Женя, успокойся, говорю себе. Что делать? Бежать? Ну, это как-то глупо, когда никто за тобой еще не гонится. И показывать ему свой страх нельзя ни в коем случае. Да и некуда тут бежать. Не нарезать же бессмысленно круги.

Так. Что он успеет сделать мне за семь минут, ну или сколько там до автобуса осталось? Отберет телефон? Снова попробует затащить в свой Порше? Но на этот раз я буду упираться что есть силы, отбиваться и кричать. А телефон… Может, спрятать на всякий случай? Только куда тут его спрячешь?

Пока они еще не подошли, я все-таки незаметно достаю сотовый из кармана, повернувшись к ним другим боком, и быстро опускаю его в капюшон куртки. Затем делаю вид, что просто поправляю волосы.

Они всё ближе, и с каждой секундой сердце колотится все чаще, все сильнее.

Да где же этот чертов автобус?!

Я буквально заставляю себя остаться на месте, когда между нами остается всего несколько метров. И вот они уже все вчетвером подходят ко мне и сразу окружают. Смолин останавливается передо мной. Руслан и Милош — по бокам, Влад заходит за спину.

— Сейчас ты отдашь свой телефон, и мы всё оттуда вычищаем, — сухо говорит Смолин. — Потом все вместе едем к тебе домой. Комп, ноут, планшет, что там у тебя есть… так же всё вычищаем.

— Нужно будет еще посмотреть, откуда у нее это видео, кто ей переслал, и с ним тоже разобраться, — говорит Руслан. — Ну или с ней…

— Обязательно посмотрим, — криво улыбнувшись, соглашается Смолин. Потом протягивает ко мне руку. — Телефон сюда.

Подмечаю, что костяшки у него разбиты в кровь. Видимо, Шаманскому все-таки досталось. Надеюсь, хоть не очень сильно. Но думать сейчас о нем я не могу…

— Телефон давай, — повторяет Смолин. — Я ведь все равно возьму.

— Не дам, — отвечаю ему.

Тогда Руслан срывает с плеча мою сумку и передает ее Смолину. Тот, глядя мне в глаза, открывает замок, распахивает, а затем переворачивает и вытряхивает всё на асфальт. При этом даже не смотрит, что там вывалилось к его ногам.

Руслан и Милош наклоняются, потом приседают ненадолго.

— Стас, телефона нет.

— Значит, продолжим поиски, — говорит он, не сводя с меня взгляда, и приближается вплотную.

— Иди к черту! — выпаливаю я и толкаю его в грудь. Но он не сдвигается ни на миллиметр.

Влад же, стоящий сзади, ловит меня за руки и, сведя их за спиной, крепко удерживает. Ну а Смолин начинает меня обыскивать.

Первым делом сует руки мне в карманы куртки, там у меня мелочь, какой-то старый чек из магазина, обертка от конфетки и пол упаковки арбузного Дирола. Всё это он достает, брезгливо осматривает и бросает на асфальт. Потом расстегивает молнию на моей куртке и начинает меня ощупывать. Обстоятельно и довольно грубо.

Сначала талию и бедра, а потом ведет ладонями по телу вверх, к нагрудным карманам.

К лицу тотчас приливает жар. Вот же сволочь! Меня всю трясет и не знаю, от чего больше: от страха или от возмущения.

— Руки свои убери, — шиплю я.

Он не отвечает и не останавливается, но… скулы его неожиданно краснеют. Даже выражение лица меняется. И в глаза мне больше не смотрит. А к груди прикасается едва-едва. Неужто псих смущен? С чего бы? Уж на скромника он никак не тянет, да и Барби свою тогда в комнате отдыха он тискал очень даже уверенно…

— Эй! Что у вас происходит? — вдруг раздается окрик.

— Арсений идет, — предупреждает Смолина Руслан.

Со стороны гимназии и правда к нам приближается математик. Влад тут же меня отпускает. Руслан и Милош тоже отходят в стороны, только Смолин остается на месте. Даже не оглядывается назад. Но хоть руки свои от меня убрал.

— Стас, — зовет его Милош. — Он уже близко.

— Да мне пофиг. Мы еще не закончили.

— Стас, давай потом продолжим… Пусть Арсений свалит сначала… Проблемы же будут… — Милош тянет его в сторону, но Смолин скидывает его руку. Парни удаляются к машинам без него.

— Стас, как это понимать? — спрашивает математик, останавливаясь рядом. — Что это?

Смолин на него даже не реагирует.

— Жень, что тут у вас было? — тогда математик обращается ко мне. — Они что, тебя обижают?

— Вы сами всё видите, — говорю я и, присев, начинаю собирать свои вещи в сумку.

— Это безобразие! Стас, мне что, директору пожаловаться?

Но Смолину его слова как об стену горох, он его даже как будто вообще не слышит и не видит. И смотрит только на меня. Давит тяжелым взглядом.

— Телефон, — произносит он с угрозой в голосе.

Но тут к нам подтягиваются еще трое из рабочего персонала, и почти сразу на стоянку заезжает автобус.

— Пошел к черту! — бросаю я в лицо Смолину и первой заскакиваю в салон.

Только когда автобус выезжает за ворота, я облегченно выдыхаю. На сегодня пронесло…

Вставляю наушники, включаю музыку и потихоньку успокаиваюсь, глядя в окно. Минут через десять меня тычет в спину женщина, сидящая сзади. Кажется, тоже уборщица.

— Как там твоя мама? — спрашивает она. — Поправляется?

Я оборачиваюсь, чтобы ответить и замираю. Следом за автобусом едет красный Порше…