Подонок. Я тебе объявляю войну!

66. Женя

— Посмотри потом, — просит Стас, когда я достаю из подарочного пакета вторую коробочку. Тоже красную, бархатную, но маленькую и круглую.

Кольцо там, что ли? Это будет слишком! Мне и так ужасно неловко. Этот браслет… он ведь явно очень дорогой. А, по сути, мы со Стасом друг другу никто. Во всяком случае — пока.

Если бы мы были наедине, я бы, конечно, отказалась принять такой подарок. Но при девчонках, при Олеге будет нехорошо. Стасу и без того не по себе здесь. Еще и Олег, очевидно, в шоке от его появления и смотрит на него с таким выражением, словно у Смолина рога на лбу ветвятся. Но это моя вина, надо было Хоржана как-то предупредить, что ситуация немножко изменилась, а я совсем забыла.

— Нам тоже интересно! Ну, покажи, что там! Ну чего вы? — просят девчонки, дергая меня за руку, и я уношу подарок в свою комнату. От греха подальше.

Ну а там уже открываю. Мне ведь и самой любопытно.

Это оказалась подвеска. Конечно, тоже дорогущая. Но главное — другое. Она сделана в виде сердца. Наверное, поэтому Стас засмущался и попросил не при всех.

Что ж, намек понят.

Ловлю себя на том, что стою и улыбаюсь, разглядывая подвеску. Не ожидала я от Стаса, если честно. Но как бы там ни было, а мне очень приятно. Даже уже и не жалею, что затеяла эту вечеринку.

На самом деле не хотела я отмечать свой день рождения. Не хотела и не собиралась. Думала, после уроков в пятницу приеду к маме с тортиком, посидим вдвоем, чаю попьем и всё.

Ну, правда, какие праздники, когда у меня ни лишних денег, ни настроения, ни, элементарно, свободного времени?

Но в пятницу прямо с утра наши стали названивать наперебой. Поздравляли, спрашивали, где и когда собираемся. Мои «нигде» и «я праздновать не буду» даже не воспринимали.

— Ты что, хочешь зажать день рождения?! — возмущались девчонки. — Зазналась там, наверное, со своими мажорами? С нами тусоваться больше не в кайф?

— Да с какими мажорами?! Я просто не могу. У меня столько всего… Мне каждый день то туда надо, то сюда, хоть разорвись. И денег у меня тоже нет, — в сердцах вывалила я всё, как есть.

Потом, конечно, пожалела. Потому что неугомонная Леська вместе с Олегом Хоржаном за моей спиной организовали девчонок на то, чтобы купить всё самим, принести, приготовить.

— Отметим, значит, в субботу, раз ты в пятницу будешь с мамой, — деловито распорядилась она. — Икс денег даст, а мы с девчонками наберем всего. Придем к тебе пораньше и поможем с готовкой. И даже не спорь, мы все равно придем!

Вот так всё и получилось. Спонтанно.

А Стаса… Стаса я позвала, наверное, опрометчиво. Колебалась сначала — все-таки он совсем из другого мира. Но захотелось, чтобы он тоже был, мы и так столько дней не виделись.

— Дэн будет? — спрашивала Леська, пока мы с девчонками на кухне резали салаты.

— Нет, конечно. Я же говорила, мы расстались, — покачала я головой, а потом многозначительно добавила: — Но будет кое-кто другой…

— Кто? Из этой вашей гимназии? Парень? Девушка? — посыпалось сразу. — Хорошо, что парень! Богатый? Красивый? Как зовут? У вас с ним что-то есть? Колись давай, Женька! Поэтому ты Дэнчика бортанула?

В какой-то момент случайно выглянула в окно, а там, чуть поодаль, уже стоит знакомый красный Порше. Пригляделась — Смолин сидит в машине. Наверное, ждет, когда ровно шесть будет, догадалась я. И точно — в шесть ноль-ноль он позвонил в дверь. И что уж скрывать, я ему рада…

Я все-таки надеваю браслет на запястье, а подвеску убираю обратно в коробочку. И тут слышу — еще кто-то пришел. С нехорошим предчувствием возвращаюсь в комнату и на миг столбенею в дверях.

Дэн… И не один, а с мальчишками.

Какого черта?!

— О, вот и наша именинница! — восклицает Вадик Шмелев.

— Поздравляем, Женчик, — лезет обниматься Юрка Осокин. Ваня Дубов жмет мою ладошку в своей гигантской ладони и вручает коробку конфет.

Дэн просто стоит, держа в руке цветы. Хотя нет, не просто. Он смотрит на меня, притом очень выразительно.

Какая идиотская ситуация, хоть сквозь пол провались…

Чувствую, как краснею. Мне и перед мальчишками, конечно, неловко. Я же их не звала, даже, наоборот, сказала, что никакого дня рождения не будет. И перед Дэном тоже неудобно, хоть и зла на него. Вроде как, только что расстались, а у меня уже другой. Причем не просто другой, а Смолин, от которого Дэна трясет чуть ли не с первых дней.

Но хуже всего мне перед Стасом… черт, я даже взглянуть на него сейчас не могу осмелиться. Ему и до их прихода было явно некомфортно, а теперь… Нет, все-таки бросаю взгляд и внутренне вздрагиваю. Он словно закаменел и потемнел лицом.

— С днем рождения! — Дэн сует мне свой букет.

Я в ступоре бормочу дежурные слова благодарности, с опаской поглядывая на Стаса. Не представляю, что он сейчас чувствует, если мне-то дурно.

Лишь бы в драку не бросился, а он может, как я уже поняла. И то, что он один, а их много, для него вообще не играет роли. И хоть бы Дэн его не провоцировал.

Леська рассаживает мальчишек. Марина приносит из кухни дополнительные тарелки и приборы. Через пару минут Шмелев и Осокин уже вовсю шутят, девчонки хохочут. Ваня Дубов налегает на салаты. Дэн и Стас молчат. Уже даже и не смотрят друг на друга. Но все равно обстановка такая, словно у нас под столом бомба.

Я сижу в таком диком напряжении, что кусок в горло не лезет. И не спросишь ведь у Дэна при всех, зачем он пришел. Не напомнишь, что мы расстались. Не попросишь уйти.

Может, позже отведу его в сторонку и наедине выскажу ему всё.

— Жень, а познакомь нас с… — Шмелев, не договаривая, указывает картинным жестом в сторону Стаса.

— Знакомились уже, — недобро произносит Стас.

Дэн тут же скалится в усмешке:

— Можем повторить знакомство.

— Да легко, — запальчиво отвечает Смолин.

— Ну давай тогда вый… — подначивает Дэн, но я его перебиваю:

— Так! Бой быков устраивать здесь не будем.

— Конечно, не будем! — поддерживает меня Ваня Дубов. — Все сидим тихо, ясно? Не будем портить Женьке праздник, да, Дэн?

— Всё, молчу, — выдавливает улыбку Дэн. Но тревожное ощущение не стихает. Их со Стасом взаимную ненависть я буквально кожей чувствую.

За столом кое-как раскачивается беседа. Только Стас сидит мрачнее тучи и молчит. К нему такому и подступиться нереально.

Один раз я его все-таки спрашиваю:

— Как твое здоровье?

Он отвечает всё с тем же каменным выражением лица:

— Прекрасно.

Впрочем, Олег Хоржан тоже хранит суровое молчание. Но он всегда такой. А потом Маринка включает музыку. Сначала бодрую и ритмичную, две или три композиции. А затем их сменяет что-то медленное, блюзовое и тягучее.

Маринка подскакивает и вытягивает упирающегося и внезапно пунцового Олега в другой конец комнаты, на свободный пятачок.

— Медляк! Белый танец! Отказы не принимаются! — смеется она. И Олег уступает, хотя двигается как деревянный. Маринка ему давно нравится, но он стесняется ее чуть не до обморока.

Наши переглядываются с потаенными усмешками. И тут встает Дэн, подходит ко мне и тоже приглашает на танец.

Первый порыв — отказаться. Однако я все же иду с ним — хочу высказать ему всё один на один. И, как только он кладет руку мне на талию, яростно шепчу ему:

— Дэн, ты зачем пришел? Еще и парней притащил!

— Поздравить тебя с днем рождения, — мурлычет он мне на ухо.

— Я тебя не приглашала! И не ждала. А после всего — так тем более.

— Близких как бы необязательно приглашать…

— Дэн, мы с тобой не близкие. Мы расстались! Не поссорились, а расстались навсегда. Бесповоротно. И тебе сейчас лучше уйти.

— А я не хочу! Ты там что-то придумала за нас обоих…

— Что ты хочешь или не хочешь — это только твои проблемы. Но я тебе не рада и хочу, чтобы ты немедленно ушел. Не заставляй меня выгонять тебя при всех.

— Ты реально думаешь…

Вдруг я слышу хлопок входной двери. Останавливаюсь, отталкиваю Дэна. Оглядываюсь на наших. Смолина за столом нет.

— А где… — смотрю я на пустое место, где сидел Стас.

— Ушел чё-то, — пожимает плечами Осокин.

Я выскакиваю в прихожую — Смолин действительно ушел. Нет ни куртки его, ни обуви. Торопливо накидываю пуховик.

Дэн хватает меня за рукав:

— Жень, ты что творишь?

— Дэн, еще раз прошу — уйди! — повышаю я голос. — Понимаешь ты это? Уйди! Я не хочу больше тебя видеть. Оставь меня в покое!

Выбегаю на улицу. Уже стемнело, во дворе пусто. Но Стас еще не уехал, Порше его на месте. Двигатель, наверное, прогревает.

В свете фар медленно иду к машине. И она тотчас трогается, неспеша ползет мне навстречу. Точнее, прямо на меня.

Я останавливаюсь, запахнув руками полы пуховика — так спешила, что даже застегнуть его не успела.

Смолин тормозит за пару метров до меня. Я подхожу, открываю дверцу, сажусь рядом с ним. Он не реагирует. Стиснув челюсти, смотрит куда-то перед собой. Дышит сбивчиво и тяжело, будто долго бегал. У меня тоже от волнения сердце судорожно скачет.

— Почему ты ушел? — повернувшись к нему, спрашиваю я.

Он молчит.

— Стас, ответь, — прошу его, выждав несколько секунд.

— Лучше ты ответь. Зачем ты меня пригласила? Для чего?

— Ну…

Не знаю, что сказать. Для откровений типа «я соскучилась» как-то еще очень рано.

— Ну, ты же мой друг. Я тебя как друга и пригласила.

Смолин вдруг вспыхивает и разворачивается ко мне всем корпусом. Смотрит на меня, как на ненормальную.

— Как друга?! Да ты дура, что ли? То есть… в смысле, ты, блин, издеваешься? Какой я тебе друг? Ты разве не понимаешь, как я к тебе отношусь? Я же тебя…

Он резко осекается. Снова поворачивается вперед. Сжимает крепко-крепко руль. Сглатывает. Затем опять смотрит на меня, но теперь с таким болезненным отчаянием, как будто его всего ломает изнутри.

— Никакой я тебе не друг. Поняла? Я с тобой быть хочу… встречаться с тобой хочу нормально, а не этот детский сад. Ты этой дружбой уже всю душу мне вымотала. Всё, хватит с меня. Не могу так больше.

— Хорошо, — миролюбиво соглашаюсь я.

— Что — хорошо?

— Не буду больше душу тебе мотать.

— Не понял. В каком смысле? Что это значит? — настороженно хмурится он.

— Тебе надо всё по полочкам разложить, да? — с улыбкой припоминаю я его же слова.

Стас все еще напряженно смотрит на меня, но, гляжу, потихоньку оттаивает.

— То есть ты… мы будем встречаться? — неуверенно спрашивает он. — Ты это имеешь в виду?

— Это-это, — еле сдерживаю смех. Такое у него сейчас лицо забавное. В первый миг — обескураженное, потом — недоверчивое, а затем — ликующее.

— То есть мы вместе? Типа официально, все дела, да?

Стас убирает руки с руля, откидывается на спинку, выдыхает.

— Офигеть… Я… — у него вырывается короткий смех. — Круто…

Потом подается ко мне.

— Поцелуй меня, — просит неожиданно.

— Вот так сразу?

— Сразу?! — взметнув брови, переспрашивает он. — Это вообще нифига не сразу! Сколько ты меня мариновала, я чуть с ума не сошел ждать…

— Да всего неделю!

— По мне так, вечность, — произносит он, склонившись к моим губам, и целует сам. Очень нежно и мягко, едва касаясь. И все равно голова начинает кружиться.

Я слегка ударяю его куда-то в бок.

— Что-то не так? — спрашивает, чуть отстранившись.

— Это тебе за дуру.

— Прости… прости меня… — шепчет он и вдруг порывисто, с жадностью впивается в губы. А, оторвавшись, выдыхает: — А это тебе за друга…